Текст книги "А между нами снег. Том 1"

– Лиля, – голос Богдана был испуганным, – ты что тут делаешь?

– О, какое прекрасное имя у тебя, цыплёнок, – произнёс Олег Павлович. – А вы как-никак муж сего прекрасного божественного творения?

– Лиля, – голос Богдана стал строже, – немедленно спускайся с лошади.

– И не подумаю, – ответила Лиля. – Я вас не знаю, сударь.

– Лиля, не дури, поехали со мной, – Богдан уже кричал во всё горло.

– Уж простите, что вмешиваюсь, – обратился Олег Павлович к Богдану, – но девушка вас явно не знает. А я не могу позволить отдать сие творение незнакомому человеку. Коли она попалась на моём пути, давайте разберёмся по-мужски.

– Да иди ты к чёрту, – Богдан спешился и бросился с кулаками на Олега Павловича.

Олег Павлович как кузнечик отпрыгнул от Богдана и тоже выставил вперёд кулаки. Лиля закрыла лицо руками.

Архип стоял в стороне и наблюдал.

– Ты, сосунок, не лезь ко мне, – сказал спокойно Олег Павлович, – возвращайся туда, откуда приехал.

– А ты значит на жену мою глаз положил? – выпалил Богдан.

– А с чего бы и не положить? Растёт в поле никому ненужный одуванчик, вот и решил сорвать, в вазочку поставлю, любоваться буду.

Богдан побагровел.

– Стреляться будем? – предложил Олег Павлович. – Или на кулаках разберёмся?

Богдан разжал кулаки. Стрелял он плохо. Мысли сбились в кучу, стало страшно за свою жизнь. Умирать из-за чести жены, которую не любил, не хотелось.

Взглянул на Лилю. Она продолжала прятать лицо за ладонями.

Обратился к ней:

– Сокровище моё, поехали домой. Я был не прав.

Богдан с трудом произносил эти слова. На самом деле ему хотелось сделать Лиле больно: схватить за плечи, ударить, наказать так, чтобы она даже думать больше не смела о побеге.

Орловский-младший дотронулся до её рук, Лиля задрожала. Убрала ладони с лица. Богдан тотчас отвёл взгляд.

«Лжёт, – подумала Лиля, – нагло лжёт».

Ей стало не по себе. Она перевела взгляд на Олега Павловича. Тот не сводил с неё глаз. Добрая искренняя улыбка не сходила с его лица. На его фоне Богдан смотрелся маленьким злым ребёнком.

Богдан так и не посмотрел Лиле в глаза. Схватил её за руку. Она с силой вырвалась и произнесла:

– Я вас не знаю и ехать с вами не намерена. Эти господа, – она кивнула в сторону Олега, – помогут мне добраться до папеньки.

Муж опять схватил Лилю за руку и насильно потащил к себе. И тотчас рядом с ними оказался Олег Павлович. Богдану показалось, что наглый незнакомец не ходит, а летает по воздуху.

Олег Павлович толкнул обидчика в грудь, тот зашатался, но устоял.

– Девочку не тронь! Не заберёшь её, пока сама не скажет, что она твоя жена. А не признается, суд разберётся. Ты посмотри на себя! Если убьёшь её в пути, я найду тебя, сосунок. Я и так тебя найду. Мне интересно, что за отец воспитал такого бездушного человека.

– Да мой отец тебя уничтожит, – взвизгнул Богдан.

– Меня никто не уничтожит, – поспешил осадить пыл разъярённого парня Олег Павлович.

Лиля поняла, что назревает конфликт, и произнесла:

– Это мой муж, я поеду с ним.

После этих слов она спрыгнула с лошади Олега Павловича и забралась на лошадь мужа.

Богдан не поспешил к ней присоединиться.

Олег Павлович с тоской посмотрел на Лилю.

– Поехали, Архип, уже и так задержались, – скомандовал он своему слуге.

Богдан всю дорогу отчитывал Лилю.

– Что тебя не устраивает? – шипел он. – Наденешь парик, будешь женой, не наденешь, будешь тенью ходить рядом со мной. Ей-богу, женился на свою голову. Не жену себе приобрёл, а бешеного ребёнка. Может хватит характер свой показывать?

– А с чего это я должна терпеть такое отношение к себе? – возмутилась Лиля. – Я вроде бы жена, хочу мужа видеть в своей постели, а не в чужой. Хочу, чтобы он желал мне доброго утра, приятных снов и завтракал со мной. Я же не ущербная какая-то… А о парике мы уже говорили, не надену я его.

– После твоего побега я и не знаю, что думать. Может это любовник твой. А как мне спать с неверной женой?

– Я же сплю с неверным мужем, – сказала Лиля и покраснела.

Она не знала о неверности Богдана, только догадывалась.

А он тоже покраснел после её слов. И Лиля поняла, что права. На душе стало гадко. Вспомнила слова матери о Катиной ножке и решила, что Катя и есть любовница Богдана. Лиля на тот момент ещё не знала, что Катю выдают замуж за старого отставного офицера, который вскоре после свадьбы погибнет, и Катя будет вдовой.

– Ну слава богу, – пропел управляющий гостиницей, когда Богдан и Лиля спустились с лошади, – нашлась беглянка.

– Нашлась, – прошипел Орловский-младший. – Готовьте лошадей, мы уезжаем.

Когда уже сидели в карете, Богдан сказал:

– Я на всю жизнь запомню наше свадебное путешествие.

– О, согласна с тобой, – съязвила Лиля, – будет что вспомнить.

Следующая остановка была в усадьбе друга отца Богдана. Там переночевали всего одну ночь. Богдан спал рядом, вместе с Лилей ужинал, но по-прежнему был немногословен.

Глава 4

Париж поразил Лилю до глубины души. Неожиданно для самой себя она стала там звездой. Хозяйка бала, на который были приглашены молодожёны Богдан и Лиля, настолько восхитилась лысой девочкой, что на следующий день явилась перед всеми тоже без волос. Мадам была владелицей самого крупного магазина шляпок. И она устроила для Лили настоящую фотосессию.

Лиле так нравилось позировать во всевозможных шляпках, что она даже осмелилась предложить Богдану остаться в Париже.

Но тот наотрез отказался. Помимо свадебного путешествия у Богдана в Париже были дела. По просьбе отца он передавал важные документы и отсутствовал часто. Но Лиля и без него прекрасно проводила время. Она была в центре внимания, и это льстило ей. Такая популярность Лили задевала Богдана. Он как коршун кружился вокруг неё, защищая от мужского внимания.

Хозяйка магазина шляпок была давней подругой его отца. Молодожёны остановились у неё дома. Лиля с хозяйкой дни и ночи проводили вместе.

Несколько раз Богдан пытался соблазнить жену, ему опять захотелось ощутить её девственную страсть, но Лиля не давалась. Стала играть по его правилам, всем своим существом показывая равнодушие к нему.

Однажды на балу встретили ту самую Авдотью – роковую женщину, являющуюся любовницей Лилиного отца и Катиного брата. А ещё любовницей многих других. Авдотья так томно смотрела на Богдана, что Лиля быстро приписала к её коллекции мужчин и своего мужа.

Лиля и раньше видела Авдотью и в глубине души злилась на неё за то, что та – любовница отца. Было обидно за мать. Хотя для Настасьи это не было тайной. Она прощала мужу все его похождения, но и сама не плакала в углу.

Находила себе развлечения, заливала неверность мужа вином, приправляла это всё редкими скандалами и продолжала жить. Лиля вспомнила о матери и ей невыносимо захотелось увидеть её, поделиться своими мыслями. Хотелось, чтобы мать посмотрела, как её дочь блистает в чужой стране.

Лилин французский был безупречен. Этому удивлялись даже сами французы. Знание языка и популярность жены отодвинули Богдана на второй план. Если раньше он, будущий врач, был предметом восхищения молодых особ, то сейчас на него никто не обращал внимания кроме Авдотьи. Она, увидев скучающего Орловского-младшего, подошла к нему.

– Да, Иван Григорьевич вырастил бестию. Радостно, что девочка смелая и умная в таком-то возрасте. И у неё, видимо, счастливая жизнь, – произнесла Авдотья. – Я в её возрасте терпела старого мужа, которого мне любезно презентовал отец. Именно презентовал, Богдан.

Он выдал меня замуж за старого больного человека, чтобы прибрать к рукам его наследство. Наследников у моего мужа не было. И я стала этой счастливицей.

Но только пять лет рабства истерзали мою нежную детскую душу. Мне было тринадцать лет, когда я впервые вошла в дом, где невыносимо воняло. Я видела, как жизнь борется со смертью, и решила – ни за что больше не позволю себе быть несчастной. Поэтому я выбрала одиночество.

Каждый год семейной жизни для меня был десятилетием. Я, маленькая девочка, только выпрыгнувшая с колыбельной, стала сиделкой у старика. Он даже и не знал, кажется, что я его жена. А может и знал, но очень быстро забыл.

Чтобы не тратить деньги на сиделок, отец приказал мне не отходить от мужа. Он всё твердил, что нужно быть внимательной, никого к нему не подпускать, ничего не есть из приготовленного на кухне мужа.

Два раза в день мне от отца привозили еду. Мой отец думал, что моего мужа травили. Это предположил и врач, который иногда наведывался к больному.

Мне было восемнадцать, когда муж испустил свой дух. Я ещё около полугода не могла выйти на свет божий. Просто не верила своему счастью. Всё думала, что это неправда, и он живой.

Пока находилась в прострации, мой отец привёл в порядок весь дом, сделал ремонт, заказал новую мебель и переехал из своего скромного домика.

Мы стали жить вместе. Дождавшись моего вступления в наследство и дорвавшись до больших денег, отец начал кутить. Он почти не приходил домой сам, его привозили, приносили… И опять моя жизнь стала адом, потому что он бил меня.

Как-то так получалось, что он неожиданно появлялся на моём пути, и тогда я не знала, куда спрятаться.

Деньги стали стремительно заканчиваться. Бывший управляющий делами моего мужа (бывший, потому что отец выгнал его) пришёл однажды и сказал, что отец влез в долги. Он делал ставки на лошадей и всё проиграл.

Я была вне себя от злости. Именно в тот момент во мне появились силы, и впервые, когда он поднял на меня руку, дала отпор. Мне помогла деревянная ваза, которая оказалась под рукой. Отец рухнул и пролежал так три дня. Потом заново отправился по излюбленным местам.

Я вернула управляющего и запретила ему оплачивать отцовские счета. Кстати, та ваза – до сих пор мой талисман. Всюду беру её с собой. Мне она помогла и второй раз, когда на карету напали разбойники.

Я начала вникать в дела мужа. Управляющий очень помогал мне в этом. Он и стал первым мужчиной в моей жизни. Взамен на моё тело он обещал мне исправить надвигающееся бедственное положение. Обещание выполнил.

Через три года дело моего мужа процветало и набирало новые обороты. Я стала владелицей ещё нескольких участков земли. Дела шли в гору. А пшеница, которую на протяжении многих лет выращивал мой муж, а теперь и я, росла даже у крепостных во дворе.

Сорт нашей пшеницы высоко ценился, и я всегда была с урожаем. Вскоре мой отец попал под колёса кареты. Мы остались с управляющим вдвоём.

И однажды я услышала его разговор кое с кем. Не буду называть имя этого великодушного честного человека. Так вот, мой управляющий говорил, что выполнил условия, отравил, дескать, моего мужа и хочет получить свою долю. На что великодушный человек приказал ему сначала избавиться от девчонки, то есть от меня.

Поначалу я не верила. Мы по-прежнему были любовниками. Но со временем стала чувствовать слабость во всём теле. Моё сознание мутнело, совершенно неожиданно я начала падать в обмороки. Мне было то лучше, то хуже. И однажды за завтраком я заметила, как служанка что-то подсыпает мне в кофе. Это, несомненно, был яд. Я поняла причину своего состояния. И сразу вспомнила тот разговор.

Перестала принимать пищу дома. А мой управляющий неожиданно стал раздражительным. Я уволила его. Он угрожал расправой. Я продала всех слуг и долгое время жила одна. Управляющего вскоре убрали с моего пути. Я хорошо заплатила одному честному, как мне казалось на тот момент, человеку. А он позже стал шантажировать меня.

Но и его вскоре не стало в моей жизни, теперь я рассчитываю только на себя. Многие считают меня жестокой и бездушной. Но я вовсе не такая. Пусть они поживут с моё, вытерпят всё, что пришлось на мою долю, а потом я выслушаю каждого и нежно поглажу по головке, пожалею.

Я люблю каждую секунду жизни, потому что не знаю, каким будет завтрашний день. А мужчины, которые ходят за мной толпами, лишь средство для поддержания моего здоровья и счастья. Мне ли тебе это объяснять?

Авдотья подмигнула Богдану.

– Я ведь ещё не со всеми расправилась. Тот милейший господин, что хотел завладеть моим наследством, до сих пор не успокаивается.

– Я его знаю? – поинтересовался Богдан.

Авдотья так заливисто засмеялась, что все присутствующие на балу посмотрели в её сторону, в том числе и Лиля.

Заиграла музыка, Авдотья взяла Богдана под руку и повела в центр зала. Когда танцевали, шепнула, что будет ждать его этой ночью у себя.

– А не придёшь, – прошептала Авдотья, – Лиля узнает, что её подружка теперь под покровительством самого Родиона Орловского и носит под сердцем его внука.

Богдан побагровел.

В тот же день отправил письмо. В нём обвинял отца в том, что тот не смог скрыть положение Кати. Просил найти и наказать виновника.

А сам думал, как ему сделать так, чтобы не пришлось вечером посещать Авдотью. Но придумать ничего не смог.

На следующее утро сплетники уже трезвонили во все концы, что муж блистательной Лилии похаживает к даме лёгкого поведения.

Лиля, узнав об этом, впала в тоску. Она по-прежнему восхищалась мужем, ждала его прикосновений, но к себе и не подпускала.

Все последующие дни свадебного путешествия Богдан пил, приходил за полночь.

Хозяйка магазина шляпок успокаивала Лилю. Предлагала плюнуть на Орловских и остаться в Париже. Но Лиля не могла на это решиться.

Посмотрев как-то, как мадам рисует эскизы шляпок, сама нарисовала несколько вариантов. Когда её рисунки вызвали восхищение, она была на седьмом небе от счастья.

В ночь перед отъездом Богдан насильно заставил Лилю подчиниться ему. Девушка кричала, отталкивала его от себя, но не смогла с ним справиться. И утром Лиля смотрела на мужа уже другими глазами. Где-то глубоко-глубоко схоронилась её любовь к нему, и возникло сильнейшее чувство ненависти.

Прощаться с молодожёнами пришли многие, в том числе и Авдотья.

Она подошла к Лиле – такая прекрасная, уверенная в себе. Взяла девушку за руку и отвела в сторону.

– Милое создание, – начала она, – я с превеликим удовольствием смотрела, как маленький бутон превратился в шикарную розу. Твоя красота затмила здесь всех, даже меня. Я огорчилась, но поняла, что нужно уступать место и другим. Тем более твой кратковременный успех ничего не значит. Я останусь здесь ещё на год, а о тебе очень быстро забудут. Твой успех не в красоте, а в твоей смелости. Мне её очень не хватало в своё время. И знаешь, я, пожалуй, тоже лишусь своих волос. Уж очень это интересно. Новая мода затмит скоро всех парижских женщин.

Лиля смотрела на Авдотью с безразличием, ей было неприятно находиться рядом с ней.

А Авдотья продолжала:

– Как я сожалею, что Настасья не дожила до твоего блистательного посещения Парижа. Она любила Париж…

Лиля изменилась в лице.

– Как это не дожила? – удивлённо спросила она. – Что с маменькой?

– А ты разве не знаешь? – по Авдотье было видно, что она тоже удивлена. – Странно, Богдан рассказал мне. Я была шокирована этим известием. Она же так любила Ивана Григорьевича! Только от большой любви могла родиться такая прекрасная девушка как ты.

Лиля чувствовала, что земля уходит из-под ног.

– Берегись Орловских, девочка, – прошептала вдруг Авдотья и сунула Лиле в лиф маленький свёрток, – отцу передашь, мужу только не показывай.

Авдотья помогла Лиле опуститься на стул и начала сильно размахивать перед её лицом веером.

– Врача, врача, – кричала она пискляво.

Семейный доктор мадам со шляпками тотчас оказался рядом. Лиля пришла в чувство.

– Это от избыточных эмоций случилось, – сделал вывод доктор. – Пейте настойку пиона, Лилия Ивановна. Я удивлён, что ваш супруг не среагировал на ваш обморок. Он должен был помочь вам раньше, чем я. Иметь мужа-врача – великая честь. Но тут Богдан честь свою не оправдал.

– Как же… Оправдает он… Он до самого дома будет трезветь и не протрезвеет, – позлорадствовала Авдотья.

Лиля всю дорогу оплакивала Настасью.

Спросить у Богдана, что на самом деле произошло, она не могла. Орловский-младший находился в беспамятстве после нескольких дней пьянства.

При переезде через реку на узком мостике у кареты отвалилось колесо. Пока кучер его чинил, Лиля смотрела на заледеневшую гладь реки.

Солнце отражалось, ослепляло, но не грело. Лиля куталась в шаль. Было очень холодно.

– Потерпите, Лиля Ивановна, – приговаривал кучер. – Немного осталось, неподалёку есть место для остановки. Доедем, согреетесь.

Прошло уже очень много времени.

– Не выходит ничего, – кучер испуганно сообщил об этом Лиле. – Давайте я за помощью схожу, а вы пока с Богданом Родионовичем побудете.

– Нет уж, – произнесла Лиля, – за помощью пойду я, а ты с Богданом Родионовичем оставайся. Ему полезно будет на холоде. Протрезвеет быстрее.

– Да как же так? – запричитал кучер. – А если с вами что-то случится? Мне же тогда голову с плеч снесут.

– Хуже, чем случилось, уже не будет. Сказано тебе ждать здесь, вот и жди. Рассказывай, как идти.

– За мостом расходится дорога, через лесок она пойдёт, вам туда. Лилия Ивановна, ночь приближается, а мне бы ещё пожить, – голос кучера дрожал.

– Ну если так боишься за меня, пойдём вместе, – предложила Лиля.

– А хозяин-то как? Одного бросать негоже в таком состоянии.

– А с хозяином ничего не случится, – уверенно сказала Лиля.

– Этот мост какой-то заколдованный, и чёрт меня понёс по нему опять. Ну вот ведь сократить хотел путь, а вышло так… Вы, Лилия Ивановна, не серчайте на меня. Я не со зла.

Лиля молчала. Она замёрзла так сильно, что не хотела разговаривать.

Когда вошли в лесок, уже стемнело. Лиле поначалу было страшно. Но потом и страх покинул её. Осталась только жалость к матери и безразличие к мужу.

– Ну вот и пришли, – неожиданно произнёс кучер.

Звонко лаяли собаки.

– Кто та-а-а-а-м? – из-за высоких ворот послышался приятный мужской голос.

Лиле этот голос показался очень знакомым.

Кучер перекрестился, прокричал в ответ:

– Помощь нужна, на Чёртовом мосту колесо отлетело.

Заскрипели засовы. Собак, видимо, отвели подальше, их лай стал не таким звонким.

Ворота открылись, и навстречу Лиле и кучеру вышел высокий мужчина с факелом.

Он широко улыбнулся и прошептал:

– Судьба…

Лиля оторопела.

Перед ней стоял Олег Павлович. Тот самый незнакомец, которого она встретила в степи, когда решила сбежать от Богдана.

– Я же говорил, – дрожащим голосом произнёс Олег Павлович, – волки зверствуют.

– Бог защитил, – пробормотал кучер, – даже шороха не было слышно.

– Архип, – во всё горло закричал Олег Павлович, – помоги людям. А вы, госпожа, пройдёмте со мной.

Олег взял Лилю за руку. Его ладонь была такой горячей, что по телу Лили впервые за много часов начало разливаться тепло.

– Да вы как ледышка, – произнёс он заботливо. – Греться, быстро греться.

Лиля на миг забыла о своих переживаниях и поймала себя на мысли, что рада видеть этого человека.

Ночь была светлой. Но ветер завывал так сильно, что его свист оглушал слугу Олега Павловича Архипа и его спутника.

Кучер Лили и Богдана заметно нервничал. Как он боялся за жизнь своего хозяина!

Перед поездкой Родион Орловский давал наставления. Кучер хорошо их помнил, но выполнить приказы не смог.

По наставлению Орловского он должен был при любом удобном случае избавиться от Лили.

И этот случай представился в лесу, но поднять руку на девушку не хватило смелости. А сейчас страшно было возвращаться к карете. Богдан Родионович мог протрезветь и пойти искать жену. А тут волками напугали.

Кучер с каждой минутой всё больше нервничал. Договорились на ходу, что заберут Богдана, а починкой колеса займутся с рассветом. Архип заметил впереди тёмные подвижные точки. Сколько этих точек было, сосчитать не получилось.

Лошади резко остановились и встали на дыбы.

Это были волки. Большая стая волков. Она плотным кольцом окружила вышедшую из строя карету. Лошади лежали рядом. Перед тем как пойти за помощью, кучер распряг их и привязал к карете. Архип и кучер с ужасом смотрели на лошадей.

Факелы не отпугивали животных. В одну секунду стая начала надвигаться на путников. Некоторые волки всё ещё не могли отстать от горячей лошадиной плоти.

Архип выстрелил в стаю. А потом ещё раз и ещё. Но хищники не торопились уходить несмотря на явные потери в их семействе.

Самый крупный волк, по всей видимости, вожак, сделал прыжок в сторону путников, за ним последовали другие.

Архип не растерялся. Он мастерски заряжал ружьё и палил по волкам. Вожак получил свою пулю в прыжке.

Когда он рухнул на мягкий наст снега, все остальные стали с поскуливанием разбегаться.

– Иди смотри, как твой хозяин там, – скомандовал Архип.

Кучер замотал головой, со всей силы ударил по лошади и пустился в ту сторону, откуда вёл свою карету.

Архип даже не сразу сообразил.

– Стой, дурень, – кричал он вслед, – погибнешь без ружья.

Но вряд ли кучер слышал его.

Тогда Архип спешился и подошёл к карете. Открыл дверь.

Богдан сидел на полу кареты и дрожал от страха.

– Самая лучшая двойка досталась им. Отец меня убьёт из-за них, – бормотал он.

Богдан Архипа не узнал, не спросил у него даже кто он и где Лиля.

– Прошу вас, Богдан Родионович, проследовать со мной. Колесо вашей кареты неисправно. Нам нужно срочно добраться в безопасное место.

Богдан послушно кивнул.

Архип помог ему выбраться из кареты. Поторапливал Богдана. Он боялся, что вот-вот волки осмелеют и набросятся опять, а ружьё уже не поможет.

 
                                        ***
 

– Маша, – Олег Павлович говорил спокойным ласковым голосом, – помоги девушке, усади перед камином.

Невысокого роста девушка подошла к хозяину, поклонилась и жестом пригласила Лилю проследовать за ней.

Дрова в камине потрескивали. Маша накинула на Лилю тёплое покрывало. Лилю завораживал огонь. Как хорошо и спокойно было ей сейчас. Она совсем не думала о муже. Наслаждалась спокойствием и умиротворением, царившем сейчас в этом незнакомом ей месте.

Олег Павлович быстро вернулся. Присел рядом. Сначала помолчал, а потом заговорил:

– Я не верил, что бог подарит нам ещё одну встречу. После той встречи с вами, Лиля, теперь жить не могу спокойно. Вы только ничего не говорите на мои слова, не убегайте, я вас не трону. Могу сделать так, что вы будете со мной, но не хочу. Знаю, что мои слова сейчас совсем некстати. Но когда же мне их говорить? Молчать я не намерен. Держать в себе чувства нельзя. Я вот лучше скажу сейчас всё, а потом отпущу вас домой. И уже не буду чувствовать себя как прежде, зная, что поведал вам о своей любви. Но молчать для меня тяжелее всего.

Лиля сидела неподвижно. Признания Олега Павловича оказались для неё полной неожиданностью. Она изредка смотрела на него.

На вид он был чуть моложе её отца. Чёрные волосы и такого же цвета густые брови сильно выделялись на светлом, бледноватом лице. Большие тонкие губы шевелились в признаниях.

Олег Павлович продолжал:

– Ты как одуванчик. Дунул на тебя, ты пушинками своими проникла мне в самое сердце, – Олег Павлович погладил свою грудь в районе сердца. – И ты теперь там навеки. Оставайся в нём, прошу. Если судьба будет к нам благосклонна, то наших встреч не миновать.

Я насильно не буду на твои глаза попадаться. Ты просто знай, что у тебя есть я. И если пригодится моя помощь, я приду и спасу тебя. Меня никто не остановит. Любой, кто тебя обидит, будет наказан.

Олег неожиданно положил свою руку на Лилину. Потом взял её и прислонил к своей груди. Лиля почувствовала, как бешено стучит его сердце. Она не знала, как реагировать на всё это. Впервые вот так ей признавались в любви. На миг защемило в сердце оттого, что все эти слова говорит не муж.

Но быстро переключилась на Олега Павловича и продолжила слушать.

– Ты какая-то невероятная. Я всегда мечтал о такой смелой, как вы. Но мне не довелось… – голос Олега Павловича дрожал, он обращался к Лиле то на «ты», то на «вы»: – Моя жена была безразличной ко мне до ненависти и в то же время не отпускала меня от себя.

А потом родила сына и уехала. Просто исчезла из нашей с Сержем жизни. Я от женщин ничего хорошего не видел. Они все были падкими до богатства и денег. Мне много раз предлагали своих дочерей известные люди. Я честно ездил на все смотрины. Но в этих девушках не было души. И я перестал устраивать свою жизнь.

А тут неожиданно встретил вас. И понял, что раньше я никогда не любил. Теперь вы, Лиля, моя звезда, моя недоступная звёздочка. Только вы в моём сердце. Знайте об этом.

– Я замужем, – еле вымолвила Лиля.

– Вы живите как жили, Лиля, я не настаиваю. Просто буду ждать вас, – ответил Олег Павлович шёпотом.

Он по-прежнему держал Лилину руку на своей груди.

Потом поцеловал нежно её ладошку. Лиля вздрогнула и вырвала свою руку. Как-то небрежно потёрла ею о плед.

Её охватил страх, и в то же время какое-то приятное чувство разлилось по телу.

– Что-то Архип задерживается… – забеспокоился Олег Павлович.

Лиля заметила, что он нервничает.

– Вы, Лиля, ложитесь спать, сейчас вас отведут, а я посмотрю, что там делается.

Тотчас девушка, которая провожала Лилю к камину, опять жестом показала куда идти.

Лиля последовала за ней. То, что творилось в душе, она не могла описать, если бы рассказывала об этом Ярине.

Лиля вошла в просторную комнату, девушка закрыла за ней дверь.

– Сейчас придёт Богдан, а я видеть его не хочу, – вслух произнесла Лиля, укрываясь тёплым колючим покрывалом.

Она прижала ладонь, которую поцеловал Олег Павлович, к своей щеке. И ей показалось, что поцелуй как солнечный лучик побежал по её лицу. Сначала коснулся скул, потом лба, шеи, пробежался по дорожке между девичьей грудью, спустился так низко, что Лиля задрожала. Не могла унять дрожь. А поцелуй-лучик всё путешествовал по её телу, всё заставлял вздрагивать…

А потом Лиля провалилась в сон.

После пробуждения щурилась от яркого солнца. Потянулась в постели. Встала, осмотрелась. Комната, в которой она спала, была очень просторной: как две Лилиных в доме отца.

Лиля засмотрелась на спинку кровати. На ней искусно были вырезаны лозы и грозди винограда. Да так искусно, что они выглядели как настоящие. Девушка пододвинулась ближе и начала водить пальчиком по лозам и виноградинам.

Её палец путешествовал по всей спинке. Как же это успокаивало! Она, бывало, закрывала глаза и пыталась вспомнить лицо Олега Павловича.

А потом вдруг резко вскочила с кровати, быстро надела своё платье.

– Богдан, где же Богдан? – причитала она. – Неужели не нашли его?

Сердце выпрыгивало из груди. Лиля подошла к двери, толкнула её, а она не поддалась. Подёргала за ручку. Дверь не открывалась.

Девушка озиралась по сторонам. Стало беспокойно и ещё страшнее. Начали хаотично возникать вопросы: «Кто запер, как, зачем, неужели Богдана убили и меня похитили?»

– Па-а-а-пенька, – захныкала Лиля, – спаси меня, папа…

Лиля присела на пол спиной к двери. Поскуливала, причитала. Поначалу захотела бить кулаками в дверь, но испуг был сильнее этого желания. Подумала, что с ней буйной расправятся быстрее.

Прислоняла ухо к двери, всё пыталась уловить чьи-то шаги, шорох… И тишина стала давить на неё. Лиля поднялась с пола, подошла к окну. Но и там не увидела никого. Только белоснежное поле простиралось далеко. Оно было таким спокойным, так манило к себе. Лиля смотрела вдаль…

 
                                        ***
 

– Эх, Ваня, Ваня… Ты, оказывается, жёстче, чем я думал, – пробормотал управляющий Михаил и обратился к Ярине: – И как ты не сбежала от него за все эти годы?

Ярина тяжело вздохнула.

– А куда бежать? Я человек подневольный. Уже сбегала однажды. Да и Лиля мне дочкой стала.

Михаил гладил Ярину по волосам, губам. Она то и дело вздрагивала. Потом резко убрала его руку.

Отвернулась, закрыла лицо руками. Её тело дрожало.

– Ну хватит уже, – Михаил пододвинулся ближе. Прижался своей грудью к её спине, уткнулся носом в её волосы, – не будешь же ты всю жизнь слёзы лить. Я тебя в обиду не дам. Вот вернётся Лилия Ивановна, попросим у неё комнату нам выделить попросторнее. Буду лечить душу твою израненную.

Ярина вытерла слёзы, посмотрела на Михаила.

– Зачем я тебе из-под хозяина? Прошли мои годы, Миша…

– Эх, Яруша ты моя ненаглядная, они-то прошли, да не все ещё. Живи и радуйся. Когда впервые тебя увидел, что-то затеплилось у меня в груди. Глаза твои как будто сами просили, чтобы я стал их защитником. Кого нам с тобой бояться? Иван пальцем тебя не тронет при мне, да и без меня теперь тоже не тронет. Будем жить вместе! Скоро, – голос Михаила стал очень тихим, – вольными все будут. Заживём сами по себе.

Смотрю я на слуг и думаю… А чем они хуже меня, Ивана, Лилии Ивановны, мужа её? По два глаза у них, как у нас, по два уха. Руки, ноги, всё по паре, как должно быть у человека. А свободы нет. И вроде все от бога одинаковые…

– Я раньше об этом часто думала, – произнесла Ярина. – Когда сидела на холодной земле беременная от Власова. Когда приходила в себя после поступка Ивана Григорьевича. А потом думать перестала. Приняла всё как есть.

Живу-то я на самом деле хорошо. Получше, чем другие. Мне жаловаться не на что. Вот и сюда Лиля меня взяла, а я без неё скучаю очень. Уже жду не дождусь, когда вернётся она. Она, наверное, очень изменилась. А мне непривычно будет видеть её новой. Лиля для меня ребёнком была, ребёнком и станется.

Михаил приблизил своё лицо к Ярининому и поцеловал её в лоб. Потом губы запечатлели поцелуй на носу, спустились ниже.

У Ярины всё пылало внутри. Она за всю свою жизнь не чувствовала ничего подобного. Боялась поначалу обнять Михаила. Он не настаивал, обнимал сам, прижимал к себе. А Ярина, несмотря на своё большое тело, чувствовала себя маленькой девочкой. Руки Михаила были стеной, за которой теперь было не страшно.

Их первую совместную ночь Ярина помнила с трудом. Всё было как будто во сне. Или не было вовсе. Ярина не знала. Она вроде бы пустила в своё сердце Михаила, а вроде и нет. Не было осознания происходящего.

С самого раннего утра начинала делать работу по дому. Наравне со слугами всё отмывала, освежала. И, казалось бы, вот-вот всё закончили, а потом Ярине что-то не нравилось, и начинали сначала. А ночами мамынька нежилась в объятиях Михаила. Потом вдруг поняла, что стала как-то стремительно худеть.

Впервые за долгие годы Ярина смотрела на себя в зеркало без боли в сердце. На теле похудение было ещё не очень заметным, а вот лицо очень преобразилось.

На Ярину из зеркала смотрели глаза девочки-подростка. Они стали какими-то большими, исчезли пухлые щёки, изменилась форма губ. Ярина подолгу рассматривала себя. А потом молилась. Просила бога продлить её с Михаилом счастье.

Когда он впервые дотронулся до неё, Ярину сковал страх. Все мужские прикосновения ранее были связаны только с насилием. И ей захотелось поначалу убрать руку Михаила, но она замерла. А он просто смотрел в её глаза, нежно проводил по волосам, губам и шептал: