Текст книги "Братство Белых Магов. Роман"

Глава 13 Встреча у Сани с Ларой

Следующую неделю Фёдор целиком посвятил работе. Он работал вдохновенно и азартно. Полотна выходили из-под его кисти одно за другим, и он был крайне доволен собой.

– Это просто чудеса какие-то! – шептал тихо себе Фёдор и радовался необыкновенно, – непременно устрою собственную выставку, потом Питер, потом Москва, ну и Париж! Конечно же, ПАРИЖ!

– Да, и Лару с собой в Париж возьму. Вот, она обрадуется-то! Думает, я нищий никчёмный художник, а я раз и, – «А не изволите со мной в Париж?»

Она:

– Как? В какой-такой Париж? – и удивлённо вскинет брови.

А я ей важно так:

– Во Франции который.

И улыбка растягивалась на всё лицо Фёдора. В таких мечтах он проводил большую часть времени. И это время ему очень нравилось, его торжество внутри заменяло ему все остальные чувства и эмоции. Оно полностью заполнило его изнутри и, казалось, светилось оттуда вовне. Но никто этого не мог видеть, Фёдор – никуда не ходил. Он был счастлив. Он был самодостаточен. Он и его будущий успех, текущая вдохновенная работа прекрасно гармонировали с ним.

Это и, правда, было чудесное время, время творческого запоя. Весна. Весна на его улице, весна в его доме, весна в его душе, чудо на его полотнах.

В воскресение вечером Фёдор всё же решил сходить к Сане.

На его удивление он застал там Лару и небольшую компанию приятелей Сани.

Он поздоровался за руку со всеми. Но этот сюрприз его не сильно обрадовал. Народ был разношёрстный – и Марат – какой-то IT-гений, как слышал когда-то Фёдор, и Роман, который звал себя «бизнес-вангелом» (только ничего ангельского в нём Фёдор не отмечал), и барабанщик Витя, и смм-щик Митя Чёрный, и Ваня, который, как знал Фёдор, играл в какой-то группе на синтезаторе, и Саша Чу – местный поэт, и Игорь – парень с соседней улицы (чем он занимался Фёдор не знал, а тот как-то и не афишировал род своих занятий). Присутствие Лары в этой компании ему было скорее неприятно, но он спокойно протиснулся в свободный угол и сел в нём на пол, стараясь вслушаться в беседу, которой был увлечён стихийно собравшийся народ:

– А вдруг человек это всего лишь модифицированная обезьяна со встроенной функцией самопознания?.. – воскликнул смм-щик Митя.

– Человек и обезьяна – не могут иметь ничего общего, – возразил поэт Саша Чу.

– Почему это не могут? – как будто взвешивая каждое слово, высказал своё мнение айтишник Марат, – На базе обезьяньего организма провели эксперимент по расширению функций, прописали новые программы, на основе биологических кодов. И всё.

– Это не могли быть обезьяны, – снова возразил Саша Чу, – это могли быть только инопланетяне, а сходство с обезьянами – сущая случайность. Допустим, обезьяны населяли Землю, но для эксперимента инопланетян совсем не подходили, потому они взяли свою сущность, просто сейчас она уже эволюционировала по собственному пути. И мы имеем то, что имеем.

– А почему ты исключаешь вероятность существования другого вида обезьян, который нам сейчас просто неизвестен, потому как мы из него эволюционировали по чьей-то милости, – усмехнувшись в конце тирады, спросил Санчо.

– Нет слишком большое качественное различие, а некоторое внешнее сходство весьма условно. Для эволюции это более существенные различия, чем кажется простому, невооружённому взгляду, – ответил Саша Чу.

– Эх! – попытался разрядить обстановку Санчо, – Ты так категоричен, а обезьянкам может быть приятно с нами породниться. А ты, а ты… Ладно, сейчас принесу ещё зелья для веселья!

И Санчо отправился в соседнюю комнату, из которой вышел, звеня, трёмя бутылками некого питья без этикеток. По комнате разлился гул одобрения. Санчо стал разливать напиток в заранее подготовленные каждым стопки.

Фёдору подумалось, что у него какое-то аффективное стремление к коммуникации, и он вмешался в разговор:

– А зачем инопланетным цивилизациям создание человека в нынешнем его виде? Ну, вот, зачем?

– А мало ли зачем! Мы всего не можем знать, да и не должны знать! – ответил Саша Чу.

– Игрушки что ли? – рассмеялся Санчо.

– Это почему же творениям нельзя знать замысел творца? – тоже возразил Роман.

– Шутка творца, – заулыбался Митя.

– Только марионеткам никогда не узнать, кто они и для чего, потому что каждый их шаг кем-то продуман, – грустно произнёс Витя.

– Вот, теория марионеточества, как раз подтверждает инопланетное искусственное происхождение человека! – с запалом выпалил Марат.

– Ну, извините уж, а быть марионеткой, никакого желания нет, – твёрдо и уверенно произнёс Ваня. – Вы как хотите, а я как-нибудь по-другому поживу.

– Вот для чего бы нас тогда сотворили, как вы утверждаете искусственно? – настаивал Фёдор.

– Предназначение у всего есть. И у природы, а тем более, что всё взаимосвязано, но и все искусственные виды, что выводит сам человек, тоже имеют какую-то цель и назначение. – не унимался Саша Чу, вот в чём принципиальное отличие или особенность человека, там и нужно искать назначение, – думаю так.

– Тупо поржать вывели, что тут раздумывать! – рассмеялся Санчо.

И все остальные стали смеяться.

– Наливай! – сказал Игорь.

Разговоры сменялись кругами, звоном стопок и новыми клубами сигаретного дыма.

А Фёдор, сидя в углу, всё ещё думал: «Зачем?!» и тайком разглядывал Лару, которая почти не принимала в беседе никакого участия, пила мало, как он отметил, но на него совсем не смотрела.

– Ну, вот и зачем она сюда пришла, – подумал Фёдор. Вон ей улыбается красавчик барабанщик Витя, и она улыбается ему в ответ. Неужели, она пришла из-за него?! Понятно, что за ним куча девок вечно таскается. Неужто и она попала на его крючок? – резкая волна ревности поразила Фёдора и он стиснул зубы и зло посмотрел на Витька. Кулаки Фёдора невольно сжались. Но, вот, уже к Ларе наклонился и стал что-то шептать этот тёмный Марат. Девушка слегка рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Фёдора разрывало на части. А тут ещё этот Марат взял Лару за руку и вышел с нею на кухню. Никто из присутствующих, казалось, этого не заметил. Фёдор две минуты сражался со своей яростью, фантазия тут же рисовала у него в голове картины того, чем могут заниматься Лара и Марат на кухне. Он не выдержал и тоже поднялся с пола, направившись на кухню. Его одёрнул Санчо:

– Ты куда?

Фёдор не в состоянии был ответить что-то вразумительное и только промычал нечто, кивнув головой в сторону кухни.

– Да, ладно! Они сами там справятся! – пошутил, довольный своей шуткой Санчо.

Но Фёдор уже не обратил на эту злую шутку друга никакого внимания, отдёрнул руку и пошёл на кухню, на ходу бросив, нейтральную фразу:

– Воды попить.

Когда он вошёл на кухню, буквально ворвавшись в неё, резко распахнув дверь, Лара стояла у окна и смотрела куда-то, как будто бы она что-то интересное увидела там – за окном. Марат же стоял у раскрытого холодильника и взглядом что-то там искал.

Фёдор подошёл к крану с водой, открыл его и стал жадно пить. Лара повернулась к нему, их взгляды встретились. Фёдор перестал пить, завернул кран и спросил у Лары:

– Что там интересного?

В это время Марат закрыл холодильник, достав оттуда нарезанный лимон.

– Во, нашёл! – воскликнул Марат.

Лара молчала.

– Зачем тебе лимон? – спросил, чуть ли не брезгливо, Фёдор.

Ответила же Лара:

– Не зачем он ему, просто поспорил, что съест целый лимон. А этот не целый. Не считается.

– А на что спорили то и с кем? – спросил заинтересованный Фёдор.

– А ни о чём и ни с кем, – ответил Марат и вышел в комнату вместе с тарелочкой с лимоном.

Фёдор, молча, уставился на Лару.

– И что ты смотришь? – не выдержала девушка.

– Ничего, – ответил Фёдор и отвёл взгляд.

Между ними воцарилось молчание, но никто из них не хотел уходить, либо выходить из этой неловкой ситуации, как будто бы она их обоих вполне устраивала и они купались в ней как в бассейне с необычайно голубой, небесной водой.

– Пойдём, прогуляемся, – прервал, наконец, молчание Фёдор, – дождь только что прошёл.

– Пойдём, – быстро согласилась Лара, – С детства обожаю этот запах после дождя.

– Последождиный аромат, – попытался пошутить, обрадовавшийся Фёдор.

На улице Фёдор взял Лару за руку. Они говорили о погоде, зонтиках, пирожных и прочих малозначимых вещах.

В какой-то момент Фёдор увидел маленькое серое мохнатое тельце, шмыгнувшее вдоль забора.

– Смотри, это крыса! – воскликнул Фёдор.

– Ой! – вскрикнула Лара.

– Ты боишься? – спросил Фёдор. – Не бойся, я смогу тебя спасти.

– Не очень, но неприятно как-то с ними встречаться вот так.

– Ничего страшного, дождь её выманил из её укрытия, наверное. Хотя крысы в центре города – навряд ли хорошая примета.

– Совсем наоборот, – рассмеялась Лара, – если крысы тут живут, значит ещё место пригодно к жизни.

– Да, ладно, как раз таки крысы выживут в любых обстоятельствах. Слышала же шутку о том, что в случае апокалипсиса, крысы точно выживут.

– То есть пора в крыс обращаться? – рассмеялась Лара.

– Ну, может чуть позже, – поддержал игривый тон подруги Фёдор.

– Рано так рано, – подытожила Лара, – с удовольствием пока так поживу.

– Наслаждайся, – заключил Фёдор, остановился и обнял Лару.

– Ты чего? – тут же отстранилась от него девушка.

– Объятия полезны для здоровья, – улыбнулся Фёдор и попытался поцеловать Лару.

Но она ему не ответила. Он отпустил её и спросил:

– Я провожу тебя домой?

– Мы можем ещё погулять.

– По пути и погуляем.

– Хорошо.

– Что-то не так?

– Почему ты так решил?

– Ну почему ты так реагируешь? У тебя кто-то есть?

– Нет.

– Тогда почему?

– Давай потом об этом поговорим?

– А что у вас с Маратом?

Лара промолчала.

– Как хочешь, – смирился Фёдор.

– Ничего, – ответила Лара после паузы. – Как ты вообще можешь думать, что у меня с ним что-то может быть?!

Фёдор ничего не ответил.

На обратном пути домой Фёдор думал:

– И почему люди вечно что-то не договаривают, таят, как бы просто было сразу всё сказать. Ведь всем же было бы проще тогда. К чему эти все недосказывания, непонятки?! Зачем вся эта шелуха, прикрывающая неизвестно что. Ведь проще тогда отказаться ворошить в шелухе, чем рисковать нарваться на притаившуюся там змею. Или занозу, или гвоздь схватить. Или крысу… Вариантов много. А вскрыть сразу всё известное. Что может быть легче и проще. Нет в людях чего-то. Не то чтобы доверия, это что-то другое, например, уважения к другим. А молчать – это эгоизм, чистый эгоизм, защищать себя, но потешаться, когда другой нарвётся на гвоздь или что ещё почище. Эх, ничего в людях не меняется с библейских времён, как были гадами, так ими и остались. Нельзя, конечно, всех под одну гребёнку… Нельзя, – пожурил себя Фёдор, – Но всё же… Выздоравливают, наверное, по чуть-чуть, совсем понемногу, просто в общей массе этот прогресс плохо, мало заметен, – успокоил себя Фёдор, подходя к своей калитке.

– Я-то по-честному всё хотел… Эх!..

Глава 14 Хаос

Наша вселенная – огромная стиральная машинка для душ.

Через несколько дней позвонила Лара и пригласила Федю на какую-то лекцию в художественном музее, посвящённую хаосу. Фёдор с удовольствием согласился, хоть и работал над очередной картиной.

По пути на лекцию, Лара рассказала ему сон, который ей сегодня приснился.

– Представляешь, во сне мне некий голос говорил: «Страданиями искупишь дарованную тебе смерть!» и я увидела на слабом серо-бело-голубом фоне как будто бы Душу, которую, закованную крупными цепями, ведут на небо. А потом она вроде бы возвращается. Её как бы отпускают, но лишь затем, чтобы она могла всё наладить, исправить.

– Интересный сон, – задумчиво произнёс Фёдор, говорят, что мозг человека ещё минут десять после смерти работает. Ну так оно как же – информация скачивается, вся жизненная, после того как поступит сигнал о том, что всё – телу – каюк.

– А как ты думаешь, что этот сон может значить?

– Ну, наверное, не более того, что в нём ты увидела. Как бы предельно ясно всё показано даже.

– Но почему он мне приснился. Не понимаю.

– Тебе-то должно быть видней.

– Не знаю, – ответила Лара, – но они уже подошли к желтеющим дверям музея и вошли вовнутрь. Разговаривать стало несколько неудобно, поэтому им пришлось прервать этот странный разговор, хоть он так и волновал Лару.

Лекция уже началась, поэтому Лара с Фёдором потихоньку проникли в зал и сели на серые стулья в самом конце большого зала.

В самом центре вещал невысокого роста дядечка, с наклюнувшейся лысиной. Очки тоже придавали ему солидности.

– Кто это? – зашептал Фёдор.

– Тссс. Эндрю Хогарс, – ответила Лара.

– Он не русский что ли?

– Потом. Тише, не слышу его. Русский.

– Тогда почему его так зовут? – спросил Фёдор.

Но Лара уже не ответила, она слушала Хогарса.

– Профессор Хогарс, – пробурчал недовольный Фёдор и тоже стал слушать.

Вселенная пытается максимально пропустить себя через мясорубку сознания, и когда вы переработали некую информацию, она стремится захватить ещё немного хаоса для переработки.

Энтропия – как мера хаоса.

Сознание как наездник, который пытается обуздать необъезженного буйного скакуна, но тот постоянно ускользает, стремясь к свободе и хаосу, к увеличению энтропии, как и вся вселенная.

Но сознание преобразует энергию хаоса в нечто новое, в нового качества энергию, в энергию жизни.

Понятия, события – это всего лишь язык, на котором мы общаемся со вселенной.

Картины, песни, музыка, стихи, скульптуры, представления, пьесы всё это попытки упорядочить хаос системы в своей голове.

При этом искусство как раз таки и становится обратной проекцией уникального внутреннего мира. Что мы видим в том числе, это, к примеру, словесную расшифровку эмоций или цвето-звуковую, либо ситуационную.

При этом все хотят отличаться, отличаться эффективно и продуктивно.

Наш мир – это просто хаос, мозг каждого отдельно взятого индивида пытается его наполнить смыслом и как-то структурировать, проделывая эту жестокую работу, мы как бы накидываем аркан на хаотичность изначального мира и куда-то его тянем. Вы, конечно же, тут же спросите – а брыкается ли он? Ещё как. Энтропия его велика и потому приходится раз за разом проделывать эту тяжёлую работу, удерживая его в структурированном, разумном и довольно понятном состоянии.

Конечно же, время от времени он вырывается, и мы опять видим совсем не ясную и не понятную нам картину, и только лишь проделывая невероятные усилия, мы вновь можем собрать этот мир, эту реальность, осязаемую нами в некое упорядоченное состояние, которое можно принимать на ужин или обед, да так, чтобы не дай Бог не стошнило…

Роль Бога или божественного вмешательства, конечно, исподволь беспокоила население, усердно трудящееся над удержанием мироустройства в неких системных, понятных, внятных рамках. Так вот, эта некая высшая сила вполне может быть лишь тем, кто выдаёт вам фронт работ, кусок хаоса, над которым вам предстоит трудиться. И вся мировая картина тогда напоминает сборище люда, каждый из которых держит своего воздушного змия, пытаясь им управлять так, чтобы единая картина всех воздушных змиев в небе и составляла единую картину мира. В том то и дело, что эта картина зависит от способностей, труда каждого, если каждый в состоянии удержать свой кусочек воздушного пазла в нужном направлении, поддержать её ячейку, вертикаль, горизонталь, соблюсти как бы координаты, либо его просто не заносит на картины других, он их не сминает, не заслоняет, то наш хаотичный мир сохраняет свою упорядоченность и его целиком можно воспринимать тем же тренированным сознанием. Любовь и терпение – меняют мир в сторону блага и полной синхронизации.

Но когда множество парящих змиев выпадают – картина мира рушится. И если нужная работа не проводится – мир рушится, но он не возвращается в своё удобоваримое хаотичное состояние, а превращается в хаос разрушенного порядка, что ещё страшней и чудовищней изначального божественного хаоса, над которым только предстояло работать. Потому лучше попытаться привести постепенно его к изначальному и потом решить, что с этим делать, если удержание единой картинки уже становится невозможным по ряду причин. То есть развернуть своих змиев тыльной стороной, скрытой в обычном состоянии, чтобы вернуть бытию хаос. Это как тайный код, шифр, изображённый на другой стороне, который можно использовать в случае неудачи с основным. Разворачиваешь и создаёшь ключ к выходу в божественный хаос. Вынужденная это мера или необходимость – пока сложно определить, но это выход из сложившейся ситуации, когда синхронизация с другими ячейками по тем или иным причинам не работает. Чинить этот процесс, налаживать в целом – не задача отдельного держателя змия, а дело вседержАтеля, замысел которого реализует по кусочкам каждый индивид. То есть если в целом всё не работает, либо так задумано, либо что-то в целом в процессе пошло не так и пора возвращаться к изначальному хаосу, чтобы попытаться начать сначала.

Не получается управлять хаосом, отпустите его и он сам примет нужное ему обличие, покрутите, поверните, и положившись на волю всевышнего вы сами увидите как легко и просто стало понимать его замысел. Хаос примет вас, когда вы примете его.

Не торопитесь, дайте своему змию понять, кто он, осознать свою суть и парить, повинуясь своему внутреннему Богу. Нить связующая нас с ним – способна удерживать как его в нужном положении, так и выстраивать наше внимание в нужном направлении.

Авэ, хаос. Авэ, рост. Авэ, небо. Авэ, уроброс.

Лекция по хаосу подошла к концу. Люди, присутствующие на ней как-то странно себя вели, это было похоже несколько на богослужение какому-то непонятному богу, их экзерсисы, а в целом и экзорцизм вызывали некое волнение в душе, потому Лара быстро накинула на плечи кофту и постаралась как можно быстрее покинуть зал. Фёдор, тоже озадаченный происходящим, проследовал вслед за ней.

– Искусство – это обратная проекция уникального внутреннего мира, – с усмешкой произнёс Фёдор, когда они вышли из музея.

– Запомнил же! – улыбнулась Лара. А это – любовь и терпение меняют мир? Любовь – как спасительный флаг, покажет вам куда плыть.

– Нет, – не запомнил, – ответил Фёдор, – Но не заменят нам любви – ремни.

– Это ты к чему?

– Да, так. Главное кайфовать от того, что делаешь. Ведущее – то, какие чувства испытывает человек при деятельности, деянии. Знаешь, для меня жизнь – это как идти на ощупь в тёмной комнате. И жизнь складывается по кирпичикам, пикселям в единую картину, у кого-то пейзаж выходит, у кого-то натюрморт, по-разному получается, у кого как…

– А у кого-то портрет, – рассмеялась Лара.

– Это что, – намёк на самовлюблённость? – удивился Фёдор.

– Нет, что ты, конечно, нет, – ответила Лара.

Глава 15 Кач

Казалось бы, – прописные истины: друзья – это те, кто рядом с тобой даже в очень тёмные времена, они верят, что ты выкарабкаешься, они точно знают об этом и не оставят тебя. Но на самом деле таких людей единицы, кто готов возиться с тобой, понимать тебя, поддерживать, когда ты сам с трудом стоишь на ногах.

Ведь можно же переждать и придти потом, когда к тебе придёт успех, слава и почёт. Сказать – ты же помнишь меня, я твой друг! Многие думают – зачем рисковать, вдруг у него ничего не получится, а получится – так я тут как тут. Я – друг!

Не, ребята, друзей много не бывает. И тех, кто оставил меня в самые страшные, мрачные дни, я, увы, уже больше не смогу вспомнить. Не приходите и не стучитесь в мои двери, для вас меня нет! Не ломитесь в мои двери, что потеряно – то потеряно… Нет – в глубокой депрессии, нет – в лучах славы и успеха. Да, другом нужно уметь быть, а ежели не смог, то не вина других в этом. Может в другой раз получится, или твоя ставка не сыграет в другой раз… Ах, да, если делаешь ставки – это уже, заранее, проигрышное дело.

И хорошо, что истинных друзей не так много, лишь избранные могут вытянуть эту ношу, бремя, и с ними будет легко разделить огромное счастье, которое безмерно… Ибо ваша «мера» в делах широты души не работает…

Я сегодня на дне, ничего не соображаю и как жить дальше не знаю, ну так и «аривидерчи» и «аста маньяна» вам, кто всегда в лоске и при полном параде, куда-то шагает! Флаг не позабудьте!

Отпадают лишние люди в тёмные, трудные времена.

Дома Фёдор думал о Ларе, о Марате, о лекции, о хаосе. Он развёл краски, подготовил холст, заварил себе крепкий чай.

Холст уже несколько дней оставался чистым, но это совсем его не беспокоило. Фёдор вполне справедливо считал, что за последнее время он сотворил просто огромное количество картин. Даже так много, что скоро ему будет некуда их девать. Потому он вполне довольный собой решил жить в ожидании выставки. Если в одном месте ничего не выйдет, так в другом точно. В этом плане Фёдор был абсолютно спокоен. В гениальности своих картин, гениальности своих творений – он не сомневался ни капельки.

Потому он преспокойно попивал чай и размышлял:

– Как накачать силу энергии, энергетики?.. У всех живых существ есть биополе, а что, если в процессе сублимации этих самых биополей человек и материализуется, а когда они разрежаются, он развоплощается… Вот и вся работа идёт на энергетическом уровне, а вовсе не тут… Можем ли мы на это вообще как-то воздействовать?! Если и да – то в очень малой толике, получается, либо хотя бы не противодействовать и всё… К чему тогда эти обряды, которые тут и там пропагандируются… Бред. Купля-продажа душ – тоже тот ещё бред. Нельзя ставить на эти материальные рельсы то, что неподвластно этим законам. Это же просто глупость какая-то, чушь. А люди носятся с этим. Да, ещё рожи такие умные, напряжённые, мудрые строят, типо проникли в таинства какие. Вот бы нарисовать такого чудака и назвать как-нибудь так: «Накануне продажи души, индивид изображает активную работу мозга». Ха. Забавная идейка. Но не сегодня. Сегодня расслаблюсь. Как-нибудь потом. Я заслужил почивать на лаврах, ну или хотя бы в их предвкушении. Хм… Чем я отличаюсь от этого потенциального героя картины?! Да, ничем! – и Фёдор громко рассмеялся.

– Не, я не изображаю никакой умственной деятельности, и даже лоб не хмурю.

Для убедительности Фёдор проверил своё предположение, посмотрев на себя внимательно в зеркало. Потом он стал корчить себе смешные рожи, и на том прекратил эксперимент.

– Да, душу нужно ещё наработать, чтоб было, что продавать. А они прям думают, что им какая-то ценная душа от рождения положена, и с ней за бабки или за другие довольствия можно смело расстаться. Смешно ж. Это как будто родился в сапогах, рубахе, или с крестом, или жемчуга полный рот был бонусом. Типа наследства, что ли от предков, подарочек, который можно потом, коли кризис применить. А может душа вообще в залоге у тела? Пока жизнь свою не выполнишь, её тело не отпустит никак. Пока свой путь тут не пройдёшь, её не накачаешь, ни фига, она как в тюрьме, куда уж до продаж. Самому бы ноги унести отсюдова… Да, такое гетто для душ, их сюда на отработку кармы направили – справишься – тебе твою энергетику, душу, скомпилированное биополе – вернут, нет – прощай душонка, да и ты сам. По лезвию тут ходим, а они ещё себя парят, что хозяева жизни энтой. Ну, хотя как психологический приём, чтобы от страха под кроватью не сидеть – нормальный. Вот так двери ногой открываешь, пока уверен, что за дверьми есть надежда какая-то, а не мрак…

Но всё же. Как её накачать. Вот это вопрос, так вопрос. Накопление и преумножение, господа продажники. Даже финансовые перетоки – это же всё миф, метафоры, это же всё искусственные движняки некого ресурса и всё, а вот душа – это уже серьёзно. Это другой уровень энергий, который, между прочим, может влиять на все остальные – искусственные, материальные и прочие. Вот как бы мне её так качнуть, что ой-ё-ёй было, чтоб я смог сам управлять, регулировать, такую силу иметь, чтобы по настоящему творить истории, а не пресмыкаться и мыкаться, тыкаться, как слепой котёнок. Вот это реально интересно. Это невероятная сила. Может я уже на этом пути?! И скоро уже смогу творить такие вещи, что просто высший пилотаж. Ну да, всё правильно, она ж не одномоментно качается, главное на нужный путь встать, идти по этому пути усиления, развития.

Эх, кач, да кач!..

Ищущим и страдающим подаются ключи от жизни.

И Фёдор уснул в счастливом предвкушении.