Текст книги "Портрет психопата. Профайлер о серийных убийцах"

Повторюсь, вопрос медийного освещения подобных трагедий сложен и многогранен. Но у этой медали есть и другая сторона. Если совсем не затрагивать подобные темы в массмедиа, результат может оказаться плачевным. Известны случаи, когда страшный монстр возвращался из мест лишения свободы или психиатрических лечебниц, а об этом никто не знал. Так произошло, например, в случае со Спесивцевым. Если бы тогда людям рассказали о том, кто живет рядом с ними – буквально в соседнем доме, возможно, многие человеческие жизни были бы спасены. Небольшая доля здоровой паранойи еще никому не мешала.

Спесивцев

Новокузнецкий монстр

Спесивцев – «маньяк-надомник», то есть убийца, совершающий преступления в пределах собственного жилища. Получал сексуальное удовлетворение от процесса убийства. По результатам психолого-психиатрической экспертизы признан невменяемым. Это значит, что он не был способен руководить своими действиями и, соответственно, нести ответственность за свои жуткие злодеяния. Отправлен в специальное учреждение на принудительное лечение. Но обо всем по порядку.

Сибирский Потрошитель не так знаменит, как Чикатило, хоть иногда его и называют «учеником» самого известного маньяка. Впрочем, у Ростовского Чудовища «учеников» или «конкурентов», растиражированных средствами массовой информации, набралось на сегодняшний день немало. Вы увидите это в процессе чтения книги: что ни убийца, так в каком-нибудь из газетных заголовков нет-нет да и появится его сравнение с кровавым «эталоном».

Не сочтите за цинизм, но я рискну перефразировать известную цитату: «Все они вышли из портфеля Чикатило».

Александр Спесивцев жил в трехкомнатной квартире № 357 девятиэтажного дома на Пионерском проспекте в городе Новокузнецке. Он родился в несчастной российской семье, где отец пил и изменял матери. В итоге мать будущего убийцы осталась одна с двумя детьми и стала вести затворнический образ жизни.

Из-за недоношенности все детство Спесивцев страдал от дефицита веса. Имея плохой иммунитет, в юном возрасте он часто болел, а до двенадцати лет, пока ему не купили отдельную кровать, спал вместе с матерью в одной постели.

Маньяки – вне зависимости от причин своего происхождения и преступного поведения – имеют немало сходств. У многих персонажей этой книги родители были холодны, а неблагополучную уже с рождения личность это может привести к циничной жестокости. Но во введении я разъясняла, что патологическая гиперопека в детстве таким нездоровым личностям тоже может сослужить плохую службу. Именно так и произошло в случае со Спесивцевым.

Мать-наседка

Спесивцев был крайне нелюдим, отставал в развитии. Сверстники дружить с ним не хотели, так как он имел скверный характер, да еще и подворовывал. А когда взрослые ловили его на проступках, он сваливал вину на других. Неудивительно, что одноклассники сторонились Спесивцева или относились к нему как к аутсайдеру. Будущий маньяк все больше озлоблялся и становился мстительным. Тщедушный, сутулый, обидчивый пакостник – таким он остался и повзрослев, только стал еще более жестоким.

Хочу заострить внимание читателя на одном очень важном моменте. Сегодня довольно много обсуждают проблему травли в школах, или, как сейчас принято говорить, буллинга. Ситуации встречаются разные, и часто коллектив одноклассников действительно может быть несправедливо жесток по отношению к кому-то из сверстников. Но нередки случаи, когда сам объект насмешек своим поведением провоцирует такое отношение. Защита детей от травли так же важна, как и разъяснение самому ребенку правил жизни в коллективе, принципов общения со сверстниками и норм морали.

Людмила Спесивцева, как курица-наседка, опекала своих детей: младшего Александра и старшую Надежду. После увольнения с должности школьного завхоза за воровство, она каким-то образом устроилась помощником незрячего адвоката и постоянно приносила домой своему сыну-подростку толстые папки уголовных дел, которые были в большом количестве снабжены фотографиями трупов и фрагментов человеческих тел. По вечерам вся семья Спесивцевых разглядывала эти «живописные» снимки, коротая таким образом время до сна. Читали протоколы, заключения судебно-медицинских экспертиз с подробным описанием умерших, рассуждали, как могло произойти то или иное преступление, кто и почему убивал.

Вы можете себе представить эти «уютные» семейные вечера? У них даже был отдельный любимый альбом, куда они переклеивали «лучшие» фотографии. Попросту говоря, воровали материалы из служебной подборки, вероятно пользуясь тем, что адвокат, у которого служила Спесивцева, был слепым.

Вместо школьных учебников и приключенческих романов с честными и благородными героями Александр впитывал в себя атмосферу убийств, разглядывая тела жертв. Желание самому совершить нечто подобное зрело в его болезненном воображении, словно опухоль.

В «нехорошей» трехкомнатной квартире, куда Спесивцевы не любили никого впускать, будто витал дух смерти и бродили мрачные тени убитых. Сначала их источником были тома уголовных дел, а позже – те, кого до смерти замучил лично Спесивцев.

Он расписывал стены подъезда изощренными матерными выражениями, поджигал дверные замки и кнопки лифтов, ломал почтовые ящики, всячески досаждал соседям. Однажды, будучи еще подростком, Спесивцев нацарапал на стене подъезда, где они жили: «Ха-ха-ха! Хайль, Гитлер!» – и изобразил фашистскую свастику. Но мать, вместо воспитания и объяснения сыну «что такое хорошо, а что такое плохо», всегда бросалась на его защиту, в чем бы его ни обвиняли, и вытаскивала из любых передряг. Чувствуя полную безнаказанность, Спесивцев начал воровать соседские велосипеды и школьные принадлежности, которые ему попадались под руку. Было у него и еще одно специфичное «хобби» – подбирать ключи от школьных кабинетов и брать все, что плохо лежало.

Когда количество жалоб превысило все мыслимые пределы, встал вопрос о переводе неуправляемого подростка в школу для несовершеннолетних нарушителей. Но мать не позволила этого сделать, видимо использовав свой опыт работы в помощниках адвоката. Кстати, поговаривали, что Людмила Спесивцева и сама частенько подворовывала на местах своей работы. Воровство, похоже, было еще одним их общим семейным увлечением. Спесивцев с трудом окончил восемь классов. Ни учиться, ни работать он дальше не собирался – перебивался случайными заработками и без зазрения совести сидел на шее матери. В 1988 году своим антиобщественным поведением он привлек внимание врачей. В восемнадцать лет его отправили на обследование в психиатрическую больницу и поставили на учет.

С трупом в одной постели

В 1991 году Спесивцев познакомился с семнадцатилетней девушкой, на которой собирался жениться. Он читал ей стихи о природе собственного сочинения, провожал домой. Казалось, это было похоже на ухаживания. Но за конфетно-букетным периодом уже тогда маячил роковой финал.

До свадьбы дело не дошло. Сначала он избил свою подругу так, что она угодила на больничную койку с тяжелыми травмами. В больнице он навестил ее, чтобы продолжить издевательства, и в порыве ярости начал наносить ей удары прямо в палате. На помощь тогда примчались медработники. Спесивцев затаил обиду и с нетерпением ждал, когда невесту выпишут.

Евгения Гусельникова – так звали его несостоявшуюся невесту – выздоровела и собиралась прекратить всякое общение со Спесивцевым. Однако избавиться от маньяка ей не удалось. Спесивцев нашел благовидный повод и затащил Евгению к себе домой. Мать с сестрой в этот «предсвадебный» период предоставили ему квартиру в полное распоряжение. Он измывался над девушкой, как только мог. Включив оглушительную музыку – что он делал и впоследствии, чтобы не были слышны крики жертв, – избивал несчастную, резал ножом, пытался поджигать.

Многим покажется удивительным, почему Евгения после полученных травм и издевательств сразу же не бросила садиста Спесивцева. Зачем вообще пошла к нему домой? Почему жертва психологического и физического насилия не бежит со всех ног, а вместо этого не только продолжает терпеть, но и порой защищать своего мучителя?

К сожалению, серьезные психологические трудности заставляют жертву вязнуть, будто в болоте, в этих созависимых и разрушительных отношениях. Удивительно, но в глубине души эти несчастные жалеют и оправдывают своего партнера, стараясь найти причину только в себе. Они считают, что мучитель сделал это не со зла и обязательно изменится, если постараться сделать все по-другому. Что именно сделать по-другому, жертва и сама понимает лишь смутно, все больше запутываясь в паутине подавленных эмоций и навязанных агрессором мыслей о собственной неполноценности. Иногда таким вот странным и нездоровым способом психика человека пытается защититься от эмоциональной травмы.

Мучитель же, чувствуя безнаказанность и слабость, наслаждаясь ими, манипулирует еще больше до тех пор, пока у жертвы в голове не стирается грань между нормальными человеческими взаимоотношениями и жестокими издевательствами.

Родители Евгении забеспокоились лишь около месяца спустя. Соседи стали ощущать неприятный запах, доносящийся из квартиры № 357, и на всякий случай обратились в милицию. Видимо, люди уже устали пытаться что-то выяснить самостоятельно, ведь каждый раз, стараясь урегулировать возникающие с семейством Спесивцевых проблемы, они неизменно получали проклятья, угрозы и плевки в свою сторону.

Когда правоохранители вломились в квартиру Спесивцева, они увидели, что труп девушки лежал на кровати, а рядом крепко спал ее «жених». Евгения умерла уже несколько дней назад, на теле были видны признаки издевательств, следы от тушения сигарет, а также многочисленные нарывы.

Александра Спесивцева арестовали по обвинению в убийстве. Свою вину он не признавал, твердил, что Женя сама себя морила голодом и истязала, а он, наоборот, пытался ее спасти. Однако судебно-медицинская экспертиза выдала заключение о том, что Гусельникова умерла от травм, которые привели к заражению крови, ставшему причиной смерти. В итоге убийце поменяли статью обвинения на связанную с нанесением телесных повреждений, а также признали невменяемым по результатам обследований и после изучения его биографии. В 1992 году Спесивцева отправили в спецлечебницу Орловской области с диагнозом «шизофрения». Перед отъездом на лечение он набил себе на руке букву «Е». Воспоминание о возлюбленной жертве теперь всегда было у него перед глазами. Он будто навеки присвоил ее себе. Ужасающая сентиментальность садиста.

Находясь в спецучреждении, он вживил себе металлический шарик под кожу полового члена: так принято было иногда делать на зоне для повышения сексуального авторитета – в первую очередь в своих собственных глазах. Но у импотента Спесивцева шарик не прижился и доставлял ему мучительную боль. Впрочем, боль – своя или чужая – теперь была его главной целью.

Спустя три года врачи признали Спесивцева излечившимся, и он возвратился домой. Семья воссоединилась: мать и ее великовозрастные дети. Самое страшное, что монстра не только выпустили на волю, но еще и не передали информацию о его возвращении в Новокузнецк участковому. По документам выходило, что он все еще находится в лечебнице. Эта чудовищная бюрократическая непредусмотрительность многим будет стоить жизни.

Сразу после возвращения Спесивцев – под музыку на безумных децибелах – мучил, насиловал, убивал и расчленял людей. Родная мать, словно его личная уборщица, складывала останки в ведра и закапывала ночью на пустыре или сбрасывала в реку Аба. После этого она прибирала в квартире, а когда сыну хотелось побыть наедине с жертвой, вместе с дочерью переезжала в деревенский дом. Женщина снабжала сына-убийцу денежными средствами, а иногда варила из человеческого мяса суп. С «барского стола» доставалось и громадной черной собаке породы водолаз, которая с удовольствием грызла разбросанные по квартире кости.

Смертоносная квартира

Убийства следовали одно за другим с февраля по октябрь 1996 года. Жертвами Спесивцева становились и подростки 12–15 лет, и взрослые 20–40 лет. В основном это были девочки, девушки и женщины, хотя среди погибших числились и мальчики.

Своих жертв Спесивцев стал выискивать на железнодорожном вокзале, знакомясь с доверчивыми девушками и подростками или с теми, кто по воле обстоятельств оказался за чертой бедности, а также относился к неблагополучным слоям населения. Он приглашал их к себе домой под разными предлогами. Для тех, кто принимал такое предложение, это оказывалось смертным приговором. В газетах стали появляться статьи о том, что в городе орудует человек-мутант, родившийся в городе с плохой экологией и похищающий детей. Среди жителей началась паника.

На первый взгляд, мальчики не вписываются в образ жертвы Спесивцева. Вместе с тем известный специалист в области криминологии, психиатрии и юридической психологии, доктор юридических наук Ю. М. Антонян утверждает, что убийства подростков мужского пола могли быть символическими и воспринимались Спесивцевым как акт самоубийства. Вот что профессор Антонян говорит по этому поводу:

«…У него, несомненно, было несчастливое детство, и вот он, убивая этих мальчишек, как бы убивал каждый раз самого себя, погибая и тем самым избавляясь от всех психотравматических переживаний, которые у него были».

В тот же самый период в Тольятти происходили схожие по почерку изнасилования и убийства детей. Следствие ошибочно полагало, что постоянно обнаруживаемые фрагменты человеческих тел в Новокузнецке тоже дело рук убийцы – гастролера из другого города. Но спустя некоторое время Тольяттинского Потрошителя Олега Рылькова поймали, а в Новокузнецке убийства по-прежнему продолжались. Также выдвигались версии об убийстве ради донорских органов и о похищении детей для продажи в рабство, но и они не подтвердились.

Маньяк преспокойно жил и убивал в окружении домочадцев, чувствуя себя полновластным господином чужих судеб. Мать же не только спешила убрать беспорядок, но и выносила по ночам накопившиеся кости и отрубленные части тел. Она послушно приняла роль помощницы сына-убийцы, не попрекая и всячески пытаясь ему угодить. Возможно, женщина и сама опасалась стать жертвой сына и поэтому заняла «партнерскую» позицию, откупаясь своей полезностью при совершении преступлений.

Спустя некоторое время на круглосуточно не смолкающую музыку и тяжелый, как будто трупный, запах начали жаловаться соседи. Но их жалобы оставались без внимания. Хотя шанс остановить Спесивцева все же был. В тот период из-за участившихся случаев обнаружения останков зверски растерзанных людей милиция стала проверять психически больных жителей Новокузнецка, стоявших на учете в соответствующих лечебных учреждениях. Версия была вполне логичной: подобное мог совершать только психически нездоровый человек, а столь тщательное расчленение возможно лишь при наличии укромного места и достаточного запаса времени. И милиция оказалась права. Вот только, как я уже писала выше, Александр Спесивцев в этих списках душевнобольных, находящихся на свободе, не значился. В документах не оказалось его выписки из Орловской спецлечебницы. О том, что он вернулся после лечения в Новокузнецк, никто из контролирующих органов не знал.

В какой-то момент монстр настолько обленился, что последние жертвы мать сама привела к нему буквально за руку. Неподалеку от дома она подошла к трем девочкам – Насте и Жене было по тринадцать лет, а Оле пятнадцать – и попросила помочь открыть дверь в квартиру. Не заподозрив щуплую седую женщину ни в чем плохом, они поднялись с ней на девятый этаж. Но помогать «бабушке» не пришлось. Дверь распахнул разъяренный Спесивцев. Рядом с ним злобно скалила зубы большая собака-водолаз.

Эта расправа в серии его убийств была самой ожесточенной. Одну из девочек – Настю, попытавшуюся замахнуться на него, он убил сразу, сначала искромсав ножом, а уже после окончательно удушив веревкой.

Над двумя другими Спесивцев издевался почти месяц: приковывал наручниками к батарее, пытал паяльником, насиловал и фотографировал обнаженными. Он заставил оставшихся в живых девочек разрезать тело убитой подруги и съесть суп, который его мать сварила из останков. Потом в порыве ярости из-за попытки девочек договориться о побеге он неистово бил Женю головой об стену и пол. Вскоре от полученных травм она скончалась. Олю же снова заставили помогать матери Спесивцева расчленять тело убитой подружки. За всем этим ужасом наблюдала старшая сестра маньяка, не получившая впоследствии никакого наказания.

Такого рода преступный треугольник встречается нечасто. Думаю, здесь уместно процитировать высказывание Ю. М. Антоняна:

«Случай со Спесивцевыми, на мой взгляд, является уникальным. Уникальным потому, что действовал не один человек, а трое. И в криминальной практике это, в общем-то, большая редкость. И нам предстоит разобраться, почему убийце помогали мать и в какой-то мере – сестра. Считается, что она была свидетельницей преступлений брата.

Семья, в которой Спесивцев вырос, воспитывался, жил, по характеристикам соседей, отличалась тем, что они были очень замкнуты. Что это означает? Они были дезадаптированы, они не влились, не вписались в ту среду, в которую должны были вписаться.

Вот эта обособленность крайне сближала их всех троих. Весь мир лежал за рамками их семьи. И еще важное обстоятельство: они воровали – что тоже сближало их и обособляло. Они существовали в другой реальности, в другом измерении. И вот потому становится понятным их соучастие в преступлениях. У них была общая тайна, которая их объединяла. Весьма трудно высказать обвинения в их адрес. И знаете почему? Они вас не поймут, и меня наверняка бы не поняли, потому что говорят они и мыслят на другом языке».

Уцелевшая

Маньяка поймали благодаря череде случайностей и совпадений. Осенью 1996 года в Новокузнецке началась плановая подготовка к отопительному сезону. К Спесивцеву пришли коммунальщики, но дверь он не открыл – прокричал, что психически болен и мать заперла его в квартире на ключ. Слесари не уходили, продолжали стучать и уговаривали впустить их. Потом, посовещавшись, они решили позвонить в милицию.

Милиционеры выехали сразу, так как к этому моменту уже проверяли на причастность к похищению трех девочек некую Людмилу Спесивцеву – она была очень похожа на фоторобот, составленный со слов свидетельницы, видевшей некую пожилую женщину, которая общалась с пропавшими девочками.

К тому же в ходе проверки выяснилось, что у Спесивцевой был сын, находившийся на принудительном лечении в спецбольнице. Каково же было удивление правоохранителей, когда именно в квартире, зарегистрированной на гражданку Спесивцеву, на коммунальщиков орал «какой-то псих».

Участковый, прибывший на место первым, вскрыл дверь. Зайдя в квартиру № 357, он обнаружил: в ванне – отдельные части тела, в кастрюле на плите – человеческие останки, в ведре – внутренние органы. Повсюду валялась окровавленная детская и взрослая одежда: 82 комплекта. В квартире царил страшный бардак, стоял жуткий трупный запах.

В одной из комнат лежала обнаженная и едва живая пятнадцатилетняя Оля – единственная уцелевшая из трех подростков, приведенных матерью Спесивцева. Девочка была очень худой, ранена в живот, со сломанной рукой и множеством увечий. В тяжелейшем состоянии ее увезли в больницу. Этой несчастной и стойкой малышке все-таки удалось, превозмогая боль и слабость, дать важнейшие показания на своего мучителя и его мать. На следующий день она умерла. В сети есть тяжелейшие кадры ее разговора со следователем в больнице. Смотреть их без содрогания невозможно.

В момент, когда милиционер вскрывал дверь, Спесивцев успел сбежать через окно. Из квартиры, находившейся на девятом этаже, он выбрался на крышу и скрылся. Однако спустя три дня его арестовали в том же подъезде. Не слишком таясь, он околачивался возле дома. Вы же понимаете: куда «бедняге» деться без мамы? Маньяк-надомник к уличной жизни совершенно не был приспособлен.

Сколько было ведер?

На допросах мать Спесивцева вела себя агрессивно, но высказывалась достаточно откровенно. Будничным тоном она рассказывала, как заманила и привела в квартиру к сыну-садисту три последние жертвы. На некоторые вопросы следователя женщина отвечала с раздражением, а иногда и вовсе говорила не то, о чем ее спрашивали: то ли пыталась запутать следователя, то ли сама теряла нить разговора.

Одним из ярких моментов в процессе следствия является зафиксированная на видео очная ставка сына и матери. Родственнички никак не могли договориться, сколько ведер с останками жертв было вынесено из квартиры. Спесивцев, давая показания, не мог точно вспомнить число жертв. А его мать, не желая брать на себя ответственность за то количество убитых, о котором говорил ее сын, свидетельствовала только о четырех ведрах с останками, вынесенных ею из дома.

Обратите внимание на этот чудовищный диалог нервной матери и избалованного отпрыска.

Мать: «Я за четыре ведра отвечаю, я себе уже заработала за четыре ведра. Что я эти четыре ведра не принесла вот сюда!»

Сын: «Вот четыре ведра ты таскала, значит, вот и показывай».

Мать: «Как тебе не стыдно? Ты за что так на меня обозлен, бессовестный ты!?»

Сын: «Я не обозлен».

Мать: «Нет, ты почему так ко мне агрессивен?»

Сын: «Потому что с меня требуют трупы!»

Мать: «А я его не брала, твой труп! Я его не ем! А ты сказал, что я эту дрянь ела, бессовестный ты!»*

Людмилу Спесивцеву приговорили к 13 годам лишения свободы. Мариинскую женскую колонию она покинула в 2008 году.

В 1997 году Александра Спесивцева приговорили к десяти годам лишения свободы. А через год начался новый процесс. Специалисты из института им. В. П. Сербского признали его невменяемым и вместо тюрьмы отправили в спецлечебницу Волгоградской области.

Дом на Пионерском проспекте

После освобождения Людмила Спесивцева с дочерью, которая проходила по делу только как свидетель, вернулись в Новокузнецк, в свою квартиру на Пионерском проспекте, чтобы забрать вещи. Когда жители дома обнаружили появление семейки людоедов – пусть и не в полном составе, – они яростно запротестовали и готовы были устроить самосуд. Представьте эту жуткую панику напуганных соседей. Подключились правоохранители. Спесивцевы быстро собрали самые необходимые вещи и уехали в сельскую местность Кемеровской области.

Однако квартира по-прежнему числится в их собственности – они выплачивают долги по квартплате. Дверь в страшное логово в настоящее время заварена, ее лишь изредка открывают для проверки труб отопления. После громкого уголовного дела большинство соседей распродали квартиры или съехали к родственникам, оказавшись не в силах жить рядом с жутким местом.

Примерно с 2012 года постоянно появляются слухи, будто убийцу и людоеда Спесивцева, который проходит принудительное лечение в стационаре в Волгоградской области, могут отпустить. Однако на деле выясняется, что это не более чем домыслы.

Слухи, сплетни, домыслы

«Я вернулся! А. Н. Спесивцев. Ждите 12 трупов!»

Так однажды ради озорства кто-то написал в подъезде, где жило семейство душегубов. Волнение всколыхнуло весь дом. Стали сличать почерк – не совпал. Однако люди долго не могли успокоиться: по вечерам не выходили без особой необходимости, старались встречать и провожать детей. В другой раз кому-то показалось, что зашедший в подъезд мужчина похож на Спесивцева. И опять поднялась волна разговоров, тревог, самых немыслимых предположений. А вдруг мерзавец «вылечился» и его опять по ошибке отпустили?

«Вы еще запомните меня, как запомнила вся Россия», – слова Спесивцева, сказанные им врачу спецлечебницы, долго цитировали все, кто помнил о маньяке и боялся его возвращения. Хотя доподлинно не известно, действительно ли он произносил эту фразу.

Пожилые соседи рассказывали, что, когда из «нехорошей» квартиры выносили тюки детской одежды, кто-то обнаружил туфли своей близкой родственницы, пропавшей без вести, но в квартиру зайти так и не решился.

Однажды жильцы заметили, что в квартире поселились голуби, залетевшие сквозь дыры в окнах. Стали поговаривать, что это не птицы, а души убитых детей хотят вернуться назад.

Одна из соседок поделилась: «Моей дочери тогда исполнилось двенадцать лет. Я до сих пор не могу прийти в себя. Всю трясет, лишь только вспоминаю. Как только он не заманил мою дочь к себе, не сожрал?!»

Несколько лет назад в одной из социальных сетей появился аккаунт с лозунгом: «Мы за выдвижение Александра Николаевича Спесивцева на пост президента Российской Федерации!!! Кто с нами – жми лайк!»*[14]14
  Материал заблокирован на территории РФ на основании решения суда (Центральный районный суд г. Новокузнецка Кемеровской области) от 15.03.2017.


[Закрыть]

Спесивцев не единственный серийный убийца, которого больная фантазия некоторых пользователей социальных сетей ради хайпа «выдвигала» в президенты. Этого «удостоился», к примеру, Пичушкин. О нем мы еще поговорим в одной из глав. Разрекламированная жестокость иногда бывает привлекательной. Как минимум, она вызывает повышенное любопытство. И это очень опасная тенденция, которая в сегодняшнем прозрачном мире глобальных сетей становится устойчивым трендом.

Санаторий для чудовища

Александр Спесивцев, насколько мне известно, по-прежнему находится в психиатрической лечебнице под Волгоградом. Одно время журналисты наведывались к нему. Даже озвучивали рацион его питания, полагая, что меню психлечебницы больше похоже на меню элитного подмосковного санатория. Но Спесивцев в еде сдержан, старается не переедать. Он ведет умиротворенную, размеренную жизнь и, кажется, вполне доволен тем, как к нему относятся в лечебнице. Маньяк тщательно заботится о своем здоровье, следит за печенью, волнуется, что его слишком пичкают лекарствами. Режим дня Спесивцев соблюдает неукоснительно, в любую погоду – прогулки на свежем воздухе. Больше людоед ничем не занят, разве что художественным творчеством. Например, он изготовил панно из зерен гречихи: скрипичный ключ с надписью «Да здравствует вечная музыка!».

Сотрудники спецлечебницы на него не жалуются. Их подопечный подчеркнуто вежлив, сдержан, ко всем обращается по имени-отчеству. Он пишет стихи, читает книги, предпочитая фантастику – особенно Рея Брэдбери и его знаменитую повесть «Вино из одуванчиков».

Спесивцеву, помимо незамысловатых радостей больничной жизни, причитаются выплаты, которые по состоянию на 2020 год составляют 8100 рублей в месяц. Тратить их особо не на что. Маньяк, как и раньше, любит сникерсы, и некоторая часть денег уходит на сладости. Остальное он отсылает домой.

Со своими родственниками Спесивцев переписывается очень часто, перезванивается. Полученные письма нумерует, аккуратно перевязывает ленточкой и складывает в тумбочку рядом с кроватью. Дома, по некоторым данным, его ждут с нетерпением. Семейка атакует надзорные органы письмами с требованием освободить его из психиатрической лечебницы. Они настаивают на том, что продолжительное лечение помогло ему выздороветь и он уже не опасен для общества. Спесивцев и сам ждет не дождется воссоединения с семьей.

Хочу привести слова психиатра Ксении Магнитской, которая около десяти лет назад прокомментировала ситуацию со Спесивцевым:

«Вероятно, мы имеем дело не с душевнобольным, а с патологической, психопатической личностью, потому что он убивал не по бредовым мотивам. Он убивал, как убивают маньяки, – это у них спорт такой. Я думаю, вылечить от этого невозможно.

Патологические изменения личности здесь настолько сильные, что, я думаю, это навсегда. Что-то сделать при помощи медицины здесь нельзя. Это ведь только называется лечением, а на самом деле идет медикаментозное подавление зверских инстинктов. Но психопат никогда не становится здоровым. Тем более если говорить о психопате с таким послужным списком. Даже в условиях положительной динамики такие пациенты не должны выходить за ворота психиатрической лечебницы».

И подобные ему

Спесивцев и подобные ему, как их принято сейчас называть бытовым словом «маньяки», личности чрезвычайно обидчивые и ранимые. При этом у них критически низкая или полностью отсутствующая эмпатия, а это значит, что они не способны к сопереживанию. Им чужды муки совести, безразличны страдания и боль других людей. Более того, причиняя эти страдания другим, они испытывают наслаждение и ощущают некий суррогат эмоциональных переживаний – извращенных, но переживаний. Им кажется, что это лучше, чем ничего.

Практически все они имеют проблемы в сексуальной жизни, вплоть до импотенции. Кто-то, как, например, Головкин, остается девственником. Они не обязательно сексуально бессильны с физиологической точки зрения. Ощущение полового бессилия может быть субъективным, обусловленным психологическими проблемами. Их болезненное сознание, подпитываемое жестокими фантазиями, привыкает к изуверствам, как к наркотику. Желая повторять «инъекцию» снова и снова, увеличивая дозу, они постепенно теряют человеческий облик и в момент совершения зверств начинают упиваться своей безнаказанностью и ощущением власти над чужими судьбами. Но в обычной жизни это жалкие, никчемные маргиналы, которым чужды нормальные эмоции и мораль. Для многих из них издевательства над другими становятся необходимой нормой.