Текст книги "Императрица online. Продолжение романа «Великая княжна. Live»"

Хорошо, что Алиса не видела своего избранника сегодня, в роли комнатной собачки, таскающей в зубах сумки из «Ламы».

Вечером, сдав пакеты в гардероб, экс-императрица и её верный паж сидели в небольшом трактире на Литейном. Заведение было недорогим, чистым и уютным: прохладные каменные своды, коврики с красно-белыми ромбами, большие глиняные кувшины. Головокружительно пахло шашлыками и чебуреками. Каковы кавказские деликатесы на вкус, оставалось только догадываться: Екатерина Николаевна в нули истратилась в «Ламе»; а финансами Семёна заведовала его мамочка, и такую статью расхода, как «посещение трактира», он никак не смог бы у неё утвердить.

Заказав один стакан шипящей минеральной воды из Грузии на двоих, изгнанники ждали Генри-кормильца со свежими новостями из Зимнего и коротали время, читая в меню краткую историю ресторанчика.

– Так вот почему трактир называется «Дюма», хотя подают здесь шашлык из баранины, а не агно де ле персиль4848
  Ягнёнок на жаровне с петрушкой; традиционное французское блюдо.


[Закрыть], например! – воскликнул Семён. – А я всё гадал, почему такая несуразица. Оказывается, летом тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года Александр Дюма-отец, тот самый писатель, побывал на Кавказе; и так ему понравилась местная кухня, что он открыл в Париже самую настоящую шашлычную. Если верить хозяевам нашего кафе, – он помахал меню в воздухе, – то страсть Дюма к шашлыку проснулась именно у них в гостях! Якобы литератор заглянул к их предку на ужин, тот его накормил мясом, замаринованным по особому фамильному рецепту – и вуаля! Мсье Дюма пропал. Никакая французская кухня ему уже была не мила.

– Забавная легенда, – устало улыбнулась Екатерина Николаевна. – Не меню, а прямо «Граф Монте-Кристо». Что там ещё они насочиняли?

– На самом деле, довольно увлекательно. – Семён пробежался глазами по всей истории. – Столько трудностей ребята преодолели, чтобы сохранить свой семейный бизнес. Особенно их подкосила «Омела», конечно, вкупе с «Самолепной Службой». Но ничего, выстояли против титанов, – обрадовался Столыпин, дочитав до конца. – Сейчас очень даже процветают. Ещё бы! С такими-то запахами! Интересно, что они в этот особый фамильный маринад кладут?

– Эх, Семён, лучше бы ты мне эту байку не рассказывал. – Богиня была голодной и грустной. – Вот грузины, хозяева трактира, сумели своё семейное дело уберечь – а я не смогла. Не справилась. Как я теперь папеньке в глаза взгляну? И где он? Куда пропал? Звонил мне из Испании, говорил – мчусь к тебе, везу сюрприз. Наверное, магнитик на холодильник или, может, чашку сувенирную. В итоге – ни папеньки, ни сюрприза…

– Кати!

– Папенька! Ты здесь!

Николай Константинович – похудевший, обросший, но это точно был он – огибая массивные деревянные столы, приближался к дочери.

А следом за ним плыла высокая стройная женщина, в которой Семён сразу узнал великую актрису Василису Прекрасную.

– Вот так сюрприз, – пробормотал Столыпин. – Это вам не магнитик на холодильник.

Глава 18. Заговорщики

Когда Кати была маленькой, Николай Константинович рисовал ей в блокнотике мультик про совёнка.

Художник из него был примерно такой же, как и поэт – то есть весьма посредственный – но милая совиная мордашка с большими глазками выходила похоже. «Где маменька? Когда она придёт?» – начинала плакать трёхлетняя Кати; тогда Николай Константинович брал коричневый карандаш, и любопытная совка отправлялась в новое приключение. В каждом мультике обязательно случался такой напряжённый момент, когда совка удивлённо распахивала свои и без того огромные глаза и говорила: «Ух ты! Вот этого я точно не ожидала!».

Сейчас Кати была точь-в-точь как совёнок из блокнотика. Лицо её изменилось в одно мгновение, словно кто-то сразу перелистнул страницы до середины. Глаза расширились, рот приоткрылся. Совсем детское, беспомощное выражение. Она смотрела мимо Николая Константиновича – на Василису.

– Ма… маменька?! – еле слышно выговорила Кати.

Василиса несмело подошла поближе и присела на краешек деревянной скамьи.

– Какая ты у меня стала большая, детка, – ласково сказала она и протянула руку, чтобы поправить русый локон, выбившийся из-под шляпки дочери. – Я так по тебе соскучилась!

Внезапно Кати побледнела и отшатнулась. Локон упал обратно на лоб.

– Соскучилась? Соскучилась?!

– Конечно, соскучилась! – Василиса обескураженно улыбнулась, явно не понимая, что происходит.

– Когда скучают – приезжают! – крикнула Кати. Николай Константинович никогда не видел её такой взбешённой. Народ в трактире начал оборачиваться. К счастью, в полутьме их никто не узнал. – Когда скучают – звонят и поздравляют с днём рождения! С тебя двадцать три подарка, мама! Двадцать три! Ты хоть помнишь, когда у меня день рождения?

– Разумеется, помню, детка. – Василиса выглядела оскорблённой. – Я же тебя родила.

– Генацвале, будете ещё заказывать? – К столику подошёл официант-грузин в белом накрахмаленном переднике. – В «Дюма» лучший шашлык, а вы пьёте только воду! Хорошее мясо – хорошее настроение! Чем больше чебуреков – тем меньше ссор!

Николай Константинович понял прозрачный намёк.

– Простите, батоно4949
  Уважительное обращение к мужчинам в Грузии.


[Закрыть], мы убавим громкость. Будьте добры, нам шесть порций вашего лучшего шашлыка, тарелку свежих овощей, побольше лаваша… – Он посмотрел на Кати – казалось, ещё чуть-чуть, и она потеряет сознание – и добавил: – Да, батоно, и не забудьте про красное вино.

– Зачем шесть порций, Никеша? Нас же четверо, – поинтересовалась Василиса, которая, в отличие от дочери, сохраняла полное самообладание. – И меня, кстати, до сих пор не представили этому очаровательному молодому человеку! – Она мило улыбнулась Столыпину.

– Через пару минут нас станет шестеро, Василиса. Я знаю, что делаю, – довольно раздражённо ответил Николай Константинович. – А это Семён Столыпин – кстати, чудный галстук, друг мой! Семён – мой бывший обер-камергер, а ныне… Сеня, ты всё ещё помогаешь Кати?

– Всегда, – торжественно объявил Столыпин, приглаживая свои бараньи кудряшки. – Василиса Ивановна, позвольте воспользоваться случаем и выразить вам своё восхищение. В жизни вы ещё прекраснее, чем на экране!

– О, благодарю, Семён. Кати, у тебя очень обаятельный помощник!

– Уж он-то всегда рядом, в отличие от некоторых! – огрызнулась дочь, встала и пересела на противоположную скамью.

– Детка, я понимаю твои чувства… – начала Василиса.

– Ха! – демонстративно закатила глаза Кати.

– …но давай начнём с чистого листа!

– С чистого листа? А сколько семейных дней Кленовых листьев ты пропустила?

– Читали в последнее время что-нибудь интересное, Николай Константинович? – Столыпин явно чувствовал себя не в своей тарелке и пытался делать вид, что не слышит все эти семейные дрязги.

– Мы с тобой всё наверстаем! – убеждала дочь Василиса.

– Начнём с подростковых ссор!

– Да знаешь, Семён, мне в последнее время как-то не до новинок литературы было. – Николай Константинович тоже терзался. Он не любил выяснения отношений – тем более публичного. До последнего сомневался, стоит ли вот так, без подготовки, приводить сюда Василису. Но та настояла – хотела сделать дочери сюрприз. – А у тебя какая сейчас настольная книга?

– Перечитываю Булгакова, «Собачье сердце». – Столыпин тряхнул кудряшками, очевидно, пытаясь собраться с мыслями. – Моя любимая часть – где Шариков сбегает в Швейцарию и становится генеральным секретарём страны. А профессор Преображенский тайно проникает к нему в спальню и превращает Шарикова обратно в собаку.

– И никто не смеет сместить Шарика – обыкновенного уличного пса – с высшего поста! Трусливые швейцарцы боятся назвать своего лидера собакой! – подхватил Николай Константинович. – Классический «голый король»! Обожаю «Собачье сердце» – так жизненно.

Тем временем, женская ссора за столом набирала обороты:

– Между прочим, Софи так себе не позволяет с матерью разговаривать!

«Ой-ой», – подумал Николай Константинович. «Зачем же она так?»

Он всё больше разочаровывался в своей супруге.

Первый удар по его любви Василиса нанесла в Паласио Рояль – когда всерьёз задумалась над бесчеловечным предложением Луиса Второго. Ангел, конечно, бестолковый парень, но жизнь его – и любого другого гражданина империи – священна! Кроме того, пренебречь национальными интересами России, ввязав её в третью мировую войну? Никогда!

И потом – что это за неуместный флирт с королём Испании?

Теперь Николай Константинович смотрел на то, как Василиса ведёт себя с Кати, в которой он души не чаял, и прямо физически ощущал, как рвутся нити в его сердце.

– Кто такая Софи? – нахмурилась Кати.

– Твоя младшая сестра, – запальчиво ответила Василиса.

Николай Константинович смотрел на эту ухоженную, уверенную в себе женщину, обласканную славой, и хотел поскорее с ней распрощаться. Золотые косы и голубые глаза больше не трогали его.

Наверное, он никогда не сможет до конца простить её предательства двадцатитрёхлетней давности.

– Что? У тебя есть ещё одна дочь?! – с болью переспросила Кати.

– Да, есть! И она умеет выслушать мать.

– Может, потому, что у неё есть мать! – Из расширенных глаз Кати потекли крупные слёзы. – Мама, как ты могла?! Как ты могла бросить меня и завести себе другого ребёнка, нового и блестящего?! Да ещё и девочку! А теперь являешься как ни в чём не бывало и предлагаешь наверстать упущенное!

– Генацвале, угощайтесь, дорогие!

Грузинскому трактиру скатерть-самобранка была не нужна. За пару секунд стол приобрёл праздничный вид: дымилось ароматное мясо в расписных плоских блюдах; ярко сияли помидоры и перцы, словно жидкокристаллические светофоры на петербургских перекрёстках; пышный лаваш так и просил забыть всё, что вы знали о лёгких углеводах.

Однако атмосфера за нарядным столом была донельзя мрачной.

Официант разлил по бокалам вино из глиняного кувшина и наконец-то удалился.

Кати молча отпила пару глотков. Собравшиеся крошили лаваш, боясь поднять глаза друг на друга.

А потому все вздрогнули, когда на Николая Константиновича налетел пурпурно-синий вихрь:

– Николас!

– Мелисса Карловна! – экс-император поспешно встал из-за стола. Столыпин тоже поднялся со своей скамьи и поклонился. – Замечательно, что вы сумели прийти! Я искренне рад вас видеть.

– Как же я могла отказаться от встречи с вами… – Мелисса запнулась, наткнувшись взглядом на Василису. – И… кхм… вашей спутницей? Вы не предупреждали, что будете не один, Николас!

Николай Константинович смутился. Почему-то ему стало неловко.

– Познакомьтесь, Мелисса Карловна: Василиса.

– Супруга Никеши, – прибавила Василиса, внимательно изучая Мелиссу со своего места.

– А-а, так вы не Василиса Прекрасная? – с явным облегчением уточнила премьер-министр. – Мне на секунду почудилось, что вы та самая актриса.

– Я та самая актриса. – Василиса величаво перекинула косу через оголённое плечо. Платье её ничем не отличалось от кружевной ночной сорочки. Пожалуй, в чадре и то было бы лучше. Николай Константинович предлагал ей надеть сегодня что-то более подходящей для долгожданной встречи с дочерью, но Василиса заявила, что не станет изменять себе. «Значит, себе изменять нельзя, а мужу – пожалуйста!» – не удержался от зловредной мысли Николай Константинович.

– Но вы же сказали… – растерянно протянула Мелисса. Она, как всегда, выглядела восхитительно: чёткое каре, красная помада, приталенный брючный костюмчик цвета спелой сливы. Неизменные шпильки. Журналисты называли её стиль «деловая эксцентричность». – Вы же сказали, что вы супруга какого-то Никеши.

– Вот Никеша, – указала на мужа Василиса.

– О, я сразу не сообразила… Николай – Никеша…

– Да, это уменьшительно-ласкательное.

– Ласкательное? Понятно. Чёрт, – пробормотала в сторону Мелисса, но Николай Константинович это слышал. – Значит, Николас вас нашёл. Несколько дней назад, я полагаю?

– Несколько недель назад, – прищурилась Василиса.

– Постойте, но он же был в заключении в Паласио Рояль…

– Мы были в заключении.

– Так, получается, ваша супруга стояла рядом, когда вы записывали своё обращение ко мне? – Мелисса перевела взгляд на Николая Константиновича, и он увидел в её карих глазах обиду.

– Она была в другом зале, ужинала с Луисом. – Экс-император поторопился сменить тему: – И кстати, Мелисса Карловна, позвольте поблагодарить вас за блестящее решение нашей проблемы. Философский камень – это гениально!

– Не за что, – буркнула Мелисса.

– Вы не хотели бы присесть? – сделал пригласительный жест рукой Николай Константинович. – Есть ещё один вопрос, требующий обсуждения.

– А без меня никак не обойтись?

– Мелисса Карловна, не уходите, пожалуйста! – неожиданно взмолилась Кати, которая до сих пор никак не участвовала в разговоре.

– Правда? – удивилась премьер-министр. – Ну что ж, Катарина, раз вы просите…

– Вот, садитесь рядом со мной.

Мужчины тоже заняли свои места.

– Итак, Николас, о чём речь? – спросила Мелисса довольно сухо.

– Прежде всего, разрешите предложить вам вина… – начал Николай Константинович, подзывая официанта.

– Я не пью на деловых встречах, – отрезала Мелисса.

– Тогда угощайтесь шашлыками…

– Благодарю, я не голодна.

– Можем заказать прямо сюда доставку блинов из «Омелы»! – осенило Николая Константиновича. – Я знаю, что вы любите блины. С кедровыми орешками и малиновым вареньем, верно?

– Верно, но – не стоит. Будьте любезны, кофе, пожалуйста, – обратилась она к подбежавшему официанту. – Отдельным счётом.

– Как же я мог забыть, что вы любите кофе! – повинился Николай Константинович.

– Переходи к сути дела, Никеша! – недовольно вмешалась Василиса.

Но не успел Николай Константинович собраться с мыслями, как его прервали.

– Кейт, что с тобой? На тебе лица нет! – к столу подбежал Генри. Экс-император едва узнал зятя из-за надвинутого на глаза картуза. – Голова кружится? Как ты себя чувствуешь?

– Генри! Ну наконец-то! – Кати бросилась ему навстречу и спрятала голову у него на груди.

– Николай Константинович, добрый вечер, сэр! – Генри снял картуз и протянул тестю свободную руку. – Вижу, вы благополучно нашли «Дюма». Удался ваш секретный сюрприз? В чём он состоял, кстати, сейчас-то можете мне рассказать? Кейт сейчас ведь от счастья плачет?

– Как тебе сказать… – не нашёлся Николай Константинович. – Боюсь, наш сюрприз оказался слишком, э-э, сюрреалистическим.

– «Наш»?

– Наш с Василисой, – уточнил экс-император.

Генри, как в замедленном воспроизведении, повернул голову и присмотрелся.

– Василиса Прекрасная, – тихо сказал он. – Это вы. Это и в самом деле вы!

– Да, это я, – кокетливо повела плечиком супруга.

– Вы… вы мой кумир! – воскликнул Генри, опуская Кати обратно на скамью и завороженно подходя ближе к Василисе. – Василиса Ивановна, я же решил стать режиссёром благодаря вашим фильмам! Возил плакат с вашей фотографией по всему миру – брал с собой в путешествие зубную щётку и этот самый плакат! Я ваш самый преданный поклонник! Вы… Я… Поверить не могу!

– А я поверить не могу, что ты забываешь, сколько мама причинила мне боли! – схватила его за руку Кати. – Я запрещаю тебе с ней разговаривать!

– Что? – растерялся Генри. – Кейт, как же так? Ты же так ждала её возвращения!

– Зря, зря ждала, – горько рассмеялась Кати. – Пока я её ждала, она, оказывается, ещё одну дочку себе завела!

– О, – глаза зятя округлились. – Так вот почему тебе так плохо. Бедная моя девочка.

– Генри, а какие из моих фильмов вам больше всего запомнились? – светским тоном спросила Василиса. – Всегда приятно поболтать с фанатом! Надо же, какой милый муженёк достался Кати, несмотря на её дурной характер!

Генри переменился в лице.

– Знаете, Василиса Ивановна, я никогда не забуду ваш фильм «Плохая мать».

– Да как ты смеешь! – взвизгнула Василиса. – Ты что себе позволяешь?

Генри, не отвечая, сел рядом с Кати и обнял её за плечи.

– Никеша! – затрясла его Василиса. – Ты не хочешь вмешаться? Вообще-то твою супругу обижают!

Николай Константинович аккуратно снял её пальцы со своего запястья.

– Разве он сказал неправду?

– Ах так?! – голубые глаза Василисы излучали ярость. Она вскочила из-за стола. – Тогда я ухожу, раз здесь ко мне так относятся!

Николай Константинович молчал.

– Ты меня не остановишь, Никеша? Я ведь уйду и не вернусь, ты меня знаешь!

Николай Константинович молчал. Вся его великая любовь рассыпалась на части, столкнувшись с тяжёлым «матиасом» реальности. Разбилась на осколки, как зеркало от красной машинки. Чудесный образ, который он нарисовал себе за годы разлуки с женой, и пустая кокетка, стоявшая сейчас перед ним с перекошенным от злости лицом, – были неимоверно далеки друг от друга.

– В таком случае, я забираю свои вещи из отеля «Европа» и еду обратно в Испанию! – театрально объявила на весь обеденный зал Василиса. – И еду с комфортом! Куплю себе билет на самолет. А твой хвалёный «Фодиатор», Никешенька – я должна тебе это сказать на прощание – так вот, твой «Фодиатор» крошечный и жутко неудобный!

И Василиса, картинно покачивая бёдрами, удалилась с оскорбленным видом.

Мелисса переглянулась со Столыпиным. Генри гладил по голове плачущую Кати.

Николай Константинович посмотрел вслед Василисе, взял свой бокал вина и залпом его выпил.

– Друзья, предлагаю перейти к цели нашего собрания! – бодро сказал он и положил себе на тарелку целую гору шашлыка. – Мелисса Карловна, вы не надумали насчёт мяса?

Премьер-министр отставила в сторону пустую чашку кофе.

– А знаете, Николас, – попробую.

– Ну вот, другое дело, – удовлетворённо кивнул Николай Константинович. – Семён, Генри, не стесняйтесь, налетайте! Кати, а тебе просто необходимо поесть.

– Папенька, не смогу я ни кусочка проглотить, пока ты меня не простишь за то, что я потеряла трон! – окончательно расклеилась дочь.

– Да ладно! – легкомысленно махнул рукой Николай Константинович и заодно подхватил себе пару овощей. – Сам виноват, взвалил на ребёнка целое государство. Ничего, сейчас мы с Мелиссой Карловной что-нибудь придумаем и вся держава окажется у тебя в ладошке, как вот этот помидорчик!

– Видимо, это и есть тема нашего совещания, Николас? – с интересом спросила Мелисса.

– Именно, – кивнул Николай Константинович. – Но давайте будем осторожны. С современными технологиями нас легко могут подслушать даже из Зимнего – и привлечь к ответственности как заговорщиков. Агенты Третьего отделения вездесущи… Поэтому предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию иносказательно.

– Может, вообще не будем обсуждать? – пискнул насмерть перепуганный Столыпин, ухватившись за свой галстук, как за спасательный круг. – Что скажет мамочка, если узнает, что меня забрали в Третье отделение по обвинению в организации заговора против…

– Тш-ш! – шикнула на него Мелисса. – Не глупи, Семён. Никто ничего не организует. Никаких заговоров. Просто Николас сочинил одну увлекательную сказку и хочет нам её рассказать, вот и всё. Верно, Николас?

– Именно так, Мелисса Карловна, – подмигнул ей Николай Константинович. Он никогда никому не подмигивал, это было не в его характере (однажды только подмигнул Кати, когда устроил ей встречу-сюрприз с Генри), но тут вдруг захотелось. – Сочинить-то я сказочку сочинил, но вот конец ещё не придумал. Вы мне в этом поможете.

– Всенепременно, – подмигнула ему в ответ Мелисса. Она была чертовски хорошенькой, вдруг заметил экс-император. И как он только мог отказаться от этой роскошной женщины в своей опочивальне? Дурак, какой дурак!

– В некотором царстве, в некотором государстве, – начал Николай Константинович, усилием воли погасив соблазнительные видения из прошлого, – жила-была одна красавица-царица. Всё было у царицы хорошо, все её любили: и народ, и муж молодой-удалой…

Генри хмыкнул.

– Процветало царство-государство, – голосом деревенской бабульки продолжал Николай Константинович, – и люди в нём жили-не тужили. На завтрак красную икру кушали, на обед – чёрную, а на ужин – блины прямиком из «Омелы» заказывали, с малиновым вареньем и кедровыми орешками…

Тут уже фыркнула Мелисса.

– Заскучал народ от сытой жизни, – назидательно сказал экс-император. Кати перестала всхлипывать и прислушалась. – Блинов с вареньем было – сколько угодно, а зрелищ не хватало. Вот и обрадовались люди, когда придворный шут дурачество затеял – вздумал венчаться на царство, пока красавица-царица в дальние страны уехала, на туманный остров Альбион.

– У вас тут в Петербурге туманов не меньше, – вставил Генри, запивая шашлык винцом.

– Возвращается царица с далёкого острова – а трон-то шутом занят! – подошёл к кульминации Николай Константинович. – И нипочём шут не желает с него слезать. Кричит на весь дворец: меня, дескать, народ больше любит, чем царицу! Значит, я и буду им отныне править. Ну, тут царица-красавица разревелась и говорит: «Ух ты! Вот этого я точно не ожидала», – и Николай Константинович, специально для Кати, ухнул, как совка из детского блокнотика.

Дочь наконец улыбнулась:

– Что же было дальше, папенька? Потом, когда царица перестала реветь?

– А вот это вы, друзья, скажите мне! – Николай Константинович по-командорски положил локти на стол и оглядел свою «команду мечты». – Я лично думаю, что царица и шут вместе вышли на крыльцо царского терема, созвали всех своих подданных и попросили: рассудите наш спор, люди добрые! Кто из нас должен сидеть на троне? Кто достоин вами править?

– Вы говорите о… – догадалась Мелисса.

– Конечно! О референдуме! – Николай Константинович выпрямился, забыв о необходимости подбирать слова. – В нашей стране народ решает всё. С тысяча девятьсот пятого года Россия – это демократическая монархия, пусть это и звучит оксюмороном. Так постановил мой прадедушка Николай Второй, так будет всегда! Это самая гибкая и современная система государственного управления. Пусть люди скажут, кого они хотят видеть в Зимнем. У нас с вами осталась последняя карта – так разыграем её!

– Дума будет рада инициировать референдум в оперативном порядке, они там все в шоке после воцарения Ангела. Представители других религий выразили протест после коронации – а толку-то?.. В общем, справлюсь с подготовкой голосования за три недели, – деловито сказала Мелисса. – Если Семён подключится – там много возни с бумагами и информационным сопровождением – то за десять дней.

– Я готов! – Столыпин был ужасно воодушевлён. – Идея, достойная древних Афин! Я очень хочу участвовать в этом историческом событии! Если, конечно, её величество меня отпустит…

– Семён, не просто отпущу. – Кати тоже воспряла духом. – Я сама прошу тебя присоединиться к Мелиссе Карловне! Это наш единственный шанс на возвращение в Зимний! Но только… Папенька, а вдруг меня не выберут?

– Напишешь книгу о своём разбитом сердце, продашь миллион экземпляров и будешь жить припеваючи, – отозвался Николай Константинович. – Давай решать проблемы по мере поступления, как говорят американцы.

– Тут упоминалось об информационном сопровождении референдума, – присоединился к разговору Генри. – Мне кажется, я могу в этом помочь, сэр. Я тут собрал кое-какой видеоматериал, выставляющий, э-э, придворного шута в не самом лестном свете…

– Прекрасно, Генри, просто превосходно! – обрадовался Николай Константинович. – Общественное мнение – как и вот этот шашлык – не растёт на деревьях, его нужно тщательно замариновать, а потом как следует приготовить, на максимальном огне!

– А давайте выпьем за нашу будущую победу! – предложил Столыпин, раскрасневшийся от вина и волнения.

С готовностью зазвенели бокалы. Николай Константинович чувствовал невероятную, ни с чем не сравнимую лёгкость. Даже после отречения от престола ему не было так хорошо. Словно много лет, почти всю жизнь, он был неизлечимо болен – и вдруг болезнь бесследно прошла. Растворилась. Исчезла, забрав свои вещи из номера в отеле «Европа».

Генри выразил сомнение, что ему удастся быстро пристроить видеоматериал на телевидение. Информационная бомба сработает правильно только в нужных руках, сказал он.

– Вы всё ещё общаетесь с Левинсоном? – преследуя двойную цель, спросил у Мелиссы Николай Константинович. Он хотел, чтобы она ответила «нет» (никогда ещё Романов не участвовал в банальном споре из-за женщины, что за дикость – отбивать чужую подругу!), хотя для общего дела было бы лучше, если бы она ответила «да».

– Я передам ему видео, – после секундной задержки ответила Мелисса.

Радость Николая Константиновича резко пошла на убыль.

– Что ж, полагаю, господин Левинсон сумеет правильно распорядиться доставшимся ему подарком судьбы. – Он поймал взгляд Мелиссы. – Надеюсь, господин Левинсон будет с ним – я имею в виду видеоролик, конечно – чутким и деликатным. Этот видеоролик заслуживает бережного к себе отношения.