Текст книги "Тайна, деньги, два осла"

Глава 9

Теплая вода, уютно мурлыкая, смывала накопившиеся напряжение и усталость. Не верилось, что еще сегодня утром она, Вика, принимала душ у себя дома, в Берлине, – столько всего произошло. И зачем она согласилась лететь с пересадкой? Летела бы прямым рейсом – не случилось бы «приятного» свидания с утконосом, оказавшимся местным мафиози.

И все из-за герра Сиропчика! Кнапке настаивал на пересадке фрейлейн Демидофф в Москве, уверяя, что Вике не обойтись без бумаг, отражающих работу представительства их семейного бизнеса в России. В принципе резон в доводах лысого колобка был, вот только никаких документов Дитрих так и не передал.

И инцидент с букетом тут вовсе ни при чем, захотел бы – догнал и передал. Но в руках у Сиропчика ничего, кроме цветов, не наблюдалось. Возможно, бумаги остались в машине, но в таком случае Кнапке просто обязан был догнать шефиню, если дорожит своим местом.

А он не догнал. Странно.

И Вика вляпалась в неприятности с Виталиком Портновым.

Но зато встретила человека, при одном воспоминании о котором сладко заныло тело. Его прикосновение…

Так, Виктория, хватит! Успокойся немедленно, хватит млеть под струями воды, глупо улыбаясь дурацким мыслям! У тебя, между прочим, проблемы, и довольно серьезные, вон как Кульгирович напрягся.

Так что выключи воду и растолкай свернувшийся в сонный клубочек инстинкт самосохранения. Да, для твоего сохранения у двери сидит Раманаускас, и скоро приедут секьюрити Кульгировича, но и тебе не стоит оставаться тупой Барби, утонувшей в воспоминаниях о каком-то альбиносе! Соображалку активируй, подруга!

Вика завернулась в белоснежный пушистый халат и протерла ладошкой запотевшее зеркало. М-да, воительница еще та – порозовевшее лицо, сияющие глаза, влажные волосы рассыпались по плечам слегка вьющимися прядями, губы запунцовели. В таком виде, конечно, можно сразить противника, но только в постели.

Елки-палки, и ведь ничего не захватила в ванную из чистой одежды! Халат ведь есть, ага.

Ну да ладно, Раманаускас все равно в гостиной сидит, а ванная рядом со спальней, так что сейчас быстренько переоденемся в спортивный костюм, и станет гораздо комфортнее. Или нет – это придаст уверенности, что ли, а то пушистый халат на голое тело к общению с посторонними мужчинами располагает меньше всего.

Хорошо, что сумку с вещами она перенесла в спальню.

Вика замотала влажные волосы полотенцем и щелкнула замком, открывая дверь ванной комнаты.

И первое, что она увидела, – самодовольно ухмыляющуюся мерзкую рожу утконоса. Виталька полулежал на кровати, перебирая тонкое кружевное белье в ворохе вещей, вывернутых из сумки на покрывало.

Инстинкт самосохранения тоненько взвизгнул, отряхивая с себя остатки сна, и попытался вместе с Викой захлопнуть дверь ванной и запереться изнутри, но увы… Они с хозяйкой слишком расслабились.

К тому же их ждали, а они – нет. Поэтому один из виденных Викой в аэропорту громил, притаившийся сбоку от двери ванной комнаты, оказался гораздо проворнее…

– Я буду кричать. – Вика очень старалась говорить спокойно, но получалось плохо – голос предательски дрожал и срывался.

– А кричи, – равнодушно кивнул Портнов, не прерывая увлекательного занятия. – Отель хороший, дорогой, заботится о комфорте и покое своих постояльцев, поэтому звукоизоляция здесь отличная. Кто-то хочет спать, а кто-то наоборот – трахаться, да с воплями, да погромче. И тем и другим должно быть комфортно. Так что ори, повесели Виталика.

– Вы вообще соображаете, что творите? – Вика поплотнее запахнула халат, стянув его на груди. – Я приехала сюда по личному приглашению господина Кульгировича, который весьма заинтересован в совместном бизнесе с нашей компанией. К тому же я – гражданка Германии и…

– И мне нас… – мило улыбнулся утконос. – Кем бы ты ни была и к кому бы ни приехала, ты стала причиной моего публичного унижения, кадры которого вовсю крутят в Интернете. Я стал посмешищем, а я этого с детства не люблю. – В прищуренных глазках колыхнулась трясина. – И с детства жестоко наказываю всех, кто насмехался надо мной. Об этом знают, меня боятся, меня уважают. И вдруг – такое б…во!

– В котором, любезнейший, виноваты только вы, и никто иной, – надменно процедила Вика, справившись наконец со страхом. – Я, что ли, заставляла вас напиваться до потери разума?

– Ты мне хамила, подруга.

– Но в штаны вы напрудили вполне самостоятельно.

– Я бы на твоем месте не стал напоминать об этом. – Ноздри мерзкого носяры побелели и раздулись. – Не стоит злить Виталика еще больше, тогда умрешь более-менее безболезненно. Не то брошу тебя моим парням – правда, после того, как сам наиграюсь с тобой вволю, и они за… тебя до смерти. А потом мы снимем то, что останется от твоего холеного тела… – Губы растянулись, синевато-красный язык подхватил слюни. – И тоже разместим в Интернете. Никто не смеет унижать Виталия Портнова, никто!

– А Виталий Портнов сам не боится потом умереть? – вкрадчиво поинтересовалась Вика. – Не менее мучительно и болезненно? Не гарантирую, конечно, что тебя затрахают до смерти – уж очень ты противный, вряд ли найдутся палачи-добровольцы, – но есть ведь немало других затейливых способов умерщвления?

– А ты смелая, – одобрительно ухмыльнулся утконос. – Красивая и смелая дорогу перешла! – взвыл он вдруг дурниной. – Любил в детстве эту песню Анны Герман, душевно пела баба. Так вот, красивая и смелая, очень жаль, что ты перешла мне дорогу так нехорошо, и я вынужден принять самые жесткие меры наказания. Редко ведь встречается столь уникальный экземпляр, как ты! Я бы с удовольствием на тебе женился, но увы… Ладно, хватит болтать, надо убираться отсюда, а то скоро кавалерия Кульгировича пожалует.

– Так тебе в любом случае придется столкнуться с Борисом Исааковичем, кретин! Ты ведь не только похитил его гостью, но и убил личного секретаря!

– Никто его не убивал, Раманаускас дрыхнет сном младенца. Этот придурок даже сообразить ничего не успел – едва впустил официанта с сервировочной тележкой, и тут же укол и сладкий сон. А когда проснется, ничего вспомнить не сможет, потому как ничего и никого не видел.

– Зачем вспоминать, и так понятно – никто, кроме тебя, не решится на подобную глупость.

– Понятно-то понятно, а вы докажите!

– Видеокамеры в коридорах докажут.

– Система видеонаблюдения очень кстати вышла из строя, – сокрушенно покачал головой Портнов. – Вся. Целиком и полностью. Так что никаких доказательств нет и не будет. Я, если честно, ожидал, что мне моя затея обойдется гораздо дороже, но эта гостиничная шваль оказалась уцененной. Так, хватит зубы заговаривать, нам пора.

– Ты не представляешь, во что ввязываешься! – попятилась в угол Вика, затравленно глядя на приближающегося утконоса. – Если со мной что-нибудь случится, мой брат…

– Да плевать я хотел на твоего брата и всю остальную родню! – Портнов вдруг резко подался вперед и вырвал из рук девушки полы халата, распахнув их. Глаза его замаслились, а язык часто-часто замелькал, облизывая моментально пересыхающие губы. – Черт побери, какое тело! Как я хочу тебя трахнуть прямо сейчас! Но ничего. – Он вцепился пальцами в сжавшийся от ужаса сосок и больно крутанул его. – У нас с тобой все впереди, моя сладкая! А если будешь хорошо себя вести, то, может, и не умрешь. Отсосешь мне перед видеокамерой, да и все.

– Да пошел ты, урод! – Унижение и боль окончательно разозлили девушку, и она с размаху засадила коленом прямо по признавшему ее привлекательность мужскому достоинству утконоса.

Судя по поросячьему визгу Виталика, было больно. Очень больно.

А потом к ней рванулся громила, и больно стало самой Вике. Голова буквально взорвалась вспышкой боли, и все исчезло.

Только сыто чавкнула тьма.

Глава 10

– …твою мать, сколько крови! Ты что, не мог сдержаться?! Зачем было бить так сильно! А если она подохнет раньше срока? И что мне запустить в Интернет – съемки трупа? И все?! Виталий Портнов всего лишь кокнул унизившую его девку, не показав дряни, насколько она была не права?! Хрящ, ты идиот!

– Да ладно вам, шеф, все будет чики-пуки, не волнуйтесь! Сучонка скоро придет в себя, зуб даю! И будет вполне употребима! – Гнусавое похрюкивание. – Еще и нам с парнями останется. Если вы позволите, конечно.

– Посмотрим. – Потная лапа вцепилась в подбородок Вики, разворачивая лицо девушки. – Черт, а кровь-то все еще течет! Говорю же, перестарался ты, дубина! Вон, весь багажник угваздан, еще немного, и она тупо истечет кровью! Похоже, ты ей череп раскроил, урод!

– Не, целехонькая башка, гляньте. – Голову снова потревожили, и голова снова выстрелила залпом боли, причем в этот раз заряд был гораздо мощнее, и Вика не удержалась от стона.

– О, слышите! – явно обрадовался Хрящ. – Живая! Очнулась, похоже.

– Тогда тащи ее в дом. Хотя нет, погоди, она же там все изгадит. Надо сперва перевязать, швы, похоже, наложить. Мне эта кукла нужна более-менее здоровой, чтобы смогла вынести как можно больше моих прихотей. Позови сюда дока, пусть займется.

Судя по всему, тип, выполнявший при дворе утконоса функции доктора, в прошлом был патологоанатомом. Во всяком случае, обращался он с пациенткой так же бережно, как в свое время с трупами. И, само собой, ни о какой анестезии и речи не шло.

Так что продержалась Вика на поверхности сознания совсем недолго.

Но расстраиваться по этому поводу она не стала. А вот очередному всплытию на эту самую поверхность не обрадовалась. Ну вот ни капельки.

И вовсе не потому, что снова выматывающей волной накатила боль, нет.

Боль можно вытерпеть, она не унижает. А вот осознание того, что ты сидишь в кресле голая и тебя по-хозяйски разглядывают похотливые глазки Виталика Портнова, накрыло девушку удушливой волной отчаяния.

И самое мерзкое было в том, что ничего, НИЧЕГО изменить нельзя: руки привязаны к подлокотникам кресла, а ноги – к ножкам.

Массивного такого кресла, о монументальность которого разбились отчаянные попытки Вики освободиться или хотя бы сдвинуть этот пьедестал унижения с места.

– Продолжай, кисуля, продолжай, – хрипло пробулькал утконос, не сводя глаз с извивающегося тела. – Ты меня заводишь все сильнее, а эта грудь – мм! Как она упруго подпрыгивает, сразу видно – все свое, ни грамма силикона! Ради такой забавы стоило рискнуть. Да, собственно, ничем особо я и не рискую – на видео моего лица видно не будет благодаря вот этой штуке. – Он взял со стола черную трикотажную шапку, с одинаковым успехом применяемую и спецназом, и бандитами, и натянул ее на голову, спрятав физиономию. – Ну а главный свой орган, который будет звездой нашего с тобой фильма, я предъявлять для опознания не собираюсь.

– Ты урод, Портнов, – процедила Вика, изо всех сил стараясь сдержать слезы отчаяния. – Уродом родился, уродом и подохнешь. И дело не только в твоем тошнотном рубильнике, ты моральный урод. Нравственный кастрат с кучей комплексов. Ты не в силах заинтересовать женщину, хотя и более некрасивые мужчины слыли любимцами дам, но это не твой случай, ты слишком жалок и противен. И единственное, чем ты в состоянии привлечь самку, – это деньги. А когда на пути попадается не самка, а женщина, – ты применяешь насилие.

– Кастрат, говоришь. – Сквозь прорези маски было видно, что глазки утконоса недобро прищурились. – Сейчас ты увидишь, на что способен этот кастрат.

И он начал медленно раздеваться.

И Вике больше всего на свете захотелось умереть. Вот прямо здесь и сейчас, не медля ни секунды. Потому что иного способа избежать омерзительной в своей тошнотворности перспективы она не видела. Если только снова потерять сознание, но в третий раз это вряд ли удастся.

А от бессилия и отчаяния сознание бежать почему-то не хотело. Оно лишь сжалось в испуганный комочек, наблюдая за обнажавшейся обезьяной.

Именно обезьяной, согрешившей когда-то по пьяни с утконосом.

Потому что реденькими волосенки были только на голове Виталика, а вот его дряблое тело почти полностью заросло клочьями неопрятной шерсти. Кривые тощие ноги, длинные руки, вялое брюхо, из-под которого торчало не самое внушительное мужское окончание, – в целом господин Портнов выглядел вполне гармонично. Все детали вписывались в целостную картину, подтверждающую теорию Дарвина о происхождении человека.

Вот только черная шапочка на голове этой человекообразной особи смотрелась очень уж нелепо, настолько нелепо, что перетянутые нервы девушки не выдержали, и Вика залилась истерическим хохотом.

Утконос, возившийся в этот момент с видеокамерой, вздрогнул и оглянулся:

– Тебе, я вижу, весело стало? Предвкушаешь скорую встречу с моим «парнем»? – И он ласково погладил «парнишку». – Это да, он у меня молодец, бабы визжат от восторга.

– От восторга?! – еле выговорила сквозь смех девушка. – От щекотки они визжат, придурок! Ничего другого эта детсадовская пиписька сделать не может!

– Детсадовская, значит? – прошипел Портнов, зачем-то взяв со стола две столовые ложки. – Ну-ну. Сейчас проведем проверочный тест, так сказать. Открывай-ка ротик, лапусик.

И волосатая гадость придвинулась почти вплотную к Викиному лицу. Она отчаянно замотала головой, но помогло слабо – уже через минуту во рту оказались ложки, домкратом раздвигая зубы.

Умереть, умереть, умереть!!!

Слезы бессильного отчаяния прорвались-таки на волю, и Вика захрипела, с ужасом наблюдая за нарочито медленно приближающимся кошмаром.

– Ну что, сучонка, – возбужденно просопел утконос, – получи вкусняшку! Ик…

И, странно вздрогнув, Портнов вдруг грузно осел на пол. Пару раз дернулся, суча ногами, а потом затих.

Сознание Вики тоже икнуло, но отключаться не спешило, оно впало в анабиоз, тупо таращась на неспешно просачивавшуюся сквозь черную шапочку кровь.

А потом сфокусировало взгляд девушки на приблизившемся высоком блондине с блекло-голубыми глазами.

Человеке, которого здесь быть не могло. И не только потому, что он навсегда остался в прошлом, просто…

Здесь, на Урале?!

В общем, бог троицу любит.

И Вика благополучно отключилась уже в третий раз за последние часы.

Блондин тихо выругался на немецком и, склонившись над девушкой, прижал пальцы к ее сонной артерии.

– Слава богу, жива, – облегченно вздохнул он, яростно пнув безжизненное тело Портнова. – Тварь убогая, не думал, что ты окажешься таким шустрым. Чуть не опоздал!

Мужчина осторожно освободил руки и ноги девушки, сорвал с дивана покрывало, аккуратно завернул в него свою драгоценную добычу и, легко подхватив ее на руки, торопливо вышел из комнаты.

Располагавшейся, как оказалось, на втором этаже не самого богатого, как можно было ожидать от местного водочного короля, дома.

Блондин медленно, боясь оступиться, спустился по лестнице на первый этаж, где суетились двое парней, только что втянувших в дом труп Хряща. Всего в холле первого этажа было не очень эстетично расположено пять мертвых тел.

Пять мужских. Шестое, женское, лежало на кухне, возле открытой настежь духовки. К скрюченным пальцам незнакомки угрюмо пристроился пистолет.

– Ну что, закончили тут? – с легким акцентом произнес блондин. – Это именно тот пистолет?

– А какой же еще? – хмыкнул курносый коренастый парень постарше. – Все, как вы сказали.

– Очень хорошо. Газ, я чувствую, уже идет. – Блондин сморщил нос, принюхиваясь. – Нам пора. Василий – не забыл? – стрелять сюда только тогда, когда моя машина отъедет на безопасное расстояние!

– Да, босс, сделаем, – кивнул второй, тощий и рыжий.

– Тогда встречаемся на заимке.

– Лады.

Глава 11

– Слэви, дорогой, ну что же ты? – чуть хрипловато произнесла длинноногая стройная красотка, чей безупречно гладкий лоб не уродовала ни одна мыслительная морщинка. – Я скоро сгорю от страсти!

И она отрепетированно повторила эротические «ножницы» Шэрон Стоун из «Основного инстинкта». Чувствовалось, что девушка не раз отрабатывала это упражнение перед зеркалом, все получилось ровно в той степени сексуально, как и было задумано.

Правда, Слава и так знал, что на Бригитте нет нижнего белья, она ведь из душа вышла, а не из магазина с торбами притащилась.

М-да, не совсем корректное сравнение, одна из ведущих моделей Германии если и ходит по магазинам, то в основном по ювелирным, а оттуда довольно сложно выйти с торбой. Хотя…

Если вручить Бри кредитку на часик в единоличное пользование, то она сможет-таки покинуть лавку драгоценностей с объемистой ручной кладью. А платиновую кредитку можно будет выбросить в ближайшую мусорку.

Но Слава с головой пока дружил, поэтому кредитки никому не доверял. К тому же ему подруг покупать не надо было: статус одного из самых завидных женихов Европы позволял Слэви Демидофф не ощущать недостатка в женском внимании.

Чем он не то чтобы беззастенчиво, но пользовался. Жениться Слава пока не собирался, он что, с ума сошел – связывать себя веревками-цепями-кандалами – узами брака в двадцать пять лет?! Да и некогда, семейный бизнес отнимает почти все время, и на подружек остается его совсем немного.

Из-за чего чаще всего и распадались отношения Славы с девушками. Не хватало красулям терпения ждать, пока герр Демидофф выкроит на них пару часиков. А сам герр Демидофф не отличался особой лояльностью к свободе нравов, и, если узнавал, что его девушка была замечена в ночном клубе или на очередной светской тусовке в компании особи мужеска пола, девушка в тот же миг теряла звание подружки Слэви Демидофф.

Нет, ханжой Слава не был и, ведя довольно свободный образ жизни, спокойно относился к прошлому своей очередной пассии. Но если ты со мной – никого другого рядом быть не должно.

Нынешняя подружка, известная модель Бри Лав (Бригитта Пфальц), излишним интеллектом обременена не была, но хитрости и житейской хватки у девушки имелось с запасом. Иначе она не достигла бы заметных высот в модельном бизнесе – длинноногих красотуль много, а мест на подиуме мало.

В общем, как говорят в России, хочешь жить – умей вертеться.

И Бри вертелась. Заполучив в бойфренды лакомый кусочек по имени Слэви (о котором она собрала всю доступную широкой общественности информацию), девушка вела себя безупречно: бесконечными звонками не надоедала, внимания не требовала, по вечеринкам без Славы не шаталась, была всегда весела, легка на подъем и чертовски сексуальна.

Порой даже слишком, скрупулезно следуя советам из женских глянцевых журналов. Которые, среди прочего, советовали иногда не надевать под платье нижнее белье и, сидя, к примеру, в пафосном ресторане, интимным полушепотом сообщить об этом своему спутнику.

Что Бри однажды и проделала.

Вот только добилась обратного результата. Слава, искренне любовавшийся своей подружкой, выглядевшей сногсшибательно в обтягивающем коротком алом платье и тонких чулочках, после интимного откровения мог думать только об одном – Бри сейчас сидит голой попой на общественном кресле, где до нее мог сидеть фиг знает кто!

Парень едва дождался окончания ужина, односложно отвечая на реплики спутницы. Из чего девушка сделала единственно возможный, по ее мнению, вывод – сработало! Вон как напрягся, штруделек мой сладкий, даже сил на светскую беседу не осталось!

И когда Слэви сразу после ресторана, не спрашивая мнения подруги, повез ее к себе домой, Бри мысленно потерла ладошки, предвкушая ночь безумного секса.

Правда, по пути они остановились возле аптеки, куда штруделек сбегал один, попросив подружку подождать в машине, но это-то как раз было понятно – надо пополнить запас презервативов.

Увидев в руках бойфренда довольно объемистый пакет, Бри сладко сожмурилась и едва не замурлыкала от возбуждения.

Но потом такой предсказуемый, такой правильный сценарий вечера был безжалостно смят этим диким русским. Все-таки славянскую кровь до конца усмирить невозможно, как ни шлифуй немецким образованием и образом жизни.

Это же надо додуматься – вместо того чтобы, страстно рыча, сорвать с девушки одежду и первый раз овладеть ею прямо в прихожей (так, если верить журналам, и должен вести себя настоящий мачо), Слэви, шипя сквозь зубы что-то на своем жутком русском, поволок подружку в ванную, там действительно сорвал с нее одежду и сунул под душ, щедро поливая филейную часть лечебным гелем с триклозаном! Да еще и мочалкой драил попку до тех пор, пока она не сравнялась цветом с гордостью макак.

Одно слово – дикарь!

Но богатый, невероятно богатый. И чертовски привлекательный во всех отношениях.

Поэтому Бри скандалить по поводу принудительной помывки не стала, ограничившись жалобным плачем в ванной.

За что и была вознаграждена премиленьким бриллиантовым колечком.

Но самое главное – она не потеряла звание подружки Слэви Демидофф и установила своеобразный рекорд, удержавшись возле ценного приза дольше всех предыдущих пассий.

И украдкой, втайне от всех – не дай бог, папарацци пронюхают – начала приглядываться к свадебным платьям.

Что в этом страшного? Да все! Всем ведь давно известно, с кем сейчас встречается лакомый кусочек, и, если Бри заметят в свадебном салоне, это мгновенно будет растолковано однозначно – Слэви Демидофф женится.

И надежды многих бизнес-партнеров герра Демидофф, имеющих дочек на выданье, рухнут. А именно эти надежды являются в некоторых случаях основным аргументом в пользу сотрудничества.

Все это Слэви популярно объяснил новой подружке в самом начале их отношений, предупредив, что жениться в ближайшие лет пять не намерен.

В общем, походы в свадебные салоны Бри совершала в парике и огромных солнцезащитных очках. И, само собой, без макияжа.

И Слэви все больше привыкал к ней, все чаще приезжал и даже перевез на ее квартиру пару своих костюмов и рубашек.

Правда, было бы гораздо лучше, если бы вещи Бри появились в холостяцком пентхаузе бойфренда, но – увы! – до этого пока не дошло.

Но девушка прилагала все усилия, чтобы все же дошло.

Вот и сегодня, после того как Слэви позвонил днем и сказал, что заночует у нее, Бри постаралась освободиться пораньше, чтобы устроить своему мужчине фееричный вечер. Во французском ресторане был заказан изысканный ужин с непременным фуа-гра, на изящно сервированном столе трепетно тянулись друг к дружке огоньки свечей, отражаясь в хрустале бокалов. Бри надела элегантное, но в то же время весьма сексапильное платье и, услышав шебуршанье ключа в двери, выключила верхний свет, оставив лишь таинственное мерцание свечей.

Из-за которого и не смогла рассмотреть мелькнувшее в глазах бойфренда раздражение, быстро сменившееся, правда, натянутой улыбкой.

– Бри, я что-то упустил? У нас праздник?

– Нет, милый, – проворковала девушка, грациозно приблизившись, – я просто хотела показать, как тебя люблю.

– Тогда лучше сварила бы борщ с чесночными пампушками, – проворчал Слава на русском.

– Что?

– Да нет, ничего, я просто не нашел слов восхищения на немецком.

– Так тебе нравится? – искренне обрадовалась Бри.

Ну как объяснить дурехе, что сегодня был чертовски тяжелый день, к тому же улетевшая в Россию Вика позвонила лишь раз, и то из Москвы, а как она добралась до Екатеринбурга, встретили ли ее там, где поселили, как вообще дела – ни звука.

В принципе ничего экстраординарного пока не случилось, самолет Вики приземлился всего два часа назад, и сестра, наверное, еще в процессе размещения.

Но на сердце почему-то словно камень лежит. И давит, давит и не дает вздохнуть.

И меньше всего сейчас хочется держать спину и орудовать столовыми приборами, многозначительно глядя в глаза сидящей напротив девушки. Он ведь ехал к Бри вовсе не за этим, просто очень не хотелось оставаться в этот вечер одному и маяться от тоски.

Слава рассчитывал на спокойный уютный вечер в джинсах и теплых вязаных носках. Они лежали бы, обнявшись, на ковре и молча смотрели бы на пляшущий в камине огонь.

А там и Вика позвонила бы.

Скандалить и портить подруге настроение Слава не стал, но и поддерживать изящный словесный флирт тоже не мог. Он угрюмо ковырялся вилкой в еде, то и дело поглядывая на часы.

– Слэви, что случилось, ты сам не свой! – не выдержала Бри.

– Вика сегодня улетела в Россию и до сих пор не позвонила.

– Так сам позвони!

– Я, когда к тебе ехал, звонил, телефон был выключен.

– Ну правильно, в самолетах просят выключить мобильные. Ты сейчас набери и успокойся наконец.

– Хорошо.

Слава вытащил из кармана телефон и набрал номер сестры. Бесстрастный голос вежливо сообщил, что абонент недоступен.

– Ну что?

– Все то же – телефон отключен.

– Милый, ну что так расстроился? Вика просто забыла включить свой мобильный, вот и все. С нами, девушками, такое случается. Тебе надо расслабиться. – Бри поднялась из-за стола и, гибко потянувшись, промурлыкала: – Я сейчас в ванную, а ты пока выпей шампанского. И жди меня!