Текст книги "После Дракона"

Глава 4

«Идти домой и любить своих близких», – это план на ближайший вечер. Домой-то она добралась, а вот как любить «своих близких»?

Завтра ей в ночь, а Леон выходной, значит, проведут день вместе. Уже от одной этой мысли появлялось настроение жить дальше. Последнее время они оба очень уставали, завтра вместе отдохнут, поговорят, фильм посмотрят.

В ее голове сразу же сложился список дел на сегодняшний вечер, чтобы завтра меньше времени уделять домашним делам и больше внимания Леону.

Любить близких: мыть, стирать, готовить, убирать, слушать жалобы на коллег, друзей и родственников. И в любой ситуации говорить – ты лучший. А как еще любить, она не знала.

С домашними делами было покончено, и только приняв душ, Дора поняла, что уже начало одиннадцатого.

Позвонила Леону, но он так долго не отвечал, что она заволновалась, все ли с ним в порядке.

– Говори, – голос был раздраженный, а обилие постороннего шума свидетельствовало, что он говорит по громкой связи из автомобиля.

– Привет, как ты?

– Я занят еще, а ты что, ждешь меня?

– Ну да, еду приготовила.

– Что приготовила?

– Суп сварила, картошку с мясом запекла, убрала, больше ничего не успела. Но если тебе еще чего-то хочется, я постараюсь… – Дора не успела окончить свою речь, но Леону этого и не требовалось.

– Мама тоже мясо поджарила, – перебил ее Леон, – да и мне к ней ближе. Я сегодня у нее буду ночевать.

Гудки. Обмазываться эфирными маслами и наряжаться смысла уже не было. Тут же пришло ощущение усталости за весь день, моментально захотелось провалиться в глубокий сон. Причем желательно без ярких, наполненных потоками воздуха и игрой солнечных лучей, сновидений, после которых так сложно заставить себя различать хоть какие-нибудь оттенки в ее однотонной жизни.

Из забытья ее вывел скрежет ключа в дверном замке. Это, наверное, Леон решил сделать сюрприз и все-таки приехал домой. Но звука открытия двери не было, и скрежет вскоре прекратился, значит, сосед в полутьме перепутал дверь.

На часах 6 утра. Сообщений и звонков от Леона не было. Спать не хотелось. Ее подсознание справилось с поставленной задачей и избавило ее от полетов с Драконом, но зато мастерски подсунуло ей парня из метро. Во сне он стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, запрокинув голову, заливался смехом, и от этого звука он становился все больше и больше, люди бросились от него в рассыпную, как от чудовища, несущего катастрофу. И она, Дора, тоже бежала, а его смех преследовал ее, и он сам, внезапно появляясь, преграждал ей дорогу. Лучше бы приснился Дракон.

Включила чайник, и так и не выбрав между кофе и чаем, налила себе просто горячей воды с ломтиком лимона. Говорят, для здоровья полезно.

Только вот, для чего ей ее здоровье? У нее есть все для радости. Бог не обделил ее ни красотой, ни умом. У нее есть жилье, муж и стабильный заработок. Она еще достаточно молода, чтобы не сожалеть о прошлом и может смело смотреть в свое будущее. Живи и радуйся, а ей не то, что не радовалось, ей толком и не жилось. Уныние – тяжкий грех. И от этого осознания ей становилось еще тоскливей. Бог ей дал все, а она ежедневно платила ему черной неблагодарностью, тоскуя по несуществующим мирам.

Зажгла свечу перед иконами – слабое утешение для совести, но, возможно, ее Ангелу Хранителю станет хоть немного легче в очередной раз вытаскивать ее из бездны отчаянья, в которую она неслась, словно пущенный под откос поезд.

Неудивительно, что Леон задерживается на работе, и она вызывает у него хроническое раздражение. Она и сама себе рада не была, смотрела со стороны и хотела отвернуться, сделать вид, что эта потухшая, унылая, бесцветная девушка не имеет к ней никакого отношения.

«Нужно что-то делать. Нельзя всю жизнь просидеть, смакуя полутона своего отвращения к себе любимой. На улице темно и рассвет будет не скоро, но хорошо, что будет», – Дора усмехнулась тому, что все-таки где-то в самом потаенном уголке ее души живет оптимистка и оберегает ее тлеющий огонек от последнего, судьбоносного дуновения ветра.

А почему, собственно, она решила, что с ее жизнью что-то не так? Дора расправила плечи и отодвинула занавеску от окна. На улице уже были видны первые прохожие, спешащие на работу. Вот еще один плюс: она присоединялась к ним только раз в четыре дня, в остальное время ей не нужно было чуть свет выбираться из дома и втискиваться в переполненный транспорт. Дорога в ночную смену куда приятней.

Так что не только ее жизнь, но и работа весьма привлекательны. Многие мечтают о том, что у нее уже есть. Так что это с ней, с Дорой, что-то не так, а с ее жизнью все в порядке. Правильно Леон говорит, что в голове ее мусорная свалка.

Значит, стоит взять себя в руки, повернуть мысли в новое русло, и жизнь изменится. Она уже представила себя, читающей тренинги по саморазвитию, и аплодирующую ей аудиторию благодарных слушателей и последователей.

«Утро начинается, начинается, солнце улыбается, улыбается», – тут же в ее голове зазвучал беззаботный детский голосок из любимого мультфильма племянницы.

Душ, утренняя зарядка и полноценный завтрак сделали свое дело. Она чувствовала себя готовой свернуть горы и выпить море. Пританцовывая, доделывала домашние дела и наслаждалась редким чувством радости от того, что она существует на этой планете. Просто дышит и движется, как миллиарды живых существ под этим прекрасным небом.

Ее комната вдруг стала невыносимо мала, неспособная вместить всю ее внезапно проснувшуюся жажду жизни. Значит, пора было выходить в свет. «Сегодня суббота, и у мамы все девочки в сборе, – она имела в виду сестру с ее дочерью. – Пора к ним присоединиться».

Раннее субботнее утро не отличалось обилием транспорта на дорогах. Дышалось свободно и легко, холодный осенний воздух смешал в себе запахи тлеющих под дождем листьев и первых заморозков. У нее от счастья выступили слезы на глазах. Ну надо же, сколько, оказывается, радости может принести глоток утреннего воздуха! И она улыбнулась не успевшему рассеяться туману – она сейчас видела воздух.

– Ну, здравствуй, воздух, здравствуй, хороший день. Привет, дерево, – уже серьезней добавила Дора.

Деревом был старый, насколько она могла судить, клен. Он рос у входа в подъезд и осенью устилал весь двор пестрым разноцветным ковром, а весной на его ветвях появлялись большие ярко-салатовые почки, из которых потом появятся соцветия-зонтики, а только затем первые листки. Как все-таки прекрасно жить рядом с таким величественным и многообразным в своей красоте деревом.

Дора еще раз с благодарностью коснулась его влажного серого ствола и собрала несколько пестрых листочков у подножья для мамы.

Она, наверное, странно смотрелась со стороны, улыбаясь всему миру и всем прохожим, и той тихой радости, которая родилась сегодня утром и крепла у нее внутри.

Глава 5

Мама обняла ее.

– Опять вся в черное вырядилась, – мама прокомментировала ее внешний вид с улыбкой, нейтрализующей весь негативный эффект от сказанного замечания.

– Черный идет моим светлым волосам, – попыталась оправдаться Дора.

– Твоим прекрасным волосам, которые ты прячешь в гульку как бабка, пошло бы маленькое черное платье от Шанель, а не этот нелепый балахон made in China.

– Это туника, а за Китаем будущее. А волосы у меня слишком длинные, чтобы распускать их для путешествий в общественном транспорте.

Но для мамы Дора стянула тугую резинку с волос и встряхнула шевелюрой, чтобы придать ей видимость объема.

– Тетя, тетя, – маленькое белокурое существо повисло на ее ноге и, цепляясь за пояс Дореных брюк, пыталось вскарабкаться повыше, чтобы дотянуться до ее шеи.

Второй раз за утро ей захотелось плакать от счастья. Она протянула руки и помогла юному созданию обнять ее. Крошка поудобнее уместилась на руках и с самозабвением юной модницы принялась рассматривать ее украшения, перебирать волосы, комментировать маникюр, и в довершение забрала Дорену резинку, освободившую ранее ее волосы, и приспособила к себе на руку в виде браслета. И довольная своей находкой с усилившимся энтузиазмом принялась разбирать гостинцы и подарки.

– А где Рут? – не видя младшей сестры, спросила Дора.

– Спит, – мама махнула на запертую в единственную комнату дверь.

– Она что, у тебя живет? – шепотом удивилась Дора.

– Нет, ей плохо. Она опять беременна, – мама делилась новостью без особой радости.

Дора посмотрела на племянницу и с грустью вспомнила, что новость о ее скором появлении на свет тоже не вызвала бурной радости. Рут только поступила в университет, да и отец ребенка особыми достоинствами не отличался.

На душе стало тяжело, она вздохнула и заметила, как затихает разгоревшийся утром, вопреки окружающей ее жизни, огонек радости.

– Решила рожать, – продолжала мама, – как раз успеет выйти из роддома на выпускные экзамены. Диплом можно и дома писать. Могло быть и хуже. Она молодец, что продолжает заниматься. Тянет на себе и дом, и ребенка, и учебу, еще и подрабатывать умудряется. Сейчас весит около пятидесяти килограмм. Как в ней вообще эта жизнь умудрилась зародиться?

Мама продолжала улыбаться, лихо переворачивать блинчики и при этом поддерживать беседу с внучкой. Но Дора видела, как тяжело ей давалась загнанная в глубины сердца боль за ее девочек.

С ней и Рут было все в порядке: у них была вполне благополучная среднестатистическая жизнь. Но ей, растившей их на пределе человеческих возможностей, так хотелось, чтобы их жизнь была лучше среднего статистического показателя. Ей хотелось, чтобы ее дочери сияли, словно редчайшие опалы на солнце. Она много и тяжело работала, и не видела, как они растут и взрослеют, но мечтала, чтобы их жизнь полыхала всеми цветами радуги и вилась причудливыми узорами, а не сочилась тоненьким ручейком, рискующим вот-вот превратиться в жиденькое болотце.

Доре было бы легко смириться со своей жизнью, опустить руки и наслаждаться смиренным покачиванием на судьбоносных волнах, гадая по сменяющимся пейзажам, куда же несет течение ее безвольное тело. Но мамина непоколебимая вера в то, что она способна с легкостью олимпийской чемпионки преодолевать сложнейшие препятствия, не давала ей права успокоиться.

У нее не было сил, она уже не помнила, куда, и не понимала, зачем ей плыть и что преодолевать, но знала, что не имеет права пустить все на самотек, остановиться и замереть в этом состоянии полудохлой и безвольной рыбешки.

– Кстати, у Львов сегодня благоприятный день для покупок. Я присмотрела тебе замечательное пальто красного цвета. Я дам тебе деньги, купи себе. Скоро весна, – пророчески подытожила мама.

Дора невесело рассмеялась.

– Мам, скоро зима, да и потом, это у Львов благоприятный день. Я же, как показывает практика, к ним не имею отношения, – Дора старалась апеллировать, удивленная столь резким переходом от беременности сестры к ее гардеробу.

– Это хорошее пальто. Сейчас на него снижена цена, потому что осень заканчивается, а весной скажут – новая коллекция, курс вырос, аренда подорожала, инопланетяне приземлились, и выставят в три дорого. Да и потом, любую зиму можно пережить, зная, что у тебя есть красивое весеннее пальто.

– Красное, – мрачно напомнила Дора.

– Красное, – с удовольствием согласилась мама.

Любое пальто стоило купить, только бы мама улыбалась. Будет в нем ходить к маме в гости и распускать волосы, чтобы она радовалась. Дора смиренно взяла лежащую на приготовленных деньгах визитку.

– Этой мой подарок на Новый год и Восьмое марта, – мама была недовольна, что она не брала деньги, и передвинула их к ней поближе.

– Я еще не вносила долю в семейный бюджет, так что у меня есть деньги. Прибереги свои на случай, если я решусь поменять работу, – Дора отодвинула деньги обратно.

– Хорошо, только сходи за покупкой сегодня. Я прочитала в твоем гороскопе, что все покупки будут удачными, – маме явно понравилась ее идея о смене работы, и она убрала деньги со стола.

– Ой, мам, ну давай без гороскопов. Я – самое яркое доказательство, что они не действительны. Вот кто я?

– По знаку зодиака Лев, рожденная в год Огненного Дракона, – серьезно сказала мама и стала похожа на древнего индейского шамана, хоть и не имевшего к китайскому гороскопу какого-либо отношения.

Дора заранее засмеялась, предвидя хорошую шутку.

– Ну вот видишь, а по факту – полевая мышь, рожденная в год несуществующего кролика.

– Купи пальто сегодня, – мама вернула диалог в нужное русло.

– Обещаю. И пришлю тебе фото в нем, как доказательство покупки, – клятвенно заверила Дора.

Их общее сокровище вприпрыжку тащило на кухню всю поместившуюся в ее ручонки верхнюю одежду. Внезапный переполох был вызван ранним для этой поры первым снегом. Дора выглянула в окно – большие хлопья снега плавно спускались и были хорошо видны на фоне стального неба. Трава еще была зеленой, и белые крупные снежинки на ней смотрелись очень необычно.

– Сказочно, – с улыбкой выдохнула Дора и, повернувшись к племяннице, протянула руку. – Ну что, пойдем ловить снежных фей?

Белые пушинки были тихими, и она вспомнила про Ассоль, в которой счастье мурлыкало котенком. Нужно завести котенка, пусть и ей мурлычет счастье. Она любовалась, как маленькая девочка, так похожая на ее детскую фотографию, хохотала своим мыслям, кружилась и, норовя стянуть шапку, ловила снежинки ртом.

За спиной хлопнула дверь, к ним вышла Рут. Она, в домашней обуви на тонких ножках, в расстегнутой куртке, поверх которой был намотан шарф, была похожа на школьницу, получившую плохую отметку. Дорено сердце сжалось, и она поспешила ее обнять. А та, уткнувшись ей в грудь, зарыдала, глуша рвущиеся стоны в ее волосах. Дора гладила ее по голове и, как маленькой, приговаривала:

– Тише-тише, все хорошо, а скоро станет еще лучше, вот увидишь.

Как по мановению волшебной палочки Рут успокоилась, вытерла слезы и, улыбнувшись, словно весеннее солнце, сказала:

– Я просто устала. А ты как? Хорошо выглядишь, рада, что ты приехала к нам.

– Я тоже, – абсолютно искреннее ответила Дора и еще раз крепко обняла сестру, – давай я тебе чем-нибудь помогу. У меня много свободного времени.

– Стань счастливой, и я буду греться у твоей радости и улыбаться.

– Нет, я серьезно.

– Почему сразу «нет»? Может тебе понравится быть счастливой. Ты умудрилась окончить университет с отличием, а не с двумя свидетельствами о рождении детей, и твой муж успешный юрист, а не подсобник на стройке. Но состояние у тебя еще то.

– Я думаю, окончить учебу с одним дипломом намного легче, чем с дипломом, свидетельством о браке и двумя свидетельствами о рождении детей. Я тобой восхищаюсь. И какое у меня состояние?

– Потерянное. Ты не должна заполнять пробелы в своей жизни чужими делами. Если у тебя есть время, используй его во благо себе. Выучи еще один язык, познакомься с новыми людьми, отправься в путешествие. Я бы кучу всего переделала, будь у меня хотя бы на четыре часа свободного времени больше, чем сейчас. А в случае экстренной ситуации – твой телефон у меня есть. Так что не отвертишься, еще и пожалеешь, что я знаю, где ты живешь.

– Ну, это вряд ли. На твоем фоне моя усталость кажется детским лепетом, и я не упущу случай в этом убедиться.

Они еще раз обнялись. Все-таки хорошо, что Леон не пришел домой, и она догадалась не страдать в одиночестве, а приехать к маме. Горе, деленное на всех, даже если о нем никто не знает, утрачивает свою величину и значимость.

Дора поднялась попрощаться. Нужно было успеть заехать перед работой домой. Мама заботливо передала Леончику блинчиков со всевозможной начинкой.

Она ехала домой и думала о Рут. У нее ребенок, скоро будет еще один. Она умудряется хорошо учиться и подрабатывать по специальности. Муж не принимает активного участия в домашних делах, так как слишком устает на работе. Настолько, что за четыре года так и не освоил никакой профильной специальности кроме сборщика строительного хлама.

Скоро Рут должна получить диплом, у нее уже было предложение о работе в престижной компании. Тот готовилась идти в садик, казалось, еще полгода, и у нее появится время на свои мечты. С решением сохранить жизнь своему ребенку все планы и мечты отодвигались за горизонт – опять усталость от бессонных ночей и безденежье.

Для Доры ее младшая сестра была настоящей героиней, но сама Рут стыдилась своего положения и опускала глаза. Почему?

Ее материнство и замужество мало походило на образы счастливых невест и моделей с младенцами на обложках рекламных проспектов и глянцевых журналов.

Ее институтские подруги, узнав о беременности и замужестве, нахлынули бурной и радостной волной, с интересом следя за развитием событий, но вскоре отхлынули еще быстрей и небрежней.

Вымученно улыбающаяся Рут, набравшая 20 кг лишнего веса, с невнятным пучком на голове и синяками под глазами, тазиком нестиранного белья и охапкой невыученных конспектов вызывала стресс, и не только у бывших подруг. К ребенку оказался не готов и Тео. Кто сказал, что послеродовая депрессия – это удел женщин? Нет, у них есть шанс выжить, они вынуждены вопреки всему вставать и выполнять свои обязанности по сохранению жизни, которую они дали этому миру. Послеродовая депрессия – это удел мужчины. Вот кому действительно тяжело и невыносимо понять, почему мир больше не у его ног, и при этом от него требуют активной радости и участия в делах сместившего его преемника.

Тео, даже спустя несколько лет, не смог оправиться от полученной травмы, так и оставшись в образе жертвы любви и раннего отцовства. Последнее, что он сделал со своей жизнью – добровольно отчислился из института. И сделал это в день росписи, преподнеся это Рут в качестве свадебного подарка, чем немало ее удивил. Она считала Тео намного способней себя.

Жизнь в бараке без горячей воды и даже стиральной машинки не способствовала счастью и гармонии. А что важно в обществе? Успех. А как он измеряется? Счастьем. Не важно, кто ты и чем занимаешься, как выглядишь и сколько тебе лет. Если ты излучаешь безудержное счастье и восторг от своей жизни и окружающего мира, то люди выстроятся в очередь, чтобы пожать тебе руку в надежде, что именно им ты шепнешь свой секрет, что от тебя по невидимым каналам и им перепадет хотя бы капля счастья и любви. Но стоит твоей жизни пойти вразрез с картиной безоблачного счастья, все те же невидимые каналы говорят об опасности заразиться несчастьем, словно это болезнь, передающаяся воздушно-капельным путем.

Самый худший вариант – это когда ты была подобна солнцу, пульсирующему светом, и в момент погасла. Окружающие воспринимают тебя как предательницу, обманщицу и шарлатанку. Еще миг назад они жадно вглядывались в твое счастье в надежде применить твои правила в своей жизни и получить нужный результат. А тут оказалось, что результат твоей жизни не дает тебе больше права рассуждать во всеуслышание о добре и зле, давать советы, да и вообще тратить и без того скудные запасы кислорода на этой планете.

Глава 6

Во дворе стояла машина Леона. «Дома», – подумала Дора. Она была слишком погружена в свои мысли, чтобы иметь желание выяснять отношения и уточнять, где он провел вчерашний вечер и ночь.

– Ой, вы посмотрите на ее лицо, прям сицилийская вдова, – Леон, видимо, был другого мнения о ее намерениях.

– Не пойму, о чем ты. Я просто про Рут думала, она ждет ребенка, – начала оправдываться Дора.

– Да? Они его забацали из-за пособия на второго ребенка? Вот халявщики, – Леон уже предвкушал возможность посмаковать последними событиями и своей небрежностью превратить их в заурядные сплетни.

Доре стало обидно за сестру.

– Я не думаю, что его размера хватит на решение хотя бы одной их проблемы. И почему ты так говоришь? Вас в семье четверо, думаешь, ваша мама рожала вас ради пособия?

– Причем здесь моя мама? Ты вообще соображай, что несешь, – у Леона наконец-то появился благородный предлог дать волю эмоциям и блеснуть темпераментом.

Дора знала стихийность его выпадов и знала их причину: ему было неудобно за вчерашний вечер, но так как он по определению не мог быть в чем– то виноват, то злился он на Дору, и вот наконец-то нашел благовидный повод для своей злости.

Дора захотела раствориться в пространстве, но, сделав глубокий вдох и повернувшись к нему спиной, попыталась заговорить самым спокойным и дружелюбным голосом:

– Ты кушать будешь, я тебя ждала и приготовила, – договорить она не успела, тут же поняв, что допустила ошибку, произнеся слово «ждала».

– Ты целый день была дома, что, сложно было хотя бы вымыть посуду?

Дора растерялась. За ведение хозяйства она себе вчера выставила твердую пятерку.

– Какую посуду? Я вчера весь вечер готовила и убирала. С утра ушла к маме, кстати, тебе блинчики передали. Разогреть?

– Мне все равно, чем ты занималась, – гремел Леон. – Ты знаешь, мне неприятно приходить с работы и смотреть на грязную посуду. Я работаю сутки напролет, а ты не можешь сделать мне приятно – вымыть посуду.

Дора, стараясь ступать как можно тише, прокралась к раковине и заглянула в нее в попытке отыскать ту самую гору грязной посуду, которая так разозлила Леона. Но там робко белела одна чашка и тарелка, принесенные с его рабочего стола перед выходом. Она уже была одета, когда заметила их, и не стала мыть, опасаясь забрызгать одежду.

Наверно, она действительно плохо убирала, раз не заметила их сразу. Дора примирительно присела на подлокотник кресла, в котором разместился Леон и гневно раскладывал пасьянс на мониторе своего ноутбука.

– И что это за дурацкая мышка? – он ударил ей по столу. – Ты что, не могла нормальную выбрать?

– Мне эта понравилась, она светится разными цветами. Красиво.

– Ты бы еще новогоднюю гирлянду себе купила.

Дора встала, мириться больше не хотелось.

– Почему ты так со мной разговариваешь?

– Ой, ну началось. А почему я могу дома находиться, только когда тебя здесь нет?

Дора глянула на часы – на работу нужно было идти только через 4 часа. В телефоне упавшей монеткой брякнула смс. Спасительное сообщение напомнило, что мама знает, что поможет ей пережить эту зиму. Знать бы еще, что поможет ей пережить эту жизнь.

Она вышла, закрывая как можно тише за собой дверь, стараясь максимально ограничить количество вибраций, посылаемых ею во Вселенную. «Нужно сходить к врачу», – каждый раз, когда Леон был ею недоволен, ей становилось невыносимо плохо. Начинало щемить где-то в области сердца, немели пальцы рук. Она пила успокоительное, но оно ей не помогало, и она знала, почему. Она все еще любила его и верила ему, и если он кричал ей в лицо, что она плохая, ее организм воспринимал это, как руководство к действию, начиная разрушительную борьбу с самим собой. В такие минуты ей хотелось, чтобы ноющая боль росла, становилась сильнее и, наконец, поглотила ее, больше ненужную ему и нелюбимую Дору.