Текст книги "Алиса"

– Хм, ну ладно. Что ж, сейчас мы сделаем снимок, и на сегодня хватит, я тебя отпускаю.

Он снимает перчатки: сначала левую, затем правую. И в глазах у меня темнеет. Всё веселье куда-то улетучивается, как только я замечаю кольцо на его пальце. Доктор и ассистент продолжают улыбаться, смеяться над чем-то. А меня будто током ударили. Голова закружилась, в горле пересохло. Я вернулась в изначальное, утреннее состояние.

6

И чего я так расстроилась? Я ведь вижу его только второй раз. Хорошо, ещё заметила кольцо сейчас, а не намного позже.

Прежде чем сделать снимок, девушка с глазами цвета ночного неба и чёрными волосами, собранными в хвост на затылке, говорит мне снять все заколки и серёжки. Я подхожу к зеркалу, выполняя указания. Склоняю голову на левый бок, снимаю серёжку. Взгляд кажется безразличным, бесстрастным. Склоняю голову на правый бок, тянусь руками к серёжке, не могу открыть застёжку и поднимаю глаза. В отражении вижу его, доктора. Я вздрагиваю, но внешне никак этого не выдаю. Он смотрит на меня так же, как тогда, когда мы остались одни в кабинете. Следит за каждым моим движением, и я делаю всё медленнее, не отдавая себе в этом отчёта. Но взгляд мой остаётся бесстрастным, а вот его – напротив. А впрочем, может, всё это мне только кажется. Я снимаю серёжку и кладу на стол. Разворачиваюсь и иду прямо, мимо доктора, даже не взглянув на него, к большому, незнакомому мне, аппарату. Девушка с чёрным хвостиком надевает на мои плечи довольно тяжёлую накидку и отводит к месту для прохождения диагностики, показывает, куда поставить руки и как правильно держать голову.

– В следующий раз мы встретимся, когда скобы будут готовы, – шуток и насмешек в голосе его больше нет. То ли от присутствия других докторов, то ли их и не было вовсе. – Я сообщу твоей маме или…

В кабинет забегает администратор и тонким голосом сообщает:

– Максим Алексеевич, Вас ждёт пациент.

Он отвечает, что скоро будет, и администратор удаляется.

– Я пошёл. До встречи.

– Пока. – Я удивляюсь собственному голосу. Такой холодный тон совсем мне не свойственен. И стеснительность вдруг куда-то пропала.

7

Голова кажется такой тяжёлой. Прислонившись к окну, я еду домой в электричке. Чувства и мысли смешались. Я влюбляюсь в своего нового доктора (?). Но он женат. И хорошо, что я узнала об этом сегодня. Хотя какая разница? И так, и так – обидно.

Перед глазами беспрестанно возникает его образ: эти добрые, карие глаза, заразительная улыбка. Как он касается моего локтя и как смотрит на меня.

Эти мысли надо гнать прочь. В конце концов, он не последний мужчина на земле, который может быть добр ко мне. Ведь так?

8

– Почему ты не сказала мне, что он женат? – вопрос, полный безнадёжности, вырывается снова и снова. Долго притворяться бесчувственной я никогда не умела. Все мои чувства и эмоции всегда написаны у меня на лбу. И на этот раз я не сдержалась. Волнение и чувство безнадёжности начали подступать к горлу, как только я приблизилась к дому. Мне хочется плакать от новой волны боли, но при этом почему-то хочется летать. Так вот какого это – влюбиться в женатого мужчину?

– Потому что я сама не знала. Правда, для меня это тоже новость. – Смотрю на её растерянное выражение лица и понимаю, что она и правда не была в курсе.

– Ну и что мне теперь делать? – ещё один безнадёжный вопрос, на который чёткого ответа я не дождусь.

– То же, что и до этого – жить дальше, – ну да, как обычно, безжалостно и утвердительно. – Да забей ты, Алиса, всё нормально будет. Не могла же ты успеть в него сильно втетериться.

Да не хочу я вообще ни в кого «втетериваться». У всех моих сверстниц всегда были хорошие отношения с парнями, им никогда не составляло большого труда заполучить внимание парней. А всё, что получала от парней я, так это издевательства, обзывательства и чего ещё хуже (и совсем не дёргание за косички).

– Стой, только не реви. Знаю я, что делать.

Мама уходит в другую комнату, и я не отчетливо, но всё же слышу брякание, похожее на звон стекла и начинаю догадываться, что у неё на уме.

Она возвращается с двумя бутылками белого сухого вина и с резко пробуждающим стуком ставит их на стол: «Вот что». Я смотрю на неё и на бутылки, снова на неё и снова на бутылки, затем смиренно встаю и иду за бокалами.

9

Спустя пару бокалов мне в голову приходит гениальная идея: найти моего доктора в социальных сетях. В глубине души я искренне надеюсь, что смогу найти хотя бы пару его фотографий.

И найти его оказывается совсем не трудно, и фотографий у него немерено… Первые две из них я сохраняю на телефон. Какой же он красивый… Недавних фотографий с женой у него нет. Так что дальше лучше не смотреть, не хочу лишний раз расстраиваться. Ну ладно, еще одну.

И тут на экране моего телефона появляются чьи-то крохотные красненькие ножки, которые нежно держат женские ладони. У него есть ребёнок. Фотография была сделана четыре года назад, значит, его ребёнку примерно столько же.

Я выхожу с его страницы, перевожу экран в режим «блокировки» и убираю телефон. Господи, и почему мне так обидно? Как я могла так быстро влюбиться в совершенно незнакомого мне человека? И почему только после этого я увидела кольцо на его пальце? А если бы я его сразу заметила, то всё равно бы влюбилась в него? Да, вероятнее всего, это было неизбежно.

Ну всё, хватит киснуть. Я не стану усугублять ситуацию. Не в этот раз. Он всего лишь мой доктор, время пролетит очень быстро, попрощаюсь с брекетами и с ним больше никогда не увижусь. Ещё несколько глотков вина и думать становится легче. Точнее, совсем не думать. Да. Вот так.

10

Я будто со стороны вижу, как мои глаза начинают блестеть от накапливающихся в них слёз. Но я улыбаюсь. Это страшное, но в то же время прекрасное чувство. Оно овладевает мной постепенно: от головы до низа живота…

– Я влюбилась, – эти слова неуверенно срываются шёпотом с моих дрожащих губ, и вместе с ними слёзы так и просятся наружу, но им всё-таки не удаётся вырваться. Будто что-то держит их, уговаривая: «Не сейчас, ещё не время».

Странно как-то. Мне абсолютно нечему радоваться. Но и плакать я больше не хочу. А про то, что было в школе, я словно забыла, да и не со мной всё это происходило. Мне уже всё равно. Моё настроение и отношение к этому так живо изменились, но я даже не могу понять, в какой именно момент это произошло. Когда он зашёл в кабинет? Или когда он коснулся меня, слегка ущипнув за руку? Или же когда испытующе посмотрел мне в глаза? А может в тот самый момент, когда мама впервые показала мне его фотографию? А может, я и не влюбилась вовсе? Может, это просто какой-то прекрасный сон после долгого мрачного пробуждения?

Нет. Не знаю. Неважно. Что бы то ни было, мне нельзя приближаться к нему. Но я рада, что могу наконец видеть всё, что происходит вокруг меня ясно, а не через постоянный непробиваемый мокрый слой, застилающий мне глаза.

Однако.

Нельзя же быть такой влюбчивой… Может я, сама того не заметив, и правда обратила на него внимание, когда мама показала мне его фото? Может, в тот момент мне было настолько плохо, и я нуждалась в чём-то, что могло бы меня отвлечь от дурных мрачных мыслей? И как раз в этот момент мама показала мне его. Но… Она ведь показала не только его. Ох, я не знаю, ничего не понимаю. Опять я слишком много думаю. Пора прекращать.

Но…

Что же будет дальше? Вопрос, застрявший у меня в горле с того самого момента, когда я увидела кольцо на его пальце. Ответа я, конечно же, не вижу. А может, не хочу видеть.

Глава 2

1

Прошло уже полторы недели, но, по всей видимости, брекет-система ещё не готова, так как вестей от доктора мама ещё не получала. И я тоже (соответственно). Мысли мои, хотя и ненамного, стали яснее. Но на его фотографии я всё-таки периодически поглядываю. Никто же не запрещал мне просто-напросто смотреть на него.

Я стараюсь успеть прочитать как можно больше книг, пока не настало время идти в университет (как только будут известны все результаты экзаменов, мы с мамой поедем подавать документы).

В конце осени прошлого года я сильно увлеклась классикой. Толстой, Пастернак, Лермонтов, Шолохов, Булгаков, Бунин, Чехов, Солженицын, Достоевский… Дни пролетают незаметно. Я живу в произведениях этих классиков, чувствую то, что чувствуют их герои, плачу и смеюсь, падаю и поднимаюсь вместе с ними.

Я живу в мирах, созданных этими писателями, и иногда бывает очень сложно вернуться в реальность.

Слова, движения, чувства и поступки героев произведений заставляют меня (помогают мне) забыть о реальном мире, перенестись в другой; забыть о своих собственных чувствах и прочувствовать каждого персонажа по отдельности. Я не могу уделить внимание лишь одному или двум персонажам. Когда я читаю, я чувствую каждого из них, пытаюсь понять, почему кто-то из них поступает так, а не иначе. Я словно примеряю шкуру каждого героя на себя.

Я люблю классику за то, что, казалось бы, простые вещи могут быть так изящно описаны. И наоборот – что-то, что, казалось бы, не описать словами (или, по крайней мере, очень трудно описать словами) написано простым языком, чёрным по белому. Все приглянувшиеся мне высказывания я привыкла записывать в блокноты и дневники. И таких дневников у меня накопилось не мало. В последнее время, чтение – моё любимое времяпровождение. Наверно поэтому я и выбрала специальность преподавателя русского языка и литературы при поступлении в институт (хотя мама настаивала на истории).

И, хотя обычно чтение помогает мне забыться, происходит это далеко не всегда. Иногда мне не помогает даже отвлечение на чужую историю, потому что моя собственная история хочет, чтобы внимание уделяли только ей.

И для неё у меня тоже есть отдельный дневник, правда, в него я редко что-то записываю. Может, стоит начать.

2

Все эти полторы недели, каждый день, меня мучает мысль о том, что я увлечена не тем человеком. Но что значит «не тем»? Я его не выбирала. И тонуть в этих карих глазах начала, хотя и не задолго, но до того, как увидела кольцо на его пальце.

Что же мне теперь делать? Ситуация кажется такой безнадёжной, безвыходной. Я редко влюбляюсь (хотя происходит это быстро и неожиданно). И ещё ни один раз в своей жизни не могла назвать удачным. Наоборот – с каждым разом всё хуже. Сейчас меня переполняет целый спектр эмоций. Стоит мне подумать о докторе (а с последней встречи с ним легче сказать, когда я о нём не думаю, разве что во сне, и то – не факт), сердце моё готово тут же взорваться, тело становится мягким, словно вата, щёки и уши начинают гореть. Но больше всего я горю от стыда. От стыда за свои чувства к нему, занятому человеку, чужому мужу. Я горю от стыда, угрызения совести и отчаяния, хотя по сути ничего дурного не сделала.

Я жажду встречи с ним и за это ругаю себя. Я была бы искренне рада просто увидеть его издалека, и, зная тот факт, что я его увижу совсем близко, я радуюсь ещё больше.

Увижу. Непременно увижу. Я рада этому. И одновременно боюсь. Боюсь, потому что мне предстоит встречаться с ним как минимум год, потому что чувства мои к нему будут только расти, потому что от этого всего я буду мучиться. Но, с другой стороны, видеть его хотя бы раз в месяц – моё единственное истинное желание на данный момент, и это единственное, в чём я отдаю себе отчёт здесь и сейчас.

Мне также не дают покоя мысли о том, как доктор коснулся меня, как он смотрел на меня в тот момент. Было ли это каким-то особенным знаком внимания, или мне всё это показалось?

Конечно, я всё это выдумала, размечталась. Да разве такой красивый, умный, взрослый мужчина может на меня посмотреть «по-особенному»? Тем более, женатый мужчина. Конечно, нет. Поэтому и беспокоиться не о чем. Я буду любоваться им, желать встречи с ним, думать о нём, но делать всё это втайне. Никто об этом не должен узнать. И не узнает.

Но совесть не даёт мне покоя, и, вероятно, пройдёт немало времени, прежде чем до меня дойдёт, что я не властна над выбором, в кого я могу влюбиться, а в кого – нет. Хотя я вполне имею власть над тем, чтобы не позволить случиться чему-то непоправимому… Вот только это куда сложнее, чем кажется.

3

«Если есть вопросы – задавай». Так он сказал. Но я, естественно, ничего не спросила, когда имела такую возможность. Во-первых, потому что я ни на чём не могу сосредоточиться, когда вижу его перед собой. Во-вторых, потому что я не могу говорить в принципе, когда он рядом. На самом деле такое случается со мной очень редко. Я имею в виду, что теряю дар речи я довольно редко.

Однако вопросов у меня накопилось не мало, ответы на которые я бы очень хотела узнать.

Я вымыла посуду и полы, постирала, высушила и погладила всё бельё, почитала Чехова, прогулялась вокруг дома, послонялась из угла в угол, но в итоге вернулась к тем самым вопросам, интересующим (донимающим) меня.

Мой двоюродный брат недавно избавился от брекетов. Теперь его ровные зубы открываются в красивой улыбке. Эта перспектива меня радует. Он носил такие брекеты, которых почти не было видно на зубах, хотя я привыкла визуализировать брекеты как металлические камешки с проволокой на зубах. Как они называются? Чем отличаются? И какие из них лучше? Как устанавливается брекет-система? И больно ли это? Я не боюсь, если это будет больно, но этот вопрос меня также интересует.

Я ещё раз прогулялась, почитала и прибралась, чтобы прогнать назойливую идею написать доктору и вывалить наконец на него все свои вопросы. С каждым днём они меня всё больше и больше занимают. А, может, мне просто хочется написать ему? Я не отрицаю тот факт, что общение с ним будет приятным бонусом к ответам на мои вопросы. Да и к тому же, наверняка мне будет намного спокойнее общаться с ним в режиме онлайн. Вряд ли я смогу хоть слово сказать при встрече, а вопросов будет с каждым разом всё больше…

Открываю его страничку, добавляюсь «в друзья». Сердечко уже бешено колотится. Чувствую себя полной дурой. Писать или не писать? Ведь это обыкновенные вопросы пациента к доктору, так? Ничего сверхъестественного. А вдруг он не захочет на них отвечать? А вдруг он не добавит меня «в друзья»? А вдруг он меня вообще заблокирует? Ох, надо бы выдохнуть. Не буду пока ничего писать ему. Подожду ответа на заявку, а там – посмотрим.

4

Я бегу к маме на всех парах, у неё сегодня выходной (как и у папы), и я рада, что могу поделиться с ней своей радостью (хотя чему это я, собственно, радуюсь?) сразу, пока горю, пока мои чувства живые и искренние.

Мама маринует мясо для шашлыка, отчего на кухне стоит приятный запах различных пряностей и свежих овощей. В нашем доме довольно часто бывают гости: мама невероятно вкусно готовит.

– Только хотела тебя позвать, хорошо, что пришла. Мне помощь твоя нужна. Помой и нарежь овощи, пожалуйста.

Я словно на автомате начинаю выполнять её просьбу.

– Доктор добавил меня в друзья, – стараюсь начать как можно спокойнее, но срываюсь и «зажёвываю» слова от нехватки кислорода. – Точнее, я отправила ему заявку, а он на неё ответил.

Мама вовлечена в приготовление мяса, но внимательно меня слушает, кивает после моих слов, как бы в ожидании более важной информации, ждёт продолжения. И она права, это ещё не всё.

– Он написал мне «привет», – чувствую, как дурацкая ухмылка наплывает на моё лицо, но стряхнуть её у меня не получается. – Это он сделал первым.

– О-о, – протягивает мама, – что дальше?

– Я ответила ему тем же. Хотела задать ему вопросы, касающиеся предстоящей работы… – выдерживаю паузу, не специально, дыхание снова перехватило, хотя, если это поможет создать некую интригу, то это как раз кстати.

– Чего же не задала?

– Не пришлось. – Я наконец выдыхаю. – Он сам начал скидывать мне всякие картинки, расписывать, рассказывать… Так и ответил на все мои вопросы, которые я даже не успела ему написать.

– Вы только посмотрите на неё! – она резко поворачивается ко мне лицом, и я оставляю нож и огурец в покое, осторожно повернув голову к ней. – Зажглась звезда, аж глаза блестят! На чём закончили разговор?

Улыбка не сходит с моего лица. Наоборот, становится всё шире, ярче. Даже щёки сводит.

– Мы ещё не закончили. Он что-то продолжает писать… Я оставила телефон в своей комнате и прибежала к тебе – так хотелось об этом рассказать.

Мама глубоко вздыхает. Так, будто она только что освободилась от тяжёлой ноши. Таинственно, но явно по-доброму, улыбается. Снова берётся за готовку.

– Втюрилась девка.

– Ничего я не втюрилась.

– Втюрилась, втюрилась! По самые уши! Вон как горят.

Спорить с ней бесполезно. Я решаю пойти другим путём.

– А что, мама против? Мне квартиру подыскивать?

Она кривит лицо в комической гримасе: губы растянуты и поджаты в тонкую линию, одна бровь опущена вниз, а вторая вздёрнута кверху; затем она хватает шампур и пронзает им воздух со словами:

– Ой, Алис, заткнись!.. Иначе я тебя шампуром заколю.

Я отпрыгиваю в сторону, визжа и смеясь.

Мама берёт оставшиеся три шампура в одну руку и миску с маринованным мясом – в другую, чтобы отнести их папе. Я догоняю её уже в коридоре, чтобы задать тот же вопрос, только в другой форме, более серьёзной. Мне вдруг становится очень важно узнать, что она об этом думает (о моих чувствах к доктору, чужому мужчине) прямо сейчас.

– Мам, так что ты скажешь об этом?

Она немного замедляется, начиная говорить, затем, у входной двери, останавливается совсем.

– Ты не глупая девочка, знаешь, что он уже занят, а чужих нам не надо, да и сам он из семьи вряд ли уйдёт, – эти слова острым лезвием проходятся по моим ушам. Я и не хочу, чтобы кто-то куда-то уходил… – Но ты уже влюбилась, вижу по тому, как ты сияешь, – она кротко улыбается. – В последний раз я тебя такой видела, когда ты совсем маленькая была. Ребёнка всегда осчастливить легче. Ровно, как и обидеть. Так вот что я скажу: пока ты любишь, и это приносит тебе радость и счастье – и я счастлива буду. Для меня главное, чтобы тебя больше никто не обижал.

Мои чувства кажутся мне самой грязными, запрещёнными. Хотя такой вдохновлённой я себя ещё никогда не чувствовала. Но гораздо чаще я мысленно ругаю себя, чем позволяю насладиться этими приятными ощущениями, пробуждаемыми от мыслей о нём, о его взгляде, о его улыбке, о его тёплых руках. И я рада, что один из самых дорогих мне людей, не осуждает меня, а поддерживает. И я немного забываю о самобичевании, ослабляю хватку собственных рук вокруг собственной шеи. Мамины слова всегда звучат правдиво и искренне. После них мне зачастую становится легче. Я обнимаю её сзади. Она склоняет голову мне на плечо, так как руки у неё всё ещё заняты.

– Ну всё, иди давай, режь огурцы.

И я отстраняюсь от неё, весело хихикая, вприпрыжку убегаю на кухню в надежде не получить волшебного пенделя.

Мама не умеет долго быть серьёзной. Так я раньше думала. Но теперь понимаю, что всё наоборот: требуется немало усилий, ума и мудрости, чтобы оставаться весёлым, позитивным, любить жизнь во всех её проявлениях и делиться этими чувствами с другими.

5

После вкусного, сытного ужина, я возвращаюсь к себе в комнату. Не терпится прочесть то, что написал мне доктор. А если там ничего нового нет, то мне не терпится перечитать то, что он писал до этого. Всё это кажется глупым, когда я пытаюсь взглянуть на себя со стороны, но эти глупости сводят меня с ума.

Беру телефон. В нём несколько уведомлений. И все от него…

Не переживай) Всё нормально

И будет всё нормально

У тебя очень красивая улыбка

Ну всё. У меня выросли крылья, и я полетела. Куда – не знаю.

Печатаю ответ ледяными, трясущимися пальцами.

Спасибо

Он тут же отвечает.

Тебе удобно будет подъехать послезавтра на приём?

Конечно, удобно. Пока учёба не началась, я абсолютно свободна. Печатаю ответ.

Да

Тогда до встречи. Жду в 15:00

Ставлю телефон на блокировку и плюхаюсь в кровать. Всё вокруг начинает кружится. У тебя красивая улыбка. Воспроизвожу эти слова его голосом снова и снова у себя в голове. Мне так ещё никто не говорил (ну, кроме мамы). И хотя я до последнего не хочу этого признавать, мама права: я «втюрилась», влюбилась. И меня продолжает затягивать в это болото незнакомых мне ранее чувств и ощущений.

Глава 3

1

– Сделаем из тебя красотку!

– Да! Зубы будут ровные, красивые!

– У неё итак зубки хорошие. Мы их просто немножечко подправим, и будет голливудская улыбка, – сказав это, Нина широко улыбается и трепет мои щёки, выглядывая на меня сверху. Я сижу (лежу) в кресле стоматолога с открытым ртом. И что все вокруг меня столпились? Мне более чем неловко. Мой доктор шутит и смеётся с этими девчонками, кажется, даже заигрывает, отчего мне становится ещё более неудобно в этом положении, привожу брови, соединяя их вместе и мечтаю как можно быстрее исчезнуть из этого кабинета.

– Ну, ладно, не будем им мешать, – слава богу, Нина принимает мудрое решение за всех.

Нина и ещё две незнакомые мне девицы ретируются из кабинета, и мы (я, Максим Алексеевич и Карим) снова остаёмся одни. В кабинете, как и в первый мой приём, очень холодно, и от этого у меня начинает першить в горле, нос становится мокрым, пальцы ног и рук леденеют. Не хотелось бы мне разболеться.

– Ну что, как дела, Алисонька?

Безмолвно киваю в ответ на вопрос доктора, подтверждая, что всё в порядке. По телу пробегают мурашки, но уже не от холода, а от того, как он произнёс моё имя. Но неприятное чувство, что я испытывала буквально минуту назад, трезвит меня, и я снова становлюсь холодной, в прямом и переносном смыслах. Что это? Ревность?

– Карим, дай, пожалуйста, зеркальце, подготовь позиционер и всё остальное, – доктор подъезжает ко мне на своём стуле и, как только ассистент отворачивается, пронзает меня своим взглядом.

Карим находит то, что нужно, вскрывает бумажный пакет со стерилизованным инструментом и кладёт его на тумбочку рядом с Максимом Алексеевичем, затем подаёт ему зеркальце. Тот берёт его и тут же склоняется надо мной. Я нервно сглатываю и ёрзаю в кресле, прежде чем отрыть рот и позволить ему, хоть и через перчатки, коснуться меня.

Я вся сжимаюсь и перестаю дышать, пока он исследует мой рот. Его лицо расположено так близко к моему, но даже сейчас я не решаюсь взглянуть на него. Вместо этого я оббегаю взглядом Карима: он внимательно наблюдает за каждым движением доктора.

Максим Алексеевич отстраняется от меня и просит ассистента «включить какую-нибудь музыку».

– Повеселее только, – добавляет он и улыбается. Карим включает радио, и кабинет тут же наполняют звуки знакомой мне песни, хита года, “Despacito”. Не зная слов, доктор начинает подпевать (подвывать), раскачиваясь корпусом влево и вправо.

– Нравится эта песня? – он обращается ко мне и, не получив ответа, добавляет, – мне нравится!

Я невольно ему улыбаюсь, и он, кажется, начинает двигаться ещё энергичнее в такт музыке.

2

Во рту постоянно копится слюна. Причём с невероятной скоростью. Нормально сглотнуть мне не удаётся, поэтому Карим почти без передышки работает слюноотсосом. Кажется, что я не закрывала рот уже как минимум час: мышцы сводит. Как я выгляжу со стороны? Как меня видит доктор? Стараюсь не думать об этом. Но всё же отогнать эти мысли окончательно мне не удаётся, и я периодически ёжусь в кресле, чем, кажется, привлекаю внимание доктора.

Мне всё ещё холодно, и в горле снова начинает першить, а так как сглотнуть я не могу, меня пробирает кашель. Я издаю гортанный звук в надежде прочистить горло, но становится только хуже. Мне нельзя кашлять, я не могу закрыть рот, доктор почти закончил клеить «камешки» на мои зубы, и я не хочу пустить всё насмарку. Каждая секунда кажется вечностью, по моему горлу будто пёрышком водят, я начинаю задыхаться, и из глаз моих катятся слёзы.

Доктор полностью погружён в работу, он словно и не замечает, что я готова разорваться от сдерживаемого кашля. А вот Карим, кажется, готов сам заплакать, глядя на меня. В его взгляде столько сочувствия, он берёт салфетку и подаёт мне, чтобы я могла вытереть скатившуюся слезу и предотвратить появление новой.

– Осталось совсем чуть-чуть, – едва шепчет он. Доктор, кажется, и этого не заметил. Я медленно моргаю один раз, вместо одобрительного кивка в ответ на подбадривание ассистента, и мне хочется улыбнуться: так сочувственно и так мило он выглядит.

Похоже, всё готово (по крайней мере, основная работа на сегодня закончена). Мне нужно ещё немного посидеть с открытым ртом. Максим Алексеевич держит указательный палец у меня во рту, чтобы я случайно не закрыла рот до конца.

Он снова отдаёт приказ Кариму, на который тот, как обычно, резво отзывается, отворачивается и начинает чем-то шуршать. Как только глаза Карима устремляются в противоположную от нас с доктором сторону, Максим Алексеевич, всё ещё держа указательный палец у меня во рту, начинает водить своим большим пальцем по моей верхней губе. Кажется, сердце моё перестаёт биться. Что он делает? Так надо? Это часть работы? Он продолжает медленно, едва касаясь, водить подушечкой пальца от одного уголка моего рта к другому по мягкой, немного покусанной, верхней губе. А затем обратно. Я бросаю взгляд в сторону Карима в надежде, что тот сейчас развернётся, иначе я просто сгорю (от непонятных мне чувств) в этом кресле. И он разворачивается. Доктор всё так же медленно, как ни в чём не бывало, убирает руку от моего рта.

Не знаю, видно ли это со стороны, но внутри мои щёки, словно сардельки на раскалённой сковороде. Доктор устанавливает железную проволоку на мои верхние зубы, затем отстраняется и говорит:

– Ну вот и всё. Остались только резиночки. Какого цвета хочешь? – он машет рукой, и Карим сразу его понимает, достаёт картонную упаковку, открывает и вынимает содержимое: разноцветные резиночки. Он держит их в одной руке, расправив как веер, и протягивает мне.

– Какие хочешь? – вторит он доктору.

Я беззвучно пожимаю плечами, из моей головы никак не выходят недавние прикосновения доктора, губы, кажется, раздулись и горят. Максим Алексеевич повторяет свой вопрос, перенимает резиночки из рук ассистента и вертит ими перед моими глазами, затем снова задаёт свой вопрос и, так и не дождавшись моего ответа, выбирает синие.

3

Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении. Я не понимаю, что происходит, и что я чувствую, но так хорошо мне давно не было… Мысли путаются у меня в голове от поведения моего доктора. Думаю, может, всё это мне только кажется, может, я просто размечталась. Но перед тем, как я вышла из клиники и сказала доктору «до свидания», он послал мне воздушный поцелуй, который ещё больше меня смутил и запутал. Однако я не могу отрицать тот факт, что мне чертовски приятно вспоминать об этом и снова и снова прокручивать это в голове.

4

Я бы хотела свободно с ним разговаривать. Правда. Но, как только я его вижу, внутри меня будто срабатывает выключатель, и я не только не могу говорить, но и думать, становлюсь ещё более неуклюжей, чем обычно. Может, я могла бы побороть себя, если бы знала его чуть ближе…

5

Целую минуту, а может, и две мы смотрим друг на друга. Макс слегка щурится и улыбается одним уголком рта, отчего тело моё тут же покрывается мурашками и начинает дрожать. Он сидит на своём рабочем стуле свободно, положив руки на бёдра, слегка раздвигает их, не отводя от меня своих глаз. Сильные вибрации охватывают низ моего живота и спускаются ниже, пульсируя ещё сильнее. Я, не в силах больше терпеть это расстояние, бросаюсь с кресла пациента на его большие сильные бёдра, обхватываю его руками и ногами, но не позволяю себе (и ему) касаться губами.

Чувствую его горячее дыхание на моих дрожащих губах. Так близко. Я смотрю ему в глаза, и только кончики наших носов соприкасаются друг с другом. Доктор… Мой доктор слегка подаётся вперёд, и я закидываю голову, в которой уже бушует ураган непонятных, несвязных, запутанных мыслей.

Я чувствую его желание… Ох, Макс! Ещё немного, и я не вынесу всего этого, так хочу поцеловать твои манящие, пухлые губы! Но мгновение это не наступает: уши вдруг пронзает противный звон, который колет и режет мой слух, и всё вокруг нас темнеет, я…

Глава 4

1

… просыпаюсь.

Чёртов будильник! Я ведь почти поцеловала Максима Алексеевича! Макса… Так я его называла во сне.

Такие сны, «живые», насыщенные, бывают редко, и я терпеть не могу, когда кто-то или что-то меня отрывает от них. Не досмотрев сон, я всегда просыпаюсь разбитая: глаза щиплет, голова кружится и сонное состояние обеспечено на весь день. А тут ещё и не просто сон, а сон с Максимом Але… Максом. Я пробую это слово на вкус. Произношу ещё раз, но вслух.

– Макс.

Не уверена, что смогла бы его так когда-нибудь назвать. Я слишком стесняюсь. Но произносить его имя так мне очень нравится. Не так сильно, конечно, как когда он произносит моё имя, но что-то в этом сокращении меня будоражит, притягивает… Может, я всё ещё не могу отойти от моего прекрасного, замечательного, возбуждающего сна.

2

Последние две недели тянулись с улиточной скоростью. Не то чтобы я каждый день и каждый час думаю о докторе, но я заметила, что стала смотреть на многие вещи по-другому (намного легче), когда, после последней нашей встречи, начала по-настоящему что-то (не могу назвать это любовью) чувствовать по отношению к нему. Зарядка от телефона сломалась? Не беда! Зато какая красивая улыбка у моего доктора… Все вокруг жалуются на плохую погоду и головную боль? А я смотрю на свою правую руку – место, где он ущипнул меня сразу отзывается пульсацией и мурашками, и на душе становится светло. Или вот сегодня: такой сон прервал мой ранний утренний будильник! Да ещё и первый день в институте, со всеми этими новыми незнакомцами… но я вспоминаю его томный взгляд, и низ моего живота тут же щекочут крылья бабочек.

Поэтому я без труда умываюсь, влезаю в чистую выглаженную одежду и иду завтракать.

За завтраком я ловлю себя на мысли, что мне ещё никогда не удавалось находить плюсы в некоторых банальных стрессовых ситуациях (как поломка какой-нибудь вещи, головная боль от дождливой погоды или плохой оценки в школе), даже когда я была влюблена в Илью (парня, который порвал мой рисунок у всех на глазах; парня, который унизил меня перед моими одноклассниками и его друзьями). А теперь удаётся.

После каждого приёма у доктора я словно запасаюсь энергией, которая помогает мне оставаться в позитивном настрое до следующей нашей встречи. И вокруг всё выглядит по-другому, я вижу всё по-другому. Я это уже говорила… Так и есть. Это правда.

3

В каждом классе, группе, любом другом коллективе, я полагаю, есть определённый набор людей: парень или девушка (а может, оба), которые выделяются от всех остальных (в основном внешним видом, иногда и поведением); кучка чуваков, которые только что познакомились, но уже ведут себя так, будто дружат с детского сада, громко смеются и что-то бурно обсуждают: парни в модной одежде, девушки с красивыми причёсками и ярким макияжем; далее по сценарию две девчонки, тоже ранее не знакомые друг с другом, обязательно блондинка и брюнетка (такие мне в жизни часто встречаются); другая кучка «независимых» чуваков – от первой кучки они отличаются тем, что ведут себя не столь вызывающе; ну и, конечно же, я – пай-девочка, всегда молчаливая, замкнутая, серая мышка. Не успела начаться вторая лекционная пара, как этот коллективчик уже образовался, и каждый в нём занял своё место.