Текст книги "После Дракона"

После Дракона
Анна Ковалевская

© Анна Ковалевская, 2016

ISBN 978-5-4483-1235-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Дорати с раздражением захлопнула книгу, твердо решив больше не читать сказки для взрослых, и быстро засобиралась на работу. Времени было еще достаточно, но ее не покидало ощущение, что нужно торопиться. Успеть куда-то, а куда – не могла вспомнить, и всё из-за того, что весь день провела за праздным чтением. «Тоже мне – драконы, принцессы; нашла, на что тратить драгоценные минуты скоротечной жизни», – ворчала на себя Дора.

Столько всего полезного и нужного можно было сделать за этот день: убрать в доме, навести порядок в вещах, приготовить поесть, и только по дороге в транспорте уделить книге запланированные 40 минут времени.

Но книга держала ее цепкими и когтистыми лапами своего главного героя – Дракона. Не давала провалиться в реальный мир, погрязнуть в пучине ежедневных дел и монотонных действий. Но как только книга закончилась, мощные лапы разжались, и позабытые дела приближались к ней со скоростью тропического урагана.

Кто-то внутри нее укоризненно морщился на грязную посуду, наспех заправленный диван и стираное белье, развешенное смятыми гроздьями по батареям. На пачку пельменей для мужа вместо полноценного ужина из трех блюд, а лучше из пяти, как и требуется от добросовестной хозяйки, проведшей целый день дома.

Выскочив на улицу, поняла, что дождь все сделал одинаково серым. Судя по лужам, он шел весь день, а она и не заметила. Еще один повод ущипнуть себя и вернуться в реальный мир.

«На автобус успела, хоть с этим я сегодня справилась. Есть, за что себя похвалить», – подумала Дора. Рядом сидел парнишка и набирал смс в телефоне. Её глаза, привыкшие лихорадочно читать, автоматически передали ей смысл слов: «Я тебя люблю, ты самое лучшее, что у меня есть».

«Хорошо, – подумалось ей, – хоть кого-то любят». Хотела уже отвернуться, как увидела, что он это сообщение отправляет рассылкой двум девушкам. У них были одинаковые имена. «Ну, хоть где-то он проявил постоянство».

Да, люди – не драконы, они не умеют любить вечно. А что такое наше человеческое вечно в глазах трехсотлетнего Дракона? Вот он полюбил девушку, прожил с ней 50, ну пусть 60 лет, она скончалась. Погоревал, в лучшем случае, лет 20, и люби себе на здоровье еще кого-нибудь, жизнь-то долгая. А девушке приятно – любил всю жизнь. Всю ее жизнь, а не свою.

«Все, хватит про драконов – нашла, что читать – взрослая, образованная барышня, пусть и не очень счастливая». Последнее время она старательно читала биографии успешных людей или просто знаменитых женщин. Так можно узнать, что привело их к успеху и сделало счастливыми. Какой ход мыслей и поступков сделал их достойными того, чтобы их биографии печатались и читались.

Да, решено, нужно читать что-то полезное, в крайнем случае, классику, где мэтры дней минувших мастерски описывают душевные переживания других людей. От этого она станет мудрее, а ее жизнь – духовно богаче. Только, зачем ей чужая мудрость и опыт душевных мук? Она и со своими-то не знала, что делать. Хорошо бы упаковать пресловутый опыт в желтый чемоданчик и пустить его по быстрой реке в свободное плаванье вместе со всеми слезами и бессонными ночами, им же принесенными. Кто найдет – дарю, умнейте на здоровье. А ей уже хочется воспринимать все без лишних ожиданий, надежд и иллюзий. Светит солнце – хорошо. Пошел дождь – открой зонт, и тоже хорошо.

В великой мудрости великая печаль. Неудивительно, что Дракон был такой грустный и одинокий. А все думали, что он злой и свирепый. Но каждый тоскует в меру своих способностей. Он дышал огнем и забавлялся, похищая коз и принцесс по праздникам. А люди хамят друг другу, не хотят уступать, в лучшем случае, просто не здороваются и забывают о тебе. А Дракон – создание благородное – дыхнул огнем, и нет тебя. Вот была любовь, звезды, розы, а потом горящий несколько секунд факел – и нет тебя. Даже красиво, но, наверно, больно.

А разве не больно умирать годами от холодного равнодушия, теряясь в догадках: что было не так, где тот самый момент, когда погасли звезды? И с ужасом понимать, что ты его не заметила в ежедневной суете важных дел, ты перестала поднимать голову в высь и говорить: «Звезды – спасибо, что вы есть». Люди по 10—20 лет продолжают жить по инерции: воспитывают детей и друг друга, и уже давно не находят место в своей душе для любви.

Так что героиня, полюбившая Дракона, ничем не рисковала. Ответит взаимностью – будет жить долго и счастливо, разлюбит – обдаст ее жаром, и всё, поминай, как звали. И нет места сомнениям, мучениям и забвению. Хорошо любить Дракона.

Она затрясла головой: «Так, всё, хватит, Дракон, вылетай из моих мыслей. Нужно думать о том, что здесь и сейчас. О дожде, например».

Хорошо, что дождь. Хуже, когда на улице солнце, и нужно улыбаться и излучать жизнерадостность, а у тебя на душе всё оцепенело, и больно о чем-либо думать.

Сегодня ночная смена, нужно попытаться поспать. Дома на это времени не нашлось. Она поглубже погрузилась в спасительный капюшон и прислонилась к холодному стеклу. Закрыла глаза и начала слушать дождь, дорогу и шелест его крыльев.

И вот уже уверенный в своей силе Дракон не ощущал своей ноши и нес ее вдогонку уходящему дождю.

После промозглых и серых стен замка они были не в силах дожидаться появления радуги и вылетели к ней навстречу. На его могучих крыльях сияли последние капли дождя, и он весь был словно покрыт драгоценными камнями. Дракон был так же прекрасен, как расстилающиеся под ними розовые облака, подсвеченные багрянцем солнца, как лазурная высь неба и как ее любовь – искренняя и верная, незнавшая сомнений, страхов и упреков. И она была благодарна ему за всё: и за легкость полета, и за счастье быть с ним.

Дракон резко остановился и потряс ее за плечо. «Откуда у Дракона руки?» – подумалось ей. «Приехали, конечная», – сказал Дракон равнодушным и усталым голосом.

«Приехали», – повторила Дора и вышла из автобуса. – Мне повезло, что рабочую остановку нельзя проехать, а то я бы вечно опаздывала. Или это работе повезло», – и весело усмехнувшись, стянула капюшон, подставляя лицо каплям дождя, в надежде прогнать досаду на несуществующего Дракона, посмевшего являться в ее сны.

Но последние капли дождя уже умчались на крыльях мифического существа, а в небе искрилась и переливалась радуга.

Дора остановилась перед зеркальной витриной, чтобы поправить растрепавшиеся в капюшоне длинные светло-русые волосы. Зеркальное отражение ей робко улыбнулось: невысокая, худощавая девушка, с бледной кожей и огромными серыми глазами. Она закончила приглаживать волосы и быстрым шагом продолжила свой путь. Дора любила быструю ходьбу, и обувь подбирала соответствующую. Практически отсутствующий макияж и удобная для города одежда мешали точно определить возраст и позволяли ей выглядеть значительно моложе своих 30 лет.

«Нужно позвонить маме, пусть приготовит поесть, а после работы забрать еду и явиться во всеоружии домой. Что там ел Дракон? Козу раз в два дня? Попробуй через день готовить вяленое мясо из целой козы, это тебе не два окорока поджарить. Нет, все-таки, рисковое это дело – любить Дракона».

Глава 2

Есть вещи, которые нужно любить. Это вроде нормальной реакции организма. Если видишь яркий свет, зрачки сужаются. Если слышишь пение птиц, смех детей – сердце должно биться радостней, а вся ты растворяться в умиротворенной улыбке.

Так обстоят дела и с утром. Начало дня, солнце встает, люди пробуждаются навстречу новому дню, таящимся в нем свершениям и радостным событиям. Но люди из серии «аномальное явление» не рады ни птицам, ни детям, ни утренним лучам солнца. Звонок будильника для них не символ пробуждения, а сигнал к старту, к непонятному и утратившему свою привлекательность забегу по кругу.

Вот и Дора когда-то любила утро, любила просыпаться раньше всех и наслаждаться миром, принадлежавшим в утренние часы только ей. А теперь она радовалась вечерам, чем ближе сумерки, тем легче на душе. Уходят ожидания, снижаются требования к себе, и все мечты и планы переносятся на завтра. А новый забег отодвигает их на задний план, и только во время короткой передышки блеснут и тут же померкнут, испугавшись возможных последствий, мысли: «Для чего ты здесь, и кто все эти люди вокруг тебя?»

«Подумаю об этом завтра, – стандартный способ обмануть собственный ход мыслей. – Завтра все сделаю иначе, хотя бы попробую добраться на работу новым маршрутом. Известный совет, почему бы не попробовать», – думала Дора, накрываясь одеялом с головой, прячась от мира в своих грезах.

Светлое и многообещающее завтра плавно переросло в хмурое и малоперспективное сегодня. Где она, радость от предвкушения новых свершений и чудесных метаморфоз судьбы? Ей даже лень идти ставить чайник, не то, что бежать, да еще и с радостью, навстречу новому дню.

Рядом вполне мирно посапывал муж, не хотелось будить его, прибираясь на кухне.

Дора решила понежиться в постельке еще полчасика, пожертвовав завтраком и макияжем. Пока устраивалась поудобнее, телефон ускользнул в пространство между диваном и стеной. Рука, пошарив, извлекла пропажу, а вместе с ней и книгу, прочитанную ею пару дней назад.

Открыв наугад, она тут же утратила счет времени и ощущение действительности. Шум ветра сдувал все мысли, словно невесомые пушинки, оставляя на их месте безмятежное чувство покоя и радости.

Покой и радость прервались внезапно. Леон резко выхватил книгу из ее рук и зашвырнул в ближайший угол.

– Опять ты свой бред читаешь? Почему ты не можешь, как нормальная девушка, читать женские журналы? Обычные глянцевые журналы про косметику, шмотки или что там еще баб беспокоит?

Что этих баб беспокоит, Дора не знала, так как женским глянцем преднамеренно не увлекалась.

– И тебе доброе утро, милый.

Улыбнулась. После такого выпада целовать его не хотелось. Но, сделав усилие, все же примирительно чмокнула в щеку.

Леон проснулся, теперь можно и пошуметь. Она выбралась из постели и начала собираться.

– Ты вообще время видела? – он явно был раздражен.

– Да, – удивленно ответила Дора, поглядывая на часы и пытаясь понять, что с ним, с Леоном, и со временем не так.

– Ты опять опаздываешь на работу, я расстраиваюсь, когда ты так делаешь. Ты должна уметь контролировать свое время, – раздражение в его голосе продолжало нарастать.

Дора понимала, что еще пара минут, и его недовольство обрушится на нее Ниагарским водопадом.

– Я контролирую, я все успею, – пытаясь застегнуть молнию, лепетала Дора, торопясь как можно быстрее скрыться из поля зрения его темно-карих, мечущих молнии глаз. Она едва доставала ему до плеча, и по сравнению с ней он казался огромным, а гнев придавал его смуглой коже и темным густым волосам устрашающий Дору вид.

Нет, ничего она не успеет, приедет впритык к началу утренней смены. И будет выслушивать от начальника, что нужно являться минимум за пятнадцать минут до ее начала, чтобы успеть настроиться на работу.

Она заранее морщилась от предвкушения диалога, портившего настроение на близлежащий час. Это была инициатива начальника их отделения, и штрафа за то, что ты не приходишь раньше, не полагалось, но лучше бы он просто молча ее штрафовал и пропускал свои нравоучительные беседы о времени.

Еще и Леон решил заняться ее воспитанием. Два руководителя, дома и на работе – сказочное везение.

И только сев в автобус, Дора поняла, что ее вчерашнее намерение изменить ход, если не всей жизни, то хотя бы сегодняшнего дня, с треском провалилось.

Она забыла о планах ехать на метро и привычно выбрала каждодневный автобусный маршрут. «Ну и правильно сделала, – поспешила похвалить себя, – автобусом быстрее, а судьбоносный эксперимент оставим на вечер».

Вопреки мрачным прогнозам Леона, она не просто успела к началу рабочего дня, но и прибыла к месту раньше. И стоило из-за этого с утра портить ей настроение? Она столько лет знала Леона, но все никак не могла привыкнуть к его резкому тону и количеству замечаний, способных обрушиться на нее безжалостным и леденящим кровь градом в считанные минуты. В такие моменты ей было сложно его любить. Ей вспомнились истории о наложницах, соблазнивших и покоривших своих властителей и превратившихся из рабынь в хозяек царских сердец и дум. Она бы вряд ли смогла пополнить плеяду великих женщин; одно грубое слово или критичное замечание лишали ее способности быть привлекательной и обольстительной на целый день. Она словно улитка пряталась в свой домик и робко выглядывала, проверяя, миновал ли ураган, и засветило ли солнце. Такая ее реакция раздражала его еще больше, и Дора зарабатывала новые окрики и пряталась обратно, могла неделями сидеть в скорлупе, выращивая ноющую боль в области сердца и целый набор страхов и комплексов.

Она никак не могла вспомнить, за что он ее полюбил, и понять, что с ней стало не так. Почему она стала его так раздражать и злить? Едва ей стоило переступить порог дома, как он тут же находил десятки причин повысить на нее голос и обвинить в нелепости сам факт ее существования на этой планете.

При этом он так же бурно и резко утверждал о своей любви к ней. Дора же затруднялась определить свои чувства: она много лет была с ним рядом, он по-прежнему восхищал ее своей горделивой красотой и успехами. Но все чаще и чаще ей хотелось спрятаться от его требовательного взора и не испытывать ставшую невыносимой тревогу.

А вот с работой у нее все было гораздо проще. «Любите ли вы свою работу?» – пожалуй, самый нелепый вопрос, который можно придумать. Она любила работу ровно 15 минут в день перед окончанием смены, и раз в месяц, когда получала положенное материальное вознаграждение за свои усилия.

Работа телефонным консультантом не имела ничего общего ни с ее мечтами, ни с ее образованием, и уж тем более с удовольствием. Она просто делала то, что требовалось, и была рада, если это получалось не хуже, чем у других.

Нет, нужно признаться откровенно, она не любила свою работу и свою жизнь, и даже саму себя, во всяком случае, в этой жизни точно. И была рада, что еще одна смена, приближающая ее к выходному, окончена. Она мучилась угрызениями совести, ведь жизнь по определению должна быть счастьем и прекрасным даром Божьим. В ней есть родные и любящие люди, солнце и море, пение птиц и аромат цветов, много всего есть. Но в метро, куда спустилась Дора в попытке изменить свою жизнь, не было ничего из вышеперечисленного.

Серый холод, слившиеся в штормовой вал люди в ожидании своего вагона и гул поездов. М-да, не самое подходящее место для судьбоносных перемен. Нужно было удовлетвориться, пройдя пару кварталов до следующей остановки, и считать задание «изменение маршрута» выполненным.

Но нет, Дора мыслила глобально. И вот теперь стоит, сжатая толпой таких же хмурых «любителей жизни», и мечтает быстрее закончить свое путешествие под землей и встретиться со свежим воздухом и небом.

«Ну, хоть один плюс, – у нее появилась мечта и ей, в отличие от большинства ее аморфных мечтаний, вполне реально сбыться. – Еще полчаса мучений, и свидание со свежим воздухом состоится».

Дора убрала волосы в капюшон и разместилась на освободившемся месте, радуясь, что оставшуюся часть пути проделает сидя. Она любила одежду с капюшоном, он ей заменял подушку в долгих поездках домой и на работу. Спрятавшись от раздраженной и уставшей толпы, Дора не нашла, к чему прислониться, и просто опустила голову на грудь.

Нужно переключиться от бесчисленных вопросов, требований и жалоб, от того, что было основной составляющей ее рабочего дня, на что-то более жизнеутверждающее и умиротворяющее.

Она так давно не видела моря, и теперь ее человеческого зрения едва хватало, чтобы понять всю его величественную красоту, манящую и переливающуюся прохладу. Восходящее солнце преломило свои лучи между камнями, лежавшими на морском дне, и вода подсветилась золотой сеткой вуали. Вот как должно начинаться каждое ее утро: шум ветра и волн пели ей песню, а взмах его крыльев вторил им и уносил ее навстречу новому дню и солнечному теплу.

– У тебя совесть есть? – рявкнул кто-то, и она завалилась на правый бок.

Взору предстал грязный пол вагона метро, она лежала на скамье. Людей стало намного меньше, рядом сидел, негодующе косясь на нее и пыхтя, краснощекий усатый мужчина средних лет. Видимо, это он и взывал к ее совести.

– Извините, – на всякий случай сказала Дора и поняла, что от полета в горле пересохло.

Она заставила себя сесть ровно и сделала усилие, чтобы полностью раскрыть глаза; шея затекла. «Интересно, какая сейчас станция?»

– Сейчас будет «Институт Космонавтики», Вам, видимо, туда. Вы же летали во сне? – со смехом сообщил ей мужской голос.

Она резко встала. Перед ней стоял молодой мужчина лет 25—27, и радостно, и что самое ужасное, абсолютно искренне улыбался, демонстрируя мальчишеские ямочки на щеках.

«Дракон, – стрелой пронеслось в ее еще неясном сознании. – Откуда он знает про Дракона, он что, видел их? – от резкого подъема и воспоминаний о полете кружилась голова. – Это же сон, глупый навязчивый сон». Никто не смеет смотреть ее сны, да еще смеяться над ней.

Ее лицо покраснело то ли от гнева, то ли от стыда. А незнакомец, тем временем, продолжал свою беззаботную болтовню.

– Так всегда, на самом интересном месте, да? А ведь хочется знать, что же будет дальше? – он вопросительно уставился на нее. Его голубые, ясные, как у ребенка, глаза не давали ей шанса соврать или оставить его вопрос без ответа.

– Нет, мне не хочется, – взяв в себя в руки, буркнула Дора, и натянула капюшон, чтобы он больше не мог смотреть ей в глаза.

Сама же она продолжала его рассматривать. «Откуда он взялся здесь? Под землей, в узком и тесном вагоне метро. Такой крепкий, свежий, словно стебель бамбука. Причем здесь бамбук?» – одернула себя Дора и начала пристальней изучать его загорелое лицо. Парень был довольно симпатичным. Конечно, в отличие от Леона его сложно было назвать красавцем, но его живые, полные радостного огня глаза, искренняя улыбка и то тепло, которое Дора чувствовала, находясь даже на расстоянии полуметра, придавали ему магическую силу и обаяние. Если Леон был прекрасен, словно суровая вершина горного пика, то незнакомец казался сродни солнечному теплу. Всемогущему, живительному, но, в то же время, неуловимому для человеческого ока. Казалось, если он наберет полную грудь воздуха и рассмеется, выдыхая его, то и вагон, и метро, и все они разлетятся, словно щепки. И пассажиры, чувствуя его силу, предпочитали держаться в стороне от его крепкого и совсем не по погоде одетого тела. И что за нелепая для поздней осени красная футболка с крыльями? «Тоже мне, Дракон», – фыркнула Дора и отвернулась.

Глава 3

На следующей станции парень вышел.

Вагон моментально сжался и стал еще более убогим. На освободившемся после его ухода месте тут же разместилось человек пять. Толпа смыла следы его присутствия так же быстро, как море смывает следы, оставленные на прибрежном песке.

Она так остро почувствовала его отсутствие, что вскочила, чтобы бежать за ним, но вагон уже пришел в движение, и она едва успела увидеть его яркую футболку со схематически изображенными крыльями, уверенно разрезающими поток людей на пути к выходу.

Дора опустилась на свое место и решила выходить на следующей станции – дойдет домой пешком. Метро – жуткое для нее место, все-таки она переоценила масштабы своей усталости от окружающего мира. Ей нужно вдохнуть свежий воздух и попытаться увидеть солнце, пусть даже затянутое городским смогом и плотными осенними облаками.

Она надеялась найти призрачные очертания светящегося диска и, успокоившись, понять, что все на своих местах, земля вертится, а значит, дожди прольются, и на очищенном ясном небе появится во всем своем слепящем великолепии солнце и согреет своим теплом всех изголодавшихся по его свету живых существ.

Выйдя из метро, Дора поняла, что отыскать хотя бы призрачные очертания солнечного диска между крышами многоэтажек – не такая уж легкая задача. Вечер, скоро стемнеет, а значит, солнце намного ниже той точки, где она пытается его увидеть, запрокинув голову и не обращая внимания на наталкивающихся и тут же отлетающих с бранью от нее прохожих.

Пошел дождь, мелкий, осенний, больше похожий на морось или густой туман, и не имеющий ничего общего с пробуждающими к жизни весенними ливнями.

Люди достали зонты, и стало хоть как-то разнообразней. Почему-то большинство одеваются в серые, черные, или, в лучшем случае, коричневые тона. Официальная причина – не пачкаться, но сейчас 21 век, постирать одежду не так уж сложно. У всех есть доступ к горячей воде и множеству суперэффективных средств по выведению пятен. На ней тоже была черная куртка, хоть и не любила она этот цвет всеми фибрами свой души, не видела в нем ни привлекательной таинственности, ни рокового молчания, ни глубин вселенной. Для нее черная куртка была маскировочной одеждой, попыткой слиться с окружающим городом и толпой. Стать своей среди чужих, незаметной и защищенной, но в тоже время растворенной в общем потоке.

Неужели парень в метро так раздражал ее только своей смелостью носить одежду красного цвета в хмурые ноябрьские дни? Она уже и забыла про него, как и про свою нелепую попытку бежать за ним вслед. Он слился с ее сном и казался не более реальным, чем полеты с Драконом. А теперь стоял в ее памяти, твердо и уверенно, не держась за поручни движущегося вагона, и нагло улыбался ей в лицо.

«А почему, собственно, нагло? Обычно он улыбался, весело и дружелюбно». Просто она отвыкла от улыбок. Сама по себе улыбка, адресованная без видимой причины от незнакомого человека, была чем-то из ряда вон выходящим, и воспринималась как проступок.

«О Боже!» – ей захотелось закрыть лицо руками и заплакать. В кого она превратилась? Она не в состоянии была не то, что сама дарить свет и тепло людям, а даже принять без осуждения, без грубости, обычную улыбку, адресованную ей, так внезапно проснувшейся от окрика случайного соседа.

В его попытке заговорить не было враждебных намерений, он просто проявил к ней интерес, как ребенок интересуется всем, что попадает в поле его зрения. Она же забилась в угол, как дикий зверек, не забыв приготовить арсенал из когтей и зубов на случай вражеской атаки, которой так и не последовало.

Но не она одна испытывала к нему враждебную настороженность. Она помнила, как все с опаской поглядывали в его сторону и старались сохранять дистанцию.

И дело было не в цвете его одежды, дело было в излучаемой им доброжелательной уверенности, редкой гостьи городского метрополитена в час пик.

Умение любить, сострадать, и уж тем более улыбаться, должны быть для человека так же естественны, как стук сердца или дыхание. Но почему люди добровольно лишают себя этого драгоценного дара, этого отличительного признака от прочих живых существ на Земле, и почему так враждебно настроены к тем, кто вопреки всему не утратил способности любить ближнего своего?

Дора с ужасом поняла, что ее раздражение было вызвано завистью. Она завидовала парню в красной футболке, как старухи завидуют красоте юных девушек. Неужели в свои тридцать она старуха? Ее подсознание противостояло его силе, молодости и веселой способности заводить разговор и улыбаться незнакомым людям. Ей, Доре, с ее вечно опущенными плечами и потухшими глазами. Вот почему она отпрянула от него, а с ней и добрая половина пассажиров метро. Им слепил глаза его свет, как людям, проводящим слишком много времени в темном чулане, невыносимы лучи солнца.

А ведь все они родились под одним небом и с трепетом слушали птиц, и любовались полетом бабочек, делали первые открытия и с восторгом улавливали закономерность и совершенство окружающего мира. Что же со всеми с ними стало? Что стало с ней, Дорой?

Она помнила времена, когда была таким же раздражителем для окружающих, как ее веселость и оптимизм вызывали череду язвительных усмешек и замечаний. Она была ребенком, получившим в дар бесценное сокровище. Но не знала, что с ним делать, гордилась своим даром и давала каждому посмотреть, дотронуться, взять на память горсть и уйти из ее жизни, не оборачиваясь.

У нее было столько любви, что она не вмещалась в ней и струилась, вырываясь наружу. Она готова была кричать о ней, о любви к окружающему миру и ко всем людям. Но вдруг или постепенно – она не могла вспомнить этого момента – ее не стало. Ее внутренний огонь больше не полыхал неистовым пожаром, а еле теплился в глубине души, трепеща от любого дуновения ветра, вызванного грубым словом или мелкими бытовыми неурядицами. И она этот еле теплящейся огонек прятала ото всех, боясь его окончательной гибели.