Текст книги "Игра на выживание"

– Где вы любите отдыхать, ведь у вас достаточно напряженная работа? Какие страны вы посещаете, чтоб полностью снять напряжение, поменять картинку, наполниться энергетикой?

При этом, спрашивая, она привычным жестом перебирала свои льющиеся черным золотом волосы, демонстрируя руки с длинными накладными ногтями.

– Отдыхать я предпочитаю в селе под Киевом. Люблю посидеть с удочкой у тихой речки, попить парного молока. – С простодушным выражением лица архитектор мечтательно возвел глаза к потолку. При этом Алексей вовсе не насмехался над девицей, а говорил чистую правду.

Модель подарила ему картинку с видом Ниагарского водопада и ушла, явно недовольная.

Второй претенденткой была Силиконовая Долина, как мысленно назвал ее «жених». Огромный бюст был продемонстрирован в таком открытом декольте, что в нем уже не оставалось места для тайн женского тела. Все оказалось открыто взорам почтеннейшей публики. Губы девицы были тоже насиликонены столь щедро, что напоминали детские сосиски, раскрашенные ярко-малиновой помадой. Наращенные светлые волосы спускались до талии и дополняли образ Силиконовой Долины. Она поинтересовалась, какой парфюм предпочитает Поташев. На что получила ответ: это очень интимный вопрос, и обычно его решает любимая женщина после продолжительных близких отношений с мужчиной. В качестве сюрприза Силиконовая Долина продемонстрировала восточный танец, чем сорвала аплодисменты студии, но «жених» в ужасе прикрыл глаза ладонью.

Третья претендентка – популярная певица, привлекающая в последнее время повышенное внимание телевидения и прессы разводом с мужем-олигархом. Яркая блондинка, очень высокая, стройная, говорившая о своих ожиданиях прямо, без обиняков. Она сообщила, какой уровень дохода должен быть у мужчины, с которым она собирается строить совместную жизнь, на какой машине он должен ездить (перечислила все марки представительского класса автомобилей), и так далее, и тому подобное. Столь практичная претендентка спросила у Поташева:

– Собираетесь ли вы открывать филиалы вашего бюро в других странах?

Вопрос был, что называется, профессиональный. По нему сразу становилось понятно, что девушка прошла у своего бывшего мужа-олигарха курс молодого бойца и разбиралась в разного рода бизнесах. Потому и задала вопрос о филиалах. Алексей ответил, не поморщившись:

– Для того чтобы строить объекты в разных странах мира, не нужны филиалы. Во всяком случае, мне на сегодняшний день. Когда появляются такие заказы, мы просто летим в ту точку, где будем строить, и все изучаем на месте. А потом дома, в спокойной обстановке, создаем проект.

Ответ архитектора певице понравился, и она в качестве сюрприза спела песню из своего репертуара, о любви.

Всего этого разнообразия женских типажей Лиза не видела, поскольку лежала в кровати и рыдала, жалея себя и свою несчастную женскую долю. Плакала она редко, но уж если такое случалось, то остановиться ей было трудно.

Мелодия мобильного (хит группы «Uma2rman» из мультика про Белку и Стрелку) заставила ее провести пальцем по сенсорному экрану. Звонил отец.

– Ты как? – спросил Александр Кириллович.

– Плохо, – честно ответила дочь.

– Ну и напрасно, – убежденно заявил Раневский. – Мы с мамой внимательно посмотрели передачу и пришли к выводам, которые должны перекрыть твой водопровод. Ты там, небось, уже соседей снизу своими слезами заливаешь? – Отец пытался шуткой перевести настроение дочери в спокойное русло.

– Еще пока не заливаю, – ответила Лизавета в нос, что говорило о ее состоянии. – И как вам передачка?

– Значит, так. Это не прямой эфир, а запись. Причем весна или лето. Вы в тот момент еще с Поташевым твоим не были знакомы, так что успокойся!

– Тебе легко говорить «узбагойся»! – в нос пробурчала плакальщица. – И с кем он вышел? – поинтересовалась она, жалея о том, что сама не досмотрела апофеоз «Жениха и невесты».

– Ни с кем он не вышел. Один явился в студию. Всех разочаровал! – Отец хохотнул.

Трубку взяла мама, Маргарита Николаевна.

– Лизуня! Ты совершенно напрасно так расстраиваешься. Папа прав. Скорее всего, он снимался тогда, когда еще тебя не было на горизонте. И потом, он все равно никого из этих «мисок» не выбрал, потому что они ему не подходят. Ему нужна была ты! И вообще, есть очень простое решение проблемы: спроси у него. Зачем ему понадобилось идти на эту программу? Он что, иначе познакомиться не может? Ты спроси его! Спроси!

– Обязательно спрошу, прямо сейчас же! – Лиза почувствовала прилив решимости и энтузиазма.

– Потом сообщишь результаты переговоров, – сказала мама Раневская и, нажав отбой, спросила у мужа: – Саша, вот объясни мне: почему вы все, мужики, такие балбесы?

– Ну, положим, не все, – с улыбкой заметил ее муж. – И не такие уж балбесы. Разве что самую малость шалопаи и немного оболтусы!

«Легко сказать: “Обязательно спрошу”, а вот как это сделать практически? Это же не спросить: “Ты макароны купил?” – по-бытовому, просто. Не-е-ет, так нужно спросить, чтоб он не подумал, что я – идиотка, а чтоб подумал, какой же он дурак, раз пошел на эту программу, когда у него есть я, Лиза! Вот как надо спросить. Но сделать это по телефону никак невозможно. Значит, нужно его куда-то вытащить. Куда-то в такое место, где хорошо, и душа разворачивается, и хочется говорить то, что есть на самом деле, а не врать и выкручиваться». Лизавета ненадолго замыслилась – и придумала: они поедут гулять на Пейзажную аллею. Посидят в каком-нибудь милом кафе, и там она его обо всем спросит, глядя ему прямо в глаза…

В самом сердце города, позади центральных дорог и автомобильных трасс, перед старыми домами позапрошлого века расположилась Пейзажка. Название, как и многие киевские родные места, не случайно звучит по-детски. Так же, как Птичка, Шулявка, Куреневка, Сталинка или Демеевка – словом, все то, внутри чего мы живем, звучит просто и без пафоса. Конечно, кому интересно, можно рассказать, что киевская Пейзажная аллея в историческом сердце города была проложена в начале 1980-х годов по проекту архитектора Милецкого. Пролегает она над урочищем Гончары по линии оборонных сооружений десятого – тринадцатого веков. Отсюда, с возвышенности исторического Верхнего города, открывается чарующий Подол – самый старый район Киева, каким-то чудом сумевший сохранить свое лицо, несмотря на строительный бум двадцать первого века. Но не только гуляющим вдоль Пейзажки она мила. Несколько лет назад пришел на это место молодой скульптор – и стал украшать Пейзажную аллею сказочными персонажами. Чего только он не придумал, какие только животные и существа здесь не поселились: коты-сороконожки, слоны-фонтаны, гигантские воробьи и много еще всего. Стоит лишь какое-то время не приходить сюда, а потом вдруг наведаться, как видишь – коллекция опять пополнилась новыми скульптурами. Теперь на Пейзажной аллее обустроен детский сквер с величественными котами. В нем установлены лавочки в виде кролика, вороны, кота. Вдоль дорожек Пейзажки на пирамидах из разноцветных подушек сидят милые человечки – домовята, таких скульптур здесь четыре. А Французский центр культуры подарил киевским детям еще одну мозаичную скульптуру – фигурку Маленького Принца, героя романа Сент-Экзюпери.

Именно здесь, на террасе одного из маленьких кафе, разместились Поташев и Раневская. Они уже сделали заказ и наслаждались видами древней столицы. Алексей сидел лицом к Андреевской церкви и смотрел на нее, любуясь стройными пропорциями, сочетанием белого с бирюзовым и золотым. Сердце архитектора радовалось этой жемчужине барокко, как ее называли во всех энциклопедиях, хотя Алексей считал, что это все же уникальное строение рококо. Он уже совсем было собрался поделиться своими представлениями о стилях с подругой, но тут заметил ее расстроенное лицо.

– Лиза! Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

– Ничего особенного. – Она не знала, как подступиться к теме, которая ее волновала. А начинать прямо в лоб ей не хотелось.

– Я вот любуюсь Андреевской, такая красота! – Он перевел разговор на архитектурные темы, чтобы его спутница, всегда готовая поддержать искусствоведческую дискуссию, могла переключиться.

– Тебе повезло, что ты любуешься только экстерьером. Зашел бы вовнутрь – упал бы в обморок, – кисло ответила Лизавета, помолчала, глядя на вопросительное выражение лица своего спутника, и объяснила свою мысль: – Она как бы закрыта на реставрацию, но реставрация в ней не ведется. То ли денег не дали, то ли их спионерили по пути, короче, нет реставрации. Но посетителей и верующих туда все-таки впускают. А поскольку это наша церковь, в нашей стране, а не в какой-нибудь Австрии, то никто храм не убирает, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Объясню. С одной стороны, церковь – объект, принадлежащий Софии Киевской. Это один из ее филиалов, который числится на реставрации. Поэтому сотрудники Софии, то есть филиала, ее не убирают.

– Но я слышал, там и служба проходит?

– Правильно. Потому что, с другой стороны, она остается святым местом, храмом, и здесь проводится служба, а если хорошо заплатить, то можно и повенчаться! Но ведь объект на реставрации, поэтому и церковь его тоже не убирает. В результате иконы перед алтарем в черных рушниках. Не потому, что те черного цвета, а потому что дико грязные. Никому в голову не приходит их постирать… Объект же на реставрации!

– Ты меня совсем запутала. Так церковь закрыта или открыта?

– По документам – закрыта на реставрацию. А на самом деле немножко открыта. Для специальных экскурсий и для отправления служб. Самое смешное, что рядом с центральной храмовой иконой стоит ящик для пожертвований. Большой такой! Там уже полно всех валют мира. Это жертвуют на храм… А в храме только пол подметен, все остальное – грязь и чернота!

– Так взяли бы из пожертвований, наняли бы бригаду уборщиц – и привели церковь в порядок! – возмутился Алексей.

– Поташев, ты где живешь? А то ты не знаешь, куда на самом деле пойдут пожертвования? Ты что, хочешь, чтоб те, кто на эти деньги улучшает свое благосостояние, вдруг решили поделиться и храм убрать? Пусть даже не на все деньги, а часть из них? Церковь же на реставрации, это ведь так удобно!

– Кому удобно? Вот мне лично, как киевлянину, неудобно, что любимый храм в таком запустении. Завтра же напишу заявление, чтоб моему архитектурному бюро разрешили бесплатно убрать Андреевскую. Как фамилия директора Софии? На чье имя писать? – Он уже достал телефон, чтоб занести в него нужную информацию.

– Какой же ты наивный! Да тебя с твоей благотворительностью на пушечный выстрел к уборке не подпустят.

– Что за чушь! Почему?! Ведь я же стремлюсь навести порядок в храме, где черные рушники, паутина и запустение! – Алексей стал заводиться. – Я не мальчик с улицы. Я руководитель крупного архитектурного бюро. У меня куча наград за всякие конкурсы и много объектов в городе, которыми можно гордиться! Почему же я не могу оплатить клининговые услуги, заплатить из своего кармана, чтоб там навели чистоту и порядок?

– Да потому, что им выгодно, чтоб церковь выглядела запущенно! Тогда милостыни больше насобирают! – перешла на крик Раневская.

На них стали оборачиваться из-за соседних столиков. Лиза сделала глоток «Моршинской» и заставила себя успокоиться.

– Не понимаю, кому «им»? – спросил архитектор растерянно.

– Тебе нужны фамилии, имена или достаточно назвать должности, чтобы до тебя дошло наконец! Ты где живешь? Вокруг тебя коррупция по самое не балуй, а ты задаешь вопросы, как будто с Луны свалился. Кто из нас директор фирмы? Ты что, взяток чиновникам не давал? Да вся твоя архитектурная деятельность на бесконечных разрешениях держится! А разрешения как даются? Разве дядьки-чиновники такие правильные? Ты за время своей работы, наверно, уже кучу взяток заплатил, если твоя фирма до сих пор на плаву! – Лизавета уже отпустила тормоза. Она еще больше заводилась оттого, что тратила свои эмоции на посторонние темы, так и не подойдя к главному. К тому, что ее больше всего сейчас волновало.

– У меня этим Настя Аликова занимается. – Пытаясь оправдаться, Поташев вдруг подумал: «Хорошо я устроился! Все эти годы “конвертные” отношения улаживала Настя, а я только вместе со своим главбухом создал специальный кэшевый фонд, чтоб из него платить чиновникам».

– Тогда я не понимаю, почему Настя вместо тебя не пошла на программу «Жених и невеста»? – внезапно брякнула Лиза.

Это было так неожиданно, странно и нелогично, что Поташев просто уставился на свою подругу, не понимая, о чем та говорит. Такой за несколько месяцев отношений он ее еще не видел. Вместо обычно доброжелательной, милой и понятной Лизы перед ним сидела ироничная, агрессивная и независимая особа. Самое странное, что вот такая, сердитая, смотревшая на него слегка отстраненно, она нравилась Алексею ничуть не меньше. Хотя он по-прежнему не понимал происходящего, но вот этот взъерошенный вид возлюбленной был ему интересен. Оказывается, она и в гневе прекрасна! Вот так открытие! Обычно женщины, пытавшиеся чего-то требовать от него, закатывать ему истерики или манипулировать им, получали в ответ настолько холодную и циничную реакцию, что моментально меняли тактику. Но Раневская, полная сарказма и раздражения, вызывала только одно желание: как можно быстрее заключить ее в объятья, успокоить и заняться с ней любовью! Адреналин в компании с тестостероном просто бурлили в крови Поташева. Но они находились в общественном месте, поэтому он собрал волю в кулак и спросил, стараясь не показать волнения:

– О чем ты говоришь? Я в толк не возьму.

– Я говорю о твоих съемках в программе «Жених и невеста» в качестве жениха! Выглядел ты – урод уродом, должна я тебе сказать. Просто страшнее некуда. Чучело огородное! И как тебя эта Алиса Тургенева своим гигантским бюстом не задавила? – презрительно бросила ему Лиза. Поднялась и встала из-за стола, чтобы уйти.

Поташев преградил ей дорогу. Его интуиция и опыт громко и властно твердили ему: «Женщины в ссоре могут говорить любые вещи. Они могут делать больно, вести себя некрасиво, на грани здравого смысла. Поддавшись эмоциям, они могут совершать безрассудные и необъяснимые вещи. Одни ведут себя яростно, наступают и оскорбляют, другие, наоборот, молчат, но потом тихо, как по капле яда, выдавливают из себя обиду. Потом женщина может уйти, сказав, что отношений больше нет. В этот момент многие мужчины совершают ошибку – отпускают ее, чтобы она остыла. Они надеются, что пройдет время и она успокоится. Да, так и будет, только при этом она остынет к своему мужчине и найдет нового, который ее не отпустит. Женщины всегда ждут, чтобы их вернули, в любой ссоре. Неважно, что она была зла, неважно, что она говорила, – она хочет, чтобы ее вернули. Женщина может простить мужчине многое, если знает, что он ее никогда не отпустит и всегда вернет».

– Дай мне хоть три минуты, чтобы объяснить тебе этот казус! Пожалуйста! – взмолился он. Алексей снова усадил ее за столик.

– Три минуты. Время пошло, – строго насупившись, сказала Елизавета и посмотрела на круглый циферблат на своем запястье.

– Тогда, после Венеции, когда я свалял дурака и написал тебе то глупое письмо, у меня началась жуткая депрессия. Все было немило. Я больше времени старался проводить с друзьями. И вот однажды Артем… Ты его помнишь? – Лиза утвердительно кивнула, она помнила Артема Худаню, разбитного журналиста, который показался ей тогда, во время знакомства, абсолютным авантюристом. – Так вот, он попросил меня выступить в программе этой забавной…

– Ты находишь участие в такой программе забавным?! – Ее глаза метали молнии.

– Мои три минуты, – напомнил Поташев и продолжил: – Я считаю забавной программу, где за пять минут общения людям предлагают найти свою половинку. Это странно, смешно, это даже фантастично. Потому что в жизни, пока найдешь свою половинку, уходят месяцы и годы. – Он выразительно посмотрел на Лизу. – Дело в том, что у Темы там, в этой программе, редактором работала его пассия. Она его попросила найти любого мужчину-холостяка, потому что летом никого из мужиков не было в городе. А все кандидаты, которые были записаны, тупо уехали в отпуск и подвели проект. Просто Худаня помогал своей девушке спасти положение! Вот и все!

– И ты, поссорившись со мной, был готов знакомиться с кем попало? С этими насиликоненными страшилками?

– Лизонька! Я не собирался с ними знакомиться. И, если хочешь знать, моим условием было, что я никого не выберу и уйду один!

– Отчего ж ты никого не выбрал? Там же были такие красотки! Губы, как у карпа, ресницы наращенные, грудь силиконовая, морда лица под ботоксом, поэтому мимика ограниченная! Все искусственное! С такой очень удобно. Говори ей, что хочешь, – никогда не поймешь, что у нее на уме, слышит ли она тебя вообще. – Все эти фразы женщина произносила с сарказмом, отвернувшись от своего спутника.

– Сколько раз мне нужно тебе объяснять, что это была только услуга другу! Больше ничего не было, и быть не могло! – Поташев уже начинал заводиться.

В его жизни до встречи с Лизой никогда не было ситуаций, когда ему приходилось бы вот так оправдываться. Да, возможно, он сглупил, согласившись на участие в шоу «Жених и невеста»! Но он ведь все объяснил, а конфликт не исчерпан. Вот, сидит, закусив губу… Что теперь делать?

– Давай пройдемся! – предложила Раневская.

Они молча двинулись вдоль Пейзажной аллеи. Вообще, как считал архитектор Поташев, главная прелесть и главное отличие Киева от других городов – в неповторимой смеси чисто городского урбанизма и сельской мягкости. Алексею, зодчему по призванию, представлялось, как если бы где-то в центре Парижа гуляющие свернули за угол – и оказались в патриархальном Экс-ан-Провансе. Такое даже нафантазировать себе невозможно! А для Киева это не только вполне представимо, но и вполне возможно. Более того, это своеобразная примета города. Звенящие асфальтом и ощетинившиеся камнем многоэтажек проспекты окружают совершенно волшебные, особые места: урочища, яры, пруды. Протасов яр, Совские пруды, Соломенский парк… В этих местах живет душа Киева, его патриархальная деревенская сущность.

А Гончарка, вдоль которой сейчас шли Поташев и Раневская, была местом особенным и таинственным. Ее холмы будто зависли во времени. Здесь собирались толкиенисты, парни и девушки в кольчугах и шлемах устраивали турниры. Говорят, с деревянной лестницы, ведущей к Гончарам-Кожемякам от Исторического музея, на закате звучит загадочная музыка. Слышны барабаны и свирель. Утверждают, что завораживающий ритм лечит. Это место романтиков. Многие верят, что когда-то темный ангел поразил там стрелой двух влюбленных. С тех пор на месте их гибели цветут незабудки. Если цветок сорвет незамужняя барышня, то скоро отправится под венец…

На Гончарах со времен Киевской Руси и до начала девятнадцатого века жили мастера гончарного цеха. На Кожемяках, между Старокиевской и Замковой горой, – кожевенники. С этой местностью связана легенда о Кирилле (или Никите) Кожемяке, победившем змея-людоеда и спасшем киевлян от гибели. Еще недавно улицы Воздвиженская, Кожемяцкая, Дегтярная оставались весьма колоритным местом: в старых двух-, трехэтажных кирпичных домиках с общими дворами жили украинцы, евреи, армяне, татары, русские. Вместе праздновали, вместе горевали, вместе растили детей, на православную Пасху все ели куличи, в еврейский Песах – мацу, на татарский Рамадан – плов и лагман… Эти улочки сохраняли своеобразный климат, какого не было нигде в городе, даже на Подоле. Но время шло, не щадя ни людей, ни дома. Киев застраивался комфортными новостройками с водопроводом, газом. С середины 70-х стали отселять жильцов и из Гончаров-Кожемяк. В опустевших домах время от времени возникали пожары. Урочище постепенно заселяли бомжи и бездомные собаки, оно зарастало сорняками и кустарниками и очень скоро превратилось в пустырь. Там, согласно киевским мифам, обитали привидения.

Однако пришел Большой Капитал и сломил сопротивление призраков. Теперь тут район роскошных особняков, часть из которых пустует. Почему? Бог его знает! Может, привидения виноваты?..

У Лизы, когда она смотрела на цветущие деревья в ярах и лощинах внизу Пейзажки, возникла странная ассоциация: «Вишневый сад ваш продается за долги…» Помните, как у Чехова? Купец Ермолай Лопахин увещевает помещицу Любовь Раневскую (тезку Лизы) вырубить старый вишневый сад, разбить его на дачные участки, отдать их в аренду и получать дохода по двадцать пять тысяч в год.

«Милый мой, простите, вы ничего не понимаете, – говорила на это Раневская. – Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад!..»

«Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает, – отвечает ей на это Лопахин. – Если ничего не придумаем и ни к чему не придем, то… и вишневый сад, и все имение будут продавать с аукциона».

Современные «купцы» намного жестче. Они ни на минуту не сомневаются, что на месте вишневых садов должны быть построены доходные высотные дома, «милые шкафики» следует выбросить на помойку, а помещицу Раневскую отправить в дом престарелых.

…Этот мир принадлежит им, новым украинцам, чуждым сантиментам и прочей ерунде. Они делают в этом мире деньги, поэтому он и является их собственностью. Главное – все правильно рассчитать и продать «сад» с максимальной выгодой.

Вот и земля на Подоле ждала своего часа, своих лопахиных… А городские власти ждали их прихода. И в конце концов дождались.

Лизавета заговорила, глядя на вечереющую панораму Подола.

– Ты мне все объяснил. Я как бы все поняла. Правда, осадок остался…

– Что ты предлагаешь? – растерянно спросил Алексей.

– Давай возьмем тайм-аут и разберемся…

– Я не понял, в чем мне нужно разбираться?! – вспылил мужчина.

– Нам обоим нужно разобраться, – тихо произнесла женщина. – Насколько серьезны наши отношения. Может быть, я вообще не вправе устраивать тебе разнос из-за твоего участия в этой забавной программе, как ты ее назвал. Мне нужно понять, может, я не права? А прав как раз ты! Потому что пока мы с тобой просто встречаемся и у нас еще нет друг перед другом никаких обязательств. – Она посмотрела ему в глаза. В это мгновение ей так хотелось, чтобы он принялся ее разубеждать, пусть бы даже рассердился и закричал: «Как это нет обязательств? Мы же теперь вместе! Мы – одно целое!»

Но он не стал ничего говорить, кроме короткого и холодного: «Как хочешь».

Алексей почувствовал усталость от этого разговора, от необходимости что-то доказывать, когда и так все очевидно. Завтра ему предстоял сложный день, переговоры с тяжелым заказчиком, и он даже обрадовался, когда Лиза сказала, что едет сегодня к родителям за город на своей машине.

Поташев отправился домой, рано лег спать, и никакие угрызения совести его не мучили. Засыпая, он подумал о том, что все женщины (даже самые лучшие из них) – собственницы, а это неправильно. Мужчина никому не принадлежит, кроме самого себя. А если это кому-то не нравится, то это не его проблема.