Текст книги "Святая Блаженная Ксения Петербургская"

«Вот что, – сказала она, помолчав, – у меня есть два именья: одно из них – небольшое – находится в N-ской губернии; не поедет ли муж ваш пока как конторщик или старший приказчик; там есть старичок управляющий, я ему напишу. Может быть, он там и поправится!»

«Дай Бог, дай Бог», – прошептала я со слезами.

Муж мой с благодарностью принял предложение.

Со дня катастрофы он не пил еще ни одной рюмки, и я со страхом и надеждой ожидала, что будет дальше, призывая в душе рабу Божию Ксению.

Я рассказала ему о своем видении, он сильно побледнел при этом, но не сказал ни слова, а только сам предложил вместе поехать и отслужить еще раз панихиду пред отъездом нашим в деревню, куда мы вскоре и переехали.

Прошло несколько месяцев – муж не пил, прошел и год благополучно, и с тех пор уже восемь лет, а о прошлом не было и помина.

Но я замечала, что муж иногда очень задумывался, как будто его тяготила какая-то тайна или болезнь, и, зная его откровенный характер, я решила, что это болезнь, и, опасаясь последствий, однажды спросила его о причине. Муж страшно смутился и побледнел, встал, несколько раз быстро прошелся по комнате и затем с решительным видом сел против меня и сказал: «В то утро, когда ты ходила на кладбище, я спал крепким сном и что-то во сне видел страшное, будто звери какие-то меня окружили; я помню, что крикнул тебя, но ты не пришла, а явилась ко мне незнакомая женщина, с посохом в правой руке. Звери все сразу куда-то исчезли, а она обратилась ко мне и, стуча своим посохом, грозно сказала: «Нет здесь жены твоей, она у меня. Слезы матери ее затопили могилу мою. Брось пить! Встань! Твои дети горят!» И с этими словами она исчезла. Я вскочил, смотрю – тебя нет, дети спокойно спят, и я принял все это за бред моей больной головы, но не прошло и десяти минут после этого, как в кухне раздался отчаянный крик: «Горим!» Я вскочил, как полоумный, не столько от крика, как от страшной мысли о видении. «Дети горят», – вспомнились мне последние слова грозной женщины. Я схватил детей и бросился с ними в прихожую, но было уже поздно: дверь загоралась; тогда я бросился к окнам; остальное ты знаешь».

«Вот почему, – добавил мой муж, – я особенно беспокоился знать, где ты была тогда утром, и когда я узнал, то сразу все понял, сотворил мысленно молитву, и с тех пор мне даже думать о вине противно», – заключил он свою исповедь.

Я была страшно поражена этим открытием.

Через год после нашего водворения в деревне, умер старичок управляющий, и мужа моего генеральша назначила на его место, но вскоре затем скончалась и сама, моя голубушка. Царство ей Небесное!

При этом воспоминании крупные слезы скатились по щекам рассказчицы; она тяжело вздохнула и продолжала:

– Старушка, с которой я была все время в интимной переписке, по духовному завещанию, большое имение в Тверской губернии отказала племяннику своему, а это, где мы и сейчас, навсегда закрепила за нами.

И всему-всему этому мы обязаны молитвам блаженной Ксении да моей матушки. Я узнала из дневника ее, который она оставила и приказала вскрыть не ранее, как исполнится мне тридцать лет, что отец мой в своей ранней молодости сильно пил и что моя матушка чрез это много страдала, пока не научили ее добрые люди прибегнуть к помощи блаженной Ксении, и что после того отец мой вскоре излечился от своей слабости и строго воспрещал даже иметь вино в квартире.

Тогда только я поняла, почему она так боялась за пьяницу мужа и почему советовала прибегать именно к блаженной Ксении. Точно чувствовала родительским сердцем, что дочке ее все это придется пережить и испытать собственным опытом!

– Вот, – закончила Горева свой рассказ, – причина, почему я особенно свято чту память рабы Божией Ксении и сама все стремлюсь побывать в Петербурге, да не могу никак выбраться; то дела (и сейчас я хозяйничаю одна: муж уехал на месяц в губернский наш город по делу), то дети удерживают, а у меня их немного, – сказала она, улыбаясь, – всего только семь человек; вот завтра представлю вам: пятерых сыновей и двух дочек.

Когда она окончила свой рассказ, то было уже далеко за полночь.

– Я вас утомила? – сказала она, поднимаясь.

– О, что вы, напротив, – ответила я, тоже вставая, – премного вам благодарна за этот рассказ. Не часто в жизни приходится слышать подобное, и я с нетерпением буду как можно скорее спешить побывать на священной могиле за себя и за вас.

– Благодарю от души, – сказала она, протягивая мне руку на прощанье.

На другой день Горева показала мне все свое хозяйство, находившееся в образцовом порядке и, действительно, представила мне семь человек своих детей – годовалого и до тринадцатилетнего возраста включительно, причем сообщила им, что «это – тетя из Петербурга, где могилки блаженной Ксении, ваших дедушек и бабушек и генеральши Л.»

Один из мальчуганов, лет пяти, подошел ко мне и бойко спросил: – А ты была на могилках?

– Нет, – говорю, – милый, еще не была!

– А наша мама была!

– И я побываю непременно, если ты скажешь, где эти могилки. – На Волковом и на Невском, – ответил он.

– Наши родные, – вмешалась в разговор Горева, – лежат все на Волковом кладбище, а генеральша Л. – в Александро-Невской Лавре. Я обещала и там отслужить панихиды и обо всем написать.

– Благодарю вас от всей души, – сказала она мне, обнимая меня со слезами и целуя на прощанье. – Вы мне так живо напомнили собой мою милую родину – Петербург; точно я и сама побывала там, – говорила она, усаживая меня в тарантас.

Отдохнувшие лошади тронулись мелкой рысцой, и я отправилась в объезд другою дорогою, с сожалением покидая гостеприимный кров. И долго было мне видно, что вся семья стояла еще на крыльце, провожая глазами случайную гостью, которая уезжала на их родину, к их священным могилкам, увозя с собою заветное поручение.

А. Смирнова

Исцеление Алексея Игнатьевича А. от головной боли

Житель города Воронежа Алексей Игнатьевич А. десять лет страдал головными болями. Много раз он обращался за медицинской помощью, но все прописываемые ему докторами лекарства нисколько не облегчали его страданий.

И вот случайно в одном доме ему пришлось прочитать книжку о рабе Божией Ксении. Пораженный описаниями различной молитвенной помощи от блаженной, он обратился к хозяину книжки с усердной просьбой одолжить ему, если только у него есть, маслица или песку с могилки рабы Божией Ксении. У хозяина книжки маслица не оказалось, а песочку он одолжил с удовольствием.

Обрадованный Алексей Игнатьевич пришел домой, зашил песочек в чистую тряпочку и, с глубокой верой в Господа Бога и в помощь рабы Божией Ксении, стал ежедневно, начиная с 8 января 1912 года, класть этот песочек себе под подушку. И с этого именно дня головные боли у него прекратились. Прошел после этого день, два, неделя – о головной боли не было и помина. Не зная, как и благодарить Господа Бога, благодарный Алексей Игнатьевич поспешил в храм к Воронежскому угоднику Божию Митрофану и отслужил здесь панихиду по рабе Божией Ксении.

12 февраля 1912 года Алексей Игнатьевич А. написал письмо о. настоятелю Смоленского кладбища, в котором выражал свою глубокую радость по случаю избавления от болезни и усердно просил отслужить панихиду по блаженной на ее могиле и помянуть в молитвах многогрешных – исцеленного Алексея и Александру.

Исцеление капитанского сына

У одного капитана был болен сын, и никто не надеялся, что он выздоровеет. Доктора отказывались его лечить. Но вот капитану посоветовали взять с могилы Ксении земли, всыпать в стакан и дать выпить. Сделали так, и сын выздоровел.

Чудесное исцеление тяжко больной Ксении по молитвам святой Ксении блаженной

В городе Новороссийске в 1911 году была тяжко больная женщина, по имени Ксения: у нее образовался рак груди. Несмотря на помощь различных докторов, болезнь быстро шла вперед. Страдания усиливались с каждым днем. Не видя облегчения от медицины, больная попросила свою знакомую О. В. К. написать настоятелю храма на Смоленском кладбище письмо и попросить его отслужить панихиду по рабе Божией Ксении и помянуть в своих молитвах болящую Ксению, а после панихиды прислать масла из лампады над могилой блаженной.

Между тем болезнь так усилилась, что надежды на выздоровление, по словам докторов, не оставалось никакой. Мало этого – доктора отказались даже как-нибудь облегчить тяжкие страдания. Больная лежала как пласт, не могла ни говорить, ни шевельнуть рукой. Ей давали лишь, поднимая голову вместе с подушкой, глотать лед. По-видимому, наступили ее последние минуты. Так дело и тянулось до 21 июля, когда со Смоленского кладбища получены были письмо с уведомлением, что панихида по рабе Божией Ксении отслужена, и посылка с двумя флаконами масла и горсточкой песку с могилы. Знакомая больной, О. В. К., тотчас же песок и один из пузырьков с маслом передала больной, а другой пузырек оставила себе для лечения своей больной ноги. Песок положила она больной под подушку, а маслом из пузырька натерла ей больную грудь. К вечеру натирание маслом повторили и положили больную в постель. И странное дело, всю ночь больная проспала удивительно спокойно, чего уже давно, давно не было. Утром 22 июля больная попросила у О. В. К. пузырек с маслом и сама уже, сидя в постели, растерла себе грудь. Прошло после этого времени еще дня 2–3, и на глазах у всех присутствующих совершилось настоящее чудо: больная встала с постели, прошла спальную, часть коридора и остановилась в дверях столовой, чувствуя еще слабость. А на другой день она уже свободно пришла в столовую, не чувствуя никакой боли в груди.

Все, видевшие Ксению умирающею, никак не могут понять, отчего произошла с ней такая перемена?! В их глазах она является как бы воскресшей из мертвых.

Сообщая об этом, О. В. К. просила от имени исцеленной отслужить панихиду и еще прислать им и масла, и образков, и крестиков с могилы блаженной.

Исцеление больного мужа

В жаркие летние месяцы одна семья, в которой было двое детей, оказалась вдали от родного дома и в весьма тяжелых обстоятельствах. Глава семейства, муж женщины, поведавшей об этом чудесном заступлении блаженной Ксении, опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помогали, болезнь усугублялась. Через три месяца, когда палящее южное солнце, царившая кругом невыносимая жара и духота совсем подорвали здоровье больного, то он уже был не в состоянии даже разжимать губы и принимать пищу. Дни его, казалось, были сочтены. Что произошло дальше, рассказывает его жена.

«Доктор, уходя, как-то странно посмотрел мне в глаза и сказал: «Я приду завтра утром». Я поняла, что это конец.

Я отвела детей к соседям, жившим через два дома от нас. Мне хотелось тишины и молитвы. Жара стояла нестерпимая, удушающая. Я открыла все двери для движения воздуха. Мысли самые отчаянные и горестные одолевали меня. Помимо скорби от потери верного друга, пугала перспектива остаться одной с малыми детьми. Если бы я была сейчас дома, я бы поехала на Смоленское кладбище к блаженной Ксении.

Там, припав к ее могиле, выплакала бы свое горе. Шум захлопнувшейся калитки прервал мои думы. «Кто-то вошел в сад к нам», – подумала я. В это время в проеме открытой двери бесшумно появилась странная гостья. Лета ее нельзя было определить, но самым странным был ее наряд. Теплые, мягкие валенки, длинная шуба особого покроя, вся в сборках, а на голове большой белый пуховый платок; концы его были закручены на шее. Так, верно, носили глухой зимой женщины-простолюдинки. Вся она была необыкновенно привлекательна. «Голубка, скажи мне, где живут Пироговы, я ищу их», – сказала она. «Через два дома», – ответила я. «А что твой-то, плох?» – спросила она, указывая на дверь, где лежал больной. Она бесшумно прошла мимо меня к больному. С минуту посмотрела на него. «Слушай, голубка! – сказала она, подходя ко мне. – Не печалься! Вчера тут приезжал один важный доктор, такой ученый, что страсть. Он говорил, что больного надо кормить все же каждые полчаса всего лишь понемногу, по две ложечки. Ну, там, молока, чаю, каши, а там уж сама что придумай». – «Да он уже третий день губ не разжимает», – ответила я. «Ничего, ничего, ты попробуй! Ну, прощай, мне пора». Она исчезла. На этот раз даже калитка не хлопнула. Я вышла на балкон. Вправо и влево далеко была видна улица, залитая палящим солнцем, но моей зимней гостьи не было видно. Тут только я поняла всю несообразность ее зимнего наряда при этой нестерпимой жаре.

Я подошла к больному. Муж открыл глаза и чуть слышно попросил пить. Дрожащими руками я поднесла ему чашку чая, еще не решаясь верить, что этот слабый проблеск жизни есть намек на выздоровление.

«Кто подходил ко мне?» – спросил больной. Я не знала, что ответить. «Одна незнакомая женщина», – говорю ему. Муж глубоко вздохнул, точно выдохнул какую-то тяжесть. «Мне легче. Кто подходил ко мне?» – сказал он, засыпая. Вернулись дети. Я спросила их, не приходила ли женщина в шубе и валенках, закутанная в платке, к Пироговым. Дети сказали, что никакой женщины не видели и вообще не видели, чтобы кто-нибудь заходил.

Я подошла к мужу с чашкой молока. Он встретил меня со слабой улыбкой на изможденном, исхудалом до неузнаваемости лице. Он отпил полчашки молока и опять спросил меня: «Кто приходил ко мне?» Я ему как могла объясняла появление таинственной гостьи и прибавила, что сейчас пойду к Пироговым и узнаю, кто она, так как она их искала. Я пошла к Пироговым и стала спрашивать о женщине в валенках и шубе, которая искала их.

К ним, оказалось, никакая зимняя гостья не приходила, и они начали подшучивать и острить надо мной: «В этакой жаре – и появиться в шубе и в валенках! Верно, какая-нибудь блаженная, или вам привиделось».

Не добившись ничего, я вернулась домой. Муж уже сидел на кровати, опираясь на подушку. «Ну что, узнала?» – был его первый вопрос. «Нет, ничего не узнала, ее там не было». – «Так слушай меня, – говорит муж, – ведь я умирал, и я сознавал, что умираю. У меня не было сил ни открыть глаза, ни позвать тебя, и силы оставляли меня. Вдруг я почувствовал, что кто-то подошел ко мне, и на меня вдруг повеяла какая-то живительная прохлада. Это был миг; я силился схватить струю этой прохлады. Теперь я знаю, что поправляюсь. Ты молилась; кого же ты звала на помощь?» – «Блаженную Ксению», – сказала я и разрыдалась.

Когда мой муж окончательно поправился, он стал наводить справки, какой доктор был проездом в то время. Оказалось, никакой доктор не проезжал и зимней гостьи никто не видел.

Я же в душе храню, что блаженная Ксения являлась ко мне на мой зов».

Спасение от отчаяния и помощь в делах

Гродненский чиновник Николай Селиванович Головин жил в Гродно приблизительно до 1907 года и часто испытывал неприятности по службе. Он приехал в Петербург устраивать свои дела, но они еще больше запутались. Головин был весьма беден, а на его попечении находились старушка мать и две сестры. В отчаянии он шел по улицам Петербурга, и, хотя он был человеком верующим, в его душу стала закрадываться мысль броситься в Неву. В этот момент перед ним предстала какая-то незнакомка, поразившая его своим видом и отчасти напоминавшая бедную монахиню. «Что ты такой грустный? – спросила она. – Иди на Смоленское кладбище, отслужи панихиду по Ксении, и все успокоится». После этих слов незнакомка стала невидима. Головин исполнил совет таинственной монахини, и его дела неожиданно устроились наилучшим образом. Он радостный вернулся домой в Гродно.

Позднейшие, в 1912–1913 годах, заявления о молитвенной помощи святой блаженной Ксении

– Келейница М. И. Сергеева (из г. Елабуги Вятской губ.) в своем письме, от 5 октября 1912 года, на имя настоятеля храма на Смоленском кладбище между прочим пишет: «В нашей местности память рабы Божией Ксении особенно чтится народом, так как весьма многие лица, страдавшие различного рода болезнями, после молитвенного обращения за помощью к рабе Божией Ксении получали удивительные исцеления. Так, на моих глазах одна женщина из селения Старые Сарали, разбитая параличом и пять месяцев не способная встать на ноги, лишь только письменно обратилась с просьбой отслужить панихиду по рабе Божией Ксении и помолиться на ее могиле о своем исцелении, тотчас же, еще ранее получения ответа, что ее просьба исполнена, почувствовала облегчение в своей болезни, встала на ноги и в настоящее время чувствует себя здоровой».

– Госпожа А. Смелова (Пермской губ.), от 11 января 1913 года, между прочим пишет: «А у всех моих родных не так давно было столь много горя и разного рода болезней, что мы не знали, что и делать. В это время совершенно случайно мы узнали о многократных случаях чудесного проявления молитвенной помощи от рабы Божией Ксении и тотчас же решили обратиться к ней с молитвою. Собрали мы, по силе возможности, копеечки и послали их в часовню рабы Божией Ксении с усердной просьбой отслужить по блаженной панихиду и помолиться о смягчении нашего горя. И за эти-то копеечки мы получили от Господа Бога, по предстательству за нас рабы Божией Ксении, столь много милостей, что пером невозможно всего выразить. Не буду здесь говорить о других. Скажу о себе. Я, грешница, не умела молиться и не молилась, хотя страдала страшной головной болью, а на душе у меня всегда была тяжелая, невыносимая тоска. Посылая вместе с другими письмо в часовню рабы Божией Ксении, я и не думала о том, что получу какое-либо облегчение или исцеление от своих болезней, а потому и не придавала нашей просьбе какого-либо значения. Но дивное дело: вскоре же после отсылки письма я стала замечать, что головные боли у меня становятся слабее, тоска смягчается и я становлюсь совершенно другим, не желчным, как раньше, а жизнерадостным человеком. В настоящее же время я совершенно здорова. Ни головных болей, ни тоски нет и в помине.

Со стыдом и душевной болью сознаюсь я в своем прежнем слепом и глупом неверии, глубоко скорблю об этом и усердно молю Господа Бога простить мой прежний страшный грех. Теперь я не только глубоко верю, но твердо убеждена и твердо знаю, что мое и душевное, и телесное исцеление совершилось лишь по сердечной молитве за меня других верующих людей и особенно по предстательству угодницы Божией, блаженной Ксении. Господи, прости меня грешную!»

– Госпожа Вера Карпова (Белиловка, Киевской губ.), от 20 января 1913 года, в письме на имя настоятеля храма на кладбище между прочим пишет: «Два года тому назад я обращалась к Вам с просьбой помолиться на гробнице у рабы Божией Ксении о помощи нашему хорошему знакомому Симеону Ок-у. Как я Вам тогда писала, этого господина, человека безупречно хорошего и верующего, совершенно невинно, по наговору врагов, уволили со службы. Человек он многосемейный и, кроме жалованья, не имеет никаких средств к существованию. С увольнением от службы страшная беда, горе и бедность грозили и лично ему, и его семейству. Надежды на выход из ужасного положения, по-видимому, не оставалось никакой. Но в это время случайно мы прочитали в «Паломнике» сообщение о рабе Божией Ксении и решили обратиться к ней за ее молитвенной помощью, веря, что Господь не оставит без удовлетворения просьбы Праведницы. Тотчас же поэтому послали мы Вам письмо с вышеуказанной просьбой. И представьте себе наше глубокое удивление, когда мы одновременно с Вашим ответом, что наша просьба исполнена, получили и другое уведомление, что дело С. Ок-а приказано рассмотреть вновь! Начался новый разбор, и дело Ок-а сразу приняло счастливый оборот. Г-н Ок. был совершенно оправдан, и ему предоставили, хотя и в другом месте, новое лучшее место, где он и служит в настоящее время.

Такой счастливый оборот дела мы ничему иному не можем приписать, как только молитвенной помощи угодницы Божией, блаженной Ксении».

– Госпожа Вера И. Габбина (из Ташкента), прося усердно отслужить панихиду по рабе Божией Ксении, в письме своем на имя о. настоятеля от 26 января 1913 года, пишет, что все ее задушевные желания, моления и просьбы, обращенные ранее к Господу чрез угодницу Божию, рабу Божию Ксению, в настоящее время дивным образом исполнились:

а) дочь ее, Валентина, совершенно оправилась от своей болезни и в настоящее время чувствует себя прекрасно;

б) мать ее, Мария, разбитая ранее параличом, теперь тоже поправилась: ходит без посторонней помощи, свободно говорит, и каких-либо признаков болезни на перекошенном ранее от паралича лице не осталось решительно никаких; лишь пальцами руки она еще не совсем хорошо владеет и не может, поэтому, еще твердо держать в руке вещи. Но, Бог даст, и это скоро пройдет;

в) все ее, любящие друг друга, родные до настоящего времени были рассеяны по разным углам Туркестана и почти никогда не виделись друг с другом. Все они об этом очень скорбели и молили Господа Бога, чрез предстательство рабы Божией Ксении, о соединении их всех в одном месте. И дивное дело: в конце 1912 года, именно к празднику Рождества Христова, обстоятельства сложились так, что все родственники Веры И. Габбиной съехались в один город и все они стали жить теперь одной тесной, дружественной семьей. Поистине, дивен Бог во святых Своих!

Рассказ об исцелении дочери

Одна женщина рассказала. Ее пятилетняя дочь Анечка тяжело заболела скарлатиной – болезнью, с трудом поддававшейся лечению. Врач уже вынужден был признаться, что все его старания бесполезны: ребенок обречен. Родители отчаялись… И вдруг к вечеру Анечка приподнялась в кроватке и разулыбалась. Ей не просто стало легче – дело явно и быстро пошло на поправку. Радости и изумлению родителей не было предела. Но что же случилось? Этого никто не мог понять, пока старая няня Анечки не призналась, что побывала днем на могиле Ксении и там, плача, молилась, прося святую угодницу спасти невинного ребенка.

Мешочек с песком

В младенчестве меня спасла от смерти блаженная Ксения, имя которой я ношу. Я дочь морского офицера Балтийского флота. После свадьбы, в 1897 году, мои родители поселились в Кронштадте, куда был переведен мой отец, который часто уходил в плавание. Вскоре после моего рождения, в августе 1898 года, он ушел в море, оставив свою молодую жену с грудным младенцем.

Моя мать, как почти все молодые женщины того времени, была совершенно неопытна. Кормить меня она не могла, и доктор перевел меня на искусственное питание. Как оказалось через некоторое время, я плохо переносила его. Некоторые симптомы казались матери ненормальными, беспокоили ее, но на все замечания и вопросы доктор говорил: «Уж эти мне молодые матери! И чего вы беспокоитесь? Все хорошо». Только много позже мои родители узнали, что этот доктор был всегда навеселе, но этого никто не замечал.

Прошло еще некоторое время, и у меня начались конвульсии – сначала легкие, потом все сильнее и чаще, и в день возвращения моего отца уже почти непрерывные. Отец бросился к другому доктору, который подтвердил то, что подозревала моя мать: я не переносила искусственного питания. «Единственное, что может спасти вашу девочку, – это кормилица. Но возьмет ли она грудь – большой вопрос. Ведь ей уже три месяца», – сказал доктор.

Отец немедленно поехал в Петербург, так как в Кронштадте кормилицы не нашлось. Мать послала телеграмму своей сестре, которая жила в Петербурге: «Ксана при смерти. Поезжай немедленно на Смоленское кладбище и отслужи панихиду на могилке блаженной Ксении».

Моя тетя, глубоко верующая женщина, немедленно отправилась туда и отслужила панихиду. По окончании ее к ней подошла монахиня, передала ей маленький мешочек с песком с могилки блаженной Ксении и сказала: «Положите этот мешочек младенцу под изголовье. Все будет хорошо». Тетя, к счастью, смогла встретиться с отцом и передала ему мешочек.

Когда отец наконец вернулся домой с кормилицей, положение было почти безнадежным. Он передал мешочек матери, которая в слезах положила его мне под изголовье. Кормилица подошла, взяла меня на руки и поднесла к груди. Я сразу перестала кричать и взяла грудь. С этого момента конвульсии совершенно прекратились и я стала буквально оживать. Доктор был потрясен. «Это чудо! – сказал он. – Конвульсии должны были прекратиться постепенно, становясь все реже и реже. И то, что она взяла грудь, тоже чудо! Благодарите Бога и блаженную Ксению».

Ксения Аршаулова

Воспитательница юношества

Когда мне было девять или десять лет, мой отец умер, и вся наша семья – мать и пятеро детей, из которых я была самая младшая, оказалась в очень тяжелом финансовом положении. Я уже училась тогда в женской гимназии имени Евгении Максимилиановны Ольденбургской, находившейся на Песках (в Санкт-Петербурге).

Ввиду так неожиданно сложившихся обстоятельств, у моей матери не было возможности оплачивать мое обучение, и мне предстояло оставить гимназию. Это означало то, что я не получу образования, и не могло бы не сказаться на всей моей последующей жизни. Взрослые советовали мне молиться и просить Господа Бога о помощи. Продолжу ли я учение, всецело зависело от получения какого-то денежного пособия, так как занимать деньги было не у кого. Я долго и усердно молилась, так усердно, что моя мать, опасаясь за мое здоровье, не раз мне говорила: «Ну, довольно молиться! Иди уже спать!»

Как-то наши знакомые, зная о нашем безвыходном положении, посоветовали моей матери обратиться к помощи блаженной Ксении и съездить вместе со мной на ее могилу. Мы поехали на Смоленское кладбище и помолились на могиле блаженной Ксении. Вскоре после этой поездки я получила стипендию от ведомства императрицы Марии Федоровны. Таким образом, я смогла благополучно продолжать свое обучение и получила полное среднее образование.

Наталия Павловна Яковлева

Посылка на фронт

Во время Первой мировой войны я окончила курс Евгениевской Общины и получила звание кадровой сестры. Евгениевская община – это организация сестер милосердия, основанная в середине XIX века.

Еще будучи в Петербурге, я получила письмо от своей приятельницы, также кадровой сестры, которая уже находилась на фронте, на передовых позициях. Она убедительно просила меня отправить посылки для раненых и вообще для солдат, сражающихся на передовой, которые остро нуждались в самых необходимых вещах. Для этого она указала свой личный адрес, так как почта работала с перебоями и посылки не доходили до места назначения. В то время я не располагала достаточными средствами и, конечно, сделать закупку необходимых вещей и оплатить их пересылку мне было не под силу.

В Петербурге моего времени во всех слоях общества было принято со всеми житейскими горестями и бедами прибегать к помощи блаженной Ксении. Огорченная до слез тем, что не имею никакой возможности исполнить столь важное поручение и внести свою лепту в дело помощи раненым бойцам, я решила съездить на Смоленское кладбище, – помолиться на могиле блаженной и попросить ее помощи. Я так и сделала. Когда я возвращалась с кладбища, тут, у ближайшей трамвайной остановки, меня кто-то окликнул. Это оказалась моя подруга, с которой мы уже давно не виделись, и я никак не ожидала с ней встретиться, да еще именно здесь.

Под впечатлением письма с фронта я поделилась с ней своим огорчением, и она немедленно изъявила желание оплатить пересылку вещей на фронт. Ее отец был очень состоятельным человеком и снабдил нас нужной суммой денег. Трудно передать, как я обрадовалась такой неожиданной помощи!

Вскоре вещи для посылок были нами куплены, и сами посылки благополучно попали на передовые позиции.

В этой благоприятной развязке порученного мне дела я усматриваю чудесную помощь блаженной Ксении Петербургской.

Мать Серафима