Текст книги "Иллюзия треснула"

Воспоминания

До нового дома мы добирались двое суток. Нагруженные рюкзаками и чемоданами на колесиках, с оружием наперевес мы так устали, что замертво упали прямо в гостиной дома – кто на диван, кто на кресло, а кто прямо на пол. Не хотелось ни двигаться, ни говорить.

Отдышавшись, мы принялись осматривать наше новое жилище. Это был внушительный трехэтажный особняк с садом, расположенный в уединенном месте рядом с лесом. В нем было много обставленных комнат, несколько санузлов и большая библиотека на третьем мансардном этаже. Помимо библиотеки в мансарде была полупустая гостиная, одна маленькая спаленка и миниатюрная ванная. Йен поинтересовался, хочет ли кто занять эту комнату и все отказались. Некоторые жили парой, даже Ви предпочитала спать в одной комнате с Лоттой, так как любила поболтать перед сном. Только Калеб и я любили одиночество. Но Калеб не захотел жить под крышей, а я же наоборот была только рада. Как же я соскучилась по этим скошенным потолкам! Они напоминали мне о детстве, счастливом довоенном времени. Бросив свои вещи в углу, я осмотрела комнатку. В качестве спального места здесь стоял небольшой старенький диванчик, но мне этого было достаточно. Помимо него, у окна стоял стол с двумя стульями, а у стены расположился книжный шкаф с уютным креслицем, рядом с диваном стояла тумбочка, а возле двери находился платяной шкаф. Более чем достаточно для одного человека. Я устроилась с удобством и была довольна, что ни с кем не пришлось делить комнату. Мне нравилась Вайолет, но сейчас мне хотелось тишины, чтобы никто не мешал размышлять над тревожившими меня мыслями. Я привыкла быть одна. Вайолет же была слишком болтливой. Возможно, позже, когда я приведу свои чувства и мысли в порядок, я с ней подружусь. Сейчас мне хотелось побыть одной, насколько это было возможно, живя с группой людей.

Через пару дней после обустройства в новом доме я заметила, что Йен, Вайолет и Сейдж с Томасом куда-то собирались. Оказалось, что они идут в рейд за едой. Ребята нашли заброшенный супермаркет чуть подальше от дома, когда искали жилье и решили, что потом туда наведаются. Йен предложил пойти с ними, и я согласилась. Откровенно говоря, мне надоело торчать дома и заниматься готовкой, чтением и рисованием. Мне нравились эти занятия, но мое тело жаждало движения. За последние полгода я привыкла к активному образу жизни, к путешествиям. И раз мне выпала возможность хоть немного пройтись, я решила ее не упускать. Я проверила свое оружие, схватила пустой рюкзак и поспешила следом за остальными, так как они уже вышли за ворота.

– Эй, Миллз, поторопись! – этот вариант имени ножом резанул по ушам. Так иногда называл меня Йен в иллюзии, только он. Но это же другой Йен. Он не мог знать. Как так? Неужели и ему просто пришло в голову это сокращение?

У меня не было времени стоять и раздумывать, поэтому я догнала Йена и просто спросила:

– Почему ты меня так назвал?

– Не знаю, мне показалось, что так неплохо звучит. Тебе не нравится?

– Нравится. Просто удивилась. Ты меня уже так называл, в иллюзии. Больше никто.

– Любопытно, – Йен улыбнулся и отстал от остальной компании, чтобы поболтать со мной. – Я все это время ломаю голову над тем, где мы могли познакомиться, но пока ничего не могу вспомнить. А ты?

– Я тоже никак, – я понизила голос. Не хотелось, чтобы остальные слышали наш разговор.

– Давай подумаем вместе… – Йен тоже говорил тихо. – Мы из одного города. Возможно, мы видели друг друга в школе.

Мы с Йеном выяснили, что оба из Роадоуна, когда я заполняла информацию о себе в их журнале. В каждой общине, группе людей был такой журнал, куда вносились данные о проживающих в них людях, а также о тех, кто заходил как гость. Столь подробная информация была необходима для поиска родных и друзей. Каждый мог просмотреть такой журнал и узнать, был ли в общине кто-то из его поискового списка.

– Я в детстве почти ни с кем, кроме сестры и двух девочек не общалась хорошо. Может, мы по соседству жили? У нас был небольшой двухэтажный домик с прудиком и розовым садом. Много, очень много роз. Бабушка их обожала.

– Кажется, я припоминаю дом с розами, – Йен задумчиво потер отросшую щетину. – Но я уверен, что не заходил туда и не был знаком ни с кем из его обитателей. Может, мы оказались в одном бункере после взрыва перед отправкой в иллюзию? Мне тогда было 16, а тебе?

– Мне было 8. Я была в бункере с мамой и старшей сестрой.

– Ну, это мало о чем говорит. Я помню, что в моем бункере было много детей, и я почти со всеми ними общался. Вспомни еще какие-то подробности.

– У меня пока плохо восстановилась память после иллюзии. Мне нужен какой-то толчок. Никак не могу вспомнить, что было в бункере, кроме того, что со мной были только мама и сестра, и что я была очень напугана.

– Все дети были напуганы тогда, да и взрослые тоже, – Йен ускорил шаг, догоняя остальных, и я поспешила за ним. – Ладно, потом подумаем. Давай поскорее за продуктами. Надеюсь, там не все разграбили.

Старые магазины часто были переполнены продуктами. Люди физически не могли все выгрести сразу, а некоторые просто боялись куда-то ходить. Рейдеры, агрессивные роботы, военные – этим легко можно было напугать неопытного в бою человека. Развалины тоже внушали страх – не все хотели быть погребенными под обломками. Другие предпочитали выращивать пищу самостоятельно, если могли достать средства от радиации для почвы. Также было много небольших действующих магазинов, где продавали еду и другие товары за деньги. Все же наиболее доступными были именно старые магазины. Периодически в них даже появлялись новые продукты. Прогрессисты часто останавливались лагерем для каких-то своих операций и оставляли после себя запасы еды. Им-то не нужно было экономить, в городах у них было вдоволь еды. Поговаривали даже, что некоторые прогрессисты специально завозили еду в магазины для жителей Руин, по доброте душевной жалея их. Не все они были суровы и придерживались правил.

– До войны и в иллюзии до магазина минут 5-10 было идти, – Йен снова заговорил со мной. Мы шли уже больше часа. – А тут приходится по несколько часов пешком топать.

– Не знаю, может, я еще не осознала всей глубины этого дна, но мне больше нравится такая жизнь со всеми ее сложностями выживания, чем гонка за деньгами в бетонных джунглях. Вся эта мишура комфорта и доступности, она отупляет. Нет ни цели, ни желания что-то делать. Ведь у тебя все есть. Здесь же нужно идти вперед, если хочешь выжить.

– Ты чертов романтик, детка, – Йен положил руку мне на плечо, но сразу же убрал, памятуя, как я вспылила из-за его прошлого «прикосновения». Но такой жест симпатии не был мне неприятен. В нем не чувствовалось фамильярности.

– Может быть. Я, наконец, вдохнула полной грудью, расправила плечи, а до этого ведь жила под гнетом тревожных мыслей и не знала, как жить и что хотеть от этой жизни. Теперь у меня есть цель.

– В чем-то ты права. Я бы тоже не променял этот реальный мир со всеми его тяготами на ту сытую иллюзию, что нам предлагают. То была не жизнь. Всего лишь подобие. У меня также не было каких-то целей или планов. Жизнь просто текла. Была хорошей и удобной, но в ней не было чего-то яркого, насыщенного. Сейчас есть.

Так, за разговорами пролетело еще два часа. На горизонте, наконец, замаячили обломки супермаркета. Судя по тому, что одна стена рухнула и пол на втором этаже зиял дырами, сюда мало кто захаживал. А, значит, наверняка есть чем поживиться.

– Осторожнее, ребята, не покалечьтесь, – предупредил Йен, когда мы подошли ближе. – И не убейтесь. Лучше быть голодным, но живым.

Да уж, у него шуточки. Мы аккуратно протиснулись между обломками стен и проскользнули внутрь. На стеллажах виднелись кое-какие продукты, но многое было завалено кусками рухнувшего бетона.

– Расходимся по сторонам и смотрим в оба, – скомандовал Йен. – В первую очередь берем самое необходимое, а потом уже что влезет.

– То есть виски брать в последнюю очередь? – хохотнул Сейдж.

– Да!

Йен повернул направо и направился к ближайшему стеллажу. Я двинулась за ним хвостиком, разглядывая содержимое полок. Здесь преимущественно стояли консервы, которые Йен активно нагружал в рюкзак. Я тоже складывала в свой, но поглядывала, что еще есть интересного. И тут мои глаза загорелись! Шоколад! Я мигом схватила его с полки.

– Как думаешь, он еще съедобен? Не испортился? Обожаю шоколад, могу хоть целую плитку сама слопать, – я развернула обертку и с наслаждением вгрызлась в столь желанное лакомство. – Твердоват, но есть можно. Хочешь? – я протянула ему половину.

– Шоколадная девочка! – он хлопнул себя по ноге. – Точно, это ты! Мы были вместе в бункере перед иллюзией. Я раздобыл шоколад на складе и раздавал его детишкам, а ты с таким аппетитом на него набросилась, что перепачкалась вся и твоя мама смеялась.

– И упрекнула меня в том, что я сама все съела и не поделилась, но я на самом деле припрятала половину и отдала ей с сестрой, – меня неожиданно озарило воспоминаниями. – Так значит это был ты?

– Ну да. Вот, теперь я тебя вспомнил. Точно, Миллз. Я же тогда тебя так и прозвал.

– Ты еще рассказывал всякие истории и пел старые песни, – воспоминания стремительно возвращались. Удивительно, как легко было вспомнить, стоило чем-то их подтолкнуть.

– Да, это я умею. Люблю старые песни, мой дед привил мне эту любовь.

– Но ты, правда, стал другим, – тяжело было осознавать, что от того милого парня, в которого я влюбилась, почти ничего не осталось.

– Детка, мне тогда было 16, сейчас 30. Конечно, я изменился. Я не мог не измениться, живя такой жизнью. Возможно, если бы не было всей этой войны, я был бы больше похож на того подростка, с которым ты познакомилась. Но я не стал им. Я стал таким. Ничего не поделаешь.

– Я понимаю, – я засунула в рюкзак еще пару плиток шоколада и с десяток батончиков.

– Сначала необходимое! – Йен строго на меня посмотрел, но губы его все равно улыбались.

– Шоколад много места не занимает, – я сгребла еще немного и продолжила выбирать консервы. – Зато очень радует душу.

– Детка, а ты тоже изменилась. Уже не трясешься от страха при малейшей опасности, но все так же любишь шоколад.

– Любовь к шоколаду вечна. Ее ничем не убить, – я улыбнулась и направилась к полке с макаронами. Пара пачек еще влезет в рюкзак. Будет тяжело, но я привыкла к сложностям.

Мы нагрузили полные рюкзаки припасов и отправились обратно домой. Идти было тяжело, поэтому на обратном пути никто не разговаривал. Туда мы шли около трех часов, назад – четыре с половиной. Все-таки нелегкий это труд пополнять запасы. Если бы я не хотела пообщаться с Йеном, то вряд ли бы согласилась на эту «прогулку». Я была рада, что мы с ним пообщались и, наконец, выяснили, где познакомились. Теперь я многое понимала. Я была напуганным ребенком, а Йен уже достаточно взрослым парнишкой и он наравне со взрослыми пытался поддержать детей. Он развлекал нас, рассказывал истории, единственный из всех подростков, и этим меня покорил. Я всегда его помнила, образ Йена просто намертво отпечатался в моем подсознании, и иллюзия не могла его стереть. Повзрослев, я придумала себе парня, похожего на него и вот что вышло. Все оказалось так просто. Только мне было невыносимо грустно, что от того милого мальчишки ничего не осталось. Каким бы он замечательным был, если бы остался прежним! Война меняет людей, ожесточает, закаляет, из нежных созданий превращает в суровых бойцов. Нет больше милых мальчиков и девочек, есть готовые убивать не задумываясь парни и девушки. Впрочем, я ведь тоже изменилась, Йен верно подметил. Я перестала бояться, научилась стрелять и тоже стала жестче. Но все же во многом я осталась собой, а Йен нет. Я никак не могла привыкнуть к такому Йену. Казалось бы, вот он, такой родной и знакомый, но в то же время абсолютно чужой. Я слишком мало его знала и не имела возможности наблюдать за его взрослением, становлением, не видела, что его изменило. Может, поэтому я не могла принять его таким. Мне нужно было время, чтобы смириться. Другого Йена у меня уже не будет. Я должна была принять этого, полюбить его снова, либо же найти кого-нибудь другого. Впрочем, сейчас мне было не до отношений. Единственное, что имело для меня значение – поиск родных.

– Ну что, не жалеешь, что пошла с нами? – Йен помог мне стащить рюкзак со спины, когда мы добрались домой.

– Нет, – я устало улыбнулась ему. – Восстановление воспоминаний того стоило.

За ужином Йен рассказал всем историю нашего знакомства. Я была не против. Не вижу причины это скрывать. Ребята искренне радовались, что мы так случайно встретились. Они действительно были семьей. Мы. Теперь я чувствовала себя частью этой семьи. И я не уйду.

После ужина мы распили трофейный виски с шоколадом. Немного посидев с ребятами, я решила выйти во двор. Здесь стояла уютная беседка возле огромного дуба – отличное место для уединения. Правда, одной мне побыть долго не удалось – ко мне присоединился Йен.

– Опять сбежала ото всех? – он плюхнулся рядом на лавку, вплотную ко мне. Я чувствовала тепло его тела даже через одежду, и от этого было не по себе. Зачем он сел так близко?

– Мне нужно было поразмыслить, а вы слишком громко разговариваете, – я повернулась к Йену, чуть отодвигаясь в сторону. Надеюсь, это выглядело естественно. Менее всего мне хотелось под действием алкоголя прижаться к нему. Все должно быть иначе.

– Я понимаю, – Йен сделал большой глоток из бутылки и поставил ее на стол. – В первый год после пробуждения я тоже очень много размышлял. Даже записывал некоторые воспоминания. Что еще ты никак не можешь вспомнить?

– Бабушку. Я уже рассказывала, я не помню, что с ней стало, – я тоже сделала глоток из своей бутылки. Надо же, как быстро я привыкла к крепким напиткам. В иллюзии я пила только вино. Но там жилось легче. Какая жизнь, такой и алкоголь. Я отставила бутылку и взялась за шоколадку.

– Я помню, да. Ты говорила, что о ней нет никаких данных в системах. Расскажи свое последнее воспоминание о ней.

– Мы сидели в подвале нашего дома. Мама, бабушка Берта, сестра и я. Я слышала взрывы, стрельбу и меня это до жути пугало. Бабушка нам рассказывала истории, чтобы отвлечь, но мне все равно было страшно. Папа сначала был с нами, а потом куда-то ушел. Я очень боялась, что он не вернется. Дальше я помню бункер и тебя. Ни папы, ни бабушки там не было. Папа зарегистрирован в одном из бункеров, а вот о бабушке нет никакой информации вообще нигде. Я не знаю, что с ней стало по пути из подвала в убежище. Куда она могла пропасть? Погибла? Есть ли списки погибших?

– Есть, но они неполные. Не всех погибших нашли, некоторых не смогли идентифицировать, других не занесли в базу. Тогда не до этого было. Я проверял по имеющимся у меня спискам погибших – твоей бабушки там нет. Равно как и в довоенном реестре умерших.

– А почему ты мне не сказал? – я была удивлена.

– А смысл? – Йен пожал плечами. – Это ничего не меняет. У меня не все доступные списки и твоя бабушка могла вообще ни в какие из них не попасть.

– А могло ли быть так, что она жива, но ни в каком реестре не числится? – я не теряла надежду найти хоть какую-то зацепку, чтобы верить.

– Да, таких людей полно, – слова Йена меня успокоили. – Многие люди пытались избежать убежищ и бункеров, прятались в подвалах своих домов или еще где-то. Только тех, кто добровольно шел или был пойман прогрессистами, заносили в базу.

– То есть, я ищу иголку в стоге сена?

– Именно, – Йен кивнул и снова взялся за бутылку.

– Как мне восстановить воспоминания о бабушке? Что их может подтолкнуть, как думаешь? Я была в доме, в ее комнате, в подвале, брала ее вещи, но ничего из этого не помогло.

Йен молчал какое-то время, смакуя виски с моей шоколадкой и смотря вдаль. Я тайком любовалась его профилем – у него был классический ровный нос, аккуратные, будто вырезанные скульптором черты, он вообще был довольно симпатичным.

– Я думаю тебе нужно попасть в схожую ситуацию: под обстрел. Возможно, тогда воспоминания вернутся.

Неожиданное решение. Не очень хотелось бы такое переживать, но, наверное, Йен прав. Схожие ситуации у меня всегда форсируют восстановление памяти.

– Предлагаешь мне отправиться пострелять по роботам?

– Предлагаю тебе присоединиться ко мне и ребятам в одной из миссий. Через неделю. Возможно, нам повезет, и мы нарвемся на обстрел. Там рядом лагерь рейдеров.

– Повезет? – мои брови взлетели вверх.

– Ну, если ты что-то вспомнишь, то повезет. Главное, чтобы все живы остались.

– А что за миссия?

– Там находится старая подземная лаборатория прогрессистов. Там был сбой в системе защиты и только недавно наши ученые из мятежников смогли ее восстановить и получить доступ. Нам нужна информация на их компьютерах. Возможно, найдем какие-то лекарства или ценные записи.

– А как ты узнал, что система восстановлена? – здесь никто не пользовался никакими средствами связи, кроме прогрессистов, так как по ним можно было отследить местоположение человека.

– У нас есть главная база мятежников, они захватили один из бункеров, обезопасили его и там занимаются основными делами. Там находится сердце и мозг мятежников, так сказать. Кто-то из нас периодически наведывается за информацией или распоряжениями к ним. Обычно я, но в этот раз ходили Сейдж с Томасом, когда искали дом. База не очень далеко отсюда, сутки идти. Тогда им и дали эти данные о лаборатории. Иду я, Ви, Лотта, так как она разбирается в технике, Арт, так как на миссии мы не ходим без медика, и Сейдж с Томасом в качестве боевой силы. Если хочешь, можем взять и тебя. Тебе ранее приходилось ходить в боевые миссии с командой?

– Да, мы с ребятами из общины ходили за информацией в убежище. Да и я сама полгода прекрасно выживала среди Руин. Я пойду с вами. Если не вспомню про бабушку, то хотя бы встряхнусь. Не умею сидеть без дела.

– Я это уже понял, – Йен усмехнулся. – Я не дам тебе скучать. Без дела не останешься.

Мы еще немного посидели в тишине, попивая виски с шоколадом, а потом вернулись в дом к остальным. Веселье плавно сошло на нет и мы все вскоре отправились спать. Только ко мне сон никак не шел. Я лежала на своем диванчике и смотрела на яркую звезду в окне, единственную, которая проглядывала сквозь тучи. Слишком многое меня тревожило, чтобы так просто уснуть. Я не знала, что чувствую к Йену. С одной стороны я любила Йена из иллюзии и пыталась переложить свои чувства на настоящего, а с другой стороны мне казался интересным этот Йен, но все же что-то в нем отталкивало. Мне никогда не нравились такие парни – слишком популярные, самоуверенные, поверхностные, типичные герои-любовники из книг. Но что-то мне подсказывало, что Йен не так прост, каким кажется на первый взгляд. Возможно, я просто хотела, чтобы так было. Мне нужно было что-то, за что я смогла бы полюбить этого Йена, потому что отпустить его я не могла. Каждый раз, когда он находился близко, внутри меня вспыхивал пожар. Разум кричал «это не тот Йен!», а тело упрямо влекло к нему. Я разрывалась от всего этого. Не думала, что столкнусь с такой проблемой, когда встречу Йена. Впрочем, я и не надеялась даже, что найду его, а нашла.

Также меня терзали забытые воспоминания. Я хотела поскорее их вернуть, хотела все вспомнить. Я до головной боли напрягала мозги в попытках хоть что-то в них отыскать. Тщетно. Прогрессисты хорошенько их прочистили. Но это не навсегда. Я все вспомню. Я обязана вспомнить. Только так я смогу успокоиться. Воспоминания – мой ключ к поиску бабушки. А я верю, что она жива. Я это чувствую.

В оформлении обложки использована фотография Chad Madden с https://unsplash.com/ по лицензии CC0.