Текст книги "Чужая птица"

Глава 13

Изящное деревянное здание пансионата Варфсхольм, построенное на рубеже восемнадцатого и девятнадцатаго веков, расположилось на мысу, который соединялся с городом Клинтехамн пешеходным мостом через залив. Раньше это место принадлежало местному промышленному барону, и здесь находились печи для обжига извести, а также небольшая верфь. А сейчас желтый особняк с очаровательной башенкой и большой белой верандой спокойно нежился в теплых лучах вечернего солнца, будто миру больше ничего уже не угрожает. Однако именно здесь собрались местные жители, чтобы обсудить шокирующие последние новости: птичий грипп и оцепление полицией детского лагеря в Клинте. Слухи распространялись с невероятной скоростью. Кто-то видел людей в форме с собаками, которые охраняли границу, обозначенную бело-синей лентой. Кто-то рассказывал, что повариха Берит Хоас скончалась, подцепив заразу от соседа – старика, державшего голубей. Наверное, не врут, раз хутор Рубена тоже оцепили, а люди в костюмах, как у космонавтов, усыпляют голубей по всей окрестности. Поговаривали, что курятник Бенгтсона на очереди, и индюшачья ферма во Фрёйеле тоже под угрозой.

Мария Верн смотрела сквозь окно с мелким переплетом на море, пытаясь утихомирить учащенное дыхание и бешено стучащее сердце. Дыши глубже! Комната быстро заполнялась людьми. Аккуратно отреставрированный старинный особняк с нежными кружевными занавесками и цветущими розовыми пеларгониями на окнах располагал к торжеству, но сегодня настроение здесь царило далеко не праздничное. Родители были готовы разорвать на мелкие кусочки эпидемиолога Осу Ганстрём, которая появилась на импровизированной трибуне и сообщила: намеченный на вечер концерт приглашенного исполнителя баллад отменили как раз ради нынешней важной встречи. Последовала вспышка фотоаппарата, затем еще одна, но потом всех репортеров, каким-то образом пронюхавших о мероприятии, настоятельно попросили покинуть помещение, поскольку собрание предназначалось исключительно для родителей тех детей, которых держат в карантине. Барбекю из баранины, однако, никто не отменял, и со стороны ресторана просачивались дразнящие ароматы. Сквозь неплотно прикрытую дверь Мария разглядела у барной стойки музыкальный автомат.

– Мы требуем, чтобы нам отдали детей! – закричала поднявшаяся со стула в первом ряду женщина с копной кудряшек. Ее поддержал одобрительный гул голосов. Другие родители тоже начали вставать со своих мест, выкрикивая угрозы. Оса Ганстрём ухватилась за кафедру, как утопающий хватается за доску. Казалось, она хочет спрятаться за ней, сделаться незаметной. С другого конца комнаты Мария заметила, что несчастная женщина трясется от страха. Могли бы сначала выслушать, а потом вопить. Мария набралась смелости и громко предложила:

– Давайте сперва послушаем врача! У каждого тысячи вопросов. Возможно, ответы на них найдутся в том, что она скажет. А потом все вместе обсудим.

Эпидемиолог посмотрела на Марию с благодарностью и приступила к докладу – более сложного дела в ее жизни еще не было. Целый час она готовилась к выступлению, тщательно обдумывая и взвешивая каждое слово.

– Я действую в интересах ваших детей, – начала она, и тут же кто-то начал возмущаться, но остальные зашикали на него. – Сегодня вечером я получила информацию из Института по борьбе с инфекционными заболеваниями. Согласно их предварительному заключению, это птичий грипп. Поскольку им заразилась школьная повариха, ваши дети помещены в карантин. Мы даем им препарат тамифлю, который призван бороться с вирусом гриппа. Каждый ребенок проживает в отдельной комнате и обязан пользоваться защитной маской, когда выходит из нее. Таким образом мы предотвратим распространение инфекции. Специально обученный персонал ведет наблюдение за детьми. Четыре раза в день им будут измерять температуру. Также мы собираемся брать у них анализ крови, чтобы проверить, не заразились ли они.

– Почему этого нельзя сделать, отпустив их домой? Вы не имеете права удерживать их в лагере насильно! – снова заголосила женщина в первом ряду.

Она сняла темные очки и обернулась к остальным, за поддержкой, но ее попросили помолчать.

– Если мы позволим детям вернуться домой, то не сможем контролировать распространение вируса. Они заразят вас и своих братьев и сестер. Учтите, птичий грипп – опасное заболевание. Важно с самого начала эпидемии бросить все силы на сокращение количества заболевших, чтобы врачи успевали справляться с нахлынувшим потоком пациентов. За вашими детьми осуществляется профессиональный уход.

– Почему бы не раздать лекарство семьям? Или вообще каждому на Готланде! – не унималась женщина, взявшая на себя роль спикера от партии родителей, хотя ее никто не выдвигал на эту должность.

Пару секунд Оса Ганстрём колебалась: взять да и сказать им правду? «Нам просто не хватит препарата». Но побоялась, что подобное известие вызовет панику среди родителей. Нет ничего страшней распаленной толпы, особенно если речь идет о жизни и смерти.

– Это не остановит распространение вируса, и количество заболевших превысит то, с которым в силах справиться медицинские учреждения Готланда. Кроме того, длительный прием лекарства снижает его эффективность. Надеюсь, в течение этой недели выяснится, что вирус не передался никому из тех, кого мы держим в карантине, и тогда мы все дружно выдохнем.

Помимо прочего, у тамифлю, как и у многих серьезных препаратов, есть побочные действия. Но Оса Ганстрём не собиралась вдаваться в подробности и упоминать тревожные сообщения о психических нарушениях и самоубийствах.

– Вы хотите сказать, мы целую неделю не увидим детей? – послышался знакомый голос с другого конца комнаты. Мария обернулась и увидела Кристера. Должно быть, они разминулись, когда заходили сюда. – Это вообще-то моя неделя! Я собирался взять сына и съездить с ним на остров Готска-Сандён. Знаете, развод дался мне нелегко. Еле договорились с бывшей, что она отдает мне сына каждые вторые выходные и на пару жалких недель летом, а тут на тебе! Все насмарку! И без того тяжело!

Мария почувствовала, как пылают щеки. Даже шея покраснела. Обязательно вдаваться в подробности и рассказывать о разводе людям, которых это вообще не касается? Кстати, о детях они договорились совершенно спокойно. В этом весь Кристер: взять и устроить театр на ровном месте. Кто его за язык-то тянул? Неужели он и раньше так себя вел? Был таким бестактным, жалким и недалеким? Вероятно. Просто тогда она на многое закрывала глаза, а сейчас ей хотелось, чтобы он сквозь землю провалился.

– Как раз собиралась это с вами обсудить. – Оса Ганстрём приободрилась и даже немного улыбнулась. – Я решила выдать каждому ребенку по мобильному телефону, или вам будет лучше связываться с ними через компьютер? Для всех одинаково важно, чтобы вы имели возможность убедиться: с вашим чадом все в порядке. Давайте действовать сообща! Постараемся убедить детей оставаться в своих комнатах и никуда не выходить без респиратора. Задача непростая, но вместе мы справимся.

Закончив тираду, эпидемиолог с облегчением выдохнула, что не ускользнуло от внимания Марии. Разумный ход – предложить родителям принять, по сути, маловажное решение. Звонить или писать по электронной почте, какая, в общем, разница? Да, эта Оса – настоящий стратег. Но прежде чем обсуждать средства коммуникации, следует прояснить другие вопросы.

– А что, если вы кого-то упустили и среди нас есть инфицированные? Почему бы не раздать населению тамифлю в профилактических целях? – поинтересовалась Мария.

Ее воображению рисовались жуткие картины, не дававшие спать всю ночь. Только представить себе, что есть и другие неучтенные случаи заболевания!

– Мы имеем это в виду. Но принимать препарат без явной необходимости не рекомендуется. По моему глубокому убеждению, тамифлю должны получать лишь те, кто состоял в физическом контакте с заболевшими. Если на острове начнется настоящая эпидемия, мы пересмотрим это решение. Но одно совершенно ясно: в таком случае ваши дети, сидя в карантине, будут защищены лучше любого другого жителя Готланда. – Врач-эпидемиолог раздраженно нахмурила брови.

Мария чувствовала: им не говорят всей правды. В воздухе витала скрытая угроза. Но сейчас не самое подходящее время для провокационных вопросов. Лучше снова позвонить Юнатану Эриксону, чем вызвать очередную бурю родительского негодования. Так будет разумнее.

Через два часа, когда собрание закончилось, Мария поспешила домой к Линде. Дочке быстро наскучило мотаться с папой по Готланду в автоприцепе, и она попросилась домой раньше, чем Кристер собирался ее вернуть. Поэтому позаботиться о няньке на этот вечер пришлось Марии. Чтобы отлучиться в Варфсхольм, она уговорила Линду посидеть у Марианны Хартман, пообещав дочке взять для нее фильм в прокате. Она выбрала «Мио, мой Мио!» и пакет сладостей ассорти – и кино, и конфеты уже давно закончились.

Мария не рассчитывала, что так поздно вернется домой. Собрание затянулось, а после него она осталась перекинуться парой слов с Кристером. Они общались вежливо и сдержанно, будто только что познакомились, а не прожили вместе десяток лет. Кристер считал, врачи раздули из мухи слона. Будто на дворе не двадцать первый век, а конец восемнадцатого, когда заключение доктора было истиной в последней инстанции. Нынче времена другие, и у пациента тоже имеется свое мнение. Мария возразила, что опасному вирусу наплевать на чье-либо мнение. Он просто делает свое черное дело. Кроме того, эпидемиолог Оса Ганстрём показалась ей компетентной, и Мария готова была следовать ее указаниям, пусть сердце и велело мчаться в школу и забрать сына домой.

– Я так беспокоюсь за Эмиля, так хочу увидеть его и удостовериться, что все в порядке!

– Я тоже, – кивнул Кристер.

Похоже, только в этом пункте они достигли единогласия. Последние месяцы их общение состояло из сплошных размолвок. Они ссорились из-за всего: как правильно воспитывать детей, как поделить жилье. То и дело Марии приходилось повторять: «Не смей звонить мне после десяти вечера!» или «Не разрешай детям хлестать лимонад, когда они у тебя!».

– Ты хоть иногда по мне скучаешь? – спросил он, идя в сторону парковки, когда Мария уже собралась было свернуть направо, на пешеходный мост. Она остановилась, и Кристер прижался к ее спине, нежно тронув за руку.

– Только если не могу открыть банку с огурцами, – отшутилась она.

Кристер пообещал прийти ей на помощь, а потом и вовсе потерял голову. Ну почему он рушит то, что они с таким трудом выстроили после развода?

– Давай займемся любовью! Без обещаний, без требований, а? Секс на одну ночь с бывшей женой – это же прекрасно: никакой неуверенности, никаких промахов. Я знаю, как тебя завести, Мария, я еще помню твой запах…

– Иди к черту, Кристер! Между нами все кончено! Ну как вбить это в твою дурную голову? Оставь меня в покое!

Экстренный выпуск новостей в половине одиннадцатого вечера практически целиком был посвящен одной теме – разумеется, эпидемии на Готланде. Об убийстве неизвестного мужчины в Вэшэнде упоминалось лишь вскользь. Полиция просила позвонить, если кто-нибудь видел что-либо необычное или подозрительное.

Линда тоже видела новости, только более ранний выпуск, а потом услышала, как Марианна с Томасом шепчутся об ужасном несчастье, и очень распереживалась. Марии никак было ее не уложить в постель.

– Мама, почему полицейские забрали Эмиля в тюрьму?

– Он не в тюрьме, милая. Они просто охраняют школу, чтоб туда никто не вошел.

– Мистеру Жабу грустно и не с кем поиграть.

– Он скучает по Эмилю? – спросила Мария, с трудом сдерживая слезы.

Только теперь, когда пришлось объяснять все дочке, она вдруг по-настоящему испугалась. А что, если эпидемиолог ошиблась? Что, если лекарство не поможет и Эмиль сейчас в самом очаге инфекции?

– Деточка, я тоже очень по нему скучаю, но уже к выходным он будет дома, и мы вместе придумаем что-нибудь интересненькое. Поедем в Деревню викингов в Тофте, хочешь? Там можно самим молоть муку и печь хлеб, управляться с топором и прясть пряжу. Правда, здорово?

– Только если Эмиль поедет с нами. Иначе Мистеру Жабу будет скучно. Знаешь, мама, дядя Томас угостил меня вишней, но я не стала ее есть, потому что ягоды поклевали птицы. Фу, гадость! Я ему сказала, что у Мистера Жаба аллергия на вишню. Нельзя ведь есть то, что другие брали в рот, правда? Вдруг у этих птиц тоже грипп? А еще в одной ягоде был червяк. Он выглянул наружу, затряс головой и запищал: «Не ешь меня! Не ешь меня!» – И тут Линда запела своим милым детским голоском: – Никто меня не любит, я никому не нужен – лишь потому, что я ем червей. Я голову откусываю, слизь из них высасываю, а шкурку выбрасываю вон.

Линда наконец заснула, прижав к себе любимые игрушки, и Мария уселась в гостиной перед телевизором, откуда на нее опять смотрела Оса Ганстрём. На этот раз эпидемиолог была в студии с советником по делам здравоохранения, представителем Министерства здравоохранения и местными политиками. Участники «Политической недели» в парке Альмедален устроили накануне вечером внеочередное заседание. Речь шла о порядке получения антивирусного препарата разными группами населения. Специальная система приоритетов была выстроена министерством в сотрудничестве с Управлением по чрезвычайным ситуациям. План представлялся размытым и недоработанным и вызвал шквал критики. Что произойдет, если препарата не хватит даже для групп с приоритетом номер один? Почему людям старше шестидесяти пяти предписано давать лекарство, а детям в школах и детских садах, где вирус может распространиться молниеносно, – нет?

– Приоритет следует отдать тем, кто уже является носителем вируса. Затем идут люди с ослабленным иммунитетом – в силу определенных заболеваний или пожилого возраста, – объяснила Оса Ганстрём.

Однако спущенный сверху список выглядел иначе. Первое место в нем занимало правительство, парламент и политики разных уровней. Далее шли работники больниц, персонал «скорой помощи» и работники, занятые в области энергетики, водоснабжения и вывоза мусора. Ответственных за поставки лекарственных препаратов также не забыли внести в список тех, кого необходимо защитить в первую очередь.

– Большинство жертв «испанки» – молодые люди возрастной группы от двадцати до сорока. Может ли текущая эпидемия принять похожий оборот? – задал вопрос ведущий, повернувшись к эпидемиологу.

– На данный момент ситуация находится под нашим контролем. Если мы будем последовательно придерживаться избранной линии поведения, риск дальнейшего распространения вируса невелик. Сейчас нет причин для беспокойства, – ответила Оса Ганстрём.

Мария обратила внимание на ее раскрасневшееся лицо. Эпидемиолога явно приперли к стенке.

– А что скажут учителя, воспитатели детских садов и простые уборщицы, не обнаружив своих имен в вашем списке? Значит ли это, что вы считаете их работу ненужной? – Ведущий с вызовом посмотрел на Осу и сидевших напротив политиков. – Что подумают теле– и радиожурналисты? Ведь только с их помощью мы узнаем последние новости. А охранники? Если ситуация накалится, кто защитит поликлиники и аптеки? Разве есть вообще какая-то группа населения, которую можно выкинуть из вашего списка? Давайте наплюем на работников культуры или еще лучше: на безработных! На социально незащищенных! На беженцев! Может, на тех, у кого доход ниже среднего? Раз им так мало платят, значит, и пользы обществу они приносят немного, правильно? Так кого мы все-таки оставим за бортом? И кстати, хватит ли всем лекарства? От лица шведского народа я требую ответа на этот вопрос! Какова наша готовность?

Оса Ганстрём покраснела до самых корней волос.

– Готовность на должном уровне. Если понадобится, лекарство будет доступно каждому. Пока мы не рекомендуем употребление препарата в профилактических целях, чтобы вирус не смог выработать к нему резистентность.

Эпидемиолог врала или как минимум не говорила всей правды. Интуиция подсказывала Марии, что реальность намного страшней, чем ее преподносят. Инспектор выключила телевизор, когда беседа превратилась в обычную склоку. У нее больше не было сил наблюдать, как люди, от которых ждешь разумных выдержанных решений, ссорятся, словно дети в песочнице. Она походила по комнате, заглянула к Линде, бормотавшей во сне, и снова принялась бесцельно бродить по квартире. А потом взяла и позвонила Эмилю – убедиться, что ему точно дали лекарство. Он сразу распознал в ее голосе нотки беспокойства, хоть Мария и попыталась превратить все в шутку.

– Мама, тебе грустно?

– Я бы так хотела быть сейчас с тобой, Эмиль, ты же знаешь! – Мария не хотела разрыдаться в трубку и постаралась не хлюпать носом.

– Мам, ну ладно. У меня все нормально. Я тут в чате болтаю с одним парнем. Его зовут Себастиан, он клевый.

Мария побрела в кухню, сделала себе бутерброд, но съесть его так и не смогла. Кусок в горло не лез. Она постояла у окна, разглядывая фонарь, одиноко горевший у здания библиотеки. На улице ни души, даже машин не видно. Нужно поговорить с кем-нибудь, поделиться своей тревогой. Звонить Кристеру не хотелось. Он примчится со скоростью пули в надежде, что все вернется на круги своя. Нет, ей это незачем. Хартман наверняка уже спит. Еспер Эк в карантине под наблюдением, а звонить в бывший профилакторий после девяти вечера нельзя. Кто еще остался? А, горячая линия! Интересно, беспокоиться можно только в рабочее время или сейчас они тоже отвечают? Мария набрала номер и замерла в ожидании. Юнатан Эриксон ответил после первого же сигнала, будто он ждал звонка.

– Я не собираюсь вступать с тобой в дискуссию, пока ты в таком состоянии! Ты унижаешь и себя, и меня. Иди и ложись уже, черт побери! И не смей мне больше звонить!

– Что? – Мария не поняла: она ослышалась? Вот, значит, какую поддержку оказывают родителям помещенных в карантин детей. В таком случае, дела обстоят еще хуже, чем она подозревала. – Мне от вас больше ничего не нужно! – крикнула она, швырнув трубку.

Глава 14

Как только связь прервалась, Юнатан Эриксон тут же осознал свою ошибку. Слова этой женщины эхом звучали в голове. Что он ей сказал? «Я не собираюсь вступать с тобой в дискуссию, пока ты в таком состоянии! Ты унижаешь и себя, и меня». После того как Нина четыре раза подряд позвонила ему, каждый раз в состоянии еще более невменяемом, Юнатан и предположить не мог, что пятый звонок поступит от кого-то другого. В тестах на коэффициент интеллекта это бы назвали «логической последовательностью», но в жизни принципы логики работают далеко не всегда. Черт, у него ведь нет определителя номера, и ошибку не исправить, вот досада! Юнатан стал мерить шагами комнату, а потом со злости ударил кулаками по стене, не успев подумать, что коллега за стенкой, возможно, давно лег спать. В голове все еще звучал голос Нины, ее издевательский тон. Вообще-то она сходила к свекрови и забрала сына, и какое право имеет эта ведьма без спросу появляться в доме и снова уводить его к себе? Следующие два звонка – сплошные всхлипывания и уверения, что все будет хорошо. «Прости, любимый, прости меня! Я больше не буду! Обещаю. Я ведь так люблю тебя. Вот вернешься домой, и мы куда-нибудь уедем. В Париж, давай? Как мы мечтали? Только ты и я. Мальте побудет у бабушки, и тогда мы снова будем наедине, как раньше, когда и минуты друг без друга прожить не могли. А помнишь песчаный карьер на Форё? Помнишь, как мы занимались любовью у самого моря? А отпуск на островке Смёген? Давай попробуем начать все сначала! У нас были сложные времена, но я клянусь, все наладится. Правда!» Четвертый звонок доказал, что наладиться ничего уже не может.

– Не ври мне! Я ведь слышу по твоему голосу, ты пила, Нина! Хотя бы просто признайся. Ты пьяна!

После этих слов благие намерения как водой смыло, и Нина принялась обороняться:

– А тебе, черт возьми, какое до этого дело? Важничай там у себя на работе, а меня не трогай! Тебе ведь плевать, ты меня не слушаешь, не ценишь то, что я делаю по дому. Иначе все было бы по-другому. Как еще расслабиться после трудного дня, если не с бокалом вина? Я тружусь как пчела, без всякой помощи, пока ты забавляешься там у себя в больничной кладовке. Ясное дело, без какой-нибудь девицы тут не обошлось. Или девиц? Вот почему на меня у тебя уже сил не хватает, да, Юнатан? Я сутками тебя не вижу, а ты приходишь и говоришь: «Я так устал, я все выходные дежурил». Еще бы ты не утомился, бедненький! Так сколько ты успеваешь обслужить за выходные?

Когда Нина в таком состоянии, что-либо ей втолковывать бессмысленно. Он бросил трубку а когда телефон зазвонил опять… Ну что еще он должен был предположить?

Распахнув окно, чтобы впустить в комнату ночную прохладу, Юнатан сел за компьютер. Все равно ему сейчас не заснуть, – он слишком рассержен, – а время как-то убить надо. Хуже всего пришлось Мальте – он вынужден жить с такой мамой. Одна мысль о том, что из-за очередной Нининой вспышки гнева или по ее недосмотру сын может пострадать, выводила Юнатана из себя. Но решения он не видел. Как ни крути, он застрял в этой безвыходной ситуации. Если бы не Мальте, он бы давным-давно бросил Нину. Вскружившая голову влюбленность быстро прошла, оставив после себя зияющую пустоту, чувство отвращения при виде храпящей и пускающей слюну Нины в одной постели с ним, кислый запах пота вперемешку с перегаром. Нет, он ее больше не любит и безмерно устал от того, что вынужден постоянно придумывать отговорки и хитростью уводить ее с вечеринок. «Кажется, ты устала, дорогая. Поехали-ка домой. А то завтра будет не встать. Я думаю, нам надо собираться. Ты и вправду неважно выглядишь, Нина. Спасибо, нам пора… Да, вы знаете, Нина очень плохо спит в последнее время. Неудивительно, что вино дало ей в голову. Обычное дело, если человек не выспался». Жена права, он больше не испытывал желания даже притронуться к ней.

Они оба достойны лучшего, но что будет с сыном в случае их развода? Им придется поделить опеку. В худшем случае Юнатану разрешат видеть сына каждые вторые выходные. Но даже если закон встанет на его сторону, Нина все равно сможет забирать Мальте раз в две недели. Оставить сына на сорок восемь часов без контроля, подвергнуть его такой опасности? Нет, при мысли об этом комок подступал к горлу. Он не сможет его защитить. Мальте обожал маму и был предан ей до предела. Слепо верил всем ее обещаниям. Юнатану было нестерпимо больно наблюдать, как сын испытывает очередное разочарование. А судебный процесс за право опекунства угрожает стать таким грязным и скверным! Нина не постесняется сочинить пару небылиц, ведь она будет чувствовать себя жутко оскорбленной. Но как обойтись без этого? Как ему все устроить, избежав чужого внимания и лишних разговоров? Ради Мальте в первую очередь. Вот бы поговорить с кем-нибудь, поделиться этим кошмаром. Ему нужен тот, кто выслушает, не осуждая и не читая мораль. Тот, кто поможет ему навести порядок в том душевном хаосе, из-за которого он каждый день словно в некоем ступоре.

Юнатан рассеянно просматривал результаты поиска в Интернете по запросу «продажа лекарств онлайн», который он запустил еще днем, отвечая на звонки горячей линии. Тогда ему сразу бросилось в глаза, что в Интернете в открытую продают препараты, отпускаемые только по рецепту. Подобная сделка незаконна, но ее участникам не грозит ничего, кроме конфискации лекарств. Само собой, список предлагаемых препаратов возглавляла виагра, но кроме нее предлагались средства от эпилепсии, антидепрессанты и антибиотики. За «кота в мешке» запрашивали кругленькую сумму. Расследования показывали, что предлагаемые препараты часто имеют сомнительное качество. Иногда они и вовсе оказывались подделками, в лучшем случае не оказывающими никакого действия, а в худшем – опасными для здоровья. На экране перед Юнатаном возникло имя очередного торговца. «Доктор М» даром времени не терял и уже успел выставить на продажу тамифлю. Поразительно дешево: всего 795 крон за пятидневный курс лечения по семьдесят пять миллиграмм два раза в день. Дозировка вроде верная. Пустышка, не иначе. Нужно сообщить Осе Ганстрём, пусть ее ребята займутся этим, не откладывая.

– Юнатан, ты нам нужен! – Дверь распахнулась без стука, и к нему заглянула медсестра в респираторе. – Поторопись!

Юнатан схватил свою маску и выбежал вслед за медсестрой в коридор, а затем вниз по лестнице.

– Сонья Седеррот, нам не удается ее стабилизировать. Ей резко стало хуже. Мы ввели мочегонное, но у нее анурия. Сатурация кислорода упала до шестидесяти четырех процентов.

– Где Морган? Разве сейчас не его смена?

– Он уехал на вызов в школу Клинте. Там двое мальчиков и тренер с симптомами. Он должен привезти их сюда на «скорой». А еще Рейне Хаммар пропал. Карин с пульта говорит, что он просто вышел подышать, покурить то есть. Я ему не разрешила курить в помещении. Что будем делать?

– Приготовьте аппарат искусственной вентиляции легких. Начнем с пяти литров кислорода. Но для начала повторите анализ газов артериальной крови. Может, это все-таки данные по венозной? – сказал Юнатан, взглянув на бумажку с результатами.

– Вряд ли, – покачала головой медсестра. – Пациентка выглядит из рук вон плохо: ногтевые лунки посинели, лицо серого цвета. Губ под маской не разглядеть, но не удивлюсь, если и там цианоз. Пульс неравномерный, около ста двадцати ударов в минуту, давление упало до критического уровня. Юнатан, я боюсь, мы ее не вытащим.

Они надели на себя защитную экипировку и вбежали в палату. Каждая минута была на счету. У постели больной сидел Петер Седеррот и держал жену за руку. Рядом стояла медсестра в защитной одежде и возилась с аппаратом искусственного дыхания. Послышался предупреждающий сигнал пульсоксиметра. Цифры, показывавшие сердечный ритм, исчезли с дисплея. Сатурация кислорода еще понизилась, и цифры на мониторе сменились пунктирной линией. Юнатан попробовал нащупать пульс у пациентки на шее.

– Мы теряем ее!

Юнатан сорвал с пациентки кислородную маску и схватил мешок Амбу для ручной вентиляции легких. Пока он ритмично качал воздух, медсестра подсоединила кислород. Кто-то принес доску для проведения наружного массажа сердца, и ее положили больной под спину. Юнатан уперся ладонями в грудь и начал массаж. В комнате царило напряженное ожидание. Отрывистые команды, четкие ответы – вот и все, что нарушало тишину. Минутная стрелка на часах неумолимо двигалась вперед.

– Дефибриллятор!

Прибор уже был на месте. Юнатан прижал электроды к грудной клетке женщины и приготовился пустить ток.

– Разряд!

Медперсонал, стоящий у кровати, отступил на шаг. Тело больной выгнулось и будто подпрыгнуло на кровати, но потом снова безжизненно опустилось на нее. Разряд за разрядом – все попытки спасти пациентку были тщетны. Посреди всей этой суматохи в заполненной аппаратурой и проводами комнате все забыли про Петера Седеррота, который сидел на соседней койке с напуганным видом и изо всех сил щипал себя за руку. Щипал до крови, надеясь, что боль заставит его очнуться от всего этого кошмара, внезапно обрушившегося на него. В обычной ситуации его бы давно вывели из палаты, чтобы уберечь от жуткого зрелища. Но угроза эпидемии поставила все с ног на голову, заведенный порядок оказался нарушен. Практически все время уходило на защитные мероприятия, а обычное человеческое участие отошло на второй план.

– Она умерла? – Голос Петера едва доносился из-под маски.

– Мне очень жаль. Мы сделали все, что могли. – Юнатан устало опустился на койку рядом с Петером и положил руку ему на плечо. Слов утешения ему было не найти, поэтому он просто сочувственно помолчал. Разговаривать через маску вообще казалось как-то смешно, но Юнатан не поддался импульсу и не снял ее.

– Теперь моя очередь? Грипп настолько опасен?

– Предугадать сложно, но я думаю, вы справитесь. Лекарство, кажется, помогает. Вам ведь не стало хуже по сравнению со вчерашним днем?

– Сонья, дорогая!

Юнатан понял, что Петер беззвучно плачет. Его плечи тряслись, а на рубашку капнула слеза, сорвавшаяся с края маски.

– Я вот что подумал, – произнес таксист уже совсем другим тоном, – я кое-что утаил от вас, когда вы меня расспрашивали о моих пассажирах. Вместе с тем доктором – Рейне Хаммаром то бишь – ехала девушка, симпатичная блондинка. Я отвез их на улицу Юнгмансгатан, это на окраине Висбю. Доктор дал мне пятьсот крон, чтобы я держал язык за зубами, но я могу вернуть их ему. Раз эта зараза чертовски опасна, я решил, нужно рассказать вам всю правду.

Юнатан кивнул.

– И еще одна вещь. – Петер крепко схватил Юнатана за руку. – Сонья была против кремации. Что угодно, только не это. Она до смерти боялась огня. Мы как раз утром с ней все обсудили. Пообещайте мне!

Юнатан уверил его, что постарается пойти навстречу его пожеланию. Осталось только догадываться, как Оса Ганстрём отреагирует на подобную просьбу.

– Юнатан, мне нужно поговорить с тобой, это важно! – послышался голос медсестры Агнеты из коридора. – Пришли результаты наших анализов!

Юнатан подал ей знак, что сейчас выйдет. Сначала требовалось разоблачиться. Сняв защитную экипировку, он почувствовал: его одежда насквозь промокла от пота. Юнатана знобило, и ему было немного больно глотать. Результаты! Пришли наконец-то. До сих пор он всячески отгонял мысль о том, что тоже успел подхватить вирус. Как быть тогда? Думать об этом не хотелось.

– Результаты пришли, – повторила Агнета и встретилась взглядом с Юнатаном.

За все четыре года совместной работы он еще ни разу не видел ее такой убитой. Он схватил протянутую ему пачку листков и сел за стол, просматривая их. Полицейский Еспер Эк – результат положительный. Пожилая женщина, просившая Седеррота отвезти ее на Форё, – положительный. Мужчина с сердечным приступом – положительный. Владельцы голубей – все с положительным результатом. Люди, сидевшие в приемном покое в одно время с таксистом, чудом избежали заразы. Рейне Хаммар – отрицательный. Когда он взял следующий листок, в глазах зарябило от волнения. Ему даже пришлось несколько раз перечитать написанное, чтобы убедиться: Юнатан Эриксон – результат отрицательный. Он быстро просмотрел оставшиеся листки: четверо из тех, кто ухаживал за Берит Хоас, подхватили вирус, в том числе и Агнета.

– Что теперь со мной будет? Мне так страшно, – всхлипнула она у Юнатана за спиной.