Текст книги "Переплетения смерти"

Именно тогда Виталий отдал приказ лучникам, и сотни стрел полетели в их сторону. Вода перед замком окрасилась в красный цвет, и трупы врагов медленно оседали на дно. Мой друг оглянулся на меня, и я ободряюще ему улыбнулась. Но в тот же момент посыпался град из стрел, выпущенных неприятелем. Я упала на каменные плиты и инстинктивно прикрыла голову руками. Когда обстрел прекратился, с радостью осознала, что цела и невредима.

Но тут же увидела жуткую картину: Вит лежал на спине, истекая кровью. Из его груди торчало три стрелы. На дрожащих ногах я подошла к нему и опустилась на колени. Тщетно попыталась нащупать пульс. Смертельная бледность растекалась по его лицу, унося в недосягаемую для меня даль. С чем сравнить потерю любимого, близкого человека? Как оправдать её? Как унять боль, раздирающую сердце, рвущую его в клочья? Я смотрела на остывающее тело, и всё вокруг словно застыло во времени. Будто серая пелена накрыла меня собою, лишая воздуха, света. Оглушённая горем, я не слышала звуков сражения. Моё платье, испачканное кровью друга, сжигало меня дотла. Коснувшись чужого холодного лица, под маской которого скрывалась душа Вита, я почувствовала, как дикий, нечеловеческий крик рвётся из моего горла. Он растворяется в осеннем небе и теряется в чёрных дождливых тучах. Где ты, любовь моя? Где ты сейчас? Я вновь одинока в этом проклятом мире, наполненном враждой и ненавистью. В бездонной пустоте, в темноте без надежды. Вскочив на ноги, я бросилась вниз по лестнице, убегая прочь от горя и беды, навсегда поселившихся в моём сердце. Я неслась по комнатам замка, не понимая, что творю. Вдруг чья-то сильная рука остановила меня, преградив мне путь, и я увидела перед собой немолодого уже человека. Его прищуренные глаза под нависшими бровями горели безумной радостью. Крепкие пальцы впились в моё плечо, не давая возможности вырваться.

– Помнишь меня? – прокричал мужчина прямо мне в лицо, и его тонкие губы растянулись в кривой ухмылке. – Я Джон Эртон.

Выхватив из-за пояса кинжал, он приставил его к моей шее, наслаждаясь властью надо мной. Я не чувствовала страха, скорее, какое-то омерзение. На фоне последних событий, произошедших в замке, всё, что творилось сейчас, казалось мелким и несущественным. Неожиданно рядом с нами оказался Патрик. Он попытался помочь мне, но Джон ударом в челюсть свалил его с ног. Забыв о моём существовании, он продолжил избивать парня. Я не могла мириться с подобной несправедливостью, но, не имея достаточных физических сил и оружия против чокнутого охранника, просто не знала, что делать. Единственное, что пришло мне в голову, это загородить Патрика собой.

Джон остановился, но лишь на мгновение. Затем он воткнул мне в грудь кинжал. Он делал это снова и снова. Потом вытер лезвие о собственную одежду и медленно удалился. Я лежала на полу рядом с бесчувственным юношей и смотрела вверх. Кровь друга, пропитавшая моё платье, смешивалась с моею собственной. Звуки жизни стихали, уменьшая боль и страдания. Я закрыла глаза, растворяясь в смерти. Бездонной, безжалостной, но дарующей незабываемую свободу. Разорвав путы чужого тела, я взмыла ввысь, навстречу яркому безграничному свету.

Глава 6

Солнце играло на крышах церквей и храмов. Переливалось, отражаясь в стеклянных окнах высотных зданий. Огромные строения проплывали мимо меня, словно миражи, восхищая величием и красотой архитектуры. Запахи пиццы смешивались с лёгким тёплым ветром, ласково шуршавшим в кронах деревьев. Оживлённые современные улицы будто вибрировали, впитывая в себя шум машин и гул людских голосов. Город дышал, как один большой организм, наполняя всё вокруг жизненной силой. Я чувствовала это каждой клеточкой тела, дыша с ним в едином ритме. Кусок голубого неба над моей головой поглощался белыми кудрявыми облаками причудливых форм. Они неслись вдаль, маня за собою. Яркий огромный мир окружал меня, заставляя вернуться в реальность, против воли, против желания. Я прикрыла веки, чтобы не видеть света – назойливого, ослепляющего, вынуждающего снова жить и испытывать боль. Она затаилась где-то глубоко в мозгу. Но, разросшись, проникла в сердце, сначала лишь слегка уколов, а затем разорвав его на части. Мысль о смерти Виталия навалилась тяжёлым грузом, не давая вздохнуть. Картина побоища в замке Хогартов стояла перед глазами, воскрешая в памяти всё до мельчайших деталей. Весь этот ужас вновь нахлынул и безжалостно окатил и накрыл меня с головой огромной волной горя. Оглушённая и раздавленная, я будто падала в бездну – бездонную, тёмную, без конца и без края. Крик вырвался из моей груди, брызнули слёзы. Тёплые, влажные, они текли по лицу, очищая меня, даруя свободу. Выплёскивались наружу, выталкивая боль и страдания. Я возвращалась к жизни.

– Что случилось с моей малышкой? – просюсюкала пожилая женщина, склонившаяся надо мной.

Она обращалась ко мне на безупречном итальянском. Мелкие лучистые морщинки у добрых тёмных глаз и седые волосы, уложенные в простой пучок, делали её похожей на фею из сказки. Улыбнувшись, она легко взяла меня на руки и, прижав к себе, принялась укачивать, как младенца. Ласка подействовала, и вскоре я уснула. А когда проснулась, сквозь деревянные прутья детской кроватки разглядела розовые стены с нарисованными лошадками и мишками. Они улыбались и выглядели счастливыми. Мягкое белое кресло в углу манило к себе, обещая уют и тепло. Я усмехнулась, увидев маленькие пухлые кулачки вместо своих рук. Перевернувшись на живот, встала на четвереньки и, ухватившись за перила, подтянулась. Мне удалось подняться на ноги, но ходить самостоятельно не получилось, я тут же плюхнулась обратно. Судя по всему, мне было меньше года. Жизнь и смерть вновь играли со мной, не объясняя правил. В новом обличье, в новой стране, беззащитная и неуклюжая, я отрешённо смотрела вокруг, не понимая, что со мной происходит. В глубине дома раздавались отдалённые звуки музыки, печальной и страстной одновременно. Вдруг дверь распахнулась, и мелодия зазвучала громче. На пороге появилась стройная элегантная женщина в белом брючном костюме. Каштановые длинные волосы падали ей на плечи, придавая женственность всему облику. Она улыбнулась, и в её чёрных глазах зажглись озорные огоньки. Ямочки на щеках добавляли миловидности и обаяния. Подхватив меня на руки, незнакомка закружилась по комнате, обдавая терпким запахом духов. Словно невидимый шлейф, он тянулся за ней, обволакивая всё кругом. Она весело чмокала меня в нос, губы, в лоб и подбородок, покрывала звонкими поцелуями щёки, но я оставалась безучастной к этой необузданной нежности. Не оправившись после гибели друга, после трагедии, сломавшей меня, я хотела только покоя и забвения. Но незримый таинственный кукловод дёрнул за нити судьбы, и я, как послушная марионетка, снова вклинилась в чужую жизнь. Но зачем? С какой целью?

– Эльмина, солнышко моё, ты разве не рада видеть маму? – расстроилась женщина и опустила меня в кроватку.

Я через силу улыбнулась, но это насторожило её ещё больше.

– Доченька, ты не заболела?

К своему удивлению, итальянский я понимала прекрасно, но благоразумно решила промолчать. Я представила себе, как мой вразумительный ответ доводит бедняжку до нервного срыва. В комнате появилась милая старушка, гулявшая со мной по городу. Она погладила меня по голове и сообщила:

– Синьора, водитель приехал.

– Спасибо, Урсула. Что-то меня беспокоит Эльма. Не заболела ли она?

– С чего вы это взяли, синьора? Мы прекрасно провели время на свежем воздухе. Она с аппетитом поела.

Старушка приложила ладонь к моему лбу.

– Температуры у неё вроде бы нет.

– А ты не замечала чего-нибудь необычного в её поведении сегодня?

– Нет, синьора Мелисса, ничего такого.

– Ладно, Урсула, я опаздываю на съёмки. Ну, а ты всё же позвони доктору Пачини. Пусть приедет, осмотрит её.

– Не волнуйтесь, синьора. Я сейчас же этим займусь.

Что же будет со мной дальше? Беззаботная жизнь малышки? Книжки с картинками, кубики и игрушки? Я сидела в детской кроватке с молчаливой серьёзностью взрослого человека и обречённо смотрела на стены. Мишки и лошадки всё так же счастливо улыбались, приводя меня в полное отчаяние. Но мне приходилось мириться с обстоятельствами, в которые я попала, а это было сложнее всего. Вскоре появился доктор Пачини – шустрый малый в клетчатом пиджаке. Он быстро признал меня здоровой и испарился, оставив на попечение доброй Урсулы. Дальше мои дни потекли монотонно и однообразно. Сон, еда, купание. Единственным исключением стали прогулки. Я воспринимала их как отдушину – лазейку в прекрасный мир, удивлявший новизной и незабываемым колоритом. Как выяснилось, на этот раз судьба забросила меня в Неаполь – город, находящийся в непосредственной близости к величественному вулкану Везувию. Богатая и разнообразная история этого места захватывала моё воображение. Архитектура покорила с первой минуты. Старинные храмы и современные здания – всё это чудесным образом сплеталось в единое целое. Яркий живописный город дышал атмосферой жизнерадостности и очарования. Благодаря няне, никогда не возившей меня в одно и то же место, я с удовольствием разглядывала шумные улицы, изучала людей. К сожалению, мне всегда приходилось возвращаться домой, и волшебство заканчивалось. Не могу сказать, что мои нынешние родители – плохие люди. Напротив, они любили меня и делали всё возможное, чтобы я ни в чём не нуждалась. Со своей стороны, я пыталась открыть для них своё сердце и надеялась, что со временем мне это удастся. Но пока в моём душевном состоянии не хватало стабильности. События, пережитые в замке Хогартов, не давали покоя. Гибель Виталия стояла перед глазами, и боль потери дорогого человека сжигала меня изнутри. Я не могла прикоснуться к любимому, ощутить его ласку и тепло. Не имела возможности слышать голос с такими знакомыми интонациями. Но чудесные мгновения, пережитые вместе, не исчезали бесследно.

Родство наших душ не разрывалось со смертью, не терялось в её равнодушных объятиях. Тихие слёзы текли по моему пухлому младенческому личику, принося облегчение лишь на короткое время. Закинутая за тридевять земель от Виталия, я пыталась убедить себя, что он тоже жив. Пусть далеко от меня, пусть в другом теле. И я желала ему удачи, желала счастья вопреки всему, что случилось. Я мечтала о будущем, о нашей следующей встрече.

Суждена ли она нам? Или мои фантазии развеются как дым, растают как мираж? Мне было тесно в маленьком детском тельце. Разум томился в нём, словно в клетке, и, не имея свободы передвижения, я ощущала острую необходимость в ходьбе. Это превратилось в навязчивую идею. Я упорно отвергала игрушки, которые мне предлагали как само собой разумеющееся для малыша. И всё время посвящала работе над собой. Через месяц необычайное упорство принесло плоды, и мои детские ножки стали мне подчиняться. Они уверенно топали туда, куда я хотела. Мать очень тревожилась за меня, и причин для этого имелось хоть отбавляй. Я не агукала, не повторяла звуки, как другие дети такого же возраста. Не интересовалась забавами в виде кукол и мультиков. Не улыбалась, когда меня пытались развеселить детскими прибаутками типа ладушек и рогатой козы. Но от души смеялась над комедией, шедшей по телевизору. Научившись ходить, я садилась возле книжных полок и стаскивала с них толстые взрослые издания. Перелистывая страницы, с наслаждением зачитывалась романами известных писателей. Со стороны это, наверное, казалось комичным. Мой отец, человек сильный, уверенный в себе, не лишённый чувства юмора, наблюдая за моими манипуляциями с книгой, усмехался в густые тёмные усы и говорил:

– Да, Эльмина, сразу видно, ты человек учёный.

Он был крупным мужчиной с густым сочным голосом. Рядом с ним мать казалась хрупкой и утончённой. Они абсолютно не подходили друг другу, не смотрелись как пара. Даже странно, что такие разные по мировосприятию люди жили вместе. Отец крепко стоял на земле и реально смотрел на вещи. Как адвокат, он неплохо разбирался в человеческой природе. Поэтому его любовь к матери оставалось загадкой для меня. Без сомнения, она была очень красива, но вела себя слишком эксцентрично, реагируя на всё чересчур эмоционально. Будучи актрисой, всегда находилась в роли, поражая отточенными движениями и искусственной, театральной улыбкой. Возможно, так сказывались на ней издержки профессии, или же ей просто нравилось играть в совершенство. Расслаблялась она лишь со мной, не боясь выглядеть ни печальной, ни уставшей. Ведь ребёнок, ещё не умеющий говорить, никому ничего не расскажет. Бесконечные репетиции и съёмки делали её неуловимым призраком в собственном доме. Вечное отсутствие компенсировалось дорогими подарками и обильными поцелуями. Отца я видела тоже редко, большую часть времени проводя в обществе Урсулы. Меня это ни капли не угнетало, так как няня давала мне много свободы, радуясь моему спокойствию и послушанию. Я легко обманывала её, притворяясь спящей. И когда старушка с чувством выполненного долга садилась в кресло, чтобы подремать, я ускользала из комнаты. Быстро, насколько мне позволяли мои детские возможности, шла в гостиную. На маленьком низком столике возле окна всегда стоял ноутбук матери. Она любила сидеть с ним именно здесь и никогда не уносила в другое место. Для меня такое её постоянство являлось несказанной удачей, так как лишь эта комната никогда не запиралась на ключ. По утрам в дом наведывалась горничная, но к моему дневному сну она уже справлялась с работой и уходила. Кухарка, готовившая еду для нашей семьи, всё время пропадала на кухне. И я, предоставленная сама себе, делала то, что хотела. Не замеченная никем, садилась в укромном уголке гостиной и открывала компьютер. Глядя на фотографии, я словно переживала заново те события, которые происходили со мной совсем недавно. Это казалось настолько странным, непостижимым, что не переставало удивлять меня. В сети можно было найти всё, что угодно. Вот мои похороны, лицо мамы, изменённое горем до неузнаваемости. Статья о смерти Виталия. Мрачная процессия с его гробом.

Слёзы текут, не переставая, по моим щекам. Боль ранит так глубоко, разрушает меня до предела. Можно закрыть компьютер и уйти из гостиной, но убежать от себя невозможно. Необходимо осмыслить, переболеть и начать всё сначала. Сумею ли я? Хватит ли сил? Машинально иду к телефону, набираю знакомый номер и жду сквозь гудки.

Вот тихий печальный голос моей подлинной мамы. Как хочется поддержать её, успокоить. Сказать, что со мной всё в порядке. Я жива, и со смертью ещё ничего не заканчивается. Но я вешаю трубку, понимая, что выглядит это глупо и мои откровения её сильно напугают. Оказаться бы сейчас в родном городе, обнять тех, кто дорог! Но я всего лишь ребёнок, беспомощный маленький человечек, скрывающий свои тайны. Разумеется, я могла бы серьёзно поговорить с родителями. Постараться объяснить им то, что со мной происходит. Наверное, они помогли бы мне, но я перестала бы считаться частью семьи. Это бы отдалило нас навсегда друг от друга. А мне так не хотелось снова терять тех, кто любит меня! Лучше всего держать все секреты при себе. Я вновь поднимаю глаза на монитор и вижу фото Виталия. Открытый взгляд карих глаз, улыбка на припухших губах. Он так близко, что можно потрогать рукой. Погладить по щеке, ласково растрепать светлые волосы. Моя любовь, моя иллюзия.

Где ты сейчас? В каком обличии? Как мне найти тебя в огромном мире, безжалостно разлучившем нас? Как отыскать твой след, пропавший в средневековой Англии много веков назад? Реально ли это? Монитор гаснет, и в чёрном мёртвом экране растворяется образ друга. Я отключаю компьютер и слезаю с кресла. Медленно бреду в детскую, проходя мимо закрытых комнат. Урсула всё ещё спит, и я забираюсь в свою кроватку. Закрываю глаза и проваливаюсь в пустоту, где нет ничего, кроме сна. Быстро бегут дни и ночи. Время неумолимо летит вперёд.

Наконец, мой первый день рождения, а вот уже второй… третий… В этом возрасте я стала удивлять всех близких.

Мой интеллект, загнанный внутрь тела маленького ребёнка, вырвался на свободу. Я больше не могла держать всё в себе. Мне хотелось общения, полноценного, зрелого. Моя развитая речь и беглое чтение заставляли родителей несказанно изумляться и гордиться способностями собственной дочери. Правда, мать они немного пугали, и иногда я ловила на себе её настороженный беспокойный взгляд. Что до отца, это приводило его в полный восторг. Он приглашал в дом врачей и учёных, заставляя обследовать меня раз за разом.

– Абелардо, – с укором обращалась к нему моя мать, – Эльмина ребёнок, а не подопытный кролик. Ты подвергаешь её постоянному стрессу.

– Да ладно, мам, – вмешивалась я, – меня это даже забавляет.

– Вот видишь, – целуя меня в макушку, улыбался отец. – Мой маленький гений, мой вундеркинд. Ты только подумай, Мелисса, чего сможет добиться наша дочь в будущем.

Его тёмные глаза просто лучились из-под чёрных прямых бровей. Крупные губы растягивались в широкой улыбке. Мать лишь вздыхала, но я понимала тревоги и страхи женщины. Её ребёнок, её малышка росла не такой, как все. Чудесная трёхлетняя девочка перестала быть малюткой. Уверенный взгляд и взрослые интересы делали меня необычной, резко отличающейся от сверстников. Такая ситуация угнетала Мелиссу, и она прижимала меня к себе и принималась баюкать. Я прикрывала глаза и нежно обнимала свою новую маму. Она успокаивалась на время и забывала о проблемах, которые мучили и изнуряли её. Я и правда с большим теплом относилась к родителям и ценила их истинную заботу о себе, их любовь и поддержку. Школа казалась мне нудной и неинтересной. Я откровенно скучала на уроках, выполняя задания намного раньше других детей. Друзей я не заводила, так как разный уровень интеллекта мешал мне сблизиться с одноклассниками. Да и они меня сторонились, понимая, что мы слишком разные. Я увлеклась историей и дни напролёт изучала средневековую Англию. Далёкое туманное прошлое, в котором произошли самые трагические события моей жизни. Я упорно искала хоть малейшее упоминание о бароне Эрвине Хогарте, но ничего не находила. Он будто растворился в веках и унёс с собой душу любимого мной человека. Не имелось никаких свидетельств существования его жизни, вражды с Генри Кендалом и дружбы с Матильдой, дочерью его злейшего врага. Мой отец, видя с каким рвением я читаю древние летописи и предания, лишь поощрял меня. Он поддерживал любые мои начинания и смотрел на меня с нескрываемой гордостью. Что касается матери, то она всё больше отдалялась от меня и мужа.

Поглощённая творческой профессией, почти полностью в ней растворившись, она очень редко бывала дома. Её востребованность в кино и в театре оставалась бесспорной, и, возможно, именно там она и чувствовала себя на месте.

Мне исполнилось четырнадцать, и этот период стал очень тяжёлым для семьи. Началось всё в мае, когда дневной воздух уже достаточно прогрелся. Чудесная весенняя погода дарила тепло и вечернюю свежесть. Наплыв туристов ещё не начался, и Неаполь жил более спокойной жизнью, чем обычно. Я много времени проводила, блуждая по лабиринтам узких улиц, полюбившегося мне города.

Посещала музеи, старинные монастыри и церкви. Открывала для себя что-то новое, глядя на древние крепости.

Прикасаясь к их каменным стенам, чувствовала вибрации далёкого прошлого. Поднимаясь по старинным ступеням, представляла людей, когда-то живших здесь. Их забытые судьбы будто навечно вплелись в атмосферу давних времён. А мысли и чувства растворились в полуразрушенных зданиях, покрытых плесенью и забвением. Поглощённая собственными ощущениями, я забывала обо всём на свете. И волнение в сердце смешивалось с грустью. В такие моменты особенно остро вспоминался Виталя. Моя любовь, затерянная в веках. Он становился ближе ко мне, и это питало надеждой на встречу в будущем. Возвратившись после очередной прогулки, я услышала голос матери, доносящийся из гостиной. Она говорила по телефону и, не догадываясь о моём присутствии, громко упоминала имя Манфредо и при этом кокетливо смеялась.

Что-то тёмное, липкое вдруг ворвалось в мою душу.

– Да, дорогой, я согласна, – щебетала Мелисса. – Сегодня прекрасный день для свидания, милый. Муж? Да не думай об этом. Встретимся в пять в Il soldino. Там подают великолепное ризотто.

Ресторанчик, о котором упоминала мама, находился на улице Via Carlo De Cesare. Незаметно пройдя к себе, я задумчиво уселась к письменному столу и машинально открыла компьютер. Я не смотрела на экран, а полностью погрузилась в мысли. Неужели налицо измена? Судя по тону телефонной беседы, всё указывало именно на это. Но вполне вероятно, предстоящая встреча говорила лишь о дружеском общении, не более того. Мне не хотелось делать поспешных выводов, и для начала я решила всё проверить. Тайком выскользнув из дома, я добралась до ресторана чуть раньше назначенного матерью времени. Войдя внутрь, огляделась. Помещение было оформлено в современном стиле. Тихая музыка и интерьер в приглушённых тонах производили приятное впечатление и позволяли отвлечься от суеты большого города. Усевшись в самый дальний угол небольшого зала, я принялась наблюдать за происходящим. Посетителей было немного. Моё внимание привлекла милая пожилая супружеская пара. Они сидели близко друг к другу и, тихо беседуя, пили кофе. За соседним столиком молодые ребята с аппетитом уплетали пиццу. Уютная обстановка и ароматные запахи располагали к приятному отдыху за трапезой. Я заказала пасту с морепродуктами, но так к ней и не прикоснулась. Наконец, моё томительное ожидание закончилось, и в дверях ресторанчика показались мама и её друг.

Они радостно улыбались и держались за руки. Мужчина двигался уверенно и непринуждённо. Его тёмные волнистые волосы, зачёсанные назад, открывали высокий лоб.

Тонкие правильные черты делали лицо по-настоящему притягательным. В пристальном взгляде, направленном только на спутницу, сквозил искренний интерес к Мелиссе. Эти двое отлично смотрелись вместе. Красивые, весёлые и счастливые. Откровенные поцелуи служили прямым доказательством их связи. Я понимала, что вскоре грядут большие перемены, и жизнь моей семьи может круто измениться. Что я чувствовала в тот момент, когда наблюдала за матерью? Наверное, горечь и сожаление. Я, действительно, полюбила её и отца и считала их родными людьми. Меня и раньше беспокоил родительский брак, который вряд ли можно было назвать идеальным. А теперь я стала свидетелем руин, оставшихся от него. Мне так хотелось избавиться от разочарования, не испытывать неприятной досады, давившей на сердце. Не терпелось уйти, немедленно, сию же минуту. Я встала из-за стола и быстро направилась к выходу. Взгляд матери, удивлённый и виноватый, задержал меня на мгновение. Но я была не в состоянии выслушивать сбивчивые объяснения. Я бежала по улицам, и воздух Неаполя отрезвлял меня, заставляя прислушаться к голосу разума. Как я могла думать лишь о себе? Ведь каждый имеет право на счастье и на любовь.

Но ложь и предательство, окружавшие отца, коробили и возмущали меня. Он не заслуживал подобного отношения. И я вернулась в Il soldino, чтобы выслушать мать, но её и Манфредо там уже не было. Обратная поездка не заняла много времени, и, выйдя из автобуса, я медленно побрела к дому. Крики родителей, доносившиеся из гостиной, не обещали ничего хорошего. Гнев и обида отца изливались на мать злыми жестокими словами. Её вероломство просто ошеломило его и вынудило вести себя жёстко и бескомпромиссно.

– Проклятье, Мелисса! – воскликнул он. – Да как ты могла? Как решилась? Твой чудовищный эгоизм не имеет предела. Напрочь отсутствует чувство долга, а безответственность поражает легкомыслием и наплевательским отношением к людям. Тебе не нужна семья. Не нужен ребёнок. Раз так – иди, порхай, забавляйся жизнью. Развлекайся с любовником, ищи приключений. Но забудь дорогу сюда.

– Не смей судить меня, Абелардо! Я живой человек, способный на сильные чувства! Что я всю жизнь видела от тебя, кроме упрёков и недовольства? Ни понимания, ни тепла, ни эмоций.

Я вжалась в стену, разбились мои надежды, что всё как-то образуется, утрясётся и вернётся в прежнее русло. Притворство выстроило огромную стену между людьми, так долго жившими вместе. Глухую, непреодолимую. И вот она рухнула и превратилась в отравляющую чёрную ненависть. Спасти такой брак было уже невозможно. Мать выбежала вся в слезах и, даже увидев меня, не задержалась. В её порывистых, резких движениях сквозило сильное напряжение. Лицо, ещё недавно такое счастливое, искажали боль и отчаяние. Входная дверь хлопнула, и я услышала, как завёлся двигатель автомобиля. Сорвавшись с места, он увозил Мелиссу в глубь вечернего города, равнодушного и безучастного к её личным проблемам. Я пошла к себе и не стала беспокоить отца. Он пил всю ночь, пытаясь забыться. Расстроенная происшедшим, я не спала почти до утра. Иногда заглядывала в гостиную и долго стояла в дверном проёме. Боль близкого человека тяжёлой ношей давила на меня. Но я не могла облегчить его страдания. Оставалось лишь ждать и надеяться, что всё утрясётся. Наконец, в мою дверь постучали, и на пороге возник отец. Сгорбленный, с осунувшимся лицом. От него несло перегаром, а в глазах стояли слёзы. Сильный крепкий мужчина, он казался полностью сломленным и раздавленным.

– Эльма, доченька моя, – отец обнял меня и прижал к себе. Произошло большое несчастье, ты должна знать, я обязан рассказать тебе об этом.

– Не нужно, папа, я уже в курсе.

– Откуда? Мне позвонили лишь несколько минут назад.

– О чём ты? – я отстранилась от него в ожидании объяснений.

– Твоя мама умерла, – отец всхлипнул и покачал головою, словно и сам не верил в сказанное. – И это моя вина.

Он тяжело опустился на мою кровать и заплакал. Его тело лихорадочно содрогалось, словно выплёскивая наружу огромное горе и отчаяние. Ошеломлённая страшной новостью, я стояла, не в силах пошевелиться. Наблюдая за состоянием отца, я и сама испытывала растерянность и беспомощность.

– Она погибла… попала в аварию… – сквозь слёзы произнёс он. Не справилась с управлением. Неудивительно, это я довёл её до нервного срыва. Если б я только был мягче с ней. Попытался понять, услышать…

Безжалостное чувство потери вновь обрушилось на меня. Спазмы сдавили горло, и горячие слёзы потекли по лицу. Я гладила отца по руке, стараясь его успокоить. Убеждала, что порой обстоятельства от нас не зависят. Но вина, раздирающая его сердце, передалась и мне. Вероятно, именно я и заставила маму выдать её тайну. Если бы не наша встреча в Il soldino, может, ничего бы и не случилось. День похорон прошёл, как в тумане. На мессе в церкви я никак не могла сосредоточиться на словах священника. Всё думала о Мелиссе – женщине, любившей и вырастившей меня. Несмотря на свои перевоплощения, я и сама привыкла считать её матерью. Абелардо долгое время после этих событий не мог прийти в себя. Он стал мрачным, угрюмым, и мы с ним практически не общались. Тяжесть утраты неимоверным грузом давила на него. А моё невероятное сходство с покойной женой служило постоянным молчаливым укором. Я и сама себе порой казалась копией Мелиссы. Глядя в зеркало, видела те же каштановые волосы до плеч, чёрные глаза и ямочки на щеках. Абелардо избегал меня и, придя с работы, сразу же закрывался в кабинете. Я всячески пыталась наладить контакт, но ничего не получалось. Мы отдалились друг от друга, и это страшно меня угнетало. Так продолжалось около года, и этот период жизни был очень тяжёлым для меня. Заканчивалась мягкая неапольская зима. Я подолгу гуляла после уроков, и моё вынужденное одиночество тяготило меня. Тоскливое ощущение пустоты, нехватка общения и дефицит внимания делали глубоко несчастной, как вдруг я начала замечать существенные перемены в поведении отца. Он будто ожил и уже не прятался от меня, как раньше. Смотрел прямо в глаза и даже иногда улыбался. С каждым днём отношения между нами становились всё лучше и лучше, возвращаясь в привычное русло. Казалось, всё наладилось. Если бы я только знала, как ошибалась! Вскоре произошли события, которые и вовсе не обрадовали меня.

– Через неделю твоё пятнадцатилетие, – отец выглядел весёлым и слегка загадочным, – предлагаю отметить его в ресторане. Согласна?

– Конечно! – я улыбнулась, предвкушая сюрприз.

Время пролетело быстро, и наступил долгожданный вечер. Настроение у отца и у меня было приподнятым. Мы поехали в ресторан Umberto. Восхитительное место с чудесной кухней. Я любила бывать здесь, хотя такое случалось не слишком часто. Привлекательное заведение, оформленное с большой любовью и вкусом, всегда располагало к хорошему отдыху. Столы, накрытые красными скатертями, прекрасно гармонировали со шторами такого же цвета. Жёлтые стены с арочными проёмами создавали свой неповторимый колорит и домашнюю атмосферу. Заказав тушеную рыбу с ризотто, мы принялись за еду, восхитительный аромат которой свидетельствовал о высоком профессионализме поваров. Отец казался довольным, но почему-то всё время оглядывался. Его очевидное беспокойство настораживало меня, но вскоре загадка разрешилась. К нашему столику подошла женщина со спокойными вдумчивыми глазами. Короткая светлая стрижка, тёмный строгий костюм. От неё исходила непонятная мне опасность, и я в замешательстве посмотрела на отца. Он вскочил на ноги, заулыбался. Явно волнуясь, предложил женщине сесть.

– Познакомься, Эльмина, это синьора Белинда, моя близкая подруга. Я давно хотел представить вас друг другу.

Мне стало даже немножко обидно: я почему-то здорово сомневалась, что день моего рождения являлся подходящим поводом для такого знакомства.

– Твой папа много о тебе рассказывал, – холодно произнесла Белинда. – Я так рада, что он пригласил меня на твой праздник. Поздравляю, дорогая, и желаю всего самого хорошего.

– Спасибо, – вежливо откликнулась я и сникла.

После смерти матери мы с отцом никуда не выходили вместе. Сегодняшний вечер стал долгожданным исключением, и мне хотелось провести его именно с ним, а не с чужим человеком.

– Я приготовила тебе подарок, – Белинда достала из сумки небольшую коробочку, обёрнутую блестящей бумагой. Протянув её мне, натянуто улыбнулась.

– Благодарю, синьора, – я развернула праздничную обёртку.

В бархатном красном футляре лежала золотая цепочка с резной подвеской, украшенная изумрудом. Невероятная щедрость посторонней женщины удивила меня. Возможно, Абелардо действительно много значил для своей подруги, но что-то неуловимо-хищное в её лице настораживало.