Текст книги "Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова"

Дина Магомедова (Москва)
КАРМЕН ДО «КАРМЕН»: ЗАМЕТКИ КОММЕНТАТОРА
СЮЖЕТ «КАРМЕН» В КОНТЕКСТЕ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОГО МИФА АЛЕКСАНДРА БЛОКА: ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ

В июле 1910 года Блок работает над стихотворением, которое во второй (1916) и третьей, последней (1921), редакциях «лирической трилогии» вошло в раздел «Арфы и скрипки»:

 
Где отдается в длинных залах
Безумных троек тихий лёт,
Где вина теплятся в бокалах, —
Там возникает хоровод.
 
 
Шурша, звеня, виясь, белея,
Идут по медленным кругам;
И скрипки, тая и слабея,
Сдаются бешеным смычкам.
 
 
Одна выходит прочь из круга,
Простерши руку в полумглу;
Избрав назначенного друга,
Цветок роняет на полу.
 
 
Не поднимай цветка: в нем сладость
Забвенья всех прошедших дней,
И вся неистовая радость
Грядущей гибели твоей!..
 
 
Там всё – игра огня и рока,
И только в горький час обид
Из невозвратного далёка
Печальный Ангел просквозит…228228
  Блок А. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 3. М., 1997. С. 131. Далее ссылки на это издание даются в тексте, с указанием тома и страницы.


[Закрыть]
 

Это стихотворение не только не становилось предметом монографического анализа, но и почти не привлекало внимания комментаторов: даже в последнем научном издании реальный комментарий отсутствует вообще. Эту комментаторскую лакуну и призвана заполнить моя заметка.

Тематически это стихотворение воплощает одну из вариаций сквозного мистериального сюжета лирической «трилогии вочеловечения» Блока. Речь идет о втором звене этого сюжета, который в целом выглядит следующим образом: 1) разрушение изначальной целостности мира – 2) прохождение через страдания, хаос, смерть – 3) обретение высшего знания о тайной сущности мира, воссоединение с божеством и восстановление гармонии229229
  См. о мистериальном сюжете: Холл М. П. Энциклопедическое изложение герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Т. 1. Новосибирск, 1992. С. 43–88; Штайнер Р. Христианство как мистический факт и мистерии древности. Ереван, 1991; Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. С. 7–60; Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994; Лауэнштайн Д. Элевсинские мистерии. М., 1996. О роли мистериального сюжета у русских символистов см.: Силард Л., Барта П. Дантов код русского символизма // Studia Slavica Hungarica. 35/1–2. 1989. C. 61–95; Приходько И. С. Мифопоэтика А. Блока. Владимир, 1994. С. 8–9; Ее же. Возрождение мистерии в начале ХХ века. Драма У. Б. Йетса и А. Блока // Нормативность жанра в зарубежной литературе 18–20 веков: Тезисы докладов межвузовской конференции. Горький, 1990. С. 34–35; Магомедова Д. М. Модель мистериальной биографии в обсуждении кризиса символизма в 1910 году // Шахматовский вестник. Вып. 12. М., 2011. С. 70–79.


[Закрыть]. При этом разрабатываются две взаимодополняющие схемы: пленная героиня (София) и герой-спаситель – и пленный, заблудившийся, изменивший герой и спасающая женская («софийная») верность230230
  См. подробнее: Магомедова Д. М. Александр Блок: биография и поэтика в свете автобиографического мифа. Siedlce, 2013. С. 79–137.


[Закрыть]. В стихотворении «Где отдается в длинных залах…» воплощен именно «мужской» вариант, который в лирике II и III томов имеет ряд мифопоэтических соответствий: изменивший Зигфрид в тетралогии Р. Вагнера «Кольцо нибелунга», Дон Жуан в «Шагах Командора» и просто автобиографический герой без внятных отсылок к литературным и мифологическим сюжетам. С «мужским» вариантом основного мистериального сюжета связаны темы «забвения» изначальной чистоты, «невозвратного далека» и будущей гибели героя в игре страсти, рока, «неистовой радости» – весь комплекс «падшего», «заблудившегося», «изменившего», гибнущего героя. Но кто этот герой?

Ни в одном комментарии не обратили внимания на цветок, который героиня бросает выбранному «другу», на предостережение «не поднимай цветка!» – с которого и начинается падение и гибель героя. Между тем, эта сцена с цветком более всего напоминает сцену из первого действия оперы Ж. Бизе «Кармен» – Хабанеру. Кармен выходит из толпы работниц сигарной фабрики, поет о свободной любви и, не обращая внимания на толпу поклонников, выбирает стоящего поодаль сержанта охраны Хозе и бросает ему свой цветок231231
  Текст русского перевода либретто цитируется по: Кармен // Либретто опер. URL: http://libretto-oper.ru/bizet/carmen.


[Закрыть]. Ср.:

 
5. Сцена.
 
 
     Молодые люди
(окружив Кармен)
Кармен! Подари нам хотя бы час!
Кармен! Позови ты любого из нас!
О, Кармен! Позови! Позови любого из нас!
 

Она смотрит сначала на них, потом на Хозе. Как бы колеблясь, она направляется к фабрике, потом возвращается, идет прямо к занятому своей цепочкой Хозе, срывает с корсажа цветок, бросает его и попадает Хозе в лицо. Тот вскакивает. Общий смех. Колокол на фабрике звонит вторично. Кармен убегает.

Он же поднимает цветок, сам с собой говорит о странном колдовском аромате:

 
     Хозе
(поднимая цветок)
Этот взгляд – огненная бездна!
Странный цветок…
Пламенем нежным
дрожат его лепестки…
Аромат валит с ног
и дурманит надеждой!
Что со мною?
Не колдовство ли все это?
Объяснить иначе нельзя!
 

Далее следует встреча Хозе с Микаэлой, невестой, пришедшей из деревни с письмом от матери из дома. Хозе погружается в воспоминания об идиллическом домашнем мире:

 
Волшебная страна, в мечтах к тебе стремлюсь,
в родное лоно детства,
чтоб там укрыться и согреться,
оставив здесь свою печаль и грусть!
Виденья, сны и грезы детства,
чудесный край, волшебная страна!
 

Мысленно он обещает матери сохранить верность родному миру и порывается выбросить цветок («А твой цветок… колдунья злая…»). Но тут происходит резкий сценический перелом: начинается сцена ареста Кармен, а Хозе должен отвести ее в участок. И в этот момент она напоминает, что ее цветок его уже заколдовал, и требует помочь ей бежать:

 
     Кармен
Тот приказ
не для нас.
И о нем ты сейчас
забудешь!
Делать мне
нечего в тюрьме,
если ты, Хозе,
меня любишь!
 
 
     Хозе
Я тебя?
 
 
     Кармен
Да, Хозе!
Цветок, заколдованный мной,
тебе я бросила недаром!
Теперь ты подвластен, друг мой,
любовным чарам!
 

С этого момента начинается его измена идиллической невесте, родному дому, подчинение страсти, ведущей к гибели и его, и Кармен. Цветок и здесь оказывается символом упоения страстью, охватившей Хозе. Выйдя с гауптвахты, куда он угодил после побега Кармен из-под стражи, он показывает ей цветок, который сохранил даже в тюрьме:

 
     Хозе
Помнишь цветок – твой подарок мне?
 
 
     Кармен
Не хочу даже слушать!
Нет! Нет! Нет! Нет!
 
 
     Хозе
Тот цветок, Кармен, я сохранил!
(Достает из кармана мундира цветок и показывает его Кармен.)
Этот цветок – живое пламя,
любви пылающая память,
горит нетленной красотой,
и аромат пьянит мечтой!
Там во мраке, в тяжкой неволе
трепетал в его ореоле,
в его ликующем огне.
Огонь, что ты зажгла во мне!
Тобой я грезил в упоенье,
был плакать готов от волненья…
То вдруг мрачнел, и роковой
казалась мне встреча с тобой…
Но… в тревоге сердце металось,
вновь и вновь к тебе устремлялось,
и, словно птица к синеве,
рвалось к тебе, рвалось к тебе!
Ты для меня весь мир,
весь мир, Кармен!
Ты – крик восторга, стон страданья,
жизнь моя и судьба моя!
Ты – омут страстного желанья,
моя Кармен!
Ты – мой алтарь, моя мольба,
мое спасенье!
 

Мотивы восторга страсти, страдания, рока, огня, любовной магии, связанные с цветком Кармен, находят соответствия в стихотворении Блока. Можно утверждать, что сюжет «Кармен» стал одной из вариаций сюжета о гибнущем, изменившем герое. И, как и в опере, как и во всем творчестве Блока периода «антитезы», роковая страсть – одновременно и счастье, и восторг, и гибель232232
  Ср. в письме Блока Андрею Белому от 22 октября 1910 г. (год написания стихотворения) по поводу статьи «О современном состоянии русского символизма»: «Учел ли ты то, что я люблю гибель, любил ее искони и остался при этой любви» (Андрей Белый и Александр Блок: Переписка 1903–1919. М., 2001. С. 373).


[Закрыть].

В III томе лирики этот сюжет получил развернутое воплощение в одноименном цикле. В последней редакции трилогии он расположен непосредственно после цикла «Арфы и скрипки». Его история хорошо известна читателям и исследователям: он создан под впечатлением постановки «Кармен» в петербургском театре Музыкальной драмы и увлечения исполнительницей главной роли Л. А. Андреевой-Дельмас (см. комментарий Н. Ю. Грякаловой: Т. 3. С. 869–884)233233
  Наиболее важные работы о творческой истории и поэтике цикла, помимо комментария в научном издании: Горелов А. А. Гроза над Соловьиным садом. Л., 1973. С. 380–412, 556–602; Грохольская Т. В. «Я сам такой…»: поэзия в плену у Кармен. СПб., 2013; Минц З. Г. Поэтика Александра Блока. СПб., 1999. С. 201–421; Эткинд Е. Г. «Кармен». Лирическая поэма как антироман // Эткинд Е. Г. Там, внутри. О русской поэзии ХХ века. СПб., 1995. С. 60–81.


[Закрыть].

Уже одного стихотворного цикла «Кармен» достаточно для понимания роли этого сюжета в формировании автобиографического мифа Блока. Но стихотворение «Где отдается в длинных залах…», несмотря на очевидные аллюзии к опере «Кармен», не имеет никакого отношения к постановке в театре Музыкальной драмы. Оно написано в 1910 году, сам же театр был основан в 1912‐м, а «Кармен» с Л. А. Андреевой-Дельмас в главной роли была поставлена в сезоне 1913–1914 годов. По свидетельству М. А. Бекетовой, Блок впервые увидел эту постановку осенью 1913 года234234
  Бекетова М. А. Александр Блок: Биографический очерк. Пб.: Алконост, 1922. С. 191.


[Закрыть]. Мотивы «Кармен» в стихотворении «Где отдается в длинных залах…» ставят перед комментатором резонный вопрос: что знал Блок о «Кармен» к 1910 году?

Конечно, в первую очередь нужно вспомнить об одноименном рассказе П. Мериме. В описании библиотеки Блока, в разделе «Книги, местонахождение которых неизвестно», упоминается позднее издание: Мериме П. Избранные рассказы / Пер. с франц. В. С. Урениус. Ред. и вступит. ст. П. Муратова. М.: Кн-во К. Ф. Некрасова. 1913235235
  Библиотека А. А. Блока. Описание: В 3 кн. Л., 1986. Кн. 3. С. 240.


[Закрыть]. Однако в настоящее время стало известно, что этот том хранился у Л. А. Дельмас. Посещавшие ее Н. П. Ильин, В. П. Енишерлов, Л. А. Шилов вспоминали, что на страницах «Кармен» в этой книге были пометы Блока, и, по рассказам певицы, он неоднократно обсуждал с ней литературный вариант сюжета. Та же гипотеза выдвигается и в статье В. Емельяновой и А. Стенюковой «Ваш образ, дорогой навек…»236236
  Емельянова В., Стенюкова А. «Ваш образ, дорогой навек…» // Блок и современность. М., 1981. С. 265–289.


[Закрыть]. После смерти Л. А. Дельмас и ее наследницы И. А. Фащевской часть ее архива, включая эту книгу, вновь исчезли из поля зрения архивистов.

Сюжет рассказа значительно отличается от оперного, однако сцена с цветком, положившая начало роковым изменениям в судьбе героя, есть и в тексте Мериме. О первой встрече с ней рассказывает сам Хозе. Правда, Кармен не танцует, а проходит по площади мимо и видит Хозе, мастерящего цепочку:

– Сердце мое! – продолжала она. – Изготовь мне семь локтей черных кружев на мантилью, любезный мой мастер!

И, взяв цветок белой акации, который был у нее во рту, она так ловко щелкнула по нему, что попала мне в лоб между самых глаз. Сеньор, мне показалось, будто меня поразила пуля. Я окончательно растерялся и продолжал сидеть на месте, как истукан. Когда Кармен скрылась в дверях фабрики, я заметил ее цветок на земле, у своих ног; не знаю, что на меня нашло: я поднял его тайком от товарищей и бережно положил в карман куртки. Первая глупость!237237
  Мериме П. Кармен // Мериме П. Собр. соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 3. С. 69 (Перевод О. Моисеенко).


[Закрыть]

В рассказе Мериме Кармен бросает цветок в лицо Хозе, причем сравнение с пулей сразу подспудно намекает на будущую гибель героя. Дальнейшее развитие сюжета, как и в опере, связывает мотив цветка с любовными чарами и колдовством:

Я смотрел на улицу сквозь тюремную решетку и среди всех проходящих женщин не видел ни одной, которая могла бы сравниться с этой чертовкой. И помимо воли я подносил к лицу цветок акации, тот самый, что она бросила мне в лицо: ведь даже засохший, он хранил свой сладостный аромат… Если на свете существуют колдуньи, то колдуньей была и эта девчонка!238238
  Там же. С. 73.


[Закрыть]

И все же в стихотворении Блока несомненны театральные элементы, причем связанные и с визуальными, и с музыкальными впечатлениями – «возникает хоровод», «Шурша, звеня, виясь, белея, / Идут по медленным кругам; / И скрипки, тая и слабея, / Сдаются бешеным смычкам». Ничего этого нет в рассказе Мериме, и скорее следует предположить, что Блок видел оперную постановку еще до спектакля Музыкальной драмы. Но что он мог видеть?

Первое упоминание о «Кармен» встречается в переписке Блока с Л. Д. Менделеевой. Лето 1903 года Блок вместе с матерью проводил на немецком курорте Бад-Наугейм, почти ежедневно отсылая письма невесте. 1/14 июня, описывая курортный быт, он упоминает и о концертах: «Вчера вечером были около музыки, а сегодня будет большой концерт на террасе, и мы пойдем туда, я попробую понимать». Говоря о публике и репертуаре концертов, он называет «Кармен» и Вагнера, явно предпочитая последнего: «Вечером всё те же на террасе пьют пиво, слушают попурри из „Кармен“ (впрочем, бывает и Вагнер) и зевают»239239
  А. А. Блок – Л. Д. Менделеева-Блок. Переписка 1901–1917. М., 2017. С. 158. Любопытно отметить, что противопоставление «Кармен» Вагнеру с обратным знаком содержится в знаменитом трактате Ф. Ницше «Fall Wagner» (в переводе на русский – «Казус Вагнер» или «Случай Вагнер»), к тому времени еще почти не известном русскому читателю.


[Закрыть].

В 1890‐е годы «Кармен» шла в Петербурге и в Мариинском театре, и в театре Консерватории. Портрет исполнительницы роли Кармен Т. С. Любатович (1895) кисти М. А. Врубеля хранится в Третьяковской галерее. В начале 1900‐х годов спектакль на некоторое время сошел со сцены.

Однако в марте 1908 года в Мариинском театре была возобновлена постановка оперы «Кармен». Костюмы и декорации были заново написаны А. Я. Головиным, ему же принадлежит известный портрет первой исполнительницы главной роли – Марии Кузнецовой-Бенуа (вместе с эскизами костюмов и декораций хранится в Театральном музее им. А. А. Бахрушина). Спектакль обсуждался в театральной критике, а также в петербургских газетах240240
  История русской музыки: В 10 т. Т. 10. 1890–1917. Хронограф. Кн. 1. М., 2011. С. 468. См. отзывы театральной критики: Коломийцев В. П. Эволюция оперного театра. О новых постановках на Мариинской сцене // Русь. 1908. 6 апреля; Куприн Ан. «Кармен» // Театр и искусство. 1908. № 7. С. 137–138; Оссовский А. В. Новая «Кармен» // Слово. 1908. № 608; Он же. Обновившаяся «Кармен» // Слово. 1909. № 404.


[Закрыть].

По странному совпадению в том же 1908 году на экранах кинотеатров в России шел немой кинофильм «Кармен» («Тореадор»), который Блок, скорее всего, видел в марте 1908 года. В краткой заметке в записной книжке № 21 он зафиксировал наблюдение: «На полотне кинематографа тореадор дерется с соперником. Женский голос: „Мужчины всегда дерутся!“»241241
  Блок А. А. Записная книжка № 21 (РО ИРЛИ. Ф. 654. Оп. 1. № 341. Л. 10). Опубликовано: Блок А. А. Записные книжки. М., 1965. С. 103.


[Закрыть].

Наконец, одной из самых ярких и безусловно известных Блоку исполнительниц роли Кармен была испанка Мария Гай, певица с мировой славой, неоднократно выступавшая на российской сцене с 1908 года. Она пела и в составе итальянской труппы на сцене театра Консерватории, и в спектаклях Мариинского театра. Ее партнер в России, исполнитель партии Эскамильо, Сергей Левик вспоминал о ее трактовке роли Кармен:

Из певиц итальянской оперы стоит выделить Марию Гай (1873–1943) в связи с ее первыми приездами в Россию (1908–1910). <…> Мне представляется, что до появления в «Кармен» Марии Гай на сцене бытовали два типа исполнительниц этой партии. Один сохранял традиции первого исполнения: Кармен – несколько офранцуженная, жеманная кокетка, которая в последнем акте не столько из чувства непреодолимой страсти, сколько из женской гордости идет на смерть за свою любовь. Другие исполнительницы давали несколько более экзотичный тип, более страстный, но в пределах оперной условности остававшийся все же приподнято-поэтическим.

Мария Гай, по-своему объединив Бизе с Мериме, прежде всего «опустилась» до бытовизма наглой уличной цыганки. И потому она по-разному относится к своим любовникам. В Хозе она видит своего брата-простолюдина. Смело и без особой скромности она, что называется, «берет его на абордаж» с первой минуты встречи и, заигрывая, увлекает за собой. <…> Не блистая красотой, Мария Гай обладала очень выразительными глазами и хорошей мимикой. Связь между мимикой и тембрами ее звучного и полнокровного голоса с глубокими контральтовыми низами была весьма органична. Четкая дикция и огромный сценический темперамент целиком подчинялись ее художественному интеллекту. Но некоторые детали ее сценического поведения все же граничили с натурализмом.

Так, например, в первой сцене с Хозе она вначале использует то откровенно ласкающий тембр голоса, то капризно-носовой, то кокетливый, заигрывающий, как бы нащупывающий почву. Но в «Сегидилье» – вся душа нараспашку: я красива, я хоть и торгую собой, но я умею любить. Лицо делается наглым, откровенно зазывным. Слушатель может быть в театре в первый раз, он может не знать оперы, языка, на котором Гай поет свою партию, может сидеть с закрытыми глазами – по одним краскам голоса он безошибочно поймет, о чем поет певица: малейший оттенок чувства распутницы отражается в тембре. И когда зритель, открыв глаза, взглянет на Гай, как будто спокойно сидящую на сигарном ящике, он увидит огнедышащий вулкан… Обнять, привлечь к себе Хозе Кармен не может – у нее связаны руки, но его притягивает неистовая страсть ее пения, ее горящий взгляд. <…> Рискуя наказанием, он против воли устремится к коварной соблазнительнице и развяжет ей руки. У нее в глазах неистовой радостью сверкнет такой торжествующий огонь, который опалит Хозе и зажжет в нем страсть на всю жизнь. И не только у него, у всех дрогнет сердце – у суфлера в будке, у осветителя, у сценариуса, забывающего сигналить кому нужно. <…>

Когда Хозе пел романс о цветке, Гай вначале отворачивалась: не хочу, мол, слушать. Но после первых же слов, как бы озадаченная искренностью Хозе, Кармен резко поворачивалась в его сторону, внимательно прислушиваясь и приглядываясь, хотя в то же время различными жестами и ужимками она старалась выказать ему свое презрение. Она рывком подымала юбку, выдергивала застрявший в чулке под подвязкой ярко-желтый платок, сморкалась трубногласным звуком и, неожиданно заинтересованная волнением Хозе, совала платок обратно под чулок. Затем с деланно беззаботным видом, но, судя по огонькам в глазах, явно взволнованная, ела апельсин, швыряя кожуру в сторону Хозе, и т. д. Однако его признание действовало на нее и постепенно смягчало ее сердце, а заодно меняло и ее поведение. К концу арии Хозе Кармен – Гай как бы приходила к выводу: «Нет, парень хороший! Он любит по-настоящему…» <…>

Мария Гай, мне кажется, обладала необыкновенным дыханием. «Цыганскую песню» она пела в невероятно быстром темпе. В конце ее она вихрем взносилась на стол – даже незаметно было, пользовалась ли она каким-нибудь трамплином, и кружилась там в таком исступлении, что после этого, казалось, ей не удастся спеть ни одной фразы. Но, наблюдая за ней на близком расстоянии, я был поражен, до чего безнаказанно для ее пения проходила столь трудная мизансцена242242
  Левик С. Ю. Записки оперного певца. М., 1962. С. 154–157.


[Закрыть].

Судя по датам гастролей Марии Гай в России, Блок мог увидеть ее и в 1910 году, в год написания стихотворения «Где отдается в длинных залах…»243243
  См.: Французская опера. Мария Гай. «Кармен» // Обозрение театров. 1910. № 987. 9 февраля. С. 11–12.


[Закрыть]. М. А. Бекетова свидетельствует: «Осенью [1913 г. – Д. М.] Ал. Ал. собрался в Музыкальную Драму <…> Его привлекала Кармен. Он уже видел эту оперу в исполнении Марии Гай, которое ему очень понравилось, но особенно сильного впечатления тогда не вынес»244244
  Бекетова М. А. Указ. соч. С. 191.


[Закрыть].

Это свидетельство содержит прямо противоречащие друг другу утверждения. Возможно, они опираются на дневниковую запись Блока от 1 апреля 1913 года: «Вчера <…> вечером – с М. И. Терещенко и Е. И. Терещенко – „Кармен“. Мария Гай не в духе»245245
  Блок А. А. Собр. соч: В 8 т. Т. 7. М.; Л., 1963. С. 235.


[Закрыть].

Убедительным выглядит предположение Ю. Е. Галаниной, что Блок в этот вечер слышал Марию Гай не впервые: «Эта актриса выступала в партии Кармен в Петербурге в октябре 1906 и в апреле 1910 гг.»246246
  Галанина Ю. Е. Переписка Блока с Л. А. Дельмас на театральном диспуте 30 марта 1914 // Литературное наследство. Т. 92. Кн. 4. М., 1987. С. 584.


[Закрыть]. По ее же предположению, слова А. А. Кублицкой-Пиоттух в письме к М. П. Ивановой 29 марта 1914 года: «А Саша опять полюбил Кармен. Он ее так и полюбил во время представлений в Музыкальной драме, во время ее воплощения Кармен»247247
  Блок в неизданной переписке и дневниках современников // Там же. Кн. 3. М., 1982. С. 431.


[Закрыть], – свидетельствуют о том, что Блок прежде «уже пережил увлечение Кармен»248248
  Там же.


[Закрыть]. Правда, с тем же успехом можно предположить, что речь идет о реакции Блока на первые виденные им спектакли с Дельмас в октябре или декабре 1913 года.

По признанию Л. А. Дельмас, она «пересмотрела в Париже всех Кармен», и нет сомнения, что она видела Марию Гай на сцене и в Париже, и в Петербурге, хотя, по ее признанию, виденные ею Кармен ее не удовлетворяли: «В них не было ни загадочной таинственности, ни реализма, ни „бури цыганских страстей“. Пусть смутно, но мне рисовался иной тип яростной вольной цыганки»249249
  Дельмас Л. А. «Мой голос для тебя…»: Воспоминания // Аврора. 1971. № 1. С. 66.


[Закрыть]. Однако надо заметить, что бытовая, почти «хулиганская» стилистика в трактовке образа Кармен была воспринята Дельмас именно от Марии Гай. Судя по заметкам Дельмас на сохранившемся в ее домашнем нотном собрании оперном клавире, она использовала один из жестов Гай-Кармен в первом действии, при исполнении Хабанеры: «Круто поворачивается, садится нога на ногу, левая наверху, вытаскивает нож и начинает чистить апельсин»250250
  Емельянова В., Стюнекова А. Указ. соч. С. 283.


[Закрыть].

Здесь можно было бы поставить точку в предыстории цикла «Кармен». Театр Музыкальной драмы не повторяет ни русских, ни европейских постановок, даже перевод либретто заказывается заново251251
  См.: Никитина С. А. Какую «Кармен» слушал Блок // Acta Slavica Estonica VII. Блоковский сборник XIX. Тарту, 2015. С. 86–95.


[Закрыть]. Но представляется необходимым хотя бы кратко сравнить блоковскую интерпретацию сюжета «Кармен» в стихотворении «Где отдается в длинных залах…» в стихотворном цикле и в дальнейшем введении мотивов «Кармен» в общий автобиографический миф Блока.

Прежде всего необходимо указать, что в первом же письме к Л. А. Дельмас 2 марта 1914 года Блок соединяет реальный и оперный сюжет, вспоминая именно сцену с цветком: «Не знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили мне, не Вы бросили, но я поймал»252252
  Письма А. А. Блока к Л. А. Дельмас // Звезда. 1969. № 11. С. 190.


[Закрыть]. 12 марта 1914 года Блок просит певицу сняться для него в роли Кармен и, перечисляя сцены, в которых он хотел бы ее увидеть, начинает именно с Хабанеры, с эпизода с цветком: «I акт: первые слова („Когда я полюблю…“); хабанера (несколько поворотов); Кармен бросает цветок; Кармен уходит (взгляд на Хозе)»253253
  Там же. С. 191.


[Закрыть].

Наиболее важное различие бросается в глаза: в стихотворении 1910 года Кармен «спрятана», героиня безымянна («одна выходит прочь из круга»). Отделение от «хоровода», из которого выходит героиня, – тема, значимая для Блока по меньшей мере с 1906 года и связанная с дионисийскими концепциями Вяч. Иванова (см. в стихотворении Блока «Усталость»: «Кому назначен темный жребий, / Над тем не властен хоровод»)254254
  См. подробнее: Магомедова Д. М. «Кому назначен темный жребий…» Генезис мотива // Магомедова Д. М. Комментируя Блока. М., 2004. С. 104–110.


[Закрыть]. Возможно, и здесь тема «хоровода» связана с мотивом обреченности на гибель, о которой Вяч. Иванов говорит в работе «Предчувствия и предвести»:

Прежняя реальная жертва, впоследствии жертва фиктивная, это – протагонист, ипостась самого бога оргий, изображающий внутри круга страдальную участь обреченного на гибель героя. Хоровод – первоначальная община жертвоприносителей и причастников жертвенного таинства255255
  Иванов Вяч. По звездам. Опыты философские, эстетические и критические. Кн. 1. СПб., 2018. С. 140.


[Закрыть].

Но еще важнее указать, что эта тема гибельного жребия в стихотворении «Где отдается в длинных залах…» соединяется с сюжетом «Кармен», и в центре внимания оказывается «заблудившийся герой», причем идентифицировать этот сюжет предоставляется читателю.

В цикле «Кармен» акценты переставлены. Во-первых, сюжет оперы переплетается с «реальным» автобиографическим сюжетом: это одновременно и сценическое действо, и взаимоотношения автора и героини вне сцены. Хозе как сценический персонаж то оказывается объектом описания («И не блеснет уж свет жемчужный / Зубов – несчастному тому»), то отождествляется с поэтом, и третье лицо внезапно меняется на первое:

 
О, страшный час, когда она
Гадая по руке Цуниги,
В глаза Хозе метнула взгляд!
Насмешкой засветились очи.
Блеснул зубов жемчужный ряд,
И я забыл все дни, все ночи,
И сердце захлестнула кровь,
Смывая память об отчизне.
 

Итак, мотивы роковой, гибельной страсти и измены по отношению к герою (и оперному, и «реальному») сохраняются. Хотя появляется мотив художника, и даже «творческих снов», возвращающих память («Когда же бубен зазвучит, / И глухо зазвенят запястья, / Он вспоминает дни весны»). Но вторым сюжетным центром становится героиня цикла: она сама оказывается воплощением «пленной» Мировой души, и тоже в сценической и «реальной» ипостаси («Здесь – страшная печать отверженности женской / За прелесть дивную – постичь ее нет сил. / Там – дикий сплав миров, где часть души вселенской / Рыдает, исходя гармонией светил»). И эта тема искусства как проклятия в «реальном» сюжете также намечается Блоком в первом же письме 2 марта 1914 года, причем относится не только к поэту, но и к певице:

Если бы Вы, Любовь Александровна, могли бы, не обращая на меня внимания, обратить все-таки внимание на нечто большее, на какое-то возможное будущее, если бы я мог, ничего не требуя от Вас, быть в свете лучей, которые прямо бьют в мое сердце, если бы и Вы, не требуя, не кокетничая (довольно с Вас!), не жадничая, не издеваясь, не актерствуя, приняли меня как-то просто, – может быть, и для Вас, и для меня явилось бы что-то новое для искусства (простите, я профессионал тоже, это не отвлеченность, это – тоже проклятие). Ну, как Забела и Врубель, что ли [?] «Реализм»256256
  Письма А. А. Блока к Л. А. Дельмас. С. 190.


[Закрыть].

Итак, в отличие от стихотворения «Где отдается в длинных залах…», в котором развивается сюжет «заблудившегося героя», цикл «Кармен» соединяет по меньшей мере три сюжета: «заблудившегося героя», «пленной Мировой души» и вненаходимого Художника (последний скрыто включает не только поэта, но и героиню-исполнительницу роли Кармен), потенциально вносящего «гармонию в хаос», говоря словами самого Блока.