Текст книги "Отдел особых поручений"

Фрост мерил кабинет шагами. От него исходило возбуждение, азарт от обсуждений и идей, до которых он дошел, поди еще за час до собрания.

– Но при этом она не смущается вызывать посыльного, – сказала Рита. – С ее-то подозрительностью и манией преследования – как-то не сходится. Сэр, что вы на это скажете?

Подполковник подавил желание по-отечески потрепать Риту за плечо и сказать что-то вроде «а котелок-то варит». Четыре пары глаз вопросительно уставились на патрона.

– А то, что посыльный хаживает к миссис Коллинз один и тот же. Она оплачивает его услуги отдельно, чтобы тот лично отслеживал доставку получателю, – ответил Фрост.

– И кто получатель? – одновременно спросили Дуглас и Рита. На миг встретились глазами и отвернулись.

– Этого, к сожалению, мой источник не выдает, – ответил Фрост. – Но зато сообщил, куда доставляются письма.

– В Старый Лондон? – вставил Каллен.

«Какой ты догадливый», – мысленно усмехнулась Рита.

– А точный адрес ваш источник сообщил? – спросил Дуглас.

Фрост развел руками.

– Хотя бы район или улицу? – не унимался тот.

– Нет, к сожалению, такие детали мой источник называть отказался. Но выяснить имя и приметы этого посыльного вам не составит труда.

Дуглас едва заметно кивнул.

– Ну дык что? – оживился Каллен. – Когда отправляемся?

– Куда? – не поняла Клэр.

– В Старый Лондон, разумеется!

– Только после того, как вы, мистер Хоуп, предоставите полный отчет о механизме, что летал в гостиной потерпевшей, – сказал Фрост.

Каллен откинул волосы и пустился в повествование. Выяснилось, что эта штуковина и впрямь сделана из старючих материалов, которым не меньше двадцати лет. Так что смело можно предположить, произведен механизм в месте, где прогресс остановился – Старый Лондон.

Клэр добавила, что механизм уж очень точно сконструирован – явно не любителем, а человеком, который смыслит в технике. Да еще имеет твердую руку и вагон терпения.

– Я была в Старом Лондоне после пожара. С инструментами и тем более с электричеством там не ахти, – сказала она. – Судя по чертежам, механизм имеет некую линзу или что-то подобное. Не имея предмета на руках, не могу сказать точнее. И эта линза способна отражать свет, придавая ему невероятную яркость.

Фрост молча слушал и вертел сигару в руках.

– Бессмыслица какая-то, – вставил Дуглас – Зачем создавать прибор с ослепительной яркостью?

– Может для того, чтобы ослепить кого-то? Миссис Коллинз, например, – съязвил Каллен.

– Тогда зачем посылать такой прибор в один дом с одним жильцом? Судя по словам Клэр, силы света хватит, чтобы ослепить целый квартал.

– Хмм, дай-ка подумать. Может потому что у злоумышленника нет планов свести с ума весь квартал, а только одного человека? – поддразнивал Каллен.

– Или это был пробный полет, – задумчиво сказала Рита.

Глаза Фроста сузились. Ох, не верится, подполковник, что вы сами не додумались до этого.

– Вероятно, этот случай не единственный. Он потянет за собой цепь ему подобных в разных кварталах города, – дополнила она.

– У нас по-прежнему нет ответа, как это штука оказалась в доме потерпевшей, – сказал Дуглас.

Рита еле сдержалась, чтобы не закатить глаза – и он еще считается тут самым умным?

– Она сама включила прибор, – сказала Рита. – Возможно получила его в ответной посылке с инструкциями. Я думаю, это некое предупреждение. Если прибор так легко доставить в посылке, то почему бы не разослать тысячу подобных посылок по всему городу.

– Ну и зачем? – снова спросил Дуглас. – Какой смысл ослеплять жителей города?

Рита замялась. На этот вопрос ответа она не нашла.

– Возможно прибор и не для этого сделан, – сказала Клэр. – Я сказала, что линза способна отражать свет, а точнее световые волны. Но какого рода волны? Возможно это не просто вспышки, а некие картины, которые отпечатываются в сознании людей и…

– Ну это уже из области фантастики, Клэр, – сказал Дуглас и скрестил руки на груди. – Пусть ты и хороша в механике, но не в психике. Невозможно оказывать воздействие на мозг человека одной-единственной вспышкой света.

– А кто сказал, что она единственная? И кто сказал, что ее мощи не хватит, чтобы человек сошел с ума? – парировала Клэр.

Дуглас не нашел, что ответить. Каллен поддержал Клэр, послав Дугласу победоносный взгляд и шепнул: «Выкусил?».

– Это все демагогия, пока мы не добудем новых сведений, – заключил Фрост. – Эткинс, сколько вам нужно времени, чтобы разобраться в чертежах и сконструировать пробный экземпляр прибора?

– Думаю, сутки-двое, – сказала Клэр и пожала плечами. – Я свяжусь с профессором Бруксом. Он наведет на дельные мысли.

– Хоуп, Флоулес, отправляйтесь в Старый Лондон. Прикиньтесь волонтерами, служащими – не мне вас учить. Добудьте все, что только сможете, о посылках мисс Коллинз. И поосторожнее там.

Каллен с Дугласом переглянулись. Рита ждала, что Каллен отвесит очередное язвительное замечание, но тот промолчал.

– Боунс, вы пройдетесь по редакциям. И выясните все, что знают журналисты, но не знаем мы. Вопросы?

– Сэр, – подала голос Рита. – Как насчет того, чтобы переговорить с мистером Саммером.

Лицо Фроста вытянулось.

– Не понимаю вас, капрал. Поясните, – сказал подполковник.

– Я к тому, что мистер Саммер вхож во все двери Нового Лондона. В том числе и редакционные. Уж кому, как не ему, быть в курсе всех новостей? Свежих и умышленно замалчиваемых.

– Да уж точно… – пробубнил себе под нос Дуглас.

– Отставить, капрал, – твердо сказал Фрост. – Я знаю Феликса очень давно. И он далеко не тот, за кого себя выдает. Вытянуть из него подобного рода информацию за красивые глазки не выйдет.

– Я и не собираюсь расплачиваться красивыми глазками, – ответила Рита. – Я лишь поговорю с ним по душам.

– Так же как и с миссис Коллинз? – вставил Дуглас.

После этого выпада Рите во что бы то ни стало, захотелось пойти на встречу с Саммером.

– Сэр, – обратилась Рита к Фросту. – Мистер Саммер пригласил меня на ужин сегодня в семь.

– И ты согласилась? – вырвалось у Дугласа.

Подполковник окаменел. В глазах то ли изумление, то ли страх – трудно разобрать. Каллен выронил карандаш, которым играл последние пятнадцать минут.

– Рита, – сказал Фрост. – Я не позволяю тебе встречаться с этим человеком, ни в рабочее время, ни после.

– Почему? – с вызовом спросила Рита.

Фрост набычился и замолчал. Наверное, это молчание могло длиться до полудня, но что-то едва слышно дзынькнуло на столе подполковника. Ах вот где у него стоят часы.

– За работу, – скомандовал он.

– Есть! – подскочили Каллен, Клэр и Дуглас.

– Боунс, останьтесь.

Рита знала, что он это скажет. Кабинет опустел, а Дуглас перед уходом одарил ее взглядом, полным укора, и покачал головой. А нечего кочевряжиться!

Подполковник размял плечи и медленно выдохнул.

– Рита, – начал он мягким голосом. – Ты ведь знаешь, я к тебе отношусь как… отец.

– Да, сэр, – сказала она. – И очень благодарна вам за заботу.

– Тогда я тебя по-отечески прошу прислушаться к моему совету и не встречаться с Филом. И вообще обходить его стороной.

– Но почему? Он что такой страшный злодей, маньяк, который на завтрак ест сердца младенцев и купается в крови девственниц?

– Уж лучше бы так, – сказал патрон и отвел глаза.

– Мистер Саммер сообщил, что отослал мою дипломную работу в «Двухнедельное обозрение». Похвалил за свежий взгляд и новый подход к теме равноправия женщин.

– Это он умеет. Что не делает его лучше.

– Тогда что? Нет, правда, разъясните. Вы ведь знаете, я не отступлюсь, пока не докопаюсь до истины.

На лице подполковника отразилась внутренняя борьба. Он хотел оградить себя и Риту от новых вопросов и откровений, которым сейчас не время вылезать наружу.

– Я скажу лишь одно – Фил так же коварен, как и обаятелен.

– Меня не трогает его обаяние.

– Я знаю, Рита, знаю. Но Фил способен очаровать любого человека, будь он хорошенькой девушкой, старой девой, прожженным военным или младенцем, которому три дня от роду. А затем вить из этих людей веревки на свое усмотрение. Прошу тебя – не приказываю – не ходи к нему на встречу.

Фрост говорил предельно искренне и с такой заботой, которую не проявлял никому, даже собственным сыновьям. Рита опустила глаза. А когда их снова подняла, Фрост понял, что уже потерял одного из перспективных сотрудников хиреющего отдела особых поручений.

Глава 7, в которой вкусно кушают и летают на дирижабле

Кэб подъехал ровно в 18.45, ни минутой раньше, ни минутой позже. Тетя Кейси проводила племянницу до двери, а как щелкнул замок, ринулась к окну. С третьего этажа она видела, как извозчик услужливо открыл перед Ритой дверь. Как та улыбнулась мужчине. Как мельком глянула из-под шляпки на тетушку.

Когда, кэб свернул за угол, миссис Темплтон схватила с полки колоду таро и шустро перетасовала. Выложила карты в два ряда и замурлыкала бодрую мелодию.

Ресторан «Пять холмов» не самый роскошный в Новом Лондоне, что только порадовало Риту. Ее семья относилась к среднему классу. Посещения кафе превращали выходные девочки Риты в маленький семейный праздник.

Отец – историк, мыслитель. Мать – прилежная жена и достойная хозяйка. До пожара Риту окружали тетушки, дядюшки, бабушки, кузены. После пожара их число резко сократилось, а воспоминания о них почти стерлись.

И все же семья Риты тот кошмар пережила, перебралась и осела в Новом Лондоне. Казалось, жизнь наладилась. Но счастье даром не достается. И это не выдумки пессимистов или гадателей-фаталистов.

Мать заболела. Сначала грешили на чахотку. А когда боли усилились не только в груди, но и в голове, грешить уже было не на что. Во всем Новом Лондоне не сыскалось ни одного толкового доктора. Профессора медицинских наук только разводили руками.

Наконец, до ушей отца долетел слух о чудотворном целителе, что живет где-то в горах Финляндского княжества. Во что не поверишь от отчаяния?

Оставив Риту на попечение тети Кейси, родители уехали на поезде в долгий путь, откуда уже не вернулись.

В газетах писали, что поезд сошел с рельс. Что это просто несчастный случай. Но Рита не верила в это ни на грамм. Иначе почему половину вагонов с хвоста состава разорвало на куски? Топка располагается в голове состава. И она осталась целой.

В поезде была взрывчатка? Перевозили из Лондона – куда? Или это терракт? Или?

Эти догадки и давняя дружба отца с Тадеушем Фростом укрепили решимость Риты учиться в военной академии. Не в женской гимназии или девичьих курсах гувернанток, на худой конец. Она видела свое призвание в расследовании таких же загадок, которые как назло быстро забываются прессой.

После гибели родителей Фрост сблизился с Ритой, помогал ей и тете Кейси оправиться после трагедии. Протежировал Риту в военную академию, куда ее приняли без муторных терзаний. А уж дорога в отдел особых поручений и вовсе для нее протоптана.

Рита чувствует себя обязанной подполковнику, тем более зная историю его семьи. Пусть урывками, и все же. Его супруга уехала в Бостон, двое взрослых сыновей отца не навещают, хотя живут и работают в Германии. Старший Жан – инженер воздухоплавательной отрасли, младший Эндрю – выдающийся спортсмен в беге. Оба игнорируют редкие письма отца. Сами же присылают телеграммы лишь на Рождество, да к национальным праздникам. Каждый раз текст повторяется: «С праздником, Тэд! Всего наилучшего».

Тэд Фрост был близким другом отца Риты – Виктора Боунс. Однажды они пересеклись на Всемирной выставке в шестьдесят втором. С тем пор видели друг друга чаще, чем собственных жен. Тэд ценил Виктора за аналитический и цепкий ум. В то время как Виктора восхищала твердость характера и целеустремленность Фроста.

Они отличались и нравами, и внешностью. Но их тянуло друг к другу, как магнитом. На профессиональном поприще они шли нос к носу. Фрост вгрызался клыками, карабкаясь по карьерной лестнице военного, где всякий, у кого влиятельных лиц за спиной больше, спихнет тебя как надоедливого щенка.

Виктор отличался слишком современными взглядами и пользовался непроверенными методами в науке, за что тупоумные и дряхлые профессора его невзлюбили. Считали молокососом, который решил, что он умнее их.

И тем не менее, каждый достиг своих высот. Преодолел такие дебри, по которым даже медведи в лесу не ходят. А когда Виктора не стало, Рита никого другого и не ждала на похоронах.

Повзрослев, Рита редко обедала в общественных заведениях. Обычно неслась с учебы или со службы домой. От усталости, от желания скинуть сумку с учебными принадлежностями, от воспоминаний об ароматах кухни тети Кейси.

По сей день Риту немного смущают рестораны, в которых меню состоят из блюд с витиеватыми названиями и кусачими ценами. «Пять холмов», по словам тетушки, тоже кусается ценами. «Но тебе должно быть все равно. Мистер Саммер пригласил – мистер Саммер платит. И не вздумай излишне скромничать. Мужчины любят, когда женщины едят с аппетитом, а не блюдут фигуру, поедая хилый салатик, заглушая трубные вопли желудка». Рита согласилась, но за час до выхода из дома все же перекусила.

Администратор зала проводил Риту на летнюю веранду. Казалось, она состоит из стекла и света. Огромные окна в пол, занавески кремового цвета едва колышутся, отгоняя назойливых пчел. Красивая мелодия, что играет квартет скрипачей у дальней стены, дополняет картину.

За круглым столом в самой изящной позе сидит Феликс Саммер. В безупречно белом костюме, белых налакированных туфлях. Белый цилиндр покоится на вешалке позади него.

Ясные голубые глаза смотрят в окно. Легкий ветерок гладит темные волосы. Завидев Риту, мистер Саммер поднялся и сказал:

– Мисс Боунс, доброго вечера.

– Здравствуйте, мистер Саммер, – сказала Рита и подала шляпку и перчатки администратору.

Тот придвинул стул даме и удалился.

– Я заказал аперитив на свой вкус, – сказал Саммер. – Вы не против?

– Не против, – ответила Рита и с любопытством оглядела помещение.

– Необычайно жаркая погода для наших мест, вы не находите?

– Что есть, то есть. Признаюсь, мне непросто было договориться с тетушкой, какой наряд выбрать. Мне хотелось чего-то практичного и легкого, а она настаивала на самом изящном и отчасти безвкусным.

Саммер окинул ее взглядом – нежно-розовое платье, контрастно-алого цвета вставки, рюши и воланы понизу.

– Вы выиграли спор, но тетушка настояла на этих, – сказал Саммер и сделал неопределенный жест на уровне шеи, – подвесках?

– Это сильно заметно?

– Думаю, женщины возраста вашей тетушки особенно пекутся о своих шеях.

– Это точно, – сказала Рита и улыбнулась.

На ее шее красуется вычурное ожерелье малинового цвета. Бусины облепляют шею в три ряда, увенчивая рубинового цвета стекляшки. Рите не нравится эта штуковина, но тетя была непреклонна.

Подали салат, тосты и лимонную воду. Саммер без тени скромности наколол зелень на вилку и прожевал. Рита копошилась с салфеткой, разравнивая ее на коленях. Неуверенно поковырялась в салате.

– Мисс Боунс, – обратился Саммер мягким голосом. – Мы с вами не на королевском банкете, а на дружеской встрече. Свидетели нашего ужина – лишь пчелы.

Рита улыбнулась и повторила про себя: «Будь как тетя Кейси». С этого момента разговор пошел проще.

Саммер рассказывал о полуденной беседе с редактором «Двухнедельного обозрения». Тот, мол, едва успел ознакомиться с исследовательской работой Риты. Но Саммер не растерялся и в двух словах пересказал содержание оной. Редактор оживился, в глазах мелькнул тот самый блеск, когда охотник видит добычу. Или когда финансист заключает удачную сделку. Начал нести несуразицу, о том, как подвинуть одни материалы на такую-то полосу, а другие – на такую-то.

– Вы знаете этих редакторов, – дополнил Саммер. – Они всегда несут какую-то чушь, смешанную с профессиональным жаргоном. Но когда видят достойный материал и вовсе превращаются в фанатов слова. Честно говоря, я почти ничего не понял из той околесицы, что нес мистер Чейз. Но уловил самое важное – ваша работа вычитывается, пока мы с вами ужинаем. И пойдет в печать в следующий номер от третьего июля.

Рита распахнула глаза от удивления. Так скоро? К тому же ее имя впервые засветится в научно-популярной прессе.

– Разумеется, объем вашей работы не позволяет уместить его в журнал целиком, – пояснил Саммер. – Так что редактор отберет самые дискуссионные части вашего исследования и поместит их тезисно. Меньше чем через месяц ваше исследование станет предметом национального достояния и обсуждения. А вместе с тем и критики. Готовьтесь выслушивать похвалу вперемешку с руганью.

– Критики я не боюсь, – солгала Рита. – Академия закалила.

Когда подали горячее, в желудке заурчало. Перекус не подавил аппетит, так что Рита без лишней скромности накинулась на запеченную рыбу, которая таяла во рту как зефирки тети Кейси. Картофельное пюре отдавало приятным сливочным вкусом, а луковый соус завершал палитру ароматов. Распробовать соус Рите толком не удалось, так что тетя Кейси останется без подробностей.

Официант наполнил бокалы белым вином. Саммер поднял один, готовясь сказать тост:

– Я бы хотел предложить выпить за науку или за то, чтобы ваша работа имела исключительную похвалу и одобрение. Но давайте лучше выпьем за то, чтобы форель в хересе усвоилась нашими желудками.

Рита улыбнулась и сделала пару глотков. Такого вина ей пить не доводилось. Оно обволакивает рот ноткой цветочного аромата.

Саммер покрутил бокал в руках, разглядывая светлую жидкость.

– Когда официант спросил, какое вино я желаю выпить, то растерялся. Знаете, я вообще-то не знаток вин, – сказал Саммер. – Не пью алкоголь. Потому попросил официанта помочь с выбором чего-нибудь легкого. В этот момент он напомнил мне редактора «Двухнедельного обозрения». Только не брызжущего слюной в творческом экстазе, а мурчащего заунывные песни. Я различил лишь «белый нектарин» и «груша». И сказал, да, это сойдет. А сейчас думаю, уж не поспешил ли я с выбором. Может мне пора изучать французский или самому заняться виноделием?

– Не скромничайте, мистер Саммер, – сказала Рита. – Все очень вкусно. Вино и правда непривычно для меня, но зато мне будет что рассказать своей тете. Уж она-то не упустит шанса узнать о белых нектаринах. А вместе с тем и сделать пробную партию этого вина.

– Ваша тетушка делает вино?

– Нет, но она глубоко увлеченный человек. Все, что попадает в поле ее интересов, должно быть понюхано, испробовано, надкусано, рассмотрено под разными углами. А потом и сделано самостоятельно.

– Ваша тетушка – талантливая женщина.

– Поверьте на слово.

– Познакомьте нас при первой возможности. Мне очень нужен человек, который будет понимать околесицу редакторов и официантов.

На десерт подали пару креманок с витиеватым мороженым, украшенным карамелью, вишней и шоколадной крошкой. Это Рита не оценила. Мороженое как мороженое, вишня как вишня. Но ела с аппетитом. За окном все окрасилось оранжевым цветом, затем багровым и фиолетовым. Над головой зажглись люстры. Легкие шторы на окнах окончательно застыли.

Саммер разговаривал без умолку. Речь лилась так просто, будто на его месте сидит не новомодный денди с аристократическими замашками, а мужчина, что только что вышел из читательского клуба. Ни тебе жеманности, ни напыщенности, ни эксцентричности, которую некоторые высмеивают в Саммере. Обычный джентльмен с обычными движениями и мимикой. Манеры, конечно, самые достойные, но в целом же Саммер привлекает простотой, которая так не присуща важным особам Нового Лондона.

Эта простота подкупает Риту. Хоть профессиональная привычка не позволяет расслабиться, внешне ей удалось поддержать непринужденность беседы. Руки не дрожат, смеется искренне, да и язык не заплетается. Разум живет своей жизнью. Подмечает детали поведения Саммера, поворот головы, жесты. То, как он выковыривает из бороды листик салата, ничуть не краснея. То, как смотрит прямо в глаза. Рита начала понимать, почему Феликс Саммер имеет оглушительный успех у женского пола и бурное осуждение у мужского. Что ты, джентльмен своевольничает с дамой? А как же этикет? А как же напускная манерность?

Когда подали счет, Рита заерзала и, выждав минуту, удалилась в уборную. Глядя в зеркало, она слегка поправила кудри, оценила макияж – что ж, все в порядке. И вернулась к столу. Мистер Саммер переговаривался с извозчиком. В груди что-то сжалось. Жаль, что такой хороший вечер быстро закончился.

– Мисс Боунс, как вы смотрите на то, чтобы совершить вечернюю прогулку? – спросил Саммер.

– Очень даже хорошо смотрю.

– Что ж, тогда приглашаю вас полетать.

На этом Саммер предложил ей локоть. Рита сдвинула брови и переспросила:

– Полетать?

– Да, полетать. Это одно из моих давних увлечений. Я нахожу в этом способ расслабиться душой и телом. Подняться, знаете ли, над всеми этими переживаниями. И просто поразмышлять о вечном, о природе с высоты птичьего полета.

– Простите, мистер Саммер, я вас не пониманию.

– Прошу, наберитесь терпения, и вы все узнаете.

Кэб гудел около четверти часа по улицам Нового Лондона, освещенного фонарями. Мелькали желтые окна домов, выглядывая из-за городской зелени. Наконец, мотор стих, и дверь распахнулась. Саммер вышел и подал руку Рите.

Когда она выпрямилась, то не сдержала возглас удивления:

– Это же… Это же дирижабль!

Металлическая махина размером с дом стоит на подпорках. Металлический корпус серебрится при свете фонарей. Всю лобовую часть занимает широкое окно. Дирижабль издает мерный гул.

– Никогда ранее не доводилось лицезреть такое? – спросил Саммер.

– Только на открытках и где-то высоко в небе, – не отрывая глаз от изобретения, ответила Рита.

– Что ж, сегодня вы и сами воспарите как птица.

Саммер провел рукой по обшивке гондолы с такой любовью, будто перед ним стоит пес или конь. На корпусе золотом отливают крупные буквы – «ЦЕЗАРЬ».

– «Цезарь»? – спросила Рита.

– Я уважаю разносторонних людей, которые пробуют свои силы в том, что нравится, а не в том, что якобы престижно, – пояснил Саммер. – Цезарь был таким человеком. И судя по тому, что я услышал за ужином, ваша тетушка дала бы ему фору.

Саммер дернул ручку на корпусе, но дверь не поддалась.

– Ридли! – крикнул он. – Ридли, засов опять заело.

Через мгновение в квадратном окошке мелькнула рыжая голова, и дверь распахнулась. На пороге гондолы нарисовался нескладный юноша. Лицо усыпано веснушками. Рукава полосатой рубашки закатаны до локтей. Коричневые брюки коротковаты для непропорционально длинных ног.

Он что-то щелкнул. Заскрежетала металлическая лесенка.

Саммер поблагодарил помощника и подал руку Рите.

Двигатели зашумели. Дирижабль медленно набирал высоту. Внутри аппарата что-то заскрипело, зашипело, забухтело. Рита от волнения схватилась за поручень и смотрела во все глаза в окно.

– Надеюсь, у вас нет страха высоты? – спросил Саммер.

– Не знаю, – ответила Рита и пожала плечами. – Мне еще не доводилось…

Договорить не удалось. От увиденного перехватило дыхание. А паровая махина поднималась все выше и выше. Верхушки деревьев все отдалялись, напоминая курчавые зеленые головы, что тонут в темноте кварталов и вечернем тумане. Крыши домов походят на шахматную доску с ломаными линиями. Миллионы желтых и белых, ярких и блеклых огоньков выглядят как одеяло, сотканное из рождественских свечей. Далеко впереди виднеется арка нового моста над черной лентой реки. По правую сторону небо сияет последними фиолетовыми отблесками. По левую – чернеет безлюдное плато – Старый Лондон.

Саммер потянул рычаг, и дирижабль плавно двинулся в сторону моста. Пролетая над ним, у Риты засосало под ложечкой. Черная река с этого ракурса кажется бездонной пропастью.

Время потеряло счет. Парить бы так до утра, только бы оно не наступало как можно дольше.

Под корпусом распласталась широкая площадка – крыша какого-то недостроенного здания. Мы что, приземлимся здесь?

Металлическая махина начала снижаться. В нескольких футах над крышей дирижабль затрясло. Мистер Саммер засуетился, тягал рычаги один за другим. Что-то скомандовал помощнику. Рыжий пронесся по салону и исчез за дверью. Он что спрыгнул? Посадка напомнила прыжок бегемота, но все остались живы.

Рита перевела ошалелые глаза на Саммера. Тот виновато пожал плечами и пробормотал что-то вроде «это требует доработки».

Саммер выбрался из салона, отдал короткий приказ помощнику, а затем подал руку Рите. Она спустилась по трем ступенькам и огляделась.

Ридли уже кряхтел, укрепляя металлические подпорки, напоминающие клешни. Ветер едва шевелит его рыжие вихры. Стало по-вечернему прохладнее.

– Это… это просто дух захватывает, – сказала Рита. – Теперь я понимаю, что вы имели в виду под выражением «подняться над всеми этими переживаниями».

Саммер оперся обеими руками на трость. В своем белом костюме он выглядит как бельмо посреди темноты ночи. Он дал Рите возможность осмотреться, насладиться видом и не докучал излишними вопросами или комментариями.

На площадке разместился постамент – громоздкий бинокль на штативе.

– Ух ты! Можно? – спросила Рита.

– Разумеется.

Рита приникла к окулярам и заохала. Каждый поворот штатива ознаменовывался новыми восклицаниями и вздохами.

– Фантастика, просто фантастика! – повторяла она. – И часто вы сюда наведываетесь?

– Не так уж часто. Один-два раза в неделю на полуденную или вечернюю медитацию, – ответил Саммер.

Уловив замешательство Риты, спросил:

– Слышали о таком?

– Это что-то восточное, да? – предположила Рита. – Вам бы с моей тетей поговорить на эту тему. Она часто произносит такие слова, как «медитация», «чакры», «фен-шуй» и прочие ругательства.

– Ваша тетушка – мудрая женщина, – заметил Саммер. – С удовольствием познакомлюсь с ней при первой возможности.

Выдержав паузу, он снова заговорил:

– Как продвигается ваше расследование по делу Терезы Коллинз?

Рита напряглась и ответила:

– Извините, мистер Саммер…

– Прошу вас, называйте меня Феликс.

– При всем уважении, я не могу называть вас просто по имени. К тому же, мне не следует обсуждать детали расследования с вами. Служба есть служба.

– Со мной? – переспросил Саммер.

– Простите?

– Вы сказали, вам не следует обсуждать детали дела со мной.

Рита замялась, не понимая, к чему клонит этот денди.

– То есть вам не следует обсуждать детали дела не в общем, а именно со мной, так? – вбил последний гвоздь Саммер.

Рита отвела глаза и промолчала.

– Подполковник запретил вам? – догадался Саммер.

Рита шаркнула каблуком по шершавой крыше, одернула пиджак, но так и не решилась встретиться глазами с Саммером. Врать не хочется, а до правды тот и сам уже догадался.

Саммер глубокого вздохнул и спросил:

– И что говорит обо мне Тадеуш? Обещаю, я не обижусь, что бы там ни было.

Рита наконец подняла глаза и виноватым тоном ответила:

– Тед… мистер Фрост говорит, будто вы коварны настолько же, насколько обаятельны.

Брови мистера Саммера поползли вверх. Удивление в его ясно-голубых глазах читалось неподдельное.

– Он так и сказал? Надо же, никогда раньше Тадеуш не делал мне комплименты.

– Комплименты? – переспросила Рита. – Но он же назвал вас коварным.

– Да, но он назвал меня обаятельным. Это что-то новое. Ах, Тадеуш…

Саммер с мечтательным видом вскинул голову и прикрыл глаза.

– Порой он слишком консервативен, вы не находите? – спросил он.

– Я знаю подполковника около восьми лет. И насколько помню, он всегда был таким, какой есть, – ответила Рита.

Саммер промолчал, глядя на мерцание огней. Рита решила не упускать шанс и спросила:

– А как давно вы знаете друг друга?

– Тадеуша? Полагаю, наша дружба началась еще до вашего рождения.

Глаза Риты округлились. Подполковнику пятьдесят два года. А если они знакомы с Саммером так долго, то и самому Феликсу должно быть не меньше сорока. Но он выглядит явно моложе. Бороду сбрей, так вообще покажется ровесником Дугласа.

– И несмотря на нелестные замечания, вы считаете это дружбой? – продолжила Рита.

Саммер опустил голову, постучал тростью по площадке и ответил:

– Для меня дружба – это не красивые отзывы и жаркие объятия при встрече, Рита. Для меня дружба – это, в первую очередь, уметь говорить правду в глаза. Как у вас с дружбой, кстати? Непросто, наверное, быть единственной женщиной в мужском коллективе?

– Во-первых, я не единственная женщина. К нам присоединилась Клэр Эткинс – механик от Бога.

Заметив конфуз в глазах Саммера, Рита добавила игривым тоном:

– Странно, что вы не осведомлены об этом.

Саммер пропустил колкость мимо ушей.

– А во-вторых, – продолжила Рита, – сотрудники нашего отдела – настоящие джентльмены. Мы уважительно друг к другу относимся, несмотря на наши гендерные различия.

– Так вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной? – с легкой улыбкой спросил Саммер. – Не кажется ли вам это наивным?

Чего-чего, а этого Рита не ожидала от него услышать.

– Право слово, мистер Саммер, – сказала она. – Весь вечер вы поражаете революционными взглядами на жизнь и прогресс, но сейчас вы показались жутко старомодным. Что, по-вашему, может портить дружбу мужчины и женщины?

– Вожделение, – без раздумий ответил тот. – Дружба строится на симпатии. А любая симпатия имеет корни в вожделении.

Во рту Риты мгновенно пересохло. Она выдержала паузу и осмелилась спросить:

– Но вы же меня пригласили сегодня на ужин из дружеских соображений?

Губы Саммера растянулись в той самой улыбке, с которой он расписывается на открытках поклонниц.

– Разумеется, Рита, – ответил он. – Но кто сказал, что я при этом не испытываю к вам вожделения? Мужчина всегда остается мужчиной. А уже если рядом красивая леди…

Он пожал плечами, всем видом показывая, что говорит очевидные вещи, как, например, солнце желтое, а небо голубое. Рита поджала губы. Ее сбила с толку такая откровенность. И пока она думала, оскорбляться или нет, Саммер перехватил инициативу и сказал:

– Возможно вы правы, Рита. И я действительно старомоден. Но вы с вашими амбициями и борьбой за равноправие можете добиться небывалых высот. Англия все больше напоминает неповоротливого бегемота – видели когда-нибудь?

– В зоопарке.

– То еще обрюзгшее создание… – проворчал Саммер. – Англия так печется о нравственности, морали и традициях, что доводит их до абсурда. В самом деле, что это за гонка за престижем? Мужчины обязаны все время что-то доказывать: свою власть, статус, значимость. А женщинам ничего не остается, как быть в тени. Сначала родители пекутся, чтобы дочь удачно выдать замуж. Возможно за дряхлого и немощного старика, с ужасным запахом изо рта и циррозом печени. Она вынуждена отдать ему права на свое приданное. А после его нередко скорой кончины не смеет и надеяться на наследство. Безумие, не правда ли?

Саммер говорит с такой горячей искренностью – заслушаться можно. Его глаза засияли особенным лазурным блеском.

– Я не верю в идеи, Рита. Но я верю в людей, которые продвигают идеи. И если я не ошибся в вас, как не ошибся Тадеуш, вы – тот человек, который способен перевернуть мир иссохшей морали. Добиться, если уж не равноправия, то хотя бы вывести женщину из-за спины немощного старика. Жадного до приданного и телесных удовольствий.