Текст книги "Минотавр"

«Надо ей помочь. Не подвести», – подумал Громов и будто бы очнулся ото сна: дождь лил как из ведра, одежда была вся мокрая, а с волос стекало за шиворот. Он несколько раз подряд чихнул и побежал к машине.

***

Громов стоял на пронизывающем, холодном утреннем ветре уже минут пятнадцать и проклинал опаздывающую Асю. Он и сам чуть не опоздал, потому что безбожно проспал и даже не успел выгулять Моцареллу: она сейчас лежала рядом на траве и грызла свой мячик, не обращая внимания ни на что вокруг.

Только в половину седьмого на горизонте появилась знакомая фигура в розовом спортивном костюме. Она выглядела не так вызывающе и ярко, как в первые встречи: наоборот, казалась какой-то мягкой, уютной, домашней. На груди болтался шнур от наушников.

– Хоть и за ваш счёт жду, но не полчаса же, Ася Викторовна! – воскликнул он, когда фигура приблизилась и приняла более чёткие очертания.

– Я не могла заставить себя встать, – пробурчала Ася и хотела было что-то ещё сказать, как вдруг её чуть не снес на траву ураган по имени Моцарелла. Колли встала на задние лапы, толкнула новую знакомую в грудь и потянулась, чтобы лизнуть лицо.

– Моцарелла, тихо! Успокойся! – Громов бросился вперёд и тут же оттащил счастливую собаку, но Ася не выглядела расстроенной, хоть и с деланным возмущением вытирала лицо. – Простите. Думал, что опаздываю, пришлось взять её с собой.

– Ничего, я к собакам нормально. Напомните, зачем мы притащились сюда в такую рань?

Громов окинул взглядом пустую набережную и улыбнулся. Вчера он получил отчёт от Кеца после сеанса с Асей и принялся за разработку сценария. Три года отношений – большой срок. Но, по опыту «Второго шанса», пережить расставание было проще, если люди отвлекались на что-то новое. Рана болела и тяжело зарастала, но надо было сделать главное: заставить посмотреть в другую сторону – туда, где нет бывшего партнёра. Эти сценарии всегда давались Громову легко.

В качестве первого задания он выбрал небольшую утреннюю пробежку. Не со всеми удавалось провернуть этот трюк, но здесь вдруг захотелось попробовать. Мотя предложил подослать какого-нибудь куратора-стажёра, но Громов твёрдо решил, что раз дал обещание, то и выполнить его нужно несмотря ни на что. Тем более отпугнуть Асю, которая решилась на перемены, было нельзя. Сейчас им как никогда были нужны новые клиенты. Обдумав всё как следует, Громов написал ей в Телеграме время, место встречи и дресс-код.

– Мы притащились сюда, чтобы устроить утреннюю пробежку. Давайте, Ася Викторовна, надо размять старческие кости, – весело поддел её Громов, поймал раздражённый взгляд и побежал вдоль набережной в обратную сторону. Моцарелла недолго думая двинула за ним. – Догоняйте!

И Асе ничего не оставалось, кроме как тоже побежать. Через пару минут она даже поравнялась с Громовым и крикнула срывающимся голосом:

– Вы сумасшедший?

– Абсолютно верно!

Даже через свистящий в ушах ветер Громов услышал фырканье и громко рассмеялся, замедляясь. Набережная кончилась. Ася снова хотела что-то сказать, но не успела даже заикнуться: Громов мягко, почти невесомо дотронулся до её локтя, потянув за собой дальше, в череду частных домов, и отпустил, только когда удостоверился, что она идёт следом.

Они прошли через дома и снова выбрались на берег, уже не оформленный в набережную. Громов взбежал на возвышение, туда, где вид не был закрыт деревьями, обернулся и махнул рукой, предлагая пройти следом. Моцарелла устало села у его ног и лизнула Громову руку.

– Да куда мы идём? Вы меня убить хотите? – возмущённо воскликнула Ася. Продираясь через траву и тяжело дыша, она всё равно шла, будто верила в терапевтический эффект высоких «лопухов», бьющих по лицу.

– Всегда нравилось, как городская местность внезапно превращается в сельскую. Не замечали? Идёшь-идёшь и бац – куры вокруг бегают, деревья растут на каждом шагу, бабушки с ведрами ходят. Только в русской провинции такое возможно, – философски сказал Громов, когда Ася взобралась к нему и остановилась, переводя дух.

– Вы меня позвали пасторалью наслаждаться? – всё ещё злилась она, вытирая мокрый лоб.

– Ну не совсем. Вот, смотрите. Мы чуть опоздали, но вид всё равно прекрасный. – И Громов указал на небо, которое уже пережило рассвет, но всё ещё оставалось нежно-розовым в столь ранний час. Вокруг не было ни души, только летали мошки и тяжело дышала под ногами уставшая Моцарелла. Ася ничего не сказала – просто долго смотрела на небо нечитаемым взглядом, а после села, пачкая шорты сырой землёй. Моца сразу же оказалась рядом и снова попыталась лизнуть Асю в щёку – в этот раз удачно.

– Зачем это? – вместо восхищений спросила она. Громов тяжело опустился рядом и вытянул длинные ноги.

– Это часть вашего сценария. Почувствовать эффект можно при выполнении двух условий: если честно дойдёте до конца и будете верить мне. Скептицизм нам не помощник.

– Простите, я просто не привыкла выбираться из зоны комфорта, – пожала плечами Ася и вырвала из земли какую-то травинку. – И вы мне правда кажетесь сумасшедшим.

– Запомните то, что почувствовали сегодня, когда злились, когда видели этот восход, когда Моцарелла вас облизывала – что угодно. И вспомните, когда снова станет грустно или больно, – улыбнулся Громов и перевёл взгляд на красноватое от бега лицо Аси.

– Я на самом деле недавно в город вернулась из Москвы и уже забыла, как тут может быть всё, – тихо сказала она. Громов знал только то, что можно было нагуглить: филфак МГУ, несколько лет работы в столичном вузе на кафедре зарубежной литературы, а сейчас – завуч по воспитательной работе в местной школе вот уже девять месяцев. Ответ на вопрос «почему?» только предстояло получить. – Москва утомляет. Начинаешь думать, что везде такая бешеная гонка, в которой никак не выиграть. А здесь вдруг оказывается, что никакой гонки и нет – только вот эти вот рассветы, закаты. И всякие сумасшедшие, называющие своих собак в честь сыра.

– Вы что сейчас, фамильярничать решили? – в шутливо-удивлённом стиле вскинул брови Громов и увидел слабую улыбку Аси.

– Отомстила за пробежку.

– Справедливо. Но завтра придётся мстить себе.

– Вы думаете, что я и завтра смогу в такую рань подняться? Я у вас помощи попросила, а не чуда, – хмыкнула Ася и сняла с горловины футболки солнечные очки. – До свидания, Кирилл Владимирович. Вид и правда прекрасный, но я больше люблю лес. Там тихо.

И, не дожидаясь ответного прощания, Ася двинулась в сторону набережной. Громов надел на Моцу поводок и задумчиво посмотрел ей вслед. В фантазиях он уже обрисовал ситуацию, как Ася, только увидев это волшебное место на берегу, сразу преисполнится желанием изменить свою жизнь. На деле всё вышло куда прозаичней: и ранние подъёмы были не для неё, и, очевидно, сюрпризы тоже не нравились. К счастью, у него в арсенале было много приёмов.

От Кеца Громов узнал одну прелюбопытную вещь: бывший парень Аси терпеть не мог смотреть фильмы вместе. Оказалось, что они настолько не сходились во вкусах, что постоянно ссорились, а даже если решали смотреть что-то по совету Аси, то заканчивалось всё это осуждением её вкуса и насмешками. Ещё один хороший способ забыть бывшего, как считал Громов, – сделать что-то, что никогда бы не смог с ним. Или даже лучше – сделать то, что ему точно бы не понравилось.

От знакомых Громов узнал, что в городе раз в неделю собираются любители кинематографа и смотрят на проекторе оскароносные фильмы. Это убивало двух зайцев: на встрече Ася могла и фильмом насладиться, и с кем-нибудь познакомиться. Громов сразу позвонил туда и узнал, насколько большая группа у них и как шумно обычно в комнате во время просмотра. Оказалось, что перед фильмом каждому выдавали наушники, выделяли отдельное мягкое кресло, которое можно было переместить в любую часть комнаты, если не хочется сидеть рядом с людьми. Для Аси, которая не любила шумные и многолюдные места, звучало как нельзя лучше. В мыслях Громов бесконечно забегал вперёд: сходит пару раз, найдёт друзей или, может, любовный интерес и начнёт потихоньку забывать злодея-бывшего.

Всё это, кроме части про любовный интерес, Громов озвучил в голосовом для Аси и через два часа, не получив ответа, позвонил:

– Вы издеваетесь? Какой киноклуб? – раздражённо спросила она, как только выслушала план Громова. Он вышел из конференц-зала, где они только-только заключили договор по поводу рекламы с местным блогером, и стоял в коридоре, прислонившись плечом к холодной стене.

– Вспомните наш разговор, – мягко ответил Громов. – Я ведь не просто так прошу довериться. Там всё вам подойдёт, будьте уверены.

– Да, ладно. Ладно, вы правы, – слегка успокоилась Ася. – А вы там будете?

– Ася Викторовна, я ведь вам не нянька. Берите жизнь в свои руки. Там будет много людей, познакомьтесь, подружитесь с кем-то новым. Но главное – хорошо проведите время и не думайте о плохом.

– Как я буду хорошо проводить время, не зная никого? Где вообще этот клуб? Как долго до него идти? Скиньте адрес, я посмотрю фотки!

– Сейчас всё вышлю, не нервничайте, пожалуйста. И держите меня в курсе ваших встреч. До свиданья, Ася Викторовна. – Громов положил трубку и сразу же подумал, что для куратора был слишком груб. И не потому, что Ася чем-то его взбесила; это была нормальная реакция для человека в новых обстоятельствах. Просто Громов действительно захотел пойти в этот киноклуб вместе с ней, узнать новую знакомую получше, но клеймо «клиент» (а больше всего – собственные страхи) сразу же заставляло очертить границы. И уж точно не соглашаться на что-то, слишком уж похожее на свидание.

Когда разговор закончился, Громов собрался уже вернуться в кабинет, как вдруг получил на рабочий аккаунт забавное сообщение: «Вы правда сумасшедший!». Ничего лучше не придумав, он отправил в ответ смеющийся смайлик и едва сдержал собственную довольную улыбку.

Глава 4. Не такая, как другие, но и не хуже других

После разговора с Ари Громов долго вертелся в кровати, прежде чем уснуть. Было интересно, почему похититель выбрал именно этот фильм, игнорируя составленный ранее список. Казалось, он хотел что-то сказать или намекнуть, но пока разгадка от Громова ускользала.

Кроме того, он был явно заинтересован в Ари. Казалось бы, как можно думать о какой-то почти неизвестной ему девушке, которую, возможно, не получится никогда даже одним глазком увидеть, а не о реальной проблеме – похищении и заточении. Но Громов всегда работал в режиме энергосбережения: молчал, если не требовалось говорить, не приходил, если не звали, и не думал, если решить проблему прямо сейчас было невозможно. Поэтому он решал что-то более насущное.

После вчерашнего они так и не разговаривали, даже доброго утра друг другу не пожелали. Ари была онлайн, но так и не ответила на последнее сообщение. Громов тоже не спешил нарушать тишину первым, однако в три часа дня всё же написал что-то максимально нейтральное, чтобы не выдать напряжения.

Тесей: приветик

Тесей: так что, посмотрим?

Ариадна: Да, давай. Увлеклась «Улиссом», забыла совсем.

Громов тут же выдохнул: никакого напряжения не было и, кажется, он его сам себе придумал. Довольно хмыкнув, он напечатал что-то о минутной готовности и вставил диск в привод.

Тем не менее просмотр проходил не так интересно, как до этого. Ари молчала, и многие комментарии Громова так и остались без ответа либо же получали не больше смеющегося смайлика. Он гадал, какие чувства испытывает собеседница и почему вообще предложила посмотреть, если так не нравится, и из-за этого практически всё пропустил – только пялился в чат и ждал хоть чего-то привычного от Ари. Но за два часа она только однажды попросила поставить на паузу, чтобы сходить в туалет, и Громов постеснялся снова подключить сортирный юмор, хотя мог бы таким образом хоть немного разбавить неловкость.

Фильм кончился, когда на часах было пять вечера. Громов выждал какое-то время после титров, покрутился на кресле, но всё тщетно. Ари явно не хотела первой начинать обсуждение, поэтому инициативу снова пришлось взять на себя:

Тесей: как тебе?

Ариадна: Я не понимаю, почему похититель выбрал именно этот фильм. Это какое-то безумие.

Тесей: что?

Тесей: почему?

Ариадна: Этот человек – извращенец, Тесей. С таким же ужасным чувством юмора, раз подсунул нам это.

Тесей: ты думаешь это как-то связано с нашим заточением здесь?

Ариадна: Это связано со мной. Но я не собиралась говорить, боже, мы с тобой даже не увидимся никогда!

Тесей: Ари, ты о чём?

Она ничего не ответила ни через пять минут, ни через десять. Громов понимал уже – что-то не так, но боялся слишком надавить. Страшно было потерять единственного собеседника и того, кто мог вытащить Громова отсюда.

Тесей: ладно, давай я первый признаюсь в чем-нибудь

Тесей: я терпеть не могу оливки

Ответа не было, и в груди болезненно сжалось. Громов вскочил и сделал круг по комнате, кусая заусенцы на пальцах, а после вдруг схватил одеяло, залез на кровать и закрыл им камеру. Момент был слишком интимным, чтобы кто-то имел право подглядывать.

Адриана: Вау.

Ариадна: Конечно, теперь я готова тебе рассказать всё о себе.

Тесей: я просто не хочу чтобы ты расстраивалась Ари

Тесей: фильм не обязывает тебя рассказывать что-то личное

Тесей: давай еще что-нибудь посмотрим?

Ариадна: Нет, это глупо, Тесей. Я всю жизнь борюсь с этим, чтобы спасовать перед сумасшедшим похитителем.

Ариадна: Но я не понимаю, откуда он узнал?

Тесей: о чем?

Ариадна: Тесей, у меня расстройство аутистического спектра. Синдром Аспергера, если пожелаешь.

Тесей: ты аутист?

Тесей: да ну Ари

Тесей: как я мог не заметить?

Ариадна: Я не слабоумная, Тесей, просто нейроотличная. И не люблю, когда меня называют аутистом. Ты в провинции рос?

Тесей: ну да

Ариадна: Значит, знаешь, какое значение давно закрепилось за словом «аутист». Хотя мне кажется, что для этого достаточно один раз почитать чат любой онлайн-игры, чтобы понять.

Тесей: я все равно не понимаю

Тесей: у тебя с детства диагноз?

Ариадна: Да, с детства. И я не распространяюсь об этом. У меня педагогическое образование, я работала в вузе и в школе, мой диагноз мне никак не мешает. Только вот похититель посчитал, что это обязательно нужно знать тебе.

Ариадна: И я не хочу это обсуждать. Наше общение – переписки, едва ли тебе пришло в голову за эти дни, что я отличаюсь хоть чем-то.

Тесей: но мне интересно

Тесей: я могу задать вопросы?

Ариадна: Нет.

Ариадна: Спокойной ночи, Тесей.

***

Следующие дни тянулись как жвачка. Громов всерьёз увлёкся гантелями от безделья, несколько раз за день торчал в душевой кабине, мерил шагами комнату (десять до двери от кровати, пять – до компьютера), вспоминал сначала таблицу умножения по порядку, потом – алфавит, горланил песни Арии и Многоточия и делал много чего ещё. На это было две причины: Ари перестала выходить на адекватный диалог, лишь изредка отписываясь на абсолютно нейтральные темы, а похититель, судя по всему, обиделся на завешенную одеялом камеру.

– Нет, ну вы на него посмотрите! – вопил Громов, бегая рядом с камерой и размахивая руками. – Это я тут взаперти сижу, а обижаешься ты! Мне что, всё при тебе делать, прям на камеру? Чтобы ты потом эти видео на сайты для взрослых сливал? Не-не-не!

Но гневная отповедь тоже не помогла. Дисков и книг больше не было, как и приятной собеседницы. Громов остался один на один с собой в тесной камере и абсолютно не был этому рад.

Пугало и то, что некоторые конкретные воспоминания не спешили возвращаться. Ему было жутко интересно, что же использовал похититель, раз смог уничтожить их с Ари память на такой срок. Раньше он вообще думал, что это невозможно, а сейчас недоумевал. И обсудить, собственно говоря, было не с кем.

Спустя три дня молчания, Громов снова решился выйти на контакт с обоими собеседниками. Сначала спросил у камеры, в порядке ли Моцарелла, а после сел за компьютер и написал большое сообщение, потрудившись в этот раз расставить заглавные буквы и некоторые знаки препинания:

Тесей: Ари, я не знаю, что сделал тебе, но меня эта пытка игнором и молчанием уже заколебала. Если ты так испугалась нашего последнего разговора, то давай сделаем вид, что ничего не было. Но как по мне всё это такая глупость. Мы заперты чёрт знает где и вряд ли выберемся живыми, а тебя волнует это?

Тесей: я скучаю (

Тесей: без наших разговоров я свихнусь быстрее, чем ты скажешь «Моцарелла» клянусь

Ответ прилетел так быстро, будто Ари все эти дни ждала подобного разговора. Хотя, вероятно, так действительно и было.

Ариадна: Я испугалась.

Ариадна: Прости.

Тесей: чего? меня? моей реакции?

Тесей: я, конечно, удивился, но чего ещё можно было ожидать?

Ариадна: Я через многое прошла, прежде чем смогла принять себя. Думаю, ты понимаешь, что многие некогда близкие люди не смогли.

Ариадна: И я не исключаю возможности, что ты – кто-то из моего прошлого.

Тесей: я в школе одноклассника буллил за внешность, но это же была не ты?

Ариадна: Ты у нас абьюзер, значит?

Ариадна: Меня буллить не будешь?

Тесей: буду, хочешь, дурочкой назову?

Тесей: только не обижайся еще на пару дней))

Ариадна: Иди к чёрту!

Ариадна: Ладно, окей. Я за эти дни прогнала в голове все возможные мысли о том, кто ты такой. Даже о бывшем своём подумала. Но ты явно гораздо дружелюбнее, да и фильмы со мной смотришь. Он терпеть не мог то, что выбирала я.

Тесей: о это мы теперь и о бывших поговорим?

Тесей: победа, мы снова друзья!!

С чувством лёгкости и облегчения Громов застучал по клавишам до самого ужина, погружаясь с головой в обсуждение чужих отношений. Оказалось, Ари вспомнила много за эти дни. Она рассказала про Костю, музыканта и парня из параллельной группы в университете, который таскал её по тусовкам и клубам, а покидал эти места у Ари на плече в полной отключке. Ей тогда было особенно тяжело, потому что в клубах всегда громко играла музыка, а незнакомые люди постоянно пытались заговорить. С Костей она рассталась, а он вскоре после этого отправился в рехаб. Дальше был Егор – большая и нежная любовь, прервавшаяся c окончанием университета. Ари осталась в Москве, а Егор вернулся в родной город, так как не смог найти работу по профессии. Про третьего же они говорили дольше всего.

Ариадна: Костя и Егор не знали про РАС. После школы мне было сложно довериться хоть кому-то, да и в Москву я уехала, чтобы жизнь жизнью «нормального» человека.

Ариадна: Как видишь, я в кавычки взяла это слово не просто так. Всё детство меня этот дурацкий диагноз уничтожал, больше всего на свете хотелось перестать быть собой хоть на минуту. А в университете на меня смотрели обычно, общались на равных, а всякие мелочи, типа там сложностей с коммуникацией вне учёбы и работы или того, как тяжело мне было воспринимать громкие звуки, все списывали на особенности характера. Я хорошо научилась маскироваться. Это, кстати, маскинг называется.

Тесей: а потом кто-то узнал?

Ариадна: Да. Когда мы с Богданом начали встречаться, я сразу рассказала. Решила, что глупо будет скрывать от того, с кем собираюсь постоянно видеться и близко общаться. И он… воспринял это странно.

Тесей: ну я бы тоже удивился, если б мне что-то такое девушка сказала

Ариадна: Он не просто удивился, Тесей. Он решил, что его миссия – оградить весь мир от меня. Никто, включая его друзей и родственников, не должен был узнать, что я аутистка. Он не разрешал мне брать с собой антистресс-игрушки и фиджеты, хотя я была от них просто зависима, особенно на работе пользовалась постоянно, запрещал носить одну и ту же одежду, хотя я бы душу продала за свою любимую футболку, которую весь четвёртый курс протаскала не снимая, а ещё приучил к солнцезащитным очкам в любую погоду и время суток. Сначала хотел заставить всем смотреть в глаза, но потом у меня случился мелтдаун прямо во время встречи с его друзьями, и он разрешил носить очки. Если честно, до сих пор не избавилась от этой привычки. В какой-то степени это и правда помогло – не нужно постоянно объяснять людям, что, если я отвожу глаза, это не значит, что я вру.

Громов тяжело вздохнул и перевёл взгляд на камеру. Наверняка похититель тоже видел все их переписки, и его посетила шальная мысль: а что если это был Богдан?

Тесей: подожди секунду, у меня два вопроса

Тесей: что такое мелтдаун?

Ариадна: Состояние, при котором ты не можешь контролировать себя и свои эмоции. Ощущается так, будто внутри вдруг взрывается бомба такой силы, что уничтожает тебя. В детстве я часто во время таких приступов причиняла вред себе. Царапала лицо, билась головой об стену. Поэтому психотерапевт научила меня вести дневник и отслеживать даже малейшие признаки, когда нервная система перегружается. До отношений с Богданом не было ни одного срыва с тринадцати лет.

Ариадна: Второй вопрос?

Тесей: какого чёрта ты терпела, Ари????????

Ариадна: Не знаю. Что-то подобное делала моя мать когда-то, но мягче, конечно, поэтому, возможно, я просто попала в привычную среду и не могла сопротивляться какое-то время. Но в определённый момент решила, что хватит. И ушла. И знаешь что? Он разослал анонимные сообщения моим коллегам и студентам, в которых описывал в подробностях мой диагноз и его проявления. Разоблачил меня.

Тесей: я тебе ещё неделю назад сказал, что он мудак. так и оказалось

Тесей: какая же ты молодец, что ушла в конце концов

Ариадна: Меня так это подкосило, что я вернулась в родную провинцию через пару недель после всего. Не могла смотреть им всем в глаза уже не только в прямом, но и в переносном смысле. Все люди взрослые, никто никак не показал, что знает, – только одна коллега, с которой мы более-менее общались, переслала то письмо и спросила, правда ли это. Но мне было невыносимо осознавать, что все всё знают, и я уволилась. Сначала жила с родителями, но они просто извели меня: бросила престижную работу, благодаря которой могла построить карьеру, рассталась с Богданом, хотя они были уверены, что мы вот-вот должны пожениться. В итоге я получила первую зарплату в школе и переехала. Только вот, знаешь…

Ариадна: Не помню, что вообще делала после переезда. Кажется, встречалась с кем-то ещё.

Тесей: получается, у тебя где-то там есть парень?

Тесей: изнервничался весь небось

Ариадна: Не думаю. Мне в целом всегда было тяжело найти отношения, в частности из-за комплексов и страхов. А у тебя как?

Громов честно сказал, что ничего не помнит. Опустил только странные сны, приходившие иногда уже здесь, в комнате. В них он видел силуэт в ярком цветном платье. Длинные светлые волосы были наброшены на лицо так, что его невозможно было разглядеть. Иногда незнакомка танцевала, покачивая бёдрами, а Громов заворожённо смотрел, иногда – подходила и клала руки ему на плечи так нежно и невесомо, что он просыпался смущённый и удивлённый. Она казалась такой родной и одновременно такой далёкой, будто последний раз они встречались много лет назад.

Пришлось прерваться на ужин, который Громов подхватил без особого интереса и поставил на край стола. Долгожданное общение сейчас насыщало куда больше, а ещё почему-то подарило покрасневшие щеки и холодные ладони, будто бы у Громова поднялась температура. Это совершенно точно была какая-то запредельная радость от возвращения Ари.

Поэтому фотографию Моцареллы под тарелкой Громов заметил уже почти перед самым отбоем, когда экстренно запихивал в себя еду, зная, что в темноте точно не сможет этого сделать. Моца стояла на задних лапках, погружённая в сугроб по живот, и радостно позировала для камеры, как делала всегда. В правом нижнем углу была написана дата, совпадающая с датой на компьютере. Значит, Моцарелла жива и здорова, радостно подумал Громов и зашёл в MyChat, чтобы поделиться с Ари, но вовремя посмотрел на часы – 23:00. Свет погас.

Забравшись в абсолютной темноте под одеяло, Громов подумал, что с удовольствием бы познакомил Ари с Моцареллой. А ещё – очень бы хотел посмотреть фильм вместе, но не через компьютер, а сидя рядом с чипсами, колой и крекерами-рыбками для Моцы.

Ночью расслабленному и спокойному Громову снилось, будто он парит без парашюта над огромным городом.

До самого вечера среды Ася молчала. Не то что бы Громов ждал сообщения – вовсе нет, но надеялся, что какой-то отчёт о киноклубе получит. Это поможет понять, как строить сценарий дальше.

За час до сбора телефон Громова, засидевшегося в офисе, завибрировал от входящего сообщения. Он аж вздрогнул от неожиданности, так как полностью был погружён в изучение сценария для нового клиента, написанного одним из стажёров, но тут же взял телефон в руки. Ася Викторовна, как было написано у него в контактах, отправила фотку. Громов против воли улыбнулся, когда увидел её в футболке с надписью «FRIENDS» разноцветными буквами. Неизменными были и те тёмные очки на тонких дужках. «Иду в киноклуб, как и обещала!». Громов решил только поставить реакцию – огонёк – и вернулся к бумагам.

Ещё два часа за сценариями и отчётами пролетели незаметно. Устало зевнув, Громов подумал было остаться ночевать тут, как делал всегда, но пока что планам не суждено было сбыться: в десять часов ему позвонила Ася.

– Здравствуйте. Вы не в офисе случайно? – будничным тоном спросила она, будто беспокоила его не в самое неподходящее время для деловых разговоров.

– А что? – удивлённо спросил Громов и подошёл к окну. Внизу, в свете фонарей, он увидел одинокую фигуру, взгляд которой был устремлён прямо на окно его офиса. Какая невероятная память. – Вижу. Господи, ну поднимайтесь.

После этого Громов нехотя спустился вниз, открыл по ключ-карте двери и впустил замёрзшую в одной футболке Асю внутрь. Та выглядела как-то бодро и весело, а когда увидела взгляд Громова, опустила глаза в пол и слегка улыбнулась.

– Извините за грубость, но какого чёрта? – фыркнул Громов, пока они проходили через приёмную к лестнице на второй этаж. – Я понимаю, что киноклуб всего в паре улиц отсюда, но вам не кажется, что в такое время здесь могло никого и не оказаться?

– Я шла на трамвайную остановку. Они до двенадцати ездят, – пожала плечами Ася. – И увидела, что только у вас в офисе горит свет. А я ведь не поделилась впечатлениями от встречи, как вы просили.

В этот раз создавать официальную обстановку не было никакого желания, поэтому Громов уселся на небольшой диван, где раньше и ночевал, расслабил галстук на шее и перевёл взгляд на Асю, которая внезапно застыла в дверях. Помявшись, она села в то же самое кресло, что и в прошлый визит, закинула ногу на ногу и как-то абсолютно бесстыдно осмотрела Громова. Было в её взгляде что-то хитрое, даже игривое, и сейчас Ася отличалась от того человека, который появился на пороге «Второго шанса» полторы недели назад. Видя такое, Громов в очередной раз успокоил себя, что сценарии реально работают.

– Так что там про киноклуб? – нарушил он тишину, хотя не очень хотел слушать ответ на свой вопрос.

– А, ну вот. Всё замечательно прошло, я вам так благодарна. Познакомилась с милыми людьми, посмотрели «Титаник». Я удивлена была такому банальному выбору, но что поделать? Пришлось смотреть.

Громов откинулся на спинку, чтобы слегка прикрыть усталые глаза.

– Вы для этого пришли?

– Нет. Скажите, вам про фильмы психотерапевт рассказал? – Громов услышал тихое, нервное ёрзание на кресле.

– Секрет фирмы.

– Да ладно вам!

– Да, Ася Викторовна, от него. Разве вы не давали согласие на это?

– Я дала ему согласие на всё. – Громов еле сдержался, чтобы не вскинуть брови в удивлении.

– Значит, не задавайте глупых вопросов. Кстати, это всё тоже можно было спросить по телефону. А ещё лучше – в мессенджере, – продолжал потешаться Громов, не открывая глаз. В неофициальной обстановке он редко был таким сдержанным и вежливым, но тут обязывала ситуация. Хотелось, конечно, послать Асю к чёрту и отправиться домой спать.

Диван рядом с ним прогнулся, и голос вдруг зазвучал так близко, что стало уже не до веселья. Приоткрыв один глаз, Громов увидел взволнованное лицо, сжатые в тонкую линию губы и взгляд, устремлённый будто бы сквозь него. Руками Ася непроизвольно теребила край тонкой футболки.

– Я хотела попросить. Как я поняла, вы помогаете сделать то, что человек никогда не решится или не сможет сам. В частности, становитесь… мотивацией. Я права? – Ответ явно не был нужен, поэтому Громов снова прикрыл глаза и промолчал. – Я очень хочу прыгнуть с парашютом, Кирилл Владимирович. Хочу уже много лет и боюсь. Пыталась брать с собой друзей, парней – все против. А мне кажется, будто после я смогу вдохнуть полной грудью, надо только решиться.

– Сами за меня хотите писать ваш сценарий? – Громов, заинтересовавшись, перестал вальяжничать и сел ровно. Да и заснуть в таком положении можно было куда проще, чем казалось на первый взгляд. Теперь волнующаяся Ася сидела очень близко, и можно было разглядеть изящный нос с горбинкой, карие глаза и тонкие ресницы. Громов мысленно одёрнул себя и перевёл взгляд на кондиционер за спиной собеседницы. – Да окей. Будет вам парашют. Найду людей, договорюсь и скину только время и место. Устроит? Не испугаетесь в последний момент?

– Нет, вы не поняли, – тихо сказала Ася. – Я прошу вас пойти со мной.

– И прыгнуть? – У Громова похолодели ноги от одной только мысли об этом. Ася медленно кивнула. – И не просите. Сопроводить сопровожу, но не больше.

– Ладно, так тоже нормально. Спасибо. – Ася тут же расслабилась и встала. – А теперь я пойду, ещё успею на трамвай. Простите за беспокойство.

И она ушла, а у Громов на губах так и застыло предложение подкинуть до дома. Оно не было озвучено, потому что сил не хватало даже встать. Как только дверь внизу хлопнула, Громов поленился воспользоваться ключ-картой и просто заснул на диване, свернувшись калачиком.

А через несколько дней купил два билета на прыжок с парашютом.

Мотя, конечно, спросил, зачем ему вообще всё это надо. И был прав. Громов сам учил не вмешиваться в сценарий, особенно – не принимать во всём этом участия. По-хорошему, Ася с их помощью или самостоятельно должна была найти друга, который согласился бы прыгнуть вместе с ней, или же уговорить имеющихся. Ментор мог поначалу показать, направить, но не становиться другом самостоятельно. Мотя попытался даже напомнить об этом, но почему-то сразу отмахнулся.

– Делай, что хочешь, Кирюх. Предохраняйтесь только, а то мало ли что.

У Громова как у подростка загорелись щёки, и он начал с запалом доказывать, что ничего такого быть не может, но Мотя не стал слушать. Очевидно, он относился к подобным служебным романам куда проще.

Мастер по прыжкам с парашютом был занят до самого конца мая, и Громов договорился только на первое июня. Ася прилежно пообещала ходить всё это время в киноклуб, к тому же, по её словам, уже начались летние каникулы и времени, особенно во второй половине дня, у неё, как у завуча, освободилось немерено. Они лишь несколько раз после встречи в офисе перекинулись сообщениями, и однажды в шесть утра Ася позвонила, естественно, не получив ответа от крепко спящего Громова. Оказалось, она ходила на пробежку и смотрела на восход солнца в том месте, где и в первый раз, и хотела позвать Громова с собой. «В следующий раз можете зайти, взять Моцареллу» в шутку написал он и получил короткое «Хорошо.))».