Текст книги "Запах асфальта после дождя"

Запах асфальта после дождя
Анна Огневич

Дизайнер обложки Wilson

© Анна Огневич, 2017

© Wilson, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-4448-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Трасса. Я еду за рулем. Ливень стучит по лобовому стеклу. Внезапно меня ослепляет фарами несущейся на меня машины.

Кто я?

Кто ты?

Еще одну машину заносит на мокром асфальте и прокручивает в мою сторону.

Счет пошел на секунды. Снова ослепляет.

Где я? Незнаю, что происходит. Но завтра будет новый день.

Я в этом уверенна. Я тебя видела в моих снах. А они всегда сбываются.

Спасибо, что ты есть.

Глава 1

Моя жизнь всегда была наполнена необычными вещами. У меня очень хорошая память, которая передалась в наследство от папы. Я помню многие мелочи с того возвраста и это очень интересно тем, что многие люди не помнят как они знакомились и познавали этот мир – а я помню. Помню мои эмоции, мои решения, удивления, разочарования и счастье.

Хорошая память это мой рай и ад одновременно, потому– что обычно, я помню каждую деталь почти каждого события. Исходя из того, что у меня хорошая память, я могу бесконечно долго проживать определенные моменты снова и снова в своей памяти, хорошие и плохие. Почти каждое событие с трех лет.

У меня больше эмоций, чем у других потому – что запоминаю все детали: каждое слово, реплику, движение, эмоцию, – я замечаю все. С годами я научилась более или менее, не обращать на это внимание. Но даже теперь, если я не воспользовалась шансом, я могу бесконечно осуждать себя, так как детали снова и снова всплывают в моей голове. И ведут там свои борьбу, между за и против.

***

Моя семья не была бедной, хотя бы потому, что мои родители работали на двух работах, но все равно, нам еле как хватало сводить концы с концами.

Моя мама была баптисткой, что я до сих пор вспоминаю с ужасом. Она была закоренелая привержинеца церкви, воспитанная своей мамой и бабушкой в строгом христианском духе. Она не наносила макияж, не носила штаны, ювелирные украшения и старалась одеваться не ярко. Хотя все равно, одевалась она со вкусом – хоть что – то она могла себе позволить, и если кто – нибудь из церкви говорил, чтобы она так не наряжалась, она могла спокойно и интилегентно их послать.

Когда ей было около двадцати пяти лет, она встретила своего будущего мужа, то есть моего папу. Светловолосый, высокий, в хорошо подтянутой форме после армии. Он переехал с деревни в город и поселился в ту самую многоэтажку в которой жила мама, но только этажом выше.

Свело их несчастье – у них обоих умерло по родителю – почти в одно время. И они убитые горем утраты, найдя друг друга, так и не смогли больше расстаться.

Шумными вечерами они сидели на лавочке перед подъездом и просто разговаривали. Папа обрывал для мамы сирень, таскал ей с рынка ведра вишни и персиков – которые так и остались самыми любимыми фруктами в нашем доме. Через год папа сделал маме предложение и она согласилась.

Свадьбу они сыграли прямо в новогоднюю ночь, что вероятно указывало на то, что начинается новая жизнь и пора оставить все утраты в прошлом. Теперь они не были больше одиноки. Страшно измотанные в этом мире, где потеряли своих близких из за нелепой и страшной ошибки (папин отец разбился, а мамина мать умерла на операции) – они наконец то обрели друг друга. Две уставшие души, которые шли, быть может тысячи лет к друг другу, наконец стали одним целым.

Есть одно но, чтобы выйти за папу замуж, мама должна была отказаться от своей религии, так как, церковь запрещает женится на людях которые не причастны к ней. Что мама и сделала. Она просто развернулась и ушла.

Так прошло десять счастливых лет. И вскоре воспитание из прошлого, снова подействовало на нее и она вернулась обратно в церковь. Она пропадала там днями, снова отказалась от жизни и согласилась быть неприметной во имя религиозной идеи. Из нашей жизни потихоньку стало пропадать все: радио, журналы, телевизор, старые друзья. На этой почве папа начал пить. Сильно. Он приходил домой ночью в конец пьяный, пытаясь хоть как то понять, почему какая то церковь маме дороже, чем все, что есть на этом белом свете.

Мама же видя папины запои, еще больше уходила в «заоблачный» мир иллюзий, и чем дальше это заходило, тем больше папа начинал пить. Это было адским кругом, по которому они ходили, иногда все же просыпаясь, будто от кошмарного сна. И снова пытались все наладить. Вскоре мама уговорила папу иногда посещать церковь, и дома стало вроде тише, но в нем так и осталось давящее напряжение и воспоминания прошлых лет, когда в нашей семье еще звучал смех, голоса из комедий которых проигрывал старый пузатый телевизор и веселые походы в кинотеатры.

Они и по прежнему любили друг друга, но в доме стало немного тихо. И папа все также пил, хотя и редко. Моему старшему брату было семь лет, кода появилась на свет я. Смешная, с растрепаными каштановыми волосами, с огроменными коричневым глазами, которыми я смотрела на этот мир с невероятно спокойным выражением лица. Я будто знала всю свою жизнь наперед, везде, где я споткнусь и главное как выберусь.

Я пришла как луч света в ихнюю немного запылившуюся религией жизнь, вдохнув новую энергию в родителей, которые теперь были заняты мной. Папа перестал пить, мама уже не оставалась так часто в церкви, и кажется наш дом купался в волне счастья. Мама рассказывала, что я почти некогда не плакала, была очень спокойным ребенком. Через год и 6 месяцев я заговорила, и не просто так, а целыми историями. Я говорила без остановки. Вставая с лучами солнца, я буквально светилась и счастливая бежала жить.

На время, у нас снова появились веселые прогулки, просмотры любимых фильмов, ночные посиделки на кухне за столом и походы на пляж, где продавались сочные пироги с мясом и сладкий лимонад.

Вскоре эйфория прошла и все вернулось на старые тропки. Родителям так было легче. Они предавая себя и свою семью, снова и снова уходили туда, где им казалось, они счастливы. Мама ходила в церковь дабы оставить там все свои тревоги. В большинстве случаев, тревоги о папе, который в это время прилаживался к бутылке, дабы таким способом забыть о беспокойствах связанных с маминым увлечением и отрешеностью от семьи.

Чем больше я подрастала, тем больше меня напрягало странное поведение моих родителей. Мама тащила меня в церковь, где я, со своей еще не совсем подготовленной психикой, слушала кошмарные истории, как люди умирают за религию. Вечерами же приходя домой, я видела папу, который обычно спал пьяный возле кровати так и недобравшись до нее.

Весь этот кошмар повторялся изо дня в день. На меня это подействовало так, что я уже не могла спать по ночам и не переставала плакать. А утром мы поднимались и снова шли в церковь, где людям опять промывали мозги говоря, что все люди на земле прокляты тем, что Адам совершил грех и теперь только усердное замаливания наших грехов может дать нам шанс спастись. Также говорилось, что за пределами церкви находится очень жестокий и полный опасностей мир, и не кому в нем не стоит доверять. Следом шли истории гонений с ужасными подробностями.

Чтобы не быть похожими на этот якобы жестокий мир, мы не должны были таскать никаких украшений, яркой или вызывающей одежды, ходить в кинотеатры, увлекаться литературой и так далее. Я не могла понять почему. В моей детской голове, ну никак не складывалось, почему в церкви говорят, что мир ужасно плохой.

– Мама, если в церкви все такие добрые и хорошие люди, почему они так плохо говорят о других? – спрашивала я.

Нечего плохого я не видела, когда находилась среди людей. Никто не пытался меня съесть или убить. Я также дружила с ребятами из моего двора и видела, что у них такие же родители которые их очень любят, такие же бабушки и дедушки и никто в принципе, не представляет никакую опасность.

Конечно же были некоторые, которых лучше обходить стороной, но это не означало, что весь мир законченный ад, а церковь это островок счастья среди остервенелых и погрязших в грехах, жителей земли.

Так я жила, разрываясь между двумя полюсами. Не зная кому верить. Не зная кому доверять. Родителям было не до нас. И я оказалась будто в западне. Сама с собой, совершено не зная во что верить и стоит ли верить маме, что жизнь вне церкви ужасна, если в то же время мама уделяла время только своей вере. А семья осталась ждать в сторонке.

У родителей почти не осталось старых друзей и мама часто говорила, что ради веры нужно чем – то жертвовать – в этом случае, друзьями. Она не понимала одно, что сама отказалась от них, от семьи, от путешествий, эмоций и вообще от счастья.

В моменты, когда в очередной раз в доме назревала сора, я шла играть со своим другом – Андреем. У него были золотые, лохматые волосы. Вдобавок он был немного ниже ростом, что ему очень не нравилось. Он постоянно обещал мне, что наступит день и он обязательно меня перерастет.

С ним я проводила все свободное время. Рассказывала свои маленькие трагедии, вроде сор моих родителей.

Он как настоящий «мужчина» всегда утешал и поддерживал меня. Я помню как мы с ним обсуждали нашу совместную жизнь, о том, что когда вырастем, мы поженимся и создадим самую лучшую семью на свете.

Но вскоре это кончилось, когда после его долгого отсутствия, мне рассказали, что его мама и он уехали жить за границу. Мне пообещали, что я еще увижу его, но уже тогда я поняла, что меня обманывают. Я его так больше и не встретила

Глава 2

Как и все дети, я очень боялась смерти. Но так как боялась ее я, не боялся наверное никто. Поэтому, я всегда попадала то в жуткие, то в нелепые истории.

Однажды, я объелась зубной пасты и подумала, что умру, и решила ничего не говорить маме, которая тогда была дома. В конце концов, у меня разболелся живот, мама дала мне таблетку, и я запивая таблетку стаканом воды и моими слезами в перемешку, уже смирилась, что меня скоро не будет.

Но прошло несколько часов и я осознала, что все еще жива, наступил вечер, затем ночь и я заснула. Проснувшись на утро и поняв, что со мной все хорошо, я забыла этот инцидент.

Помимо таких нелепых историй, со мной в том же возрасте произошла уже серьезная вещь.

Обыкновеный июльский день. Меня отпустили поиграться на площадке с ребятами. Там было много качелей, горок, всяких турников. В общем, полезли мы с ребятами на горку и почему то решили съехать четвером за один раз. Горка была метра три в высоту. По воле случая поехали все, а меня столкнули и я полетела на землю. Тогда мне казалось, что лечу я бесконечно долго. Приземлилась я дыхалкой на каменный выступ из асфальта.

До сих пор не понимаю, как сила такого удара об каменный выступ, не проломила мне грудную клетку, помню только как задыхалась, помню людей собравшихся возле меня, темные круги перед глазами, и истошные крики мамаш которые стояли неподалеку…

Меня начали поднимать, кто – то орал от ужаса, смотря как судорожно я пытаюсь вдохнуть. Секунды длилось вечностью. Тогда я подумала «это не может быть концом». Мысли лиходарочно носились в моей голове. Я думала «Нет это не все. Это не конец. Слишком тупо.»

И после того, как я все таки смогла сделать вдох, я повалились на землю и расплакалась, наверное от счастья. Потом за мной прибежали и забрали и сразу же повезли в больницу. Врач осмотрел меня и сказал: Такие удары в дыхалку, обычно просто не проходят.

Было немного повреждено ребро. Но это ничего страшного. Со мной еще немного повозились. Потом врач поговорил с родителями, как за мной ухаживать и нас наконец таки отпустили.

В ту ночь я легла спать и мне приснился сон, который я так и не забыла: Я иду по асфальту вдоль огромного бетонного забора. Ночь, но ясно светит луна. Я бегу, легко и беззаботно, вдруг замечаю, что за мной идет человек в белом. Он берет меня за руку и предлагает посмотреть вниз.

Я опускаю голову и вижу, что эта местность вся усыпана колодцами и ямами, и они все открыты, и между ними есть узкие тропиночки чтобы идти.

Я в ужасе осознаю, что только несколько минут назад, я бежала по этим маленьким тропкам. Даже не подозревая о них.

Я испуганно смотрю на человека в белом. Он берет меня за плечо и говорит: «Видишь эти ямы? А тропинки видишь? Главное, что есть тропинки. Ты будешь всю жизнь бежать среди ям и не разу не упадешь.»

И я вправду начинаю бежать и с большим удивлением замечаю, что будто лечу над глубокими ямами.

На этом сон закончился. Он не произвел на меня ровно никакого впечатления, и лишь спустя годы я пойму его значение.

Глава 3

Примерно в том же возрасте зародилась у меня мечта быть ведущей. Как уже упоминалось, я всегда была болтливой, заговорилa уже в год и шесть месяцев, да не просто так, а целыми историями. Родители сначала радовались, a потом в силу того, что были интровертами, немного подустали.

Чуть позже к ним пришла гениальная идея: они включали мне магнитофон, вставляли туда новую кассету, ставили на запись. И вот я начинала изливать свою душу магнитофону, вела срочные новости о том, что случилось в нашем дворе, прогноз погоды, кто, что делает и почему соседский кот застрял на дереве напротив нашего окна. И про то, что теперь нужно вызывать МЧС и спасать бедолагу.

Я болтала часами. Неуставая. Кто – то одевал бируши, кто – то сбегал с дома. Но меня это не беспокоило. Уже с самых малых лет, я была невероятно упорной девочкой. И не успокаивалась пока не получала своего. Обычно мне не надо было многого. Все, что требовалось, это сладкий чай и кусочек хлеба. После этого я убегала гулять во двор на весь день. Некоторые говорили, что я гиперактивная, не знаю правда ли это, но по моему я просто очень любила жить, поэтому была таким энергичным ребенком.

Однажды родители взяли нас погулять по набережной. Там как и во всяком большом городе было очень много людей, потеряться было не трудно. Что я и сделала.

Через несколько часов поисков меня, мама лохматая и испуганная до смерти, вдруг заметила большое скопление людей. Она стала пробиваться через этот круг. Как же она была удивлена, когда в середине она увидела каменное возвышение, а нем меня, говорящую речь с очень важным видом.

Мама осталась стоять в стороне, слушая мою речь про то, кто разработал эту парковую зону. С моих слов было понятно, что все собравшиеся люди должны быть благодарны моему папе, который якобы своими руками все это сам разработал и построил.

Что больше всего удивило мою маму, так это то, что я говорила так убедительно, f даже она на минуту поверила мне. Что уж говорить о людях, которые хлопали мне и хвалили папу, который в это время прохлаждался с банкой пива, на лавочке, где – то в трехстах метрах от нас, даже не подозревая о пиаре который я ему устроила.

Когда мне исполнилось шесть лет, родители решили переехать с квартиры в дом, чему собственно я была рада. Дом был старый, но просторный, в нем было пять комнат, в отличие от квартиры, в которой была только одна комната.

К дому прилагался маленький участок. Там стоял дряхлый сараюшка, в котором прошлые хозяева оставили много интересных вещей.

Например, я нашла там старинный сундук, которое долгое время не могла открыть (он сильно заржавел), когда я все же открыла сундук, то нашла там кучу старой ржавой мелочи, газет, много открыток и всякий хлам, типа: отверток, болтиков и гаечек. Все было ржавое, но меня все равно радовала находка. Я чувствовала будто нашла клад.

Я сидела и часами пересматривала эти пожелтевшие от старости открытки, раздумывая о судьбе людей которым они были адресованы, параллельно задумываясь какая жизнь ждет меня. Я сильно скучала за моим другом Андреем, помню, что сочиняла ему стихи и очень сильно надеялась, что однажды его встречу.

Так незаметно и интересно пролетело мое первое лето в этом доме. Наступила осень и я как все остальные пошла в школу (правда не все дети идут в школу в шесть лет).

Учебный год пролетел на удивление быстро. Перед тем как уйти на летние каникулы, всех родителей собрали на урок, мама взяла меня с собой и я сидела там слушая скучную речь учительницы, зама и директора. Ихние слова не имели для меня никогого смысла, а вот, что имело смысл так это то, что произошло после урока.

Уже все разошлись по домам, но мама почему то задержалась. Вскоре я узнала от девочки которая училась со мной, что наша учительница больше не будет вести уроки. Я ужасно расстроилась, потому – что считала, что она была единственная адекватная личность в этой школе.

Узнав это, я пошла ее искать. Увидев ее возле класса, я побежала к ней.

Она заметила меня, присела на корточки. В ее глазах стояли слезы, она быстро их смахнула.

Я наконец – то выдавила из себя то, что хотела сказать: Вы правда от нас уходите?

Она обняла меня за плечи.

– Да, это правда. Мне нужно уехать, – и в воздухе повисло молчание. – Знаешь, я хочу пожелать тебе оставаться всегда такой же доброй и солнечной. Слышишь? Всегда. У тебя будет светлое будущее.

И она еще раз обняв меня, поспешно встала и вышла из класса, оставив меня в полном замешательстве. Это был последний раз когда я ее видела.

Стоит ли говорить, что потом она уехала в другой город на операцию, которая закончилась летальным исходом и по нашей школе пошел слух, что ее больше нет.

***

На нашей улице, через несколько домов, жила девочка, которая при первой наше встрече, показалась мне немного заносчивой. Но было в ней что – то, что меня заинтересовало и я понемногу стала с ней общаться. Вскоре мы настолько сдружились, что уже не представляли свою жизнь друг без друга.

Ее звали Алена. Черненькие волосы, и смешная челка которую она подкручивала, чтобы волосы не лезли ей в глаза. Она постоянно ею была недовольна. У нас это было одной из самых обсуждаемых тем.

У нее тоже не было сестры и мы решили, что мы сами заменим друг другу сестер. Целыми днями напролет мы ездили на велосипедах. Лазили по деревьям и мечтали о будущем. Тайком рвали цветы на клумбах на соседних улицах. По весне обрывали сирень, осуждая соседских ребят, которые тоже ее обрывали.

Однажды с нами произошла история, которую мы до сих пор вспоминаем, смеясь через слезы.

Обыкновенный летний день, она позвонила мне утром и предложила съездить погулять по набережной. Я ответила согласием, но сказала, что для начала мне нужно разобраться с некоторыми делами дома, а потом я свободна. Я пошла дальше отмывать дом от вчерашнего праздника (приезжали родственники). Закончив уборку, одевшись, я сразу же без звонка пришла к ней. На что она, отреагировала тем, что собиралась часа этак два.

Мы поехали на автобусе который приехал раньше всех. Так мы ехали полчаса, чуть не потеряв сознание от толкучки, через которую было не протиснуться, из – за того, что был час пик, на который мы попали из – за моей долго собирающейся подруги.

Мы хорошо погуляли на набережной, выпили тону колы. И загорели, можно даже сказать – сгорели на солнце. Алена, как всегда изливала мне душу, про то кто ее бросил, как бросил и кого она сама бросила.

В общем, все это было увлекательно «интересно», но этого оказалась мало и мы решили еще пойти посидеть в очень на наш взгляд, респектабельном кафе. Но потом подумали, что наш вид для кафе, каким то образом не подходит и решили, что неплохо бы нам немного накраситься. Но оказалось, что у нее, как и у меня, в равной степени, не было ни косметики, ни денег. Все, что оставалось – это немного мелочи на проезд. И мы недолго думая, решили, что в первый и в последний раз, мы попрубуем украсть эту косметику (в этом случае, мы обойдемся помадой) – в магазинчике, который якобы был настолько дешевым и заваленым всяким барахлом, что никто и не заметит, что мы что – то взяли.

Девочки мы были довольно таки воспитанные и как нам пришло такое в голову, до сих пор не пойму. Целью стал маленький магазинчик располагавшийся на главной улице города, а точнее он был расположен рядом с рынком и стоял прямо посреди всех высотных зданий. На этой улице был собран весь контраст города и рынка, вкусно пахло кофе, продавались шашлыки, стояли автоматы с газированной водой и попкорном.

Продавалась одежда самых разных цветов, все это разнообразие цветов могло затмить любую радугу мира. Также неподалеку продавались различные специи от корицы до тимьяна. Выходя с этой улицы, буквально пропитывался запахом приправ, или нередко можно было почувствовать привкус ванили на языке. Здесь она была как пыль. В общем, все это шумное сборище, больше напоминало восточный рынок, но немного по – европейски. Несмотря на весь шум и толкучку, там было очень уютно и хорошо. Как раз там, посреди этой улицы стоял этот магазинчик.

Там продавалось все на свете: сувениры, косметика, инструменты, игрушки, сверху все было завалено ленточками и упаковками для подарков. На средних полках стояли подарочные наборы, сервизы, сверкал хрусталь, немного подалеку сверкало серебро: кольца, браслеты, всевозможные украшения, маскарадные маски. Возле кассы были прицеплены шары. Стену украшали маленькие рамки для фотографий и календарики.

Зайдя внутрь, мы долго ходили не решаясь что – то взять. В конце, все же осмелев, моя подруга быстро сунула понравившуюся помаду в карман, и я последовав ее примеру, быстро и ловко просунула помаду в резинку брюк. Потом мы немного посмеяшивсь, пошли примерять украшения для волос.

Перемерив кучу масок для маскарада, мы решили, что пора отсюда уходить. Мы направились к выходу. И тут на кассе нас задержали.

Подняв глаза наверх, я увидела экран, на котором были показаны все части магазина. До меня дошло, что в магазине были камеры. Я не знаю почему мы об этом не подумали. Волна стыда и ужаса окатила меня с ног до головы. Подруга застыла на месте и побледнела. Нас, без лишних церемоний, взяли за руки выше локтя и повели на склад. Алена шла первой, я шла за ней, в полном ступоре. Меня вел мужчина – охранник в форме, придерживая за локоть.

Склад был полутемный и заваленный разным барахлом. Он был настолько серый, что создавал невероятный контраст в сравнение с магазином и рынком.

Когда мы шли по коридору, пробираясь через груды вещей, целлофанов и коробок с разным хламом, я воспользовшись случаем, аккуратно вытолкнула украденную помаду из резинки брюк, захватив ее большим пальцем, затем опустила руку вниз и разжала ладонь – помада бесшумно приземлилась на гору смятых футболок.

Я быстро посмотрела на охранника и поняла, что он нечего не заметил. Вздохнула с облегчением – мои улики были уничтожены. Но увы, у подруги все еще была помада. Ее принялись обыскивать.

Найти помаду у нее было не так уж и трудно, она просто и предательски выпала из левого кармана кофты. Она посмотрела на помаду так, будто страшно удивлена, и совершенно не знает в чем тут дело. Я наблюдая за актерской игрой подруги, не могла сдержать улыбки, хотя мне ее было очень жалко. Поэтому, чтобы не показать, что в данный момент мне весело, я отчаянно хмурилась.

Мои брови встретились на переносице и я была похожа на генерала который, мужественно готовиться вступить в бой.

Нам предложили заплатить штраф. Штраф был большой. Даже слишком. Я ответила, что не могу столько выплатить.

– Тогда мы звоним в полицию, – с ухмылкой заявила продавщица азиатской внешности.

Я в панике стала искать выход из этой ситуации. Подруга расплакалась, (она была не превзойденная актриса). Я обдумывала все варианты. Полиция не как не входила в мои планы. Но тут я заметила пристальный взгляд собравшихся там людей, на мою руку, а точнее на браслет, и поняв все без слов вздохнула и принялась снимать его, не без помощи охранника, который до этого просто молча стоял в стороне. Сняв браслет он передал его женщине, та в свою очередь повертела его в руках, при этом довольно улыбаясь, и приказала охраннику нас отпустить.

Наконец – то нас вывели на улицу, но теперь весь колорит рынка нас не радовал. Мы шли молча. Подруга всхлипнула, и я остановившись обняла ее.

Мы еще долго плелись по залитой, вечерним солнцем улице, не веря в то, что мы свободны. Наконец мы дошли до остановки. На улице уже стемнело и появился ветерок, который нещадно растрепал всю мои прическу, а точнее то что от нее осталось. Я подняла руку чтобы поправить волосы и нащупала там какую – то вещь, которая не должна там быть, на ощупь напоминавший крабик. Я растерянно сняла его и застыла на месте. Это был тот самый крабик который я примеряла в магазине и забыла снять. Он был шикарным, переливаясь всеми красками в лучах закатного солнца. Я держала его как трофей, затем рассказала о нем подруге и мы долго еще не могли остановиться смеяться. Мы шутили, что этот крабик нам достался в награду за все наши слезы, и что все таки нам удалось что – то вынести, пусть и не специально. Это был первый и последний раз, когда мы что – то воровали.

Конечно же мы больше уже не хотели идти не в какое кафе, а просто молча разошлись по домам.

Этот магазин был настолько дешевым и хорошим, что мы вернулись туда уже через неделю. Правда в новом облике – в черных очках, с пышными, закрывающими лицо прическами и странной одеждой. На нас были одеты ветровки, хотя на улице была жара. Этим способом мы хотели чтобы нас никто не узнал. Выглядели мы очень смешно. Незнаю, узнали ли нас или нет, но внимание мы привлекли точно.