Текст книги "Радио Cвобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания"

Что побуждало советскую аудиторию настраиваться на волну РС?

Во-первых, ощущение того, что достоверная информация о внутренних процессах в стране недоступна из местных официальных источников; во-вторых, интерес к западной точке зрения на события в СССР; в-третьих, интерес к повседневной жизни на Западе и стремление познакомиться с «запрещенной» культурой; в-четвертых, интерес к жизни на Западе «бывших советских» (эмигрантов), интерес к неизданной в СССР литературе и произведениям писателей русского зарубежья, а также стремление больше узнать о культурном наследии России, утраченном и замалчиваемом после революции (РС выступает в роли связного между советскими гражданами, оставшимися в Союзе и покинувшими его); наконец, в-пятых, служебная необходимость быть в курсе того, что «говорит враг»[88]88
  Георгий Кузнецов вспоминает: «У меня был трофейный отцовский “Филипс”, соседи покупали дефицитные радиолы “Урал”, а кто уж совсем богатый – доставали через спекулянтов 40-килограммовый “Мир” рижского завода “ВЭФ” или еще более дефицитную “Ригу-10” с вертикальной барабанной шкалой и мощнейшим динамиком. И вся эта электронная роскошь ловила “Вражьи голоса”…». (Комментарий к записке ЦК КПСС // Позывные тревог и надежд. «Маяк». 40 лет в эфире / под ред. Г.А. Шевелева. М.: Вагриус, 2004. С. 13.)


[Закрыть].

Из всех западных станций слушатели предпочитали РС, потому что оно специализировалось на трансляции запрещенных книг и критических беседах эмигрантов[89]89
  Dissent in the USSR: Politics, Ideology and People / R.L. Tökés (ed.). Te Johns Hopkins University Press, 1975. P. 260.


[Закрыть].

Постоянной аудиторией западного радио были также кремлевские «слушатели»: «Среди аудитории были такие, кто следил за западными радиопередачами регулярно, причем по распечаткам дайджеста западных радиопередач. Их было немного. Все они относились к самому верху советской партийно-государственной пирамиды и являлись получателями “ОЗП” (Особых закрытых писем), связанных с иностранным радиовещанием… Эти избранные “слушатели” были как раз теми людьми, кто определял советскую политику, в том числе в отношении иностранного радиовещания на Советский Союз»[90]90
  Тольц В. Иностранное радиовещание на Советский Союз… С. 4.


[Закрыть]. В период становления западного вещания на СССР и формирования первой генерации слушателей «голосов» (т. е. в начале 1950-х годов) стоит прежде всего отметить «военную специфику советского мировосприятия». Владимир Тольц пишет: «Когда вчитываешься в судебные документы по 58-й статье тогдашнего УК РСФСР (это “политическая” статья, предусматривавшая наказания за “антисоветскую деятельность”), явственно проступает: под влиянием сложно переплетенного букета разновеликих и часто противоречащих друг другу факторов – общей атмосферы холодной войны собственная государственная власть в глазах, по крайней мере, части советского населения, таких больше было среди слушателей “голосов”, представала как оккупант, советская жизнь как оккупационный порядок, а “иноземные силы” – как освободитель… В этом “контексте” зарубежные радиостанции (на “Радио Освобождение” говорили, что им небезразлична жизнь советского народа) воспринимались как олицетворение ожидаемых освободителей…»[91]91
  Там же. С. 9.


[Закрыть].

Наиболее распространенным типом социальной активности, «инспирированной западным радиовещанием» с середины 1950-х годов, являлся пересказ передач «голосов» и их обсуждение. Иногда такого рода «социальный активизм» обрекался на уголовное преследование[92]92
  Там же. С. 14.


[Закрыть]. Слушатели нередко записывали иностранные радиопередачи, и эти записи оказывались составной частью «идеологического багажа советских инакомыслящих», а также – в случае их обнаружения – «подтверждением криминальной деятельности». Были также попытки обратной связи с радиостанциями. К этому следует добавить и письма «в защиту» иностранного радио, адресованные в советские инстанции[93]93
  Там же. С. 9–15.


[Закрыть]. Как заключает Тольц: «Приступив к глушению русскоязычных передач иностранного радио, СССР обрек себя на 40-летнюю разорительную «игру на поражение»[94]94
  Там же. С. 11.


[Закрыть]. Во-первых, глушение стоило гораздо дороже, чем вещание. Во-вторых, оно всегда могло оградить от западных «голосов» лишь часть территории. Подтверждением этому служит «Записка ЦК КПСС о заглушении иностранных радиостанций» от 6 августа 1958 года, написанная через пять лет после запуска радио в эфир: «Основным каналом проникновения в нашу страну враждебной идеологии и всевозможных слухов стало радиовещание империалистических государств, организуемое специально для населения СССР… Постановлением Совета Министров СССР от 19 апреля 1949 г. Министерству связи было поручено организовать заглушение радиостанций, ведущих антисоветское вещание… Несмотря на все усилия и миллиардные затраты, глушение не достигает цели. Враждебное радио прослушивается по всей стране… Прежде всего необходимо коренным образом улучшить наше радиовещание для населения СССР… Для укрепления технической базы советского радио важное значение может иметь передача ему мощных радиостанций, занятых глушением. Целесообразнее, чтобы эти станции вместо помех давали разнообразные программы… Л. Ильичев, А. Романов, Г. Казаков»[95]95
  Комментарий к записке ЦК КПСС… С. 12–13.


[Закрыть].

Обратимся к каталогу «58/10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953–1991 гг.»[96]96
  58/10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953–1991 гг. Аннотированный каталог / под ред. В.А. Козлова и С.В. Мироненко. М.: Международный фонд «Демократия», 1999.


[Закрыть], содержащему информацию, извлеченную из сохранившихся в Государственном архиве РФ материалов об антисоветских проявлениях, зафиксированных Прокуратурой СССР в результате деятельности Отдела по надзору за следствием в органах государственной безопасности в период хрущевско-брежневской эпохи. Среди «задокументированных властью проявлений крамолы»[97]97
  Там же. С. 5.


[Закрыть] в различных делах множество раз упоминаются слушание программ РС, их пересказ и распространение, распространение самиздата и его передача на РС, коммуникация с редакцией радио. Например, «слушала передачи, регулярно высказывала недовольство низким уровнем жизни, говорила об отсутствии продуктов в магазинах» (с. 62), «слушал и пересказывал передачи сослуживцам» (с. 66), «пересказывал передачи, говорил, что “зажимают демократию” и отказывался ходить на субботники» (с. 777).

В 1950–1960-х годах официальная пропаганда продолжает нагнетать представления о враждебности многочисленных соотечественников (эмигрантов, «врагов народа»). Но к этому времени постепенно начинает меняться самоощущение советских граждан, возникает все больше неформальных организаций, все активнее слушают «голоса». И хотя обычный советский гражданин вполне еще остается человеком с «массовым сознанием», одновременно он становится и субъектом самобытного существования, который хотел жить по собственному усмотрению. У все более значительного числа советских граждан обнаруживается «некоторая отстраненность, позволяющая оставаться самими собой»[98]98
  Тюпа В.И., Федунина О.В. Социокультурный феномен шестидесятых. М.: РГГУ, 2008. С. 19.


[Закрыть]. Чрезвычайно важно обратиться к проблеме самосознания русской творческой эмиграции, без понимания которой невозможно должным образом оценить значение РС в жизни эмигрантов и его вклад в русскую культуру.

В 1925 году в анкете пражского журнала «Своими путями» Марина Цветаева писала: «Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови… Лирикам же, эпикам и сказочникам, самой природой творчества своего дальнозорким, лучше видеть Россию издалека – всю – от князя Игоря до Ленина, – чем кипящей в сомнительном и слепящем котле настоящего. Кроме того, писателю там лучше, где ему меньше всего мешают писать (дышать)». В этих строчках у Марины Цветаевой выражено общеэмигрантское сознание. Но кроме необходимости свободы самовыражения, эмиграции нужна была связь с родиной и отклик соотечественников.

Эмиграция из России в начале XX века, как следствие Первой мировой войны, революций, гражданской войны, представляла собой особое явление по масштабам и по разнородности состава[99]99
  В отечественной историографии выделяются пять волн эмиграции: дореволюционная; постреволюционная (первая); вызванная Второй мировой войной (вторая); эмиграция 1970–1980-х годов, или диссидентская (третья), а также постперестроечная эмиграция. (См.: Общественная мысль Русского зарубежья: энциклопедия / отв. ред. В.В. Журавлев. М.: РОССПЭН, 2009. С. 10.)


[Закрыть].

Российской эмиграции первой волны было присуще противодействие процессам ассимиляции в инонациональной среде. На уровне «обыденного национального сознания» это проявлялось в стремлении эмигрантов создать за границей малую Россию со своим образом жизни и устоями, родным языком. На уровне «теоретического национального сознания» указанная тенденция выразилась в обращении писателей и философов к проблеме национальной идеи, «оказавшейся тем стержнем, который позволил культуре, созданной российской эмиграцией в 1920–1930-х годах, обрести статус культуры национальной»[100]100
  См. подробнее: Косорукова М.И. Национальная идея и ее роль в развитии русской культуры за рубежами России: 1920–1930 гг. XX века: автореф. дис… канд. ист. наук. М., 2004.


[Закрыть]. Они считали, что миссия русской эмиграции заключается «в передаче освобожденной от большевиков России высокого дореволюционного наследия»[101]101
  Мартынов А. Литературно-философские проблемы русской эмиграции: сб. ст. М.: Посев, 2005. С. 7.


[Закрыть]. Исследователь русской эмиграции А.В. Прохоренко отмечает, что на Западе обострился интерес эмигрантов к своей родной культуре, «появилось стремление сохранить ее лучшие достижения, преумножить их и передать следующим поколениям»[102]102
  Прохоренко А.В. Очерки по истории и философии культуры русского зарубежья. СПб.: Европейский Дом, 2010. С. 14.


[Закрыть]. Для русских мыслителей-эмигрантов, оказавшихся в вынужденном изгнании, «особенно остро встал вопрос о сохранении своей культурной идентичности в инокультурном окружении»[103]103
  Там же. С. 15.


[Закрыть]. Тот факт, что писатели-эмигранты продолжали творить на родном языке, обусловлен в первую очередь национальным самосознанием.

На протяжении нескольких десятков лет РС, так же как и другие эмигрантские редакции, сохраняло русскую культуру. Эмиграция создала на Западе ряд газет и журналов, в задачи которых входило сохранение культурной идентичности, «сохранение русской культуры для того, чтобы вернуть ее в Россию, когда она освободится от большевиков»[104]104
  Из интервью автора с главным редактором «Нового Журнала» Мариной Адамович (2014 г.).


[Закрыть]. Эмигрантов объединяло чувство осознания себя в контексте русской культуры и русского языка. Многие авторы РС одновременно издавались и в «Новом Журнале»[105]105
  Авторами журнала были И. Бунин, А. Солженицын, И. Бродский, а также поэты, прозаики, философы, художники и политические деятели: В. Набоков, Г. Адамович, Г. Иванов, Б. Зайцев, М. Добужинский (автор обложки НЖ), А. Толстая, Г. Газданов, В. Варшавский, Н. Берберова, А. Шмеман, В. Максимов и др. При помощи «Нового Журнала» в свое время на базе Columbia University, New York, был создан Бахметевский архив. На страницах НЖ впервые по-русски были напечатаны «Темные аллеи» И. Бунина, главы из «Доктора Живаго» Б. Пастернака, «Колымские рассказы» В. Шаламова и др. См. подробнее: <http://www.newreviewinc.com>.


[Закрыть], вокруг которого в 1950-е годы была сосредоточена культурная жизнь русской эмиграции. (Журнал был основан в 1942 году писателями Марком Алдановым и Михаилом Цетлиным при участии Ивана Бунина.) «Духовное состояние общества требовало самосознания. Нужен был центр, некая интеллектуальная трибуна, чтобы можно было выразить себя и, таким образом, сформировать цельное общество. Эмигранты должны были осознать свое новое место, свою судьбу, а главное, как дальше быть и как выполнить главную задачу – сохранить свою национальную культуру внутри других национальных культур. Что делать? Как быть? Каким путями освободить Россию от большевиков, чтобы потом туда вернуться… (Такие надежды были до Второй мировой войны.) Русская культура – она литературоцентрична… Это культура, которая основана на “слове”. Поэтому толстый журнал – самосознание/самовыражение эмигрантов через литературу, через художественный текст. Например, в первом же номере “Нового Журнала” была заявлена основная концепция – Россия, Свобода, Эмиграция… Журнал был открыт абсолютно для всех, любая эстетика, кроме двух исключений – нацизм и коммунизм…»[106]106
  Из интервью автора с Мариной Адамович (2014 г.).


[Закрыть], – рассказывает главный редактор «Нового Журнала» Марина Адамович. Она продолжает: «Наш журнал никогда не был политическим, он всегда оставался интеллектуальным, то есть культурологическим изданием… И материалы носили более основательный характер… Россия и Советский Союз – два разных пространства. Для эмигрантов важно было их отделить, потому что в западном сознании (после победы над фашизмом) возникла некая иллюзия перерождения Советского Союза. Когда на страницах “Нового Журнала” объясняли отличия между русским и советским – это была не политическая задача, а более сложная, которая объясняет взаимоотношения культур…»[107]107
  Там же.


[Закрыть].

В контексте разговора о стремлении эмигрантов сохранить русскую культуру вне страны важно сказать об основных факторах, способствующих сохранению русского языка. Это важно и для того, чтобы правильно оценить значение для эмигрантов возможности работать не на иностранном, а на русском языке, в том числе в русской редакции РС. Исследователь Е.А. Земская выделяет несколько основных факторов, влияющих на сохранение родного языка в иноязычном окружении. Основной – профессия, требующая постоянного использования русского языка. «В этом случае человек следит за своим языком, бережет его. “Русский язык – кормилец” – так можно назвать этот фактор. Он действует в жизни эмигрантов разных волн и разных поколений. Важнейшее значение имеет установка (намеренность) каждого конкретного человека на сохранение русского языка», – пишет Земская[108]108
  Земская Е.А. Факторы, способствующие сохранению русского языка // Язык русского зарубежья: Общие процессы и речевые портреты: колл. моногр. М.; Вена: Языки славянской культуры, 2001. С. 209.


[Закрыть].

Не будет преувеличением сказать, что РС фактически стимулировало литературную жизнь русской эмиграции, предоставляя свой микрофон десяткам писателей, находившихся в изгнании.

В архиве радиостанции сохранилась панорама звукозаписей эмигрантов первой волны, среди них – голоса известных литературных критиков, поэтов, писателей. Писатели-эмигранты часто не только выступали у микрофона РС, но и становились штатными сотрудниками Русской службы. Их целью являлось сохранение русской культуры, продолжение и развитие традиций классической русской литературы – вопреки формированию литературы новой, советской. В речи «Миссия русской эмиграции», произнесенной в Париже 16 февраля 1924 года, Иван Бунин говорил: «Мы так или иначе не приняли жизни, воцарившейся с некоторых пор в России, были в том или ином несогласии, в той или иной борьбе с этой жизнью и, убедившись, что дальнейшее сопротивление наше грозит нам лишь бесплодной, бессмысленной гибелью, ушли на чужбину… Поистине действуем мы от имени России подъяремной, страждущей, но все же не до конца покоренной». Одна из легенд РС связана с именем Ивана Бунина. Однако документального подтверждения тому, что Бунин выступал у микрофона Свободы, в расписании передач 1953 года нет. Как рассказывает историк, сотрудник РС Иван Толстой: «Кто-то из ветеранов утверждал даже, что собственными руками чистил пленку перед эфиром. И ведь и впрямь мог выступить, полгода было на это у писателя. Выступал же в 1953-м другой парижанин, бунинский сосед Борис Зайцев. Престарелым и больным классикам радиожурналисты шли навстречу и привозили с собою для записи громоздкие магнитофоны. Так, в частности, за два дня до кончины был в 1957 году записан в своем доме под Нью-Йорком художник Мстислав Добужинский»[109]109
  Цит. по программе из цикла «Переслушивая Свободу» от 15 октября 2010 года. <http://www.svobodanews.ru>


[Закрыть]. Хотя Бунин несомненно присутствовал в программах – своими книгами, своей судьбой, своим огромным влиянием, которое испытывали выступавшие на радио писатели.

Можно отнестись к эмиграции и как к некоему освобождению, «как к борьбе за преодоление препятствий, как к задаче духовной, художественной»[110]110
  См. подробнее: Диенеш Л. Писатель со странным именем // Газданов Г. Собр. соч.: в 5 т. М.: Эллис Лак, 2009.


[Закрыть]. Одиночество, отсутствие читателей, отличное от российского пространство, другой стиль жизни могут погубить писателя – или, наоборот, помочь ему обрести новые художественные цели. Юрий Иваск в предисловии к антологии «На Западе» (Нью-Йорк, 1953) писал: «Обреченные на эмиграцию, то есть на несчастья, зарубежные поэты… творили, творят. Полная оценка этого творчества – удел будущих читателей. Но, думаю, справедливо было бы признать, что самый факт эмиграции обогатил русскую поэзию “новым трепетом”, и, следовательно, наше несчастье было одновременно нашей удачей»[111]111
  Цит по: Там же. С. 7.


[Закрыть].

Среди эмигрантов второй волны выдающихся деятелей культуры было намного меньше, чем в первой. Большую роль в судьбе российской эмиграции сыграла Вторая мировая война. «С одной стороны, она дифференцировала “первую”, послереволюционную волну, с другой, стала источником формирования “второй” волны, т. е. послевоенной»[112]112
  Бочарова З.С. Начало формирования «второй» волны эмиграции // История российского зарубежья. Эмиграция из СССР – России 1941–2001 гг.: сб. ст. / под ред. Ю.А. Полякова, Г.Я. Тарле, О.В. Будницкого М.: Институт российской истории РАН, 2007. С. 14.


[Закрыть], – отмечает исследователь эмиграции З.С. Бочарова.

Многие эмигранты второй волны селились в Баварии и ее столице Мюнхене. Касаясь второй волны, нужно сказать, что понятие «эмигрант» к ним применимо довольно условно, более подходящим названием будет «перемещенные лица». (Большая часть так называемой второй волны эмиграции являлась беженцами. Эмигрантом принято считать человека, покидающего свою страну из-за несогласия с существующим в ней политическим режимом и имеющего альтернативную точку зрения. Беженец стремится избежать участия во внутреннем или внешнем конфликте, в который он оказывается насильственно вовлеченным[113]113
  См. подробнее: Мартынов А. Указ. соч. С. 9.


[Закрыть].)

Эмигрант первой волны Борис Зайцев[114]114
  Борис Зайцев (1881–1972) – автор книг «Преподобный Сергий Радонежский» (Париж, 1925), «Чехов: Литературная биография» (Нью-Йорк, 1954), «Река времен» (Нью-Йорк, 1968), «Мои современники» (Лондон, 1988) и др.


[Закрыть], «старейший русский писатель из Парижа» – так его представляли в эфире, постоянно выступал у микрофона РС в 1953–1971 годах. В 1954 году, в преддверии писательского съезда в СССР[115]115
  Второй Всесоюзный съезд советских писателей. 15–26 декабря 1954 года.


[Закрыть], Борис Зайцев обращается к литераторам в Советском Союзе. Писатель рассуждает о свободе творчества в эмиграции: «Мы с вами живем в разных мирах. У вас есть родина, есть великий народ. На вашей стороне молодость и энергия. Зато у нас есть свобода. Вероятно, мы, зарубежные русские писатели, ведем скромное существование, но свобода наша ничем не скована… От всего сердца я желаю вам на этом съезде совершить хотя бы первый шаг к свободе, ибо без свободы ничего нельзя создать… И дай Бог тем из вас, кто отмечен талантом, обрести все необходимые условия для его развития»[116]116
  Цит. по: Толстой И. Полвека в эфире.


[Закрыть]. Обращение Бориса Зайцева не осталось без ответа с советской стороны. Первый секретарь Союза писателей Алексей Сурков, не называя никаких источников, в своей заключительной речи на писательском съезде сказал: «Враги нашей родины и нашей литературы не дремлют. По случаю нашего съезда из мусорной корзины истории был вытащен белоэмигрант Борис Зайцев, исторгнувший с бессильной злобой в белогвардейский микрофон свою словесную отраву»[117]117
  Там же.


[Закрыть].

Упоминание Сурковым Бориса Зайцева стало первой советской ссылкой на существование Радио Освобождение, правда, завуалированной, потому что источник раскрыт в речи Суркова не был. В 1957 году Борис Зайцев участвует в аналитической программе «Голоса эмигрантов первой волны» и обращается к теме, которую он часто затрагивает в своих выступлениях на РС, – литературная жизнь в Советском Союзе: «Что может быть более нелепого, чем то, что какой-то партийный сановник вдруг начинает объяснять советским писателям, как и что следует писать?.. Прошло без малого 40 лет коммунистического режима, и ни одного чисто марксистского гения не появилось. Если есть хорошие писатели, то они плохие марксисты, а если хорошие марксисты, то плохие писатели. И это потому, что между марксизмом и литературой ничего общего нет…»[118]118
  Там же.


[Закрыть].

На смену старшему поколению пришла новая волна эмигрантов, сильно отличавшаяся от двух предыдущих. Преемственности не получилось.

Как пишет исследователь русской эмиграции Е.Ю. Зубарева: «Нередко высказывается мысль о том, что первая волна и вторая были обусловлены прежде всего политическими мотивами, тогда как третья волна эмиграции – мотивами творческими… Речь тут не о политических разногласиях с советским строем, а о стремлении противостоять строгой регламентации во всех областях жизни, усиленно насаждавшейся в Советской стране, стремлении обрести свободу»[119]119
  Зубарева Е.Ю. Проза русского зарубежья (1970–1980-е гг.). М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. С. 11–12.


[Закрыть].

Кроме того, в начале 1970-х над РС нависает угроза закрытия. После того как стало известно, что радио финансируется ЦРУ, в Конгрессе началась полемика о судьбе иностранного радиовещания. Сохранить секретность этой связи было сочтено целесообразным для того, чтобы завоевать доверие слушателей в качестве независимого голоса. Сенатор Фулбрайт (многократно цитируемый советскими исследователями и информагентствами) предложил самый радикальный вариант: закрыть радиостанцию. ТАСС писал: «Председатель сенатской комиссии по иностранным делам Фулбрайт неоднократно высказывал мнение, что поддержка этих радиоцентров, являющихся рецидивом холодной войны, помешает перспективам нормализации отношений между Востоком и Западом»[120]120
  См. подробнее: Толстой И. Полвека в эфире.


[Закрыть]. Обсуждению этих проблем был посвящен ряд передач РС, только в эфире РС (в отличие от советской прессы) приводились и мнения других сенаторов: «Мак Ги: Радиопередачи не затрудняют процесс преодоления разногласий между Востоком и Западом. Хотя многое еще остается сделать и перед нами стоят серьезные проблемы, но в последние два года были сделаны важные шаги вперед. Среди них: переговоры об ограничении стратегических вооружений, заключение договоров между ФРГ и СССР и ФРГ и Польшей, зондирование возможности взаимного и сбалансированного сокращения вооруженных сил… Радиовещание не помешало всем этим достижениям. Если бы СССР думал, что оно мешает, он не тратил бы сам более 330 часов в день, чтобы вести на 78 языках “идеологическую борьбу с империализмом”»[121]121
  Там же.


[Закрыть].

Джеймс Кричлоу[122]122
  Critchlow J. Radio Liberty: Radio Hole-in-the-Head. BookSurge Publishing, 2006. P. 216.


[Закрыть], ветеран РС, вспоминает: «Я работал в это время на Свободе… Единственный человек, который не знал о том, что происходит, была уборщица. И она не знала, потому что не интересовалась. А все другие, все журналисты знали. Это был, так сказать, open secret. До этого мы все сознавали, что не надо было скрывать, надо было финансировать открыто… Я, как человек, который там работал, должен вам сказать, что в ЦРУ не вмешивались в наши дела. Они доверяли нам, верили, что мы делаем хорошее дело и что лучше всего не вмешиваться. Но когда они исчезли – никто не плакал… Большинство американских начальников не владели русским языком, поэтому они не могли вмешиваться в то, что мы делаем. Это тоже давало свободу»[123]123
  Из интервью автора с Джимом Кричлоу (2014 г.).


[Закрыть]. Связь радиостанции с ЦРУ закончилась. Джин Сосин вспоминает, что вмешательства со стороны Вашингтона в деятельность радио не было: «Эта независимость была достигнута в основном благодаря усилиям и исключительным личным качествам Хауланда Сарджента, ставшего в 1954 году президентом AMCOMLIB, и Бориса Шуба, русскоязычного американца, отец которого, известный в свое время меньшевик, эмигрировал в США перед самой революцией… Шубом были созданы программы “За нашу и вашу свободу”, цитировавшая Александра Герцена, “В точном смысле слова”, которая приподнимала завесу над советскими клише… Неудивительно, что советские власти расценивали эти передачи как подрывные, поскольку вещание такого рода срывало маску, за которой режим укрывал историческую правду и искажал действительность»[124]124
  Сосин Дж. Сорок лет на Свободе. Текст статьи любезно предоставлен автором.


[Закрыть]. В 1981 году в здании радио в Мюнхене взорвалась бомба, в результате чего было ранено несколько сотрудников. Джин Сосин рассказывает: «Борьба велась во всех формах. На эмигрантов оказывали давление сообщениями от родственников… В штаб-квартиру в Мюнхене “подсаживались” люди, выдававшие себя за перебежчиков, которые потом возвращались в СССР и клеймили радио…»[125]125
  Там же.


[Закрыть].