Текст книги "Алиса"

Я, естественно, сажусь как можно дальше от всех остальных. По максимуму изолируюсь, так сказать. Однако на этой паре мне не везёт, так как Инь и Янь (блондинка с брюнеткой) решают подсесть на мой ряд. Благо, что хоть через два стула справа от меня.

Неужели я буду слушать этот «сплетненский» шёпот всю оставшуюся лекцию? Господи, спаси. Можно было бы и погромче обсуждать короткие юбки девчонок из кучки «выдающихся». А то мне ведь не слышно.

Делаю резкий вдох и медленно выдыхаю. Вспоминаю, что уже через два дня увижу доктора, и мне становится лучше. Да, определённо.

– Камчатка там ещё не наговорилась? – в аудитории вдруг воцаряется полная тишина, и последние слова преподавателя словно эхом отдаются в моей голове. Он смотрит на меня, и сердце моё замирает. Прежде чем я снова могу дышать, до меня доходит, что его обращение было адресовано не мне, просто он будто заодно окидывает взглядом и меня, и я тут же начинаю испуганно, застенчиво (и тупо) зыркать в свою почти наполовину исписанную тетрадь (я уже много чего успела записать за полторы лекции).

– Извините, мы больше не будем, – резво отвечает брюнетка, преподаватель недоверчиво кивает, держа в руке мел, снова отворачивается к доске и продолжает свой монолог. Стоит ему отвернуться, как Инь и Янь снова хихикают. Кажется, теперь над ним.

Я ещё не успела запомнить его имени, но записала в тетрадь. Владимир Константинович. Выглядит он лет на сорок, может, пятьдесят. Довольно высокий и хорошо сложен для своих лет. На нём тёмные джинсы, голубая рубашка и серый пиджак. Волосы густые, зачёсаны назад. Выглядит очень презентабельно, но у меня почему-то от него неприятные мурашки. Кажется, я его боюсь. А когда он объявил, что будет нашим наставником и преподавателем главных предметов нашей специальности в течение трёх лет, сказать, что я расстроилась – ничего не сказать. Хотя я сама не понимаю, чего я так боюсь. Может, всё не так уж и плохо. Может, я преувеличиваю, и он – не такой уж строгий и страшный? Однако мне резко захотелось уже окончить этот университет. За дверьми аудитории раздаётся звонок, который «звучит для учителя», но я всё-таки начинаю понемногу складывать свои канцелярские предметы в пенал, всем спасибо за этот прекрасный, информативный день: поучились – пора и честь знать…

– Привет, – странный звук извне.

Чувствую, как выпучиваю глаза, поворачивая голову влево. «Привет» раздаётся с большей настойчивостью, чем в первый раз. Я продолжаю пялиться в противоположную сторону от произведённого звука.

Это мне сказали?

– Меня Женя зовут, а это Саша, – Инь и Янь. Я медленно поворачиваюсь, и вижу блондинку с широкой улыбкой, которая показывает на брюнетку. Звук исходил от неё. – А тебя как зовут?

– Алиса, – кстати, с ними я говорю нормальным тоном, не заикаясь и не задыхаясь, слова все помню, хотя и чувствую некоторое стеснение, но совсем не так, как это случается с доктором.

– Давай дружить! – брюнетка садится (скорее даже прыгает своими ягодицами) на парту и смеётся, будто вспомнила угарный анекдот. Блондинка же пепелит меня настойчивым взглядом, словно ожидает ответной реакции. Я коротко и резко выдыхаю через нос и ухмыляюсь – как всё просто.

– Ну что ж, будем знакомы.

4

В перерыве между второй и третей парами (из головы у меня совсем вылетело количество пар на сегодня, я уже хотела свинтить домой) я и мои новые неожиданные знакомые собрались исследовать этажи университета. Особенно Инь и Янь настаивали на поиске столовой, «чтобы в следующий раз не тратить перерывы на поиски, а чётко следовать заданной траектории и успеть перекусить, пока препод не продолжит высасывать из них энергию своими нудными монологами», как выразилась Саша. Мне ничего не остаётся делать, кроме как поддакивать и кивать. Я вообще как-то себя не очень комфортно ощущаю рядом с ними. Точнее, дело не в них, а во мне. Я словно третий лишний. Да, вот так я себя ощущаю.

Мы идём, преодолевая узкие коридоры и студентов различных курсов, движущихся нам навстречу – все они кажутся такими большими и взрослыми по сравнению с нами Наверное, каждый испытывает это чувство в первый день (да и вообще на первом курсе) в университете. Инь и Янь (Женя и Саша) без умолку болтают о своих выпускных, о платьях, в которых они были в последний день в школе, о танцах и о парнях. Меня как будто с ними и нет рядом вовсе. Но меня это, как ни странно, ничуть не напрягает. Наоборот, глядя на их мечтательные лица, я вдруг тоже размечталась. Мне вспомнился сегодняшний сон… Такой правдоподобный… Макс…

– А как твой выпускной прошёл? – Женя вырывает меня из моих грёз, и я ослабляю нижнюю губу, которую закусила, даже не заметив.

– А? Я… не была на выпускном.

– О.. а.. почему так? – Инь и Янь задали этот вопрос в один голос, почему-то сочувственным тоном.

– Ну, так сложилось.

– А-а, понятно, – тем же сочувственным тоном протягивает Саша, после чего они тут же (слава богу) мечтательно переключаются на обсуждение проходящих мимо старшекурсниц и парней, бегущих за ними трусцой, с задорными улыбками.

5

День для меня заканчивается более чем неожиданно. Во-первых, я, конечно же, не ожидала, что вообще стану заводить с кем-то знакомства, тем более в первый же день. Хотя признаю, это оказалось не так уж и страшно. И совсем не противно. Даже наоборот, Инь и Янь кажутся мне совсем безобидными. Много болтают, но не заставляют меня делать то же самое. Это меня вполне устраивает.

Ну и во-вторых, мне снова пишет доктор, спрашивает, как дела, как мои зубы. Я отвечаю, что всё в порядке и говорю ему спокойной ночи, потому что я чертовски устала. Он тут же отвечает:

Доброй ночи

Затем добавляет:

Алисонька

И последнее:

Смотрю на его фотографию, сохранённую в моём телефоне, глупо, сама не зная от чего, улыбаюсь, посылаю ему (его изображению) воздушный поцелуй, блокирую телефон и постепенно, с каждой секундой, всё глубже засыпаю.

6

Просыпаюсь резво. Встаю по первому зову будильника. Чувствую себя бодро. Может, от того, что мне не снились сны (даже немножко жаль, хотела бы я увидеть продолжение моего последнего сна обо мне и Максе…)? А сны не снились, наверно, потому что вчера я действительно очень устала: даже не отреагировала на последние сообщения доктора так, как реагирую обычно даже на собственные мысли о нём. Но теперь… я бодрствую и сомневаюсь, что смогу свободно размышлять о чём-то ещё, кроме доктора, в этот день.

7

Замечаю Инь и Янь издалека. Задаюсь вопросом: подходить мне к ним или нет, можно ли считать нас трио, своего рода компанией, хотя и маленькой, но уже успевшей образоваться, после первого же дня? Может, они и сами уже забыли обо мне?

Не успеваю я ответить на последний вопрос, как Инь и Янь машут мне руками, призывая подойти. Всё-таки помнят. Отсидеться на последнем ряду в уголке не получится.

– Привет, – Инь и Янь снова говорят одновременно. Я киваю в ответ.

– Сегодня у нас что-то новенькое, – Женя держит в руках распечатку расписания занятий на неделю. Саша располагается у неё за плечом и тоже смотрит на лист.

– Ага, а потом снова Вован.

– Вован? – интересуюсь я.

– Ну, Владимир… как его там? Константинович. – Саша корчит гримасу, оттягивая уголки рта вниз, а брови наверх, сгибает предплечье и выставляет мизинец. – Этот наш интеллигент кураторский. Ой, интеллигентный куратор.

Честно говоря, назвать Владимира Константиновича «Вованом» у меня бы язык не повернулся, однако я держу своё мнение при себе и просто улыбаюсь. К тому же, корчится Саша очень даже забавно.

– Ладно, пойдёмте грызть гранит науки. Какая там аудитория, кстати? – Саша снова тянется за распечаткой.

– 305, – отрезает Женя, не дав Саше возможности успеть заглянуть в листок.

– Супер, переть на третий этаж! Готовьтесь меня нести.

Юмора я не уловила, а вот Женя смеётся по поводу и без. Не скажу, что это плохо. Просто во мне всё ещё нет чувства, будто я вписалась в их компанию. Не понимаю, как некоторые люди уже на второй день знакомства могут так открыто друг с другом общаться. Может, когда-нибудь и я смогу научиться быть такой же открытой.

8

Первые две пары выдались действительно нудными, как и пророчила Саша при подъёме по лестнице (чую, девки, что мы преодолеваем это расстояние ради какой-то нудятины). Преподаватель говорила очень тихо и неразборчиво. Саша даже вздремнула.

Но что-то интересное я сегодня всё-таки услышу. Владимир Константинович – полная противоположность нудным и читающим лекции только для себя преподавателям.

– Нет, ну вы только гляньте на его причёску, – Саша наклоняется к парте и шепчет (скорее по привычке, а не потому что боится, что её услышит преподаватель). Сегодня Инь и Янь подсели ко мне вплотную: между нами нет ни одного стула. Посередине – Женя, слева от неё – я, ну и справа без конца шепчущаяся Саша. – Он определённо кого-то копирует. Какого-нибудь актёра.

– Нормальная у него причёска, – с нотками протеста в голосе отзывается Женя.

– А я и не говорила, что она не нормальная. Просто в возрасте чувак… для кого выделывается?

– Какая тебе разница, для кого? Студенток, может, клеит.

– Может, ему просто нравится, – решаюсь вставить своё слово и я, – вы вообще можете представить его с другой причёской?

– И то верно, – после этого Саша на какое-то время замолкает. И Женя тоже. Может, пытаются примерить Владимиру Константиновичу разные причёски каждая в своей голове. Так или иначе, я рада, что они хоть ненадолго замолкли.

А причёска у Владимира Константиновича действительно хорошая (волосы, уже тронутые сединой, зачёсаны назад), под стать его стилю. Но мысли о ней долго не занимают меня, их вытесняют целиком и полностью мысли о докторе. И стоит мне только подумать о нём, мой телефон вибрирует, и я нервно, не поворачивая головы, оглядываю Инь и Янь. Надеюсь, они этого не заметили. Вроде нет – всё ещё чем-то увлечены (что-то мне подсказывает, что точно не тем, что говорит преподаватель).

Стараясь не производить лишних движений, гляжу на экран. Сообщение от него. Сердце моё начинает бешено колотиться. Странно, что вчера вечером я этого не чувствовала.

Открыть сообщение сейчас? Ответить сейчас? Не хочу, чтобы Женя и Саша это увидели. Но даже если не увидят, то начнут задавать вопросы, потому что на моём лице наверняка уже всё написано.

Нет, я не могу сдержаться. Любопытство берёт верх. К чёрту, открываю диалог.

Доброе утро, Алисонька

Доброе утро

Как ты?

Всё хорошо

Правда, меня трясёт неимоверно, но ничего, в целом – всё хорошо.

Завтра увидимся. Во сколько сможешь подъехать?

После занятий

Хорошо

Почему меня так сильно волнуют эти короткие диалоги? Диалоги ни о чём. И печатает он всегда так медленно, будто хочет что-то сказать, но потом передумывает и удаляет сообщение. Хотя, может, он просто занят: на работе или за рулём. А у меня разыгралось воображение.

Убираю телефон под тетрадь, стараюсь поймать суть того, о чём говорит лектор, и нормализовать сердцебиение.

9

– Я бы тоже брекеты хотела носить. Точнее не хотела бы, а мне надо. – Моя старшая сестра, Лена, делает сырную нарезку. Мы втроём (я, Лена и мама) готовим ужин, хотя я практически в этом не участвую, так как снова устала с дороги. Я никак не реагирую на реплику сестры. По крайней мере, пока.

– Как-нибудь запишем тебя на осмотр к Максиму Алексеевичу, – и тут меня с ног до головы пронзает острый укол ревности. Это абсолютно глупо, но я начинаю закипать от сказанных мамой слов.

– Зачем к нему? Что, других врачей больше нет? – стараюсь не выказывать свои эмоции, но, кажется, они прописаны на моём лице. Как обычно, хочу я этого или нет.

Мама поворачивается и, приподняв бровь, смотрит на меня.

– А что с этим не так?

Я молчу. Мама продолжает сверлить меня взглядом, и я отворачиваюсь от неё. Она ждёт. Я шумно выдыхаю и силой заставляю себя говорить как можно спокойнее.

– К этому нельзя. Потому что это мой доктор.

К моему счастью и облегчению мама начинает смеяться.

– Но он же не может лечить только тебя.

Я снова напрягаюсь, понимая, что не смогу их переспорить, ибо мной сейчас руководит только непонятно откуда взявшаяся ревность. Но сестра предотвращает грядущий спор.

– Да к другому я пойду доктору, если вообще пойду. Нафиг мне твой сдался.

Ну и слава богу. Счастье-то какое. Чувствую, как ревность понемногу отступает.

Они меняют тему разговора. Говорят что-то про Ленкиного парня, с которым она, кстати, относительно недавно познакомилась, но у них «уже всё серьёзно». А я снова погружаюсь в свои мысли.

С чего у меня такая реакция, если дело вдруг касается моего доктора? С чего я вообще к нему так прилипла? Почему он не даёт мне покоя? С какой стати я к нему неравнодушна? Я не знаю. Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю. Он такой красивый, милый, добрый. От него словно исходит солнечная энергия. Меня к нему очень сильно тянет. Но самое странное для меня то, что я такого ещё никогда не чувствовала.

Почему он? Почему не Дима? Максим женат, а Дима нет. Почему я влюбилась именно в Макса? И я бы вот-вот могла разрыдаться от безысходности ситуации, в которую я попала. Но не могу. Потому что чувства, которые я к нему испытываю сильнее грусти. По крайней мере, сейчас. Стоит мне о нём лишь подумать – и я на седьмом небе от счастья. Стоит посмотреть на его фото – и я мгновенно таю, как мороженное в жаркую погоду. Стоит мне его увидеть – и я забываю обо всём на свете: никого не слышу, только его, никого не вижу, только его.

Но как я могла полюбить того, кто уже занят? Кто уже по определению моим быть не может? Проблема в том, что я влюбилась в него до того, как узнала, что он женат.

Глава 5

1

Я пришла

Хорошо, сейчас пригласим

Сижу на ресепшене и жду, когда за мной придёт Карим. Долго ждать не приходится. Очень хорошо. Не люблю ждать. Чем дольше приходится ждать, тем больше я начинаю нервничать из-за предстоящей встречи с Максимом.

Максим Алексеевич как всегда встречает меня с очаровательной улыбкой. И я думаю, как такому обаятельному мужчине может понравится такая, как я?.. Никак. Все эти взгляды и прикосновения – лишь плоды моего воображения.

– Привет, Алисочка, – ну вот, я снова таю. Дар речи, конечно же, куда-то пропадает, и я застенчиво киваю головой в ответ. – Ты сегодня со мной опять не разговариваешь?

Отрицательно качаю головой в ответ: пожалуй, нет.

– Тогда я тоже буду мычать и качать головой.

Вот только не надо мне угрожать.

Прохожу мимо него и усаживаюсь в кресло пациента. Он надевает перчатки и маску, ассистент следует его примеру. Сегодня нам предстоит проделать аналогичную процедуру, что была в прошлый раз, только на нижнюю челюсть.

Доктор подъезжает ко мне на своём кресле и ждёт, когда я позволю ему начать работу. Я нервно сглатываю и начинаю ёрзать в кресле, как только он склоняется надо мной.

– Что такое? Неудобно?

Я качаю головой: нет.

– Повыше поднять? Пониже опустить?

Я качаю головой: нет.

– А что тогда? Шея затекла?

Я отрицательно мычу. Тут он всё-таки не выдерживает и начинает меня дразнить: смотрит на Карима и вопросительно, с сомкнутыми губами, мычит. Ну а Карим, конечно же, ему подражает.

Так, эти два юмориста мычат и машут надо мной руками, разыгрывая непонятную мне сцену, пока я не решаюсь их остановить.

– Хватит, – не строго, даже мягче, чем хотелось бы.

– О-о, она говорит! Ура!

Я невольно закатываю глаза.

– Нужно найти удобное положение прежде, чем мы начнём.

– Всё нормально.

На этот раз он не удивляется моим словам, но по его лицу заметно: он доволен. Доволен, потому что добился того, чего хотел.

– Отлично. Тогда начнём.

Как перестать ёрзать перед тем, как он собирается меня коснуться? Нужно постараться, очень сильно постараться, иначе сцена повторится. Беру себя в руки и замираю.

2

Доктор уже приклеил железные камешки к моим нижним зубам. Понятия не имею, что он теперь делает, но, думаю, что осталось недолго.

Пока он клеил мне эти камешки, всё время вертелся вокруг меня. Я понимаю, может, он искал удобное положение, но зачем так сильно давить своим предплечьем на мою грудь. Как и сейчас – давит так, что мне трудно дышать. Но мне не больно. Наоборот, я не хочу, чтобы он убирал оттуда руку. Но неужели мне всё это лишь кажется? Неужели я снова просто всё это выдумываю и впадаю в заблуждения? В приятные заблуждения… Ещё, когда он давит на меня, то становится так, что мизинец моей правой руки может слегка коснуться его бедра. Я так взволнована, что даже забыла, что он копошится у меня во рту. Не хочу, чтобы это заканчивалось. Хоть и так, но пусть касается меня. Ох, вернувшись домой я прокляну себя за такие мысли. Но сейчас мне так приятно ощущать тепло его тела (его предплечья и бедра) через халат.

3

Однако хорошего понемножку.

– Карим, дай пожалуйста лигатуры.

Ассистент отворачивается, и игра доктора в «гляделки» возобновляется. Чувствую, как доктор сверлит меня взглядом. Прямо как в прошлый раз. Господи, Карим, ну где ты там копаешься?! Давай быстрее!

Крик моего внутреннего голоса, похоже, доходит до Карима, и он поворачивается к нам, подходит и передаёт доктору какую-то коробочку. Он её открывает, смотрит на меня хитрым взглядом и спрашивает:

– Какого цвета хочешь резиночки? – он уже держит в своей руке, словно веер, разноцветные пластмассовые палочки с однотипного цвета колечками на них.

«Никакие. На самом деле, мне без разницы. Но я опять ничего не могу сказать вслух. Спасибо тебе и твоим гляделкам!» – говорю я одними глазами, глядя на доктора.

– Ну хорошо, поступим следующим образом, – Максим берёт в правую руку розовые резиночки, – такие?

Мотаю головой: нет.

– Жёлтые?

Нет.

– Прозрачные?

Пожимаю плечами.

– Красные?

Нет.

– Тогда я сейчас сам выберу, – он рычит и заново перебирает резиночки в своих руках. Я пожимаю плечами: совсем не против, чтобы он сам сделал выбор.

– Синие нравятся?

Я киваю. На этот раз положительно. Потому что на верхних зубах у меня уже есть резиночки, и они – синие. Разноцветные носить как-то не очень хочется.

4

Доктор и я остаёмся одни в кабинете, Карим по неизвестной причине ретируется за дверь. С одной стороны, я очень сильно боюсь, что Максим снова начнёт пронзительно на меня смотреть. С другой стороны, я очень сильно этого хочу.

Но этого не происходит.

Я уже собираюсь встать, когда он подъезжает ко мне с зеркальцем в руках. Подаёт его мне и просит посмотреть на проделанную работу.

Что? Ну уж нет. Я не люблю смотреть на себя в зеркало и уж тем более не собираюсь делать это при нём. Он настаивает, но я сильнее мотаю головой и отпираюсь.

– Держи, – говорит он и вставляет зеркало мне в руки. Однако я держу зеркало на коленях и даже не собираюсь смотреть в его сторону. Максим приближается ко мне, и я вся съёживаюсь.

– Поговорим о гигиене полости рта.

Аэ? Это входит в план приёма? У меня вдруг появляется ощущение, что он тянет время (или хочет сказать, что я плохо чищу зубы), судя по его нерасторопным, тщательным движениям: он достаёт макет челюсти (большой челюсти) и зубную щётку. Направляет их на меня.

– Покажи, как ты чистишь зубы.

Да что за просьбы? Хотя не уверена, его ли просьбы так раздражают меня или то, что я так стесняюсь. Скорее, второе.

Я неохотно беру челюсть и щётку из его рук и ещё более неохотно начинаю показывать, как я чищу зубы: вожу щёткой по верхним и нижним зубам вправо-влево, вверх-вниз.

– Ну, вот так…

Он выхватывает челюсть из моих рук и откладывает в сторону, затем протягивает мне свою руку тыльной стороной ладони.

– Покажи на моей руке.

Да что за квест такой? Что происходит?

Беру щётку за самый конец и медленно, даже скованно, начинаю водить ей по руке доктора.

– Это ты так чистишь, значит? Ты же их просто гладишь.

Он снова выхватывает щётку из моей руки и пытается взять мою правую руку, видимо, потому что она расположена ближе к нему, но в ней всё ещё находится зеркало, и поэтому я резко выхватываю ладонь (также потому что никак не ждала таких прикосновений), но не тяну её к себе, а роняю вниз, и она падает доктору на бедро… прямо ему между ног.

Удивительно, но я не ёрзаю от этого в кресле и не убираю руку, даже начинаю смотреть ему в глаза. Дышать, однако, становится труднее. Интересно, он заметил это?

Что за глупый вопрос! Моя рука у него между ног – конечно, чёрт возьми, он это заметил. Но раз так, то почему не убирает её? Он ведь хотел показать мне, как правильно пользоваться зубной щёткой.

Вместо этого он снимает свои перчатки и берёт другую мою, свободную, руку. Меня словно заморозили – на этот раз я не сопротивляюсь. Он кладёт мою левую руку в свою ладонь (большую, тёплую, мягкую), фиксирует большим пальцем, наверно, для того, чтобы я не смогла вырваться, и начинает водить щёткой по тыльной стороне моей ладони. Медленно, давя при каждом почёсывании. И всё это время мы смотрим друг другу в глаза. И я поверить не могу: когда это я в последний раз была такой смелой? На мгновение отвожу взгляд, чтобы посмотреть на соприкосновение наших рук и тут же возвращаюсь к его карим глазам. Не могу точно определить, что читается в его взгляде. В его тёмном, бездонном, манящем взгляде есть какое-то желание. Но какое?

Он немного приводит бёдра и снова отводит их, ничуть не поменявшись в положении и выражении лица, а вот я больше не могу сдерживаться: дыхание учащается, грудь сильно вздымается вверх и медленно опускается вниз. Я невольно вспоминаю свой сон. Не уверена, что в нём именно так всё начиналось, но вот последующие события… С меня хватит. Выхватываю (хотя и с неохотой, не резко: так, что если бы он меня остановил, я бы без сопротивлений поддалась) свою руку и наконец отвожу взгляд, слегка улыбаясь. Максим тоже улыбается. Я это чувствую.

Он отъезжает к своему рабочему столу, и я следую за ним: сажусь напротив него.

– Ну что, встретимся через пару недель? – он открывает программу с расписанием в компьютере и переводит взгляд на меня.

Ого. Так скоро. Я думала, что мы будем видеться раз в месяц. Однако такой расклад мне нравится даже больше.

– Угу, – снова мычу я и одновременно пожимаю плечами.

Он резко отворачивается к монитору и начинает подёргивать ногой под столом.

– Когда сможешь? – отрезает он.

Я открываю календарь в телефоне и пытаюсь подобрать день. Хорошо было бы приехать к нему в выходной, выспавшись. После учёбы я сильно выматываюсь, особенно из-за длительной дороги.

Он ещё быстрее дёргает ногой в нетерпении. Я не знаю, какое число будет удобнее, ведь он не работает здесь по выходным, поэтому мне всё равно, какого числа приезжать на следующий приём. Я бы хотела предоставить этот выбор ему. Снова пожимаю плечами.

– Давай быстрей, я уже курить хочу, – такого тона в его речи я ещё не слышала. Мне становится совсем неловко (и немного обидно), более неловко, чем обычно.

– Восемнадцатого сентября, – холодно отвечаю я и встаю, направляясь к двери. – До встречи.

– Пока.

5

Выходя из клиники, я обдумываю, в какой момент могла произойти такая значительная перемена в его настроении. Вот было всё нормально: он смотрит на меня, держит мою руку, улыбается, а в другой момент всё резко меняется: он нервничает, дёргает ногой и чуть ли не кричит на меня. Ну ладно, может, я преувеличиваю.

Знаю, его начинает раздражать моё молчание. Но я ничего не могу с собой поделать. Так он на меня действует: я столбенею и немею. Может, мне нужно узнать его поближе или привыкнуть к нему, чтобы я начала свободно с ним разговаривать. Надеюсь, что так. И рано или поздно я смогу преодолеть этот коммуникативный барьер.

6

– Ну-ка покажи, – я обнажаю зубы, показывая новый аксессуар по маминой просьбе. – Ну, ничего, прикольно.

Она улыбается, а я вот, наоборот, стараюсь этого не делать. Хотя больших усилий мне прилагать не приходится.

– Ага, прикольно. Мне и без брекетов то лучше не улыбаться, а с ними так вообще…

– Чего хоть говоришь-то такое? У тебя прекрасная улыбка, – ладно, лучше не спорить. – Филимоновы, кстати, на подходе.

– М-м, снова нежденно-негаданно? – люблю, когда к нам приезжают гости, особенно Филимоновы, друзья нашей семьи, но сейчас мне совершенно не до них.

– Да, Оля позвонила мне сегодня утром и сказала, что они будут у нас к девяти или десяти, не учитывая пробки. Я выходной взяла, а у папы отпуск.

– Жаль, что мне завтра на учёбу, – действительно жаль, но не потому что мне не удастся побыть в компании родителей и их друзей, а потому что у меня не получится проваляться в кровати весь день, думая о моём докторе.

– Да, иди спать, солнце. Мы постараемся не шуметь, – она улыбается одним уголком рта и подмигивает.

– Спасибо. Спокойной ночи, – целую маму в щёчку и направляюсь в свою комнату.

– Спокойной ночи.

7

О докторе (о его очередных странных взглядах и прикосновениях, о его резкой смене настроения) я говорить маме не стала. Не хочу топтаться на одном и том же месте. Тем более, может, я и правда придаю всему этому слишком большое значение, а на самом деле всё далеко не так сказочно, как мне кажется. Вот в чём я точно уверена, так это в том, что я не могу понравиться такому красивому, зрелому, состоятельному мужчине, как Максим Алексеевич. Я – полная его противоположность. И он уже занят… А чего я, собственно, так расстраиваюсь, если на все сто процентов уверена, что никогда не смогла бы ему понравиться? Даже если бы он был свободен.

Кажется, я сама себе противоречу. Как я могу ему не нравиться при том, что он так на меня смотрит? Получается, что мне это и правда всё только кажется.

Ну и пусть кажется.

Поскорее бы уже этот период прошёл. Период ношения брекетов. Освобожусь от них и не увижу этого женатого мужчину больше никогда. Да. Всего один год, может, полтора и – до свидания, прощайте. И хватит уже думать о нём, он занят.

8

Чувствую себя, мягко говоря, не очень. Похоже, начинаю заболевать. Голова кажется такой тяжёлой, вот-вот взорвётся: на виски изнутри что-то давит. Всё-таки простудилась, сидя в холодном кабинете врача. День только начинается, а я уже хочу, чтобы он быстрее закончился.

– А я тебе говорю, что он женат! – Инь и Янь с утра пораньше решили устроить спор о том, женат ли Владимир Константинович.

– А ты кольцо на его пальце видела? Я – нет! – шёпотом, но довольно утвердительно заявляет Саша.

– Я видела, – заявляю я. – Расслабьтесь. Есть у него кольцо. – Если честно, я не в том настроении, чтобы выслушивать их споры. Да и не хочется привлекать к себе внимание преподавателя. Сегодня Инь и Янь решили усесться по обе стороны от меня, так что если Владимир Константинович сделает замечание, то взгляд его в первую очередь обязательно упадёт именно на меня.

– А чё ты сегодня такая? Не выспалась? – в голосе Саши совсем не слышатся нотки обиды, но зато любопытства – хоть отбавляй.

– Выспалась, выспалась. – Нетерпеливо отвечаю я, хрипя.

– А чё такая резкая? И что с твоим голосом? Заболела что ли? – Женя молча смотрит на меня и Сашу, но в глазах её и выражении лица застыли те же вопросы.

– Нет, – отрезаю я еле слышно.

– Ну я же вижу, что что-то не так. Обычно ты себя так не ведёшь. – Какое «обычно»? Мы знакомы третий день. – Может, у тебя температура поднялась?

– Да нормально всё, – говорю я резче, чем хотелось бы, и до конца пары Инь и Янь не произносят ни слова.

9

Ну вот, теперь я чувствую себя виноватой. Инь и Янь ушли куда-то (вероятно, в столовую) без меня. Даже не позвали. А я всё ещё сижу в опустевшей аудитории. Хотя есть я не хочу (глотать слюну становится больно, брекеты натирают щёки – как-то мне совсем не до еды), но всё-таки немного обидно, что меня не позвали.

Нет, ничего мне не обидно. Я знала, что дружить ни с кем не буду, и я была к этому готова. Так и сейчас, не стану расстраиваться из-за очевидного. Схожу поесть одна на следующей перемене, если аппетит появится, если вообще смогу есть (зубы смыкать больно).

Жужжание телефона в моей сумке особенно отчётливо слышно, пока я в аудитории совсем одна. Я напрягаюсь и некоторое мгновение не решаюсь потянуться за ним рукой. Потому что знаю, что обычно мне никто не пишет, кроме мамы. А мама пишет только в исключительных случаях, в основном – звонит. Я мысленно благодарю вселенную за то, что я в аудитории одна, потому что снова начинаю трястись и ёрзать на месте. Боюсь представить, что написано у меня на лице. Может, минуту спустя, может, больше, может, и меньше, я достаю телефон и, к сожалению (или к счастью), понимаю, что мои предположения верны. Мне пишет мой доктор. И без того тяжёлая голова начинает кружится.

Привет, как самочувствие?

Как бы мне ему ответить? Скажу правду – подумает, что я жалуюсь, скажу «нормально» – подумает, что я по жизни такая неразговорчивая, а это не так… Скажу, как есть.

Привет, голос пропал, горло болит. Температуры вроде нет. Брекеты немного натирают щёки, особенно, когда разговариваю или улыбаюсь. А иногда мне вообще хочется сорвать их или выплюнуть:D

Потерпи немного, это пройдёт,

слизистая привыкнет, такое состояние бывает

у 80% пациентов))

А у остальных 20% какое?

Ничего не болит, ничего не мешает))

Как обидно

Я, когда носил брекеты, к 20% попал)

Повезло. Ответил на один из моих вопросов

Вот ведь мой длинный язык.

Проговариваюсь.

Нужно меньше информации тебе

до воскресенья сливать

А то опять сидеть и молчать будешь))

Прости, я слишком стеснительная. У меня много вопросов, но, боюсь, что я не смогу задать их при встрече. К тому же некоторые из них могут быть не по теме

Ну и что я несу?

А мне даже интересно становится)

Что же там за вопросы не по теме?)

Интригуешь

Кажется, я начинаю гореть, и голова становится настолько тяжёлой, что мне хочется её куда-нибудь приложить. Опираюсь локтем о парту и кладу голову на ладонь. Дальше печатаю одной рукой.

Не знаю. Я сказала «могут быть».

Я открыт для общения)

Ага, видела я, как открыт. Со всеми флиртовать успеваешь.

Я заметила. Зато я нет

Ну вот. Надеюсь, я не слишком резко…

Жалко

У пчёлки

Алиса, прекращай дерзить.

Жаль)

Не жалей раньше времени :D

Да что, чёрт возьми, со мной не так?! Отчего я так дерзко ему отвечаю? От головной боли? От ревности? От всего сразу? Тогда лучше в таком состоянии ему вообще ничего не писать. Ну вот! Он вышел из сети. Теперь больше мне не напишет. Хотя, может, это и к лучшему.

Как же болит горло… Ненавижу. Боль в горле – самая противная для меня боль.

Все возвращаются в аудиторию со звонком. Что-то я совсем не настроена слушать лекцию. Голова, кажется, сейчас взорвётся.

А вот и Инь и Янь идут. Наверно, отсядут на другой ряд, подальше от меня. Правильно, нечего подходить к такой неуравновешенной, надутой дуре, которая сегодня всем дерзит.

Однако они всё-таки идут ко мне, садятся рядом, только теперь не по обе стороны от меня. В лицах я вроде не замечаю недовольства и раздражения. Наоборот, они даже улыбаются. Не знаю, мне лучше молчать или попытаться заговорить с ними? Если второе, то что мне им сказать?