Текст книги "Императрица online. Продолжение романа «Великая княжна. Live»"

Глава 11. Это конец?

– С нашими сигаретами конец будет быстрым и болезненным. «Смертельные». Не советуем!

Слоган провокационной рекламы крутился у Мелиссы в голове, в то время как она с понимающим видом кивала занудному собеседнику. Пока тот бубнил что-то в свою окладистую русую бороду, Мелисса невольно сунула руку в карман куртки. Фух. Пачка здесь. Новенькая, гладкая, нераспечатанная. По соседству с полупустой упаковкой еловых иголочек, изрядно надоевших премьер-министру.

Одну, всего одну пачку сигарет Мелисса заказала на прошлой неделе – спустя сутки после телекоронации Ангела. Напряжение было слишком велико. И сам Гиппократ не осудил бы её. При этом курить она, конечно, не собиралась: простое прикосновение к пачке дарило ощущение спокойствия. Мелисса специально выбрала вместо привычного «Кощея» бесстыдные «Смертельные», с черепом на лицевой стороне – в качестве напоминания о том, что случится с её карьерой, если она сорвётся.

В последние дни премьер-министр постоянно таскала заветную пачку с собой. Стресс накапливался стремительно, как долг по просроченному кредиту. Причём самым невыносимым в этой ситуации было полное отсутствие каких бы то ни было событий, связанных с коронацией Ангела. После рокового первого апреля не произошло ровным счётом ничего. Мелисса не могла понять – почему Головастиков затаился в своей Грановитой палате. Почему он не трубит на всех углах, что власть в стране теперь принадлежит ему – на абсолютно законных основаниях. Почему Доброжир, в качестве духовного наставника монарха, не открывает ногой в сандалии дверь в Зимний, а тихо сидит со своим подопечным в московском Кремле, арендованном до конца апреля.

Глупо как-то вышло: случился самый настоящий государственный переворот – но никто, кроме Мелиссы и Катарины, об этом не знал. Ни единая душа из двухсот миллионов граждан империи.

Главный вопрос теперь: а знал ли об этом сам новоявленный государь? Быть может, Ангел с Доброжиром и не подозревали, что в ходе своего телешоу случайно сменили императорскую династию в России?

Терзания Мелиссы были бескрайними. Она даже не могла запустить в Государственной думе процедуру отмены павловского закона о престолонаследии, чтобы не привлечь к нему внимание прессы.

А хуже всего было то, что Катарина пока не могла вернуться на родину. Врачи запретили императрице (чёрт, императрице ли?) вставать с кровати после сотрясения мозга ещё как минимум несколько дней. Голова у государыни всё ещё кружилась, а тем временем её страна оставалась фактически обезглавленной. Всё это общение онлайн, разумеется, не могло заменить физического присутствия императрицы в Зимнем.

Как назло, именно сейчас Мелиссе пришлось нестись чёрт знает куда, в центр Сибири, в Иркутскую губернию, где внезапно остановилось строительство ветровой дамбы – имиджевого проекта премьер-министра. И всё из-за жителей одного-единственного крошечного села Сарма, староста которого, крепкий молодой мужчина по имени (или, скорее, отчеству) Ерофеич, сейчас втолковывал ей что-то. Что именно – разобрать было невозможно, поскольку Ерофеич изъяснялся исключительно на старославянском. При этом, мужичок, похоже, ещё и клеился к яркой Мелиссе. Такого дремучего флирта она в жизни не видела.

– Закутайтесь, дроля2424
  В переводе со старославянского – «дорогая».


[Закрыть] матушка…

Ещё в самом начале деловой встречи Ерофеич преподнёс ей венок из подснежников, а теперь вот, видя, как она продрогла в своей коротенькой псевдокожаной курточке от Лидваля, стянул с себя затёртый овчинный тулуп и набросил ей на плечи. Грубейшее нарушение протокола! Не говоря уже о политическом имидже. Лидер «Вольнодумцев» – и в натуральной шубе! Если бы здесь были журналисты – скандала не избежать.

Но камер вокруг не наблюдалось – пресс-день в долине Вулканов назначили на завтра – и потому Мелисса не стала отвергать тёплый мохнатый тулуп. Она устала бороться с ураганным ветром, буквально вынимающим из неё душу.

– Данке шон, – из вредности сказала глава правительства на немецком.

– Не серчайте, дроля матушка, ано2525
  В переводе со старославянского – «но».


[Закрыть] мы не обинутимся2626
  В переводе со старославянского – «отступимся».


[Закрыть], – продолжал гудеть собеседник на низкой ноте. – Ажно2727
  В переводе со старославянского – «как».


[Закрыть] мерили аршинами и пудами, сице2828
  В переводе со старославянского – «так».


[Закрыть] и будим мерити. Елмаже2929
  В переводе со старославянского – «потому что».


[Закрыть] мы славяне.

– Да уж понятно, что вы славяне, кто же ещё, – вздохнула премьер-министр, невольно поглядывая на лапти Ерофеича.

Собственно, именно в этом и была проблема. В обострённом национальном самосознании жителей села. Они отказывались принимать не только современный, унифицированный образ жизни остальных россиян (пассажи Второва, «Омела», перстни-разумники, электромобили, квадрокоптеры и прочее), но даже введённые полвека назад, при Алексее Николаевиче, упрощённый алфавит и метрическую систему. По-прежнему пользовались «ятями» и аршинами.

И всё бы ничего, если бы именно в Сарме не находился крупнейший в губернии песчаный карьер – а без песка, как известно, построить мало-мальски приличное сооружение, а тем более громадную ветровую дамбу, попросту невозможно.

Сотрудничество со своенравными сармчанами совершенно измучило безвинных строителей дамбы. Песок жители села считали пудами, а привозили его на грандиозную стройку в телегах. Сельские лошади шарахались от беспилотных грузовиков бердянской фирмы «Вдова Матиас и сыновья», рассыпали песок и всем мешали. В грозу же сармчане вообще не работали, лишь бы только не рассердить Перуна. Громы и молнии, исходящие от строителей, сармчан не пугали.

В конце концов строители не выдержали, объявили забастовку. Без Мелиссы тут было не обойтись. На кону стоял культурный имидж страны: дамба возводилась для защиты участников ВулканФеста. Тяжёлый арктический воздух переваливал через Приморский хребет и разгонялся до сумасшедшей скорости в Сарминском ущелье – природной аэродинамической трубе. Ветровая плотина была тут просто необходима. Ну как расслабишься под народные частушки, если в любой момент тебя может подхватить ураган и перенести в жерло другого вулкана, где играет металлический рок?

– Послушайте, господин Ерофеич, – шмыгая ледяным носом, прервала гундёж сармчанина Мелисса. – Давайте поговорим как взрослые люди. Бросьте вы эти ваши славянские штучки, не препятствуйте строительству дамбы. Всего и требуется от вас – открыть «матиасам» доступ в ваш карьер. Они всё сами сделают. Вы лошадей побережёте. Ну, согласны?

– Нет, – качнул русой головой Ерофеич. – Матушке-Сырой Земле не по нраву это придётся. Ино3030
  В переводе со старославянского – «только».


[Закрыть] сармчане ведают, якоже песок у ней имати3131
  В переводе со старославянского – «брать».


[Закрыть].

Ясно. Сельчанин свои славянские штучки бросать никак не желал.

– Боже, вам же самим нужна эта дамба! – воскликнула Мелисса. – Мне говорили, вы крыши своих избушек к земле привязываете в самые ветреные месяцы! Разве это жизнь?

– Ветер-сильник уносит всё плохое, Стрибог гонит скарядие3232
  В переводе со старославянского – «мерзость», «тоска», «печаль».


[Закрыть], – с достоинством ответствовал Ерофеич.

«С кем только не приходится работать», – вздохнула про себя Мелисса и воззвала к коммерческой жилке сармчанина:

– Вот не будет дамбы, и люди на ВулканФест не поедут. Не увидите больше туристов в вашем очаровательном селе. Вы же годовую кассу делаете на продаже сувениров участников фестиваля!

– Тратить пенязи3333
  В переводе со старославянского – «монета».


[Закрыть] нам негде, матушка, – показал на свою домотканую рубаху Ерофеич. – Обойдёмси вовсе без блазни3434
  В переводе со старославянского – «искушение».


[Закрыть].

Мелисса по привычке сунула руку в карман – только не своей курточки, а чужого тулупа – и обнаружила там деревянную свистульку. Её вдруг осенило.

– Господин Ерофеич, а вы проект дамбы-то видели? Нет, давайте я вам ещё раз его покажу. – Премьер-министр выпустила трёхмерную голограмму ветровой плотины из своего перстня. – Присмотритесь. Ничего вам не напоминает?

Ветровая дамба не была похожа на обычную, водную. Выглядела она как огромный арт-объект – эдакая инсталляция, украшающая и укрощающая ущелье. На протяжении нескольких километров из земли вырастали полукруглые столбы, словно великанский бамбук, расщеплённый вдоль. Понизу и поверху столбы были связаны тросами – для большей устойчивости. Кое-где в ловушках были прорезаны отверстия, чтобы разбивать потоки воздуха, лишать их арктической силы.

– Я не буду рассказывать вам про энергоэффективность ветровой дамбы, – свободной рукой Мелисса потёрла заиндевевший кончик носа, – хотя она очень высока. Мы тоже, как и вы, бережём природу! Сила ветра, отловленного плотиной, будет использована для получения электричества. Но я хотела обратить ваше внимание, господин Ерофеич, на форму дамбы. Это же самая большая в мире губная гармошка!

– Хм, а ведь и правда, – свёл густые брови на переносице сармчанин.

– Неужели вы хотите помешать вашему богу ветра сыграть на достойном музыкальном инструменте? – с ураганным напором спрашивала Мелисса. – Стрибог, может, тоже хочет принять участие в ВулканФесте!

Творческий аргумент разбил позицию Ерофеича в пух и прах (или лучше сказать «песок»? ). Староста согласился пустить «матиасы» в сармский карьер. При условии, что на дамбе потом нарисуют символ Стрибога. Мелисса, уточнив у помощника, что речь идёт всего лишь об обычном значке розы ветров, согласилась.

– Хочу привабати3535
  В переводе со старославянского – «пригласить».


[Закрыть] вас, матушка, к столу, – ещё больше понизив голос, загудел Ерофеич после утрясания всех технических деталей, – испить ерофеича.

– Позвольте, – не поняла Мелисса, – Ерофеич – это же ваше имя. Вы что же это мне предлагаете, а?

После некоторой неловкости выяснилось, что Ерофеич – это не только производное от русского мужского имени Ерофей, но ещё и водка, настоянная на травах. Впрочем, и от ерофеича со строчной буквы Мелисса всё равно отказалась. Она скучала по шотландскому виски – и по Левинсону. Образованного, тонкого, безжалостного Габриэля с простецким Ерофеичем объединяла только белая косоворотка. А так общего у них было не больше, чем у травяной самодельной водки – с ароматным янтарным скотчем, оставляющим лёгкое послевкусие с дымным оттенком.

На обратной дороге премьерская «Ладья» попала в зону турбулентности. Стрибог самозабвенно играл с блестящим самолётиком, подбрасывая его вверх-вниз. Будь Мелисса суеверной сармчанкой, она бы решила, что повелитель нисходящих и восходящих воздушных потоков настоятельно не рекомендует ей возвращаться в Петербург.

С другой стороны, вдруг подумала премьер-министр, вцепившись в подлокотники и с ужасом следя за тем, как горизонт скачет в иллюминаторе, – а что ей делать в столице? Ну, кроме скучной текущей возни с бумагами. Милый её сердцу проект «Второе солнце» до сих пор пылился на столе у Катарины, всеми заброшенный; а ни на чём больше Мелисса в последние дни сосредоточиться не могла.

Не успеет она приземлиться (если самолёт вообще приземлится, а не свалится с неба наподобие куля с мукой!), как занудные деятели из конкурирующей партии «За Веру, Царя и Отечества» опять начнут к ней приставать со своим законопроектом «О золотых бабушках». «Заверцы» выдумали популистский правовой акт, согласно которому бабушки, сидящие со своими внуками, должны получать от правительства аж по четыреста рублей в месяц (для сравнения, зарплата самой Мелиссы была триста восемь рублей и сорок копеек!). Конечно, Мелисса была против. Она полагала, что воспитание детей не стоит таких денег – хотя сама не согласилась бы провести с маленькими чертенятами ни минуты, даже если бы ей заплатили четыреста тысяч. Бюджет страны не резиновый, государственные киндергартены и так получают невероятное финансирование, так что пусть лучше эти ленивые бабуленции ищут другие способы заработка. Однако «заверцы» совсем озверели: никаких аргументов от «вольнодумцев» не слушали, налево и направо раздавали интервью о необходимости принятия «Закона о золотых бабушках». Мелисса уже собиралась просить Катарину вручить парочку дворянских званий наиболее громким партийцам, чтобы слегка их умаслить и утихомирить; но ни Катарины (которой врачи, подозревая сотрясение мозга, запретили вставать с кровати в Кенсингтоне), ни какого-либо другого представителя семьи Романовых в Петербурге сейчас не наблюдалось.

Где Николас – не знала даже его дочь; тактильный браслет она сломала, падая с лошади, а папенькин перстень был отключен.

Между тем, страна очень нуждалась сейчас в императоре – причём из династии, проверенной веками, а не основанной неделю назад в прямом эфире. В момент очередного жуткого прыжка «Ладьи» с облака на облако Мелиссу пронзила идея: а предъявим-ка мы народишку Константина Великолепного! Пожалуй, люди любили его даже больше, чем сдержанного Николаса.

Можно было бы позвонить, но Константин Алексеевич пользовался только наземной телефонной связью. Обсуждать деликатную политическую проблему по проводам было опасно.

– Поворачиваем! – крикнула премьер-министр в переговорное устройство. – Полетели в Бетту.

– Так точно, ваше превосходительство! – невозмутимо отрапортовал пилот, привыкший к эксцентричному поведению своей высокопоставленной пассажирки.

На черноморском побережье было на семнадцать градусов теплее, чем в долине Вулканов. Мелисса тут же почувствовала себя в семнадцать раз лучше. Она переложила нераспечатанную пачку сигарет в сумку, сбросила опостылевшую куртку, затем сняла плотный белый жакет и, оставшись в облегающем трикотажном платье с широкими сине-белыми полосами, нырнула с трапа самолёта в мягкий морской воздух.

– О, дорогая Мелисса, вы ли это? Какой приятный сюрприз! – ахнула экс-императрица Мадлен, в широкой льняной блузке и длинной юбке, заприметив петербурженку возле увитой плющом калитки. – Каспер! Беги сюда! У нас гости!

– Ну что там ещё? Опять чумички-музейщики? Сказал, не дам грешников для выставки – значит не дам, пусть отстанут! – Сердитый Константин Алексеевич, весь в листочках и веточках, смутно напоминающий древнегреческого Пана, каким его изображали художники эпохи Возрождения, выбрался откуда-то из кустов и принялся неистово хлопать себя по бороде, выбивая из седых кудрявых дебрей особо глупых жучков.

– А-а, Мелисса, это ты! – удивился экс-монарх. – Приветствую, приветствую. Какими судьбами? А ко мне, понимаешь, ходят тут и ходят из этого музея Смирнова-Русецкого3636
  Смирнов-Русецкий Борис Алексеевич (1905—1993) – талантливый петербургский художник с несчастливой судьбой. Работал в жанре «радостного космизма», единомышленник Рериха. После «чистки» оказался в автогенно-сварочном техникуме, потом в лагерях. Но к концу жизни Смирнова-Русецкого общественность всё же оценила его работы: в конце 1960-х по всему Союзу и за границей прошли его персональные выставки.


[Закрыть]. Третий день чумички надоедают. Дайте, говорят, грешников, у нас без них выставка распадается.

– Грешников? – с недоумением переспросила Мелисса. – Каких ещё грешников?

«Чёрт, как жаль, что Габи не слышит нашего разговора», – тоскливо подумала она. «Он был бы в восторге. Инквизиторы-музейщики, требующие выдать им грешников. Такой абсурд как раз в его духе. Он бы сказал, что именно грешники двигают великое искусство вперёд…»

– Можно подумать, у вас тут филиал ада, склад грешников, или что-то в этом роде, – продолжала она. – Я бы ещё поняла, если бы они праведников у вас выпрашивали, потому что этот сад с домом, Константин Алексеевич, больше напоминает вип-номер в райских кущах.

Экс-император громко, от души, расхохотался, вследствие чего даже самые цепкие жучки повылетали из его бороды со скоростью вакуумного трамвая, а с весёленькой рубахи и светлых штанов начали стремительно облетать листья, словно внезапно наступила осень.

– Филиал ада! Ха-ха-ха! Маш, ты слышала?

Мадлен царственно улыбнулась,

– Мелисса, дорогая, грешники – это блинчики из гречневой муки. Каспер их обожает. Даже, хулиган, на выставку современного искусства с собой протащил!

– А что, я, по-твоему, должен голодать, пока ты часами осматриваешь экспонаты, место которым в тёмном чулане?

– Ты же сам архитектор, Каспер! Ну почему ты так равнодушен к прекрасному?

– К прекрасному – например, к тебе, Маруся, – я совсем не равнодушен. Но, как ты правильно заметила, я архитектор, а не сумасшедший! Я не стану благоговеть перед унитазом, гордо выставленным в центре зала. – Константин Алексеевич фыркнул как кит. – Унитаз должен находиться в туалете, и нигде больше! А этот их гвоздь программы? Центр всей экспозиции? Мусор! Самый обычный мусор!

– Не обычный, а «Мусор столицы» – между прочим, интереснейший культурный объект. – Мадлен выглядела уязвлённой. – Эдакий срез современной жизни Санкт-Петербурга. Обрывки рисовой бумаги, обломки пропеллеров от квадрокоптеров, старый ремень с логотипом Лидваля… Это будущие археологические сокровища! К тому же упакованные в симпатичный стеклянный кубик.

– Я такие сокровища каждую пятницу на мусоросжигательный завод отвожу, – едко сообщил Константин Алексеевич. – Ещё и плачу за их уничтожение. А так называемый автор этого, с позволения сказать, проекта, мало того что деньги сэкономил на переработке своих отходов, так ещё и заработал на хламе кругленькую сумму, лентяй. Я слышал, уже очередь из покупателей к нему выстроилась! Поройтесь в своих мусорных вёдрах, чумички! Вот бестолковые.

Мелисса с любопытством слушала шутливую перепалку пенсионеров, подставив обветренное лицо солнцу.

– И ты мог бы заработать, Каспер! – воскликнула Мадлен с несвойственной ей горячностью. – Если бы только отдал им свой грешник.

– А вот не отдам и всё! Я их поощрять не стану! Поверишь ли, Мелисса, – вспомнил он о существовании премьера, – буквально на минутку положил недоеденный блинчик на стол, наклонился шнурки завязать! Выпрямляюсь – а блинчик мой уже стеклянным колпаком накрыли. Решили, что это новый экспонат. Еле сумел выручить его обратно! Не хотели отдавать, чумички эдакие, особенно когда услышали, как этот блинчик называется!

Константин Алексеевич аж раскраснелся от возмущения.

– Ух, иногда прямо жалею, что мы не в Швейцарии живём! Вот где бы я развернулся – запретил бы подобные выставки!

Мелисса вежливо покашляла. Не рекомендовалось императору, пусть даже и бывшему, мечтать о швейцарском тоталитаризме.

– А? Что, простыла, Мелисса? Давай-ка мы тебя крыжовенным вареньем попотчуем, – остыл Константин Алексеевич. – В нём знаешь сколько витаминов! Или лучше глинтвейна? А через пару лет, я надеюсь, и херес смогу тебе предложить, если Николай не подведёт!

– Благодарю, Константин Алексеич, я сюда не за вином прилетела – хотя оно у вас выше всяких похвал, – почтительно отказалась Мелисса (и почему все сегодня желают её напоить?). – Мне нужна ваша помощь в другом вопросе.

– Без угощения я тебя не отпущу, и не думай, – категорически заявил хозяин. – Пошли за стол – там всё и обсудим.

Сопротивляться было бесполезно, да и не хотелось. Мелисса выразила желание попробовать широко разрекламированные, высокохудожественные грешники. Мадлен тут же бросилась к плите.

Вообще экс-императрица так хлопотала вокруг Мелиссы, что той даже стало неудобно – чувство, посещавшее премьер-министра крайне редко. Ради интереса Мелисса спросила, где сейчас Николас, и сразу пожалела об этом, потому что Мадлен разразилась целой тирадой: «Он просто катается по миру, без всякой цели! Наверняка скоро вернётся! Может, вам, дети, вместе сходить куда-нибудь пообедать? Говорят, в „Омеле“ новые блюда в меню появились. Или в „Самолепную службу“ загляните, там очень уютно. Влюблённым парам скидка!». Еле-еле удалось перевести тему. Вспоминать о своём позорном ухаживании за Николасом было стыдно.

– Дело вот в чём, Константин Алексеевич, – приступила к важному разговору Мелисса, поливая брусничным сиропом ажурный блинчик кофейного цвета. – Есть вероятность, что коронация Ангела была настоящей.

– Как это? – Бывший монарх оторвался от бокала с красным вином.

– Три слова: закон о престолонаследии.

– Что? Павловское «Учреждение об Императорской фамилии»? Мой отец же его отменил в начале шестидесятых. Из-за этого ещё случился большой скандал с церковниками. Тогдашний патриарх едва переворот не организовал.

– А нынешний патриарх, похоже, его всё-таки организовал. – У Мелиссы, впервые за неделю, проснулся аппетит. Она потянулась за следующим грешником. Мадлен смотрела на неё с умилением. – Я всегда чувствовала, что Доброжир когда-нибудь проявит свои юридические способности! Вы знали, что он учился со мной на одном курсе в университете?

Константин Алексеевич помотал головой.

– Да, учился, и блестяще его закончил! – подтвердила Мелисса. – В семинарию он пошёл только после юрфака.

– Подожди, так ты полагаешь, что он нашёл какую-то лазейку в указе моего батюшки об отмене павловского закона?

– При всём уважении к вашему батюшке – он попросту не имел права отменять действующие законы такого уровня. Николай Второй ещё в девятьсот пятом отдал эти полномочия Госдуме. Законы, затрагивающие интересы большинства граждан империи, должны рассматриваться депутатами.

– Я знаю, но ведь закон о престолонаследии касается только нашей семьи! А значит, батюшка имел право его отменить. Это наше личное дело – где и как мы будем короноваться. Я вот, например, в Петербурге церемонию устроил. И без всяких там религиозных штучек. Слышала когда-нибудь такое изречение: «Церковь – место, где джентльмены, никогда не бывавшие на небесах, рассказывают небылицы тем, кто никогда туда не попадёт»3737
  Цитата принадлежит американскому журналисту Генри Менкену.


[Закрыть]?

Мелисса, выросшая в католической семье, не стала высказываться на эту спорную тему.

– Думаю, Доброжир решил рискнуть и сыграть ва-банк, – пожала она плечами. – По всем правилам короновал нового русского императора. А вдруг выгорит? И его ставленник усядется-таки своими блестящими штанами на трон?

Константин Алексеевич задумался.

– Это же получается – ни я, ни мой сын, ни моя внучка – никто из нас не является законным монархом? А эта говорливая мартышка имеет полное право жонглировать моей державой и моим скипетром?

– Получается, так, – тяжело вздохнула Мелисса. – Правда, говорливая мартышка пока молчит – притаилась в своей Грановитой палате и никак себя не проявляет. Надо этим затишьем как-то воспользоваться.

Обеспокоенная Мадлен, снимая передник, предложила:

– Каспер, я думаю, раз Катинка болеет, а Нико недоступен, ты должен выступить по телевидению. Показать народу, что Романовы думают о них всегда – даже выйдя на пенсию. Прими приглашение Соломона Жмыхова, он же всё время зовёт тебя в свою программу «Тем не менее».

– О да, замечательная идея, Мадлен Густавовна! – обрадовалась Мелисса. – Именно это я и хотела предложить. У «Всемогущего» гигантская аудитория, благодаря их креативному директору, который постоянно беспокоится о рейтингах… Да, обозреватель Жмыхов – идеальный вариант! Ну надо же, Мадлен Густавовна, как у нас с вами мысли сошлись!

– Не зря же у нас с тобой имена на одну букву начинаются, – улыбнулась мама Николаса.

– Нет уж, девочки, ни на какое телевидение я не пойду, – разбил идиллию Константин Алексеевич. – Во-первых, не выношу грязнулю Жмыхова. Во-вторых, не смогу искренне общаться с людьми, зная, что я все эти годы занимал трон империи незаконно. И потом, вы почему-то обе забываете, что у меня в разгаре сезон посадок!

Мелисса нервно заправила волосы за уши.

– Но, Константин Алексеевич, ведь на страну надвигается катастрофа…

– Ничего, рассосётся! – легкомысленно отмахнулся хозяин. – Как-нибудь разрешится. У чумички Головастикова духу не хватит империей управлять.

Мелисса стиснула зубы, чтобы не наговорить старику грубостей. Откуда он мог знать, куда подует ветер перемен в следующее мгновение? Принесёт ли ветер грозовые тучи с молниями – привет от Перуна – или, наоборот, разгонит сгустившиеся облака?

Премьер-министр взглянула в окно, где отливало бирюзой ясное южное небо.

– Может, я зря паникую, – нерешительно сказала она. – Может, Ангел с Доброжиром и сами не подозревают, что натворили. Может, они сидят себе спокойно и не знают, что изменили ход истории.

Крошечный дисплей перстня-разумника внезапно активировался. Режим «тлеющий уголь» автоматически включался на гаджете во время стихийных бедствий и других из ряда вон выходящих национальных событий.

Перстень сиял рубином, а в ушной гарнитуре звучали срочные новости:

«Внимание, граждане империи! Гражданский департамент кассационного Сената принял к рассмотрению запрос гражданина Головастикова, имеющего основания претендовать на российский престол. До вынесения судебного постановления Сенат официально приостанавливает власть её величества императрицы Екатерины Третьей».

– Простите, Константин Алексеевич, мне что-то нехорошо, – пробормотала Мелисса и встала из-за стола, уронив при этом стул. – Я выйду на секундочку.

Она схватила сумку и выбежала в сад. Трясущимися руками достала пачку сигарет, нетерпеливо рванула полиэтилен. Наконец-то. Закрыв глаза, Мелисса втянула истосковавшимися лёгкими сладкий и опасный дым «Смертельных».