Текст книги "Взаперти"

– Ну ты и…

Мори наконец хватает ее за запястье, сталкиваются взгляды.

– Не надо, Рика.

Тут же отступает, словно обжегшись. До Эрики, кажется, только сейчас доходит, что электрошоковую терапию получили оба.

– Какого хрена, псих?! Это я тебя достаю, братец у меня – воплощение спокойствия!

– Здесь все на двоих, – улыбаюсь. – А теперь, когда вы испытали пределы моего терпения, может быть, займетесь делом?

Конечно, она хочет сказать что-то еще, но Эмори успевает раньше:

– Да. Сейчас займемся.

– Мори, не порть мне интервью, – тянет Рика, но идет следом.

Легко хватается за рукоять, тянется к кузену, а тот медлит, словно подвисшая программа, прежде чем коснуться ее пальцев. Крепкое, спаянное током рукопожатие – всего на миг, Эмори отступает раньше, чем прозвучат последние такты победного марша. Как будто просто торопится открыть дверь и неуловимо меняется в лице, когда игла выводит на его коже имя «Эрика Уотс». Раньше единственной вольностью в его строгом образе была запятая собранных в короткий хвост волос. Для прокурора татуировка станет куда большей проблемой в повседневной жизни, чем для журналистки. Уберет ли он ее?

Нет. Ты никогда не сотрешь эту метку, Мори. Будешь краснеть, никому не сможешь ничего объяснить, но ты не сведешь это имя.

Упаковываю пиццу в коробку, планшет рядом, как всегда. Слышу, как Мори тихо говорит в спину кузины:

– Я понимаю, почему ты сбежала. Даже мне было тяжело справиться с ожиданиями своих родителей, а твои требовали еще большего.

Рика сбивается с шага, оборачивается, раскидывая руки по перилам: одна – вверх, другая – вниз. Мори стоит на две ступеньки ниже, чуть подняв голову. Такое спокойное лицо, такое точно рассчитанное расстояние – чтобы не коснуться. Рика, фыркнув, горько признается:

– Я бежала не от них. От тебя. Как оказалось, неудачно.

– Почему? Что я сделал не так? – Он искренне не понимает.

– Все, – усмехается она. – Для начала родился моим братом.

Мори кивает, соглашаясь с этим абсурдным обвинением, я удивлен. Ты ведь не смеешься, в отличие от кузины, которая спрятала правду за шуткой. Стремление к абсолютному контролю, Мори? Ожидаемая проблема для такого, как ты.

Вы с Рикой – сплошные контрасты, что по характеру, что по внешности. Высокий, худощавый прокурор в застегнутой на все пуговицы рубашке, при галстуке, всегда внешне идеальный. Рика на голову ниже. Растянутая домашняя футболка, заштопанная на боку, скрадывает фигуру, черные волосы ни в хвост не завязать, ни за уши не заправить. Сложно поверить, что вы родственники. Но такой гремучий коктейль из взаимопонимания и раздражения бывает только у членов одной семьи.

Оповещение в углу экрана: «Личное обращение от гостя Элджернон Литтл». Открываю трансляцию: Элли спит, положив голову на сложенные ладони, Эл сидит рядом, прижимает поврежденную руку к груди.

– У меня два вопроса, – тихо говорит, глядя в камеру. – Первый: представлял ли ты, что нам не только пить и есть, но и в туалет захочется? Второй: мы ж тут сдохнем, Дождь. Наверху пусто, снизу ты никого не пропустишь. Тупик получается.

– Первый ответ, – с трудом усмехаюсь я, – да, представлял. Придется вам с этим смириться.

Он краснеет, хмурится. Резко отвечает:

– Отвернуться не проблема. Но вонять будет.

– Второй ответ, – игнорирую его недовольство. – Наверху не так пусто, как ты думаешь.

Элли проснулась. Приподнимается, морщась, со свистом выдыхает сквозь зубы, неловко навалившись на больную ногу.

– О чем болтаете? – Беззаботный тон у нее совсем не получается.

– Да так. – Эл пытается пожать плечами и едва не теряет сознание. Продолжает, отдышавшись: – Он предлагает считать его дом лесом.

– В смысле, туалет под каждым деревом? – Она смеется устало. – Нет, мне-то все равно, лишь бы полы мыть не заставил. Тебе надо?

Они разбираются с вопросом гигиены. Я переключаюсь на десятый, сцепляю руки. По правилам должен быть один тест в день.

Снова вызов из бокса, Элли спрашивает:

– Дождь, как насчет душа и утреннего стакана воды?

Вот душ им особенно актуален. Включаю вчерашний сектор противопожарки, первые капли барабанят по макушке Эла. Он ежится, подставляя ледяной струе плечо, блаженно прикрывает глаза. Если вдобавок ко всему они простудятся, будет совсем весело. Под воду, тем не менее лезут оба, промокают до нитки. Пьют жадно, пока я не перекрываю воду. Эл жалуется:

– Полное пузо воды, а все равно жрать хочется.

Элли таинственно поднимает брови, вытаскивает из кармана джинсов упаковку с парой печенек. Те, конечно, раскрошились, но споров при дележке не возникает – Эл героически уступает Элли, а она, улыбаясь, разворачивает его руку ладонью вверх и высыпает в нее примерно половину крошек. Едят жадно, Элли раздирает упаковку, слизывает последние крупинки. Смотрят друг на друга, смеются хором:

– Только хуже стало, да?

– Но приятно знать, что я все-таки что-то съел!

Эл хмурится, прислушиваясь к себе. Хмыкаю, догадавшись – его тошнит. Задача ближайших минут – не позволить чудом полученным калориям сбежать из желудка.

Садятся на пол, приваливаясь друг к другу спинами.

– Хреново, – делится Эл.

– Угу, – беспечно кивает Элли. – Но мы выберемся. Как-нибудь. Мне, например, получше, и горку Дождик спрятал. Может, попробуем пройти?

– Давай. – Эл слабо улыбается, оценив ее оптимизм.

Оба не двигаются с места. Запрокидывает голову Элли, устраивает затылок на плече Эла.

– Спасибо. Что веришь мне. Что рядом. Что ты – такой, на самом деле легкий.

Он пытается возразить:

– Это ты легкая. А я притворяюсь, причем не очень хорошо.

– Но ведь помогает. – Элли чуть поворачивается, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Знаешь, когда я прошлый бокс проходила, было… Иначе.

Обхватывает здоровое колено, замолкает. Он не спрашивает, а я кусаю костяшку пальца. Ты доверяешь ему, да, но с ним ты – маска. Может, вам так удобней, но это ведь не настоящая ты! Маски могут быть приятней нас, настоящих. Как минимум, они всегда проще. Но жить надо самим. А они только глубже погружаются в выдуманную для себя фальшивку.

Картинку Винс вывесила сразу, как пришла, новую волну звонков сдерживает зевающий Шон – она в этот раз пониже и пожиже. Я разбираю сообщения, в них фотографии и информация с самых неожиданных сторон – бездомный парень оказался студентом университета Юнион. Сбрасываю короткое сообщение Шону, тот, не отрываясь от трубки, делает круглые глаза. Освободившись, интересуется:

– Откуда у него такие деньги?

Снова звонит телефон, Шон отвечает, стараясь не вздыхать. Я собираюсь вернуться к сообщениям, когда напарник отчаянно машет руками. Подключаюсь к его линии.

– Джерри – мой сын, – слышу и едва не роняю трубку. – Что вам от него нужно?

Семафорю Шону, включаюсь в разговор вместо него:

– Он пропал месяц назад. Нам нужно взять у вас показания, миссис, когда вам будет удобно? Сейчас? Нет-нет, мы можем! Уже выезжаю.

Благо, ехать недалеко, даже по пробкам должно выйти терпимо, а со звонками и сообщениями разберется Шон.

Третья авеню встречает меня подстриженными газонами, живыми изгородями и милыми домиками. Хмыкаю, паркуясь около одного такого. Однако при таком фасаде денег у миссис должно быть немало. Почему тогда ее сын оказался бездомным? Если, конечно, Джерри правда ее сын.

Все сомнения развеиваются на пороге, когда тонкая, восточной внешности женщина протягивает мне фотографию раньше, чем представляется. На снимке парню от силы лет шестнадцать: лицо еще по-детски округлое, глаза прячутся за длинной рваной челкой, усиков и в помине нет. Но узнается он стопроцентно.

– Вы не общаетесь, – даже не спрашиваю, а констатирую факт.

Женщина, назвавшаяся Мэри Литтл, кивает, поправляет цветастую шаль на плечах. Она удивительно хороша собой, и сын на нее похож. Иду следом за хозяйкой в небольшую гостиную, со вкусом обставленную, но ясно говорящую об одиночестве, почти заброшенности.

– Вы развелись с мужем? – говорю наугад, просто чтобы что-нибудь спросить.

– Он умер, – роняет миссис Литтл, затягиваясь тонкой сигаретой, вставленной в мундштук. – Когда Джерри только родился. Я отдала сына подруге, у меня не было сил и времени, чтобы воспитывать мальчика. С тех пор мы видимся три раза в год: на мой день рождения, на его день рождения и на годовщину смерти его отца. Она выпадает на рождественские каникулы.

– Как зовут вашу подругу?

Женщина медлит, щурится. Стряхивает пепел в пиалу.

– Мэри Литтл. Мы полные тезки. У меня нет ее телефона, мы не общаемся с тех пор, как она взяла ребенка, но есть адрес. Не знаю, там ли она сейчас живет. – Вздыхает, поудобней устраиваясь в кресле. Вдруг сообщает: – У нее была дочь. Беатрис или что-то такое. Можете попробовать найти ее.

Киваю, записываю имя, концентрируюсь на новой информации. Расспрашиваю о Джерри, который по паспорту оказывается Элджерноном Литтлом. Оригинальное имя. Мальчику исполнился двадцать один год, в школе учился хорошо, одевается так, как может одеваться мальчик из небогатой семьи. Занимается спортом, подрабатывает где может, поступил в университет, получив грант за лучшее школьное исследование. Миссис Литтл видела его в последний раз в апреле. О том, что он оказался бездомным, не знает тоже.

– Спасибо за информацию, миссис, – благодарю ее. – Вы очень помогли. Если возникнут дополнительные вопросы, я позвоню.

Женщина, похожая в своем платке на сложившую крылья бабочку, кивает, кутается плотней. Не возьмусь гадать, о чем она думает, сожалеет ли. Но история вырисовывается очень странная.

Уже полдень, а на десятом до сих пор расслабленная благодать. Рика читает, улегшись на живот и качая босыми ногами в воздухе, Мори от такого великолепия сбежал в душ. На седьмом Лекс суетится у плиты, рядом с ней Бет режет помидоры для горячих бутербродов. Взъерошенный Винни сидит на барном стуле, завернувшись в плед по самый нос. Ломка берет свое, помимо насморка и озноба, у него должно болеть все тело. Бемби лежит на диване, следит за всеми из-под полуприкрытых век. Она ненавидит готовку, но любит хорошую еду, тут они с Лекс совпали идеально, как кусочки пазла. Винни это преимущество напарницы пока не оценил.

В боксе опять задремали, я нервно переключаюсь между ними и комнатами отдыха. Вялость Эла и Элли пугает. Гугл, к которому я обращаюсь за советом, радует многочисленными статьями о том, что у всех все индивидуально, а в случае стресса, болевого шока или некоторых особенностей психики человек может вообще не заметить, как заморит себя голодом.

Раздраженно интересуюсь у десятого:

– Ну? Вы собираетесь идти дальше?

– А ты куда-то торопишься, у тебя планы на вечер? – фыркает Рика.

Разглядывает татуировку, трет пальцем. Вряд ли на руках этой пары появятся другие имена.

Мори, застегнутый на все пуговки и с галстуком, наконец освобождает ванную, единственное свидетельство его недавнего состояния – торчащие во все стороны мокрые волосы. Бросает взгляд на кузину, спрашивает вроде бы равнодушно:

– Раздумываешь, чем забить?

– Скорее, как обыграть, – рассеянный ответ Рики удивляет разве что откровенностью. Она, похоже, удивляется и сама, вскакивает пружинисто.

– Ладно, для начала я иду мыться! Ты ж не всю воду вылил, чистюля?

Вот теперь Мори откровенно краснеет, но Рика этого не замечает: уже умчалась в ванную, по пути успев дернуть кузена за галстук. Мори медленно поправляет сбившийся воротник, пальцы задерживаются на верхней пуговице, словно собираясь ее расстегнуть. Отдергиваются, как от раскаленной сковороды.

Как по-разному вы ведете себя со своей общей тайной. Забавно наблюдать. Еще забавней было бы, если бы не нужно было вас торопить. Ждать невыносимо. Ловлю себя на том, что грыз палец, тру побелевшую кожу. Болит. Нужно встать из-за ноутбука, чем-то себя занять. Например, отправить покупки на восьмой этаж, доверив дронам запихнуть пакеты в холодильник, поесть самому. Не стоит опять устраивать себе жесткую диету.

Все валится из рук, невероятно сложно сконцентрироваться даже на самых простых вещах. Так что когда ноутбук голосом Рики бодро предлагает: «Ну что, пошли?», я без сожалений бросаю начатую готовку.

На этот раз Мори спускается по лестнице первым. Его спокойное лицо кажется таким безмятежным, но я вижу разницу. Маска дала трещину, держать ее мучительно и с каждой секундой все трудней.

Рассказываю им правила:

– Проход откроется, когда вы застегнете наручники на запястьях.

Рика прижимается к перегородке, рассматривая лабиринт, Мори тоже не торопится следовать инструкции, стоит, изучая наручники. Не понимаю почему? Не такая уж великая близость от него требуется, даже за руки можно не держаться.

– Слушай, Мэри, это ж автоматика, – деловито замечает Рика. – Дверь там открывается просто потому, что до нее дошли. Что мешает пролезть через бокс без всей этой бдсм-атрибутики? Застегиваем наручники на плече, а не на запястье, чтобы плотно прилегало, потом стаскиваем и вперед!

Мори многозначительно поднимает голову к камерам, я усмехаюсь, подтверждая его невысказанные мысли:

– Я. И перспектива наказания.

– Ой, как страшно, – фыркает Рика. – А поконкретней, псих? Ты сидишь где-то там, мы – тут, а если ты сюда придешь, я с радостью напомню твоим бокам о нежных прикосновениях моих кулаков!

Напоминаю ей о действии электрического пола. Мори смотрит в камеру так, что по спине волной пробегают мурашки, Рика ухмыляется.

– Ага, поняла. Спасибо за демонстрацию, не трать электричество!

– Сначала «бдсм-атрибутика», – напоминаю.

Рика изображает недовольство, Мори в очередной раз подтверждает репутацию делового человека – поняв, что хитрый план кузины провалился, застегивает наручник по всем правилам. Рика со вздохом следует его примеру.

У них хорошая физическая подготовка, особенно у Эмори, так что тест выглядит серьезно даже в самом начале. Мори медлит, Рика дергает его за руку.

– Пошли, чего тянуть? От того, что мы на него пялимся, проще этот кошмар сюрреалиста не станет.

И они идут. Коротко и по делу комментирует лабиринт Мори, эмоционально ругается Рика. Постепенно слова сами собой сходят на нет, но это им не мешает. Напоминает наше с Элли прохождение – плавное, молчаливое, идеально настроенное, где каждый делает свою часть работы будто походя, наблюдая скорее за другим, чем за собой. Даже когда начинаются ловушки, стандартные паровые завесы, эти двое почти не замедляются. Замечаю, что у обоих прикрыты глаза, глубокое дыхание идеально синхронно. Проверяю данные чипов – даже пульс у них один на двоих, и одинаковым движением они тянутся к шеям, поморщившись от контакта. Красиво. Вот и конец бокса, они словно просыпаются. Мори быстро опускает голову, не встречаясь взглядом с кузиной, расстегивает наручник, идет к двери.

– Я не буду проходить с тобой тесты, – говорит ему в спину Рика.

– Придется, – тихо отвечает Мори, пока машина снова выписывает у него на руке «Эрика Уотс». – Он не даст нам других напарников.

Вечное показное спокойствие, а за ним – тоска, глубокая и черная, как море, в которое превращают твое имя. Тебе понравилось? Ты хочешь продолжать. Боишься, что это закончится, когда выйдете наружу. У меня есть для тебя хорошая новость, Мори. Не закончится.

– Все равно, – упрямо качает головой Рика. – Можно пройти тесты с кем угодно, это не сложно. Но не с тобой. Потому что я – это я, а ты – это ты. Я не хочу утонуть.

Хочется взвыть. Прекратите свои идиотские споры и идите дальше!

– Почему ты сбежала? – спрашивает вдруг Мори.

– Потому что очень не хотела, – хмурится его кузина. – Потому что была для всех наследницей династии, а не собой. Потому что была для тебя непонятно чем.

Мори кивает, отводит взгляд. Повторяет:

– Я боялся за тебя.

– Поздно, братик, – через силу улыбается Рика. – Поздно бояться.

Стоят молча. Вы вообще слышите друг друга? Верите чужим словам?

– Вам не из кого выбирать, – тихо вмешиваюсь я в это двойное молчание. – Новеньких не будет, а остальные гости этажом ниже.

– Так нас тут много? – оживает Рика, снова превращаясь в работающий круглосуточно электровеник.

Стоит открыться дверям, и она уже с любопытством оглядывается, подбирает укатившееся к порогу яблоко – квадрокоптеры не самые аккуратные домохозяйки.

– Перекус с доставкой, вот это я понимаю, сервис!

Косится на Мори, который заинтересовался здешними книгами, и, увидев, что останавливать ее не собираются, сама идет мыть свой «перекус». Обходит комнату, вгрызаясь в зеленый бок, с радостным воплем бросается к блокноту, лежащему между диванных подушек.

– Ну-ка, ну-ка, псих, не твой ли личный дневник тут валяется?

Мори смотрит вроде бы неодобрительно, но с интересом. Рика жадно вчитывается в первые строчки. Улыбаюсь. Это блокнот Бемби, я не стал его забирать, а она, видимо, забыла, когда пошла в бокс с Бет. Рика разочарованно перелистывает страницы.

– Похоже, кто-то из наших предшественников. Очень деловой человек, записи в основном про боксы. Ага, и немного про маньяка…

Теребит губу тем же жестом, что и Мори, щурится, разбирая почерк. Потом вдруг переворачивает блокнот и начинает что-то строчить на чистых последних страницах. Ее кузен со вздохом возвращается к книгам.

Лучше бы вниз шли, исследователи! Чипы будто специально дожидались, когда я подумаю об этом, выбрасывают уведомления, для Эла – «ухудшение состояния», для Элли – «состояние критическое».

– Идите дальше, – требую я.

Мори удивленно поднимает голову, Рика морщится:

– Не сбивай вдохновение!

Стискиваю кулаки. Что я могу им сделать? Нахожу ближайшего дрона, заставляю вынырнуть из вентиляции. Мори следит за ним взглядом, а когда тот недвусмысленно приближается, вскакивает, собираясь защищать кузину. Рика, на драгоценный блокнот которой падает тень, сразу догадывается, что я собираюсь делать, прижимает записи к груди, прячет под футболку. Дрон зависает, простраивая новый маршрут, я переключаюсь на противопожарку – да хоть всю комнату залью! Если ей так дорог блокнот, придется идти дальше.

Рика понимает, что происходит, едва с потолка падают первые капли, требует:

– Свобода слова, Миротворец!

Прикрывает блокнот своим телом, Мори бросается к ней, обнимает. Рика тут же выкручивается.

– Ладно! Идем уже. Чего ты так торопишься?

Выдыхаю, отключая душ. Мори, будто только сейчас поняв, как близко стоит к кузине, поспешно отодвигается, Рика отряхивается. Вынимает подушку из наволочки, превращая ту в чехол для блокнота.

– Как ты собираешься нести ее в боксе? – спрашивает Мори.

– Как-нибудь! – дергает плечом Рика. – Пошли уже, чем быстрей пройдем, тем быстрей я смогу продолжить.

Слушаю вполуха, следя за Элли в боксе. Без сознания. Эл или спит, или тоже отключился. Что с ними, внутрен нее кровотечение, что ли? Тогда все намного хуже! Один чип мигает красным, второй – оранжевым, и я не выдерживаю, хватаю планшет, бегу наверх, прыгая через три сту пеньки. Нужный этаж, нужная дверь, Рика и Мори наконец-то подошли к боксу со своей стороны. Она тут же возмуща ется:

– И смысл был нас сюда гнать, если войти нельзя?

Снимаю блокировку, они смотрят недоверчиво на сменившийся сигнал, Рика тянет:

– Ну допустим…

Но руку в нишу первым вкладывает Мори, отстранив кузину. Та смотрит насмешливо, но молчит, дожидается своей очереди. Наконец они входят внутрь. Первую горку я уже спрятал, ловушки остановил, так что сразу видно – с боксом что-то сильно не то.

– Кажется, мы попали в технический перерыв, – комментирует Рика. Шагает вперед, когда Мори перехватывает ее руку. Спрашивает:

– Что нам делать?

Из глубины бокса доносится тихий оклик, я переключаюсь на камеру над Элли. Она не приходит в себя, а вот Эл приподнимается на здоровом локте, моргает, словно не веря своим глазам:

– Эй… Привет. Это у меня уже галлюцинации с голодухи начались или вы правда есть?

Поворачиваю камеру вслед за его взглядом: Рика сначала смотрит недоверчиво, а потом бегом кидается к раненым. Мори немного отстает, хмурится, словно ожидает, что я если не запру их всех вместе, то, как минимум, остановлю.

– Привет! Ого, как у вас тут все паршиво.

Дрон роняет рядом ключ, Рика снимает с Эла и Элли наручники. Под ними даже не ожоги или царапины, а темные браслеты шрамов от частых ударов тока.

– Мэри, девушку возьми, – руководит Рика, подхватывая Эла под здоровую руку. – Ну, вперед.

Восстанавливаю третью горку. Эл поднимает на нее глаза, поправляет:

– Назад. Если кого-то вытаскивают из бокса, то только назад.

– А вы не первые? – интересуется Рика.

– Не, – мотает головой Эл, стараясь идти, а не висеть мешком. – Элли еще с Винни застревала. Элли – это она, Винни дальше ушел. А я Эл.

– Рика, – представляется его спасительница, – и Мэри.

– Мори, – вздыхает кузен. – Эмори Лэнг и Эрика Уотс, если точнее.

– Тогда Элджернон Литтл, – улыбается Эл, – и Элли Майлз. Только не надо меня полным именем называть, пожалуйста.

– И не собираюсь, – смеется Рика. – Язык сломать можно!

Они добираются до дверей, перешучиваясь, Мори садится на лестницу передохнуть: Элли все-таки не пушинка. Рика предлагает поменяться, Эл – дойти самостоятельно, но Мори в ответ только встает, чуть покачиваясь под весом Элли.

– Все нормально.

Я почти уверен, что он или свалится сам, или уронит ее, но Мори, к счастью, не переоценивает свои силы. Наверху укладывает Элли на диван, переглядывается с кузиной. Рика разводит руками:

– Только курсы первой помощи в школе, извини.

– У меня, по-моему, ключица сломана, – вмешивается Эл. – И мы не ели черт знает сколько.

– С тобой никаких проблем, руку зафиксировать, и вон холодильник, хоть весь день жуй, – отмахивается Рика. – Что с твоей подружкой делать? Поить человека без сознания я не рискну.

– Привести в себя, – негромко предлагает Мори. – И вправить ногу.

Закусываю костяшку пальца. Если бы все было так просто, чип не поднял бы панику.

Стянуть штанину с опухшей ноги не получается, Рика находит маникюрные ножницы и начинает распарывать шов. Мори приносит воду, приподнимает Элли голову, то ли собираясь все-таки ее напоить, то ли побрызгать, чтобы очнулась. Однако сразу отставляет чашку, касается лба Элли ладонью.

– У нее температура. Очень высокая.

Эл пытается вскочить с табуретки, на которой устроился с бутылкой йогурта, тут же плюхается обратно. Вяло машет здоровой рукой:

– В том шкафу аптечка.

– И как ты собираешься поить ее жаропонижающим? – спрашивает Рика, одним рывком распарывая ткань до бедра. Сразу находит термометр, перекидывает Мори. – Проверим, насколько все плохо.

Мори ждет показаний градусника, Рика нашла жаропонижающее и ставит чайник. Эл сгорбился над йогуртом, внезапно начав клевать носом.

– На диване спать удобней, – насмешливо советует Рика.

Эл, встрепенувшись, мотает головой, улыбается:

– Там занято. Ничего, на десятом я на полу спал. Вполне удобно.

– Аскет, – хмыкает она. – Прямо как Мэри!

– Сорок, – прерывает шутки Мори. – Лекарство, вода, сон. И что-то с ногой сделать.

– Ага, сейчас все будет!

Отрываю взгляд от планшета. Они уже не в боксе, они живы. Разобрались, что с Элли, и нашли жаропонижающее.

Почему же я до сих пор так беспокоюсь? Как будто у меня других дел нет. Бокс, например, помыть после того, как они его вместо леса использовали. Этого, увы, ни дроны, ни даже робот-пылесос не сделают.

Швабру приходится нести из подсобки, кладу планшет у входа, оставив гостей без связи со мной на ближайшие пятнадцать минут, блокирую дверь и принимаюсь за дело. Заодно обнаруживаю, что сильно переоценил способность дронов к уборке бокса – кровь запеклась в пазах ловушек, сухие крошки сыплются с наручников. Приходится вычищать их углом тряпки и собственными ногтями. Не могу остановиться, пока последние бурые крупинки не расползутся длинными полосами и не будут стерты шваброй с пола.

Когда-то те, кто работал на этом этаже, шутили, что фирма пьет их кровь. Отец только улыбался – он считал, люди имеют право на любой юмор, пока живут своей работой. Он и сам был таким, преданным делу до мозга костей. Офис был вторым домом для него. Для всех нас. Он так верил в своих людей. В совет на девятом, в разработчиков здесь и техников на пятом. Оказалось, зря. Без него все развалилось так быстро.

Имел ли я право переделывать этот дом? Даже они не посмели, оставили «памятником великому человеку»… В трущобах. Посреди пустырей. Стискиваю ручку швабры. Это не было уважением. Просто им не нужен был этот дом, некому его продавать, не подо что перестраивать! А мне он пригодился. С самого начала, представляя, какими будут тесты, я хотел устроить их именно здесь. Мысленно разделял этажи на зоны, подгонял к имеющимся перегородкам, радовался наличию двух лестниц и лифта. Потом переделывал все, решил, что шахту проще изолировать и засыпать. С самого начала отвел себе подвал. Надеялся избавиться от приходящих сейчас мыслей, забившись в темноту, словно крыса. Что ж, у меня получилось. И сейчас мне снова пора в крысиную нору.

Подбираю планшет у дверей, убеждаюсь, что из нового у меня только личное обращение, причем с седьмого. То есть точно не по поводу Элли. Проверяю чип, хмурюсь. «Состояние критическое». Пытаясь отвлечься, думаю, зачем понадобился седьмому. Голосовой идентификатор не сработал, хором они меня звали, что ли, как Санта-Клауса?…

Стоп. Озаренный неприятной догадкой, проверяю трансляцию. Ну конечно, я забыл ее отключить! Идиот. Какой, к чертовой матери, может быть страх, какое уважение, если они только что любовались Миротворцем, моющим полы?

Бет все еще сидит на диване, улыбается. Зовет:

– Дождь, ответь, пожалуйста. Ты ведь уже не занят?

Рядом с ней, как в кинотеатре, расселись остальные, даже Винни тут. Лекс смотрит с сомнением:

– Вы уверены, что это был он? Такой худой?

– Нет, уборщика нанял, – взъерошивается Винни, который до сих пор за шваброй спрятаться может.

Лекс только обнимает его в ответ, хихикает:

– Очень симпатичный. Волосы, как у фотомодели!

Винни смотрит на свою пару почти ревниво и, о чудо, сам накрывает ее ладони своими. Бемби хмурится, сложив руки на груди:

– Преступники, а особенно маньяки, и не должны вызывать подозрений. Это не повод его недооценивать.

Забавно. Вы в самом деле не заметили? Все, что вас удивило, – мои волосы и телосложение?… Что ж, тем лучше.

Бет снова зовет:

– Дождь, ответь, пожалуйста. Поговори с нами. Со мной. Ты ведь не старше Эла, зачем ты начал все это? Кто причинил тебе боль, почему ты платишь за это так? Почему – нам? Кто…

– Хватит, – требую холодно. Отлепляю себя от стены, иду вниз. – Вы знаете, что делать. Делайте.

– Что случилось с тобой? – повторяет Бет мягко, словно всерьез рассчитывает, что я отвечу. Видимо, о гостях, сидящих рядом с ней, мне предлагается забыть.

– Мисс Литтл, вы хирург, а не психолог, – зло напоминаю ей. – Так прекратите его изображать.

Она на миг сникает, но улыбается так же тепло.

– Я хочу понять тебя. Зачем ты это делаешь?

Закрываю глаза. Проще не отвечать.

Вот и мой подвал, под ноги бросается пушистый комок, трется с громким мяуканьем. Глажу котенка, иду насыпать ему еду и поменять воду, пытаясь не споткнуться об это вертлявое чудовище.

Зачем я вообще его подобрал? Мог оставить где угодно, если уж в тех кустах не получилось. Да и сейчас нет ничего проще, чем вышвырнуть его за дверь, и пусть выживает на пустыре как знает.

Задумчиво чешу кота за черным ухом, тот довольно урчит, хрустя кормом. Все равно я уже потратил на него деньги, которых, между прочим, в обрез. Теперь нет смысла выбрасывать этого гостя из дома.

– По крайней мере, пока не съешь все семь килограммов корма, – добавляю вслух, улыбаясь.

Судя по размерам мелюзги, пачки, которую я так опрометчиво купил, хватит на год. Котенок бодает ладонь, я опускаюсь на пол у кровати, позволяя ему свернуться у меня под боком. Он тут же начинает вылизываться, усевшись почти по-человечески. Кажется, я его завел вместо успокоительного. Надо сказать, очень вовремя.

Планшет сообщает, что вот-вот разрядится, втыкаю его в розетку, проверяю состояние Элли. Ничего нового.

Эл, подложив под голову декоративную подушку, свернулся рядом с диваном не хуже котенка. Просматриваю запись, убеждаюсь, что Мори с Рикой все-таки сумели по капле влить в Элли жаропонижающее. Одновременно поспорили, надо ее укутывать или нет, не договорились и накрыли тонким пледом в качестве промежуточного решения. Теперь пьют чай в темноте.

Ловлю себя на том, что снова кусаю руку, раздраженно выдергиваю ее изо рта. Так я скоро до крови себя догрызу. Встряхиваюсь, пытаясь сконцентрироваться. Итак, что я имею? Они, конечно, не в боксе, но и на седьмой сами не попадут, а доктор не вернется наверх. Мори с Рикой разделять смысла нет, будет только хуже. Элли я, возможно, и в текущем состоянии проведу, лишь бы очнулась, но остается Эл. Нет смысла бросать его наверху. Тупик.

А если забрать Элли к себе? У меня тут все-таки и лекарств больше, и операционная. Кстати, Элу тоже можно ключицу собрать. Попробовать. Хотя бы посмотреть, что именно с ней случилось, и жесткую повязку сделать! Хорошая идея. Они оба достаточно слабы, чтобы план «дождаться, пока заснут, и прийти» был реален. Нужно только убрать Рику и Мори.

– Бокс свободен, – сообщаю негромко, прерывая молчаливое чаепитие. – Вперед.

– И бросить их здесь? – недоверчиво переспрашивает Рика.

– Да.

Рика смотрит в камеру с жалостью, как на слабоумного.

– Псих, логику включи. Ты доверию учишь или чему? Какое может быть доверие, если мы уйдем?

– Такое же, как на крыше, – напоминаю. – Поверьте мне. С вашими друзьями все будет в порядке.

– Да щас, – бурчит Рика.

Мори отодвигает чашку, спрашивает, не поднимая глаз:

– Что ты собираешься делать, если мы уйдем?

– Это не ваша забота.

– Наша. Доверять вслепую невозможно. – Смеюсь, думая о будущих боксах; Мори морщится. Поправляется: – Не тебе.

– Я подежурю, – вклинивается в наш разговор лишний голос. Эл хрипит не хуже Винни, глаза красные от усталости, но он, похоже, серьезен. – Дождь может только прийти сам. Незаметно не подкрадется.

– И что ты сделаешь одной рукой? – скептически интересуется Рика.

– Что-нибудь. – Эл дергает здоровым плечом. – Если он требует идти, лучше идти. Чтобы потом не нарваться.

– Тоже псих, – констатирует она, отчаянно зевая.

Эл вдруг улыбается:

– У вас, кстати, вип-статус. Вы сегодня уже один тест прошли…

– Не один, – поправляет Мори.

Эл даже просыпается от новости, присвистывает.

– Ничего себе! А нам все время твердил, что не больше теста в день и вообще «правила нужно соблюдать».

– Ну-ка поподробней, – загорается Рика, нацеливая на очевидца ручку.

Со стоном утыкаюсь лбом в ладони. Кто кого пересидит. Восхитительно. Особенно с учетом того, когда я в последний раз нормально спал. С трудом давлю поднимающуюся волну злости, настраиваю следующий тест для Рики и Мори на повышенную сложность, швыряю планшет на тумбочку. Недовольно мяукает опрокинувшийся на спину котенок, следит желтыми глазами, как я мечусь по комнате, чистя зубы, ставя телефон на зарядку и выключая свет.