Текст книги "Фиолетовое солнце. Роман"

Глава 6

– Что в моей голове творится, что все эти осы, пчёлы появляются?

– Думай, вплоть до 37-й минуты, – сказал он, и откинулся. Назад.

– Если ты сможешь перетерпеть боль ты станешь ещё сильнее, в слабости духа все проблемы.

– Но он разбился о скалы, о свои воображаемые скалы. Он обладал невероятной силой. Орёл.

– Сколько людей в мире и каждый заряжен, заряжен чем-то… Сначала нашпигован, а потом заряжен… Или наоборот? Или наоборот наоборот?..

– Я нашла в тебе своё отражение, а ты ничего не нашёл, у тебя нет видения, ты можешь смотреть, но не умеешь видеть.

– Иногда нужный поезд только один раз приходит на перрон, ваш перрон.

– По-доброму вскрывая гниль

Чужих домов

Мчит поезд на Восток

– Если ты в меня не веришь, – у нас никогда ничего не получится…

– Я верю в тебя.

37-я…

Глава 7. Материальный мир

Когда я вошла в квартиру старика. Первым делом бросился в глаза не довольно понятный бардак, а какой-то странный запах. Кровать была застелена грязным бельём в несколько слоёв, на полу валялись многочисленные коробки от пастеризованного молока, некоторые вздулись, другие были разрезаны и пусты. Столы, тумбы были завалены различными радиоэлектронными запчастями, микросхемами, старыми лампами, конденсаторами, сопротивлениями… На полу стояло несколько разобранных старых телевизоров. Из нескольких ламповых телевизоров, очевидно, был собран один действующий, конечно задняя крышка на нём отсутствовала, и изнутри он был густо покрыт пылью. Радио в самом углу одной из полок что-то тихо шептало. На диване лежала вскрытая сетка с картошкой, на столе стояли чашки с недопитым чаем, пакет с сахаром был надорван, и часть сахара просыпалась на стол. Было много книг, среди них лежали грамоты за изобретения и внедрение новых технологий в металлургическую промышленность. Кое-где лежали немногочисленные вещи жильца. На стенах висели какие-то старые фотографии, некоторые из них уже пожелтели. По ним можно было проследить несколько поколений и разные эпохи развития фотоискусства. У кресла стояла одинокая металлическая батарея, подключённая к каким-то импровизированным приспособлениям для её согрева.

Тут и сям действительно было полно каких-то изобретений старика, их предназначение случайному посетителю, конечно же, было вовсе не очевидно.

Откуда шёл странный запах, я догадалась не сразу – в разных местах, у изголовья кровати, на полу то там, то тут стояли банки наполовину или даже более половины наполненные желтоватой жидкостью. Это была моча, именно об этом, очевидно, свидетельствовал резкий запах.

Глава 8

4 утра. На улице щебечут птицы, заглядывают в мою форточку, мне кажется, они зовут меня улететь с ними… Я закрыла форточку. Не время. Встретимся ещё, пощебечем, споём нашу любимую. Рада вам.

Глава 9. Флориан. Дракон Флориан и Истина

Мы были драконами с радужными оперением и огромными крыльями – это было просто фантастическое зрелище. Оно было масштабнее обычной человеческой жизни. Это ощущение себя драконом довольно красочное, обворожительное и необычное испытание.

Как я узнала, что вторым был именно ты – не знаю. Это просто чувство крыла, какие-то неуловимые флюиды и глаза, конечно же, глаза.

Однажды, я прилетела к тебе с доброй новостью. Прилетела только теперь, потому что магический совет одобрил нашу любовь. В свитке времени отныне появилась запись, что мы предназначены друг для друга. Ты не поверил мне, не поверил сразу. Ответил, что ты был поставлен охранять родовой замок, это поместье и никуда отсюда не можешь улететь. Ты не мог поверить, что наша любовь может быть разрешена и священна. Ты не мог выбрать между долгом и магией любви, волшебством любви, связавшим двух любящих драконов.

Да, драконы в цветных перьях радужной расцветки были давно поставлены охранять родовые замки и поместья. Но раз магический совет уже принял решение о нашей помолвке, значит, предназначение становится иным. Тем более раз сам святой дракон увидел в небе наше предназначение!

Пусть ты смотрел на меня с некоторым недоверием – лететь ли со мной или охранять поместье… Исполнять свой старый долг… Ты снова выбирал между долгом и магией любви, таинством любви, противостоять которому не стал даже высший дракон. Ведь он одобрил драконью любовь высшим магическим советом.

Таким образом, у драконов и появилась эта радужная расцветка, это оперенье. Когда в их сердцах поселилась любовь, любовь, которую можно было разделять со всем светом и с одним единственным, предназначенным тебе, высшей волей Святейшего Драконьего Совета и одобренной твоим драконьим сердцем.

Во мне иная сущность, но истина – это я.

Глава 10. Жёсткий стык

Либо катишься в бездну, либо взбираешься в гору.

В этот день недалеко от полуночи (то ли в одну сторону, то ли в другую) практически из воздуха на Набережной какого-то города N материализовались четыре довольно странных субъекта. Это довольно удивительное событие состоялось на глазах у многочисленных прохожих, прогуливавшихся в тот летний вечер там. Но причина их появления, наверняка, никому из них не была известна.

Первым появился Амирак Карим – худощавый субъект в светлых брюках с многочисленными карманами, в оранжевой свободной майке, с небольшим рюкзачком за плечами. На лице он носил небольшие очёчки абсолютно округлой оправы. Его взгляд на этот мир был нейтрален, если не презрителен.

Второй была Таисия Мирадо – хрупкая девушка в свободном разлетающимся на ветру цветастом платье. Она как будто бы и не шла вовсе, а летела лишь чуть не касаясь земли, так что различить полёт ли это или просто скольжение было невозможно.

Затем – Гортензия Неодивус – тоже довольно странная девушка астенического телосложения с жёстким взглядом и блуждающей ухмылкой на губах. Одета она была в светлые джинсы и футболку необычайно глубокого чёрного цвета, таким образом, что эта футболка в полной темноте сливалась с ночью один в один.

Четвёртым гостем был – Медеус Сцентериус – коренастый, крепкий субъект, с чрезвычайно мужественными, хорошо развитыми, хваткими руками. Одет был в сверкавшую идеальной белизной футболку и светло-синие джинсы.

Материализовались они в самом начале Набережной, у памятника какому-то, наверняка, известному писателю и неспешной походкой, о чём-то негромко переговариваясь, продолжили свой путь вдоль реки, закованной в витиеватый железный парапет.

– Сопротивление практически всегда вызывает такой побочный эффект как страдания.

– Это лига чемпионов.

– Стихотворчество, музицирование, рисование, валяние и прочее входят в программу реабилитации.

– Изменить мир через изменение себя, отладка своего творчества – оно меняет всё. Это теория наблюдателя.

– Стоит, думаю всё же убедиться, проверить, – существует ли пространство.

– Это мелкая моторика жизни.

– Вот, вижу, идёт прогулочный катер отрицания…

Все четверо завертели головой в такт, а потом одновременно прыснули от смеха.

– Человек развивается в доброжелательной обстановке.

– Регенерацией неплохо было бы обладать. Магическая сила.

– Любовь – универсальная энергия. Свет, который делает видимым тело.

– Структурированное бессознательное…

– А у меня немного размытое ощущение себя…

– Это как блуждающий дом?

– Ты знаешь, а я не был похож ни на один этот дом.

– Нужен партнер, иначе теряешь себя.

– Доверие нужно заслужить.

– Я верю в тебя, я верю тебе.

– А я часто меняю свои внутренние состояния, чтобы никто их не запеленговал.

– Да, это в тебе говорит сова…

– Да, ладно, мы все в своё время стояли оранжевыми солдатами охранявшими башню.

– Всё в этом мире легко, а сложно только то, что вы придумали для себя сложно…

– Ну и что, что я экзальтация рода сов. Так приходит исцеление и благость.

– А я сильнее боли, жёстче. У меня эгрегор выстраданный.

– И это важно, – кто верит в меня важно…

– Фокусировать внимание, умение хорошо фокусировать внимание, это тоже важно, пригодится очень.

– Руки в карманы, все люди хамы, а я в сто раз хамовитее, не завидуйте, – огрызнулся Амирак.

– Я молчание принимаю за злобу, а ты отчаяние за неё же.

– Если хочешь защититься – стань этим. Огнём, водой, воздухом.

– Чтобы принять некоторые вещи, нужно время.

– Как-то странно быть сотканной из противоречий…

– Это исследования устойчивости психики.

– Все оценивают других, пропуская через себя.

– Может ты действительно такой человек, которому нужно одиночество, а я наоборот больше себя и других понимаю только в диалоге, в общении.

– Случалось так, что всё разбивалось о сплошной суицид.

– Нужна перекодировка в пространстве. Медеус, ты получил новые координаты? Тут мост какой-то. Пойдём, посидим, вон – на лавочке, что без толку шататься, – сказал Амирак.

– Когда один элемент изменяется, система стремится добиться устойчивой, равновесной структуры.

– Сущность трепещет, дрожит, нет постоянства, рвётся, нет сосредоточенности. Сущность тонких миров. Сущность во мне.

– А моя вредная сущность никого не любит… Я чувствую её. Вредная сука, такая. Кайфует. Надо бы будет экзальтироваться до звезды. Вредьмы.

– Там висит мячик у горизонта, внезапно сказал Амирак и протянул руку в сторону загадочного объекта.

– Кудесники! Футбол как чудо! – воскликнула Гортензия.

– Это не я, – замотал головой Медеус.

– Авангардное искусство обречено стать понятым, но немного позже, – таинственно произнесла Таисия.

– Должны быть люди, которые не прогибаются под чужую систему, – произнёс Амирак, завороженно наблюдавший за шаром.

– Игра «адово донце» – хочешь спасти кого-то уже обречённого на смерть, поиграй, – сказал, скептически настроенный, Медеус.

– Вчерашние трудности, завтра станут вашей силой. Ты будешь выть, грызть землю, рыдать, но завтра… – Возразил Амирак.

– Верить – сложнее всего, и потому в вере и есть заветный ключ, – сказал, немного помолчав, Медеус. – Я, вот, воскресаю по утрам, но не скажу уже, что это интересно. Этот крутящийся калейдоскоп картинок жизни… И всё.

– Нужен частый сброс эмоционального напряжения, состояния, – произнесла Таисия и обратилась вся в слух, – как будто бы гулким ударом о наковальню, прозвучали её слова и эхом раскатились по Набережной, люди слегка пошатнулись как от резкого порыва ветра и тут же, как будто бы ничего не замечая, продолжили свой путь, свой жизненный путь по прямой.

– Есть точка убеждённого подкрепления к миру энергетического, всем организмом, от этого так просто не уйдёшь, и все эти последствия для тела… – возразил Медеус.

– Ну да, точка прикрепления к оболочке важна, но вон, шар летает же, – сказал Амирак, – и мгновенно поднялся и унёсся к шару.

– Вся жизнь как единый счастливый случай, произнесла тихо Гортензия.

– Блажен, кто верует, – сокрушённо покачивая головой, сказал Медеус.

– Это клиника пограничных состояний, – сказала почти мечтательно Таисия, глядя вслед Амираку.

Амирак немного позабавившись с мячом, забив пару голов облакам, вскоре довольный вернулся.

– Ну, и что? – спросил Медеус.

– Да, ничего, это какая-то странная планета металлических негодяев гвоздей. Вон, кроссовок себе пробил, – сказал он, – и показал рукой на повреждённую ткань обуви.

– Ткань запоминает повреждения, – сказала скучающим тоном Таисия.

– Я, конечно, бог, но и ты совсем не плох, – произнёс уклончиво Амирак.

А Медеус покачал неодобрительно головой.

– А есть люди и с ограниченными психическими возможностями, – произнёс он после небольшой паузы.

– Я, вот, как-то наблюдал презабавнейший, крайне необычный футбольный матч. Вот такой, футбольный матч, первый тайм играли зайцы, потом медведи, и только во втором игроки превратились в людей. Так забавно было. Так и не понял, кто выиграл медведи или люди. Голевое чутьё – есть же такой часто употребляемый термин во вроде бы схематичной логичной для кого-то игре…

– А счёт какой был? – спросила Гортензия.

– А хрен его знает, 2—0, что ли… Блин, мой кроссовок! – Сокрушённо запричитал Амирак, напряжённо ощупывая носок своей обуви. – Н-да, с этой реальностью у меня напряжённые взаимоотношения. Когда уже дальше, Медеус?

– Слушай, помолчи, мы ещё не дождались Вермена. Прекрасно знаешь.

– Дорога жизни. Пространство. Кодировки. Эх, – вновь запричитал Амирак.

– Это сорок километров дождя, – произнесла безучастно Гортензия.

– Это душераздирающая нежность, – улыбнулся Амирак, – надо бы уже поставить тело на подзарядку. Я не хочу, чтобы из-за меня себя кто-то ломал, и я этого с собой делать не стану, – сказал он и мгновенно заснул, сидя на лавочке.

– Слава Богу, – сказал с облегчением Медеус.

– Да, ладно, вам, – смотрите, как волны в этой речке плещутся! – мягко произнесла Гортензия.

И вправду на реке разыгрались волны.

– «Вдогонки» играют, – сказала тихо Таисия, что-то скручивая в своих руках, напоминающее клубок шерсти, тёмно-розового цвета.

– Блажен, кто верует… Блажен, кто верует… – как будто перебирая чётки, стал бормотать Медеус.

– Мыслесхроны. Перекодировка памяти…

Глава 11. СПЖ

– Смотрите! – воскликнула Гортензия и указала куда-то вдаль, в ночное небо, на фоне которого виднелся одинокий канатоходец, который шёл по еле видимому канату, в чёрной, слегка развевающейся на лёгком ветру, плащанице.

– Это так утомительно, – очнулся Амирак, – служба поддержки жизни всегда пребывает вовремя! А тут ещё ждать приходится. Где?

В палевом свете луны канатоходец казался каким-то далёким привидением, бороздящим ночное небо.

– А! Этот! – Сказал скучающе Амирак, – Да, я его знаю, уже второе тысячелетие, бедняга мается. Ходит, вот, это, народ по ночам только пугает. Пили мы как-то с ним, и он поведал свою грустную историю. Де, вынужден он так скитаться, так как когда-то оставил свою любимую, а она взобралась на самое небо, к луне, звёздам… Когда он стал искать её, окликнул на земле, а она от неожиданности, обернулась так и полетела вниз… Вот он теперь всё время взбирается, чтобы спасти её, любимую свою… И никак не дойдёт… Никогда не дойдёт, нету её уже там… Дурак, – заключил Амирак.

– Правильно, раньше думать надо было головой, – поддержал Амирака Медеус.

– Вот-вот, не думают, а потом вот так вот ходят всякие, простых обычных граждан пугают по ночам, – вздохнул Амирак.

– Да, ладно, вам, – вмешалась Таисия, – красиво-то как! – Сказала она то ли мечтательно, то ли восторженно.

– О, мадам! Вы вправе послать меня к чёрту, если я не прав, – запричитал Амирак.

– Чертей к чёрту не посылают, – прыснула от смеха Гортензия, – так что не переигрывай!

Меж тем, ни секунды не мешкая, Амирак уже быстро вернулся откуда-то с чьим-то бумажником:

– Эх, глаз да глаз за ними нужен… Во, народ пошёл… Ничего сохранить, куда там приумножить… – И с этим пессимизмом он стал разглядывать этот самый бумажник, раскрывая его и вытаскивая банкноты, записки, карточки, фото, чтобы лучше их рассмотреть под светом фонаря неподалёку.

– Танец мысли. Божественная музыка вечности, – сказала тихо Гортензия.

Внезапно они все вместе заметили мужичонку, который издалека, шатающейся походкой, приближался к ним. Скажем так, к этому времени, набережная уже совсем опустела. И его фигура одиноко болталась из стороны в сторону в проёме аккуратно уложенной плитки, освещаемой бледной луной. Мужичонка был пьян, костюм был его расхристан, рубашка торчала наполовину из брюк, галстук заваливался на сторону. Он доплёлся до нашей группки и, сравнявшись аккурат напротив лавочки, где они заседали, стал перелазить через перила, дабы спуститься в реку.

– Во, дурак! – воскликнул Амирак, но его никто не услышал.

Мужичонка, прекратив свои безуспешные попытки, поплёлся в направлении улицы, служащей подходом для подъёма на мост через реку.

– Ну, что? – спросила нетерпеливо Таисия.

– Ждём, – ответил Медеус, – и уставился в свой новый гаджет, – по которому он отслеживал вспышки молний и активность гроз в мировом пространстве. Вот, смотри, над Браззавилем бахает. Вон, как сверкает.

– Дай, подзарядку, проимитировав пищание разряжающегося смартфона, – протягивая руки к гаджету Медеуса, пошутил Амирак.

– Не отвлекайся, вон, следи за пациентом! – отдёрнул гаджет Медеус.

– Ползёт ещё, шеф, всё под контролем! А, нет, плачет, что жизнь никчёмная, – даже до моста дойти, сил нет.

– Дойдёт, куда он денется, – сказал мрачно Медеус.

– Знаешь, – сказала Гортензия, – А всё-таки есть вещи, которые я боюсь писать…

– А что ты сейчас читаешь? – спросила как бы невпопад Таисия.

– Да, никого и ничего не читаю сейчас, вот только набережную эту созерцаю…

– Чур, меня, от вашего соцреализма, – рассмеялся Амирак.

– Не смешно, – ответила Гортензия, – твой соцреализм – вон там, наверху, по ступеням ползёт. Здесь другое.

– Ну, ладно вам, а то я как будто бы не знаю, шучу же, – засмущался Амирак.

– Квинтэссенция добра.

– Ну, не умею я останавливаться и отдыхать, для этого нужен кто-то… – протянул загадочно Амирак.

– Бежать от взаимной любви – преступление против себя, – сказал сосредоточенно Медеус.

– Это мой любимый мюзикл памяти, – протяжно нараспев произнесла Гортензия.

– А вы видели это?! И Амирак встал и как-то странно задёргался пару секунд. Многие люди приспособлены к этим однообразным примитивным движениям и называют их танцем. Сурово. Ну, сурово же?! – Повторил он требовательно, опять присаживаясь на скамью.

– Тобой пьяна, тобой я очарована, – снова протянула как будто бы какую-то старинную песнь, романс Гортензия.

– Всё это из-за неё, из-за неё мы эту жизнь живём. Ведь, как известно, он выбирает самого сильного по духу, самого сильного демона сценарий и по нему вертит это колесо… Эх, приспешники демонов… Чёртовы приспешники… – вздохнул как-то обречённо Медеус.

– Да, ладно тебе! – улыбнулся Амирак – Ловлю! – и тут же мгновенно куда-то исчез.

Вернулся он через пару секунд, поймав того самого мужичонку мертвецки пьяного (уже будем говорить прямо) аккурат между мостом и водной гладью. Держите своего Кубрика или, как там, Картузика, Картурзика…

– Ты выловил, тебе и тащить, – обворожительно улыбнулась Таисия, куда-то спешно собираясь, – улица Волкова 19/2 кв. 168. Господа! Добро пожаловать!

В мгновение ока, она распахнула какую-то тёмную слегка потёртую, но весьма возможно, что железную дверь. И вся четвёрка быстренько шагнула в неё друг за другом. Впереди был Амирак со своим грузом. Также за всеми аккуратно эту дверь Таисия и прикрыла.

Наши герои оказались в скромной квартирке какого-то мужчины, очевидно, что хозяином был тот самый мертвецки пьяный господин. Так как Амирак уложил его на кровать, которую быстро разложила Гортензия, а Таисия стала потихоньку раздевать мужчину, приговаривая:

– Спи, мой малыш, спи… Пусть приснятся тебе сны.

– Атомы духа, блаженные сны, – тихо повторила Гортензия.

Амирак тем временем стал рассматривать фотографии на стене, статуэтки и прочую утварь квартиры. Медеус следил за чем-то опять по какому-то странному прибору, его лоб был усиленно напряжён, как будто бы он что-то быстро соображал или высчитывал.

Таисия справилась быстро и вот, уже, «пациент» сладко посапывал под одеялком, пуская слюни на подушку.

– Ну что, по кофейку? – спросила Гортензия, разливая на кухне в чашки ароматный напиток. Все собрались на этой тесной кухне квартиры, сели за небольшой столик.

– Проверить надо, – сказал строго Медеус. Вы тут заканчивайте. У меня срочные дела. Сказав это, он нажал на какую-то деталь очередного своего гаджета и пропал.

– Знаем мы твои дела, – с ухмылкой протянул Амирак, совершая при этом ещё и большой глоток кофе, – собаку выгулять с утра и все дела…

– А вот вам никогда не казалось поразительным, – вдруг сказала Таисия, – что в английском языке слова Hat (Шляпа) и Hate (Ненависть) так близки в написании и звучании?

Все бросили беглый взгляд на стопку шляп хозяина дома. Через мгновение шляпы исчезли.

– Даже, не знаю, что и думать, – сказала первая Гортензия. Возьми те, к примеру, английское слово Hearts (Сердца – Хартс) и прочтите наоборот – страх получится. Вы же в курсе, что это за мирок… Языки, языки, развлекалочка всего лишь, гимнастика так сказать, известно, чья…

– Тоже мне «Нате» – ненависть, ну, берите, коли надо оно вам, – рассмеялся Амирак.

– Шифроград ещё тот.

– А может и нет там шифра, так одна забава. Вкусный кофе, вот. Пейте.

– А есть ли тут соседи? Эти паукоядные паранормальные монстры?! – весело сказал Амирак и гулко постучал в стену.

– Тссс… Рано ещё, – прервала его Таисия.

– Пей уже спокойно. Не балуйся, малыш, – поддержала всё тот же игривый тон Гортензия.

Глава 12. Фантазии. Фантазёры

Все живые существа и мыслят образами. Что видит в своей, назовём так, голове, кот или пёс, уловивший запахи с улицы? Кость, суп на плите, рыбу на газете, но никак не эти слова написанные в этой книге. Любое живое существо скажем прямо – мыслит картинками, и человек далеко от него не ушёл, за каждым словом его, так называемой мыслью, – стоит некая картинка, к которой данное слово, у конкретно взятого сейчас индивида, прикреплено, привязано. Вот, в этой связи и кроется самая заковырка. В ней тайна, секрет или если хотите магия. Перепутай у вас немного привязки, ну, там, счастье – к тарелке супа, а горе к гороху привяжи или ещё что другое, и что получится?!

Вот, бардак в головах – это норма современной жизни.

У кого суп, у кого борщ из понятий, картинок и воспринятий, а у кого и каша, кисель, и много прочих знакомых блюд. Ведь, правда, всё знакомо?! Не слово – отправная инстанция всего, а образ его. То, что мы видим и продуцируем в свою жизнь. Это лучше понимать. Можно и не понимать, но использовать. И быть счастливым не как жареная картошка на ужин, или арбуз в конце июля, а как-то по-другому… Ну, если оно нужно конечно… Кому и так хорошо – милости просим… А вяжут очень много, раньше вязали, а сейчас ещё как вяжут, садик, школа, сердобольные и равнодушные люди вокруг, все вяжут, им чая с молоком не надо, дай только повязать. Вот, как раньше было, каждый у себя в уголку вязал, спицы, пряжа там и сиди себе в тепле вяжи. А теперь пошли в массы вязать, массовое сплетение такое. Телевизоры, радио, гаджеты, рад-же-ты, кино, домино,.. рыба, пауки.

Истина – это я. Доброй ночи.