Электронная библиотека » Анне Метте Ханкок » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Собиратель лиц"


  • Текст добавлен: 17 мая 2021, 16:40


Автор книги: Анне Метте Ханкок


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

7

– С кем ты разговаривала?

Шефер посмотрел на Лизу Августин, когда они снова оказались на школьном дворе.

– С Йенсом и Анной Софией Бьерре, – она указала на родителей. Те беседовали с полицейскими и какой-то женщиной, будто сошедшей со страниц газетной иллюстрации: худой, как бумага, и практически двумерной. – Та женщина, с которой они разговаривают, заведует продлёнкой. Ещё я разговаривала с ней, – Августин указала на высокую темноволосую женщину, грациозную как лань, которая стояла посреди двора, разговаривая по телефону и держа за руку ребёнка. – И вот с тем педагогом, – она кивнула в сторону юной особы с андрогинной внешностью и азиатскими чертами лица. У особы были длинные чёрные волосы, собранные на затылке в хвост, накрашенные глаза и накачанное мужское тело. Шефер так и не смог отгадать, мужчина это или женщина. –  Кевин как-его-там-не-по-нашему.

«Значит, мужчина. Впрочем, какая, к чёрту, разница», – подумал Шефер и стал осматривать школьный двор.

– А что за товарищ из «Игры Престолов» вон там? – он указал подбородком на человека в ролевом костюме, который всхлипывал возле турника.

– Его зовут Патрик… – Августин заглянула в свои записи, – Йоргенсен. Он ассистент преподавателя. Они с Лукасом ставили представление на спортивной площадке, что-то связанное с фехтованием. Сегодня у них была назначена репетиция.

Шефер приподнял бровь. Он в равной степени завидовал и не доверял взрослым, которые наладили такой хороший контакт со своим внутренним ребёнком (и так легко пускали слезу). Было что-то неестественное во взрослых мужчинах, которые наряжались в карнавальные костюмы и играли в ковбоев и индейцев. И плакали.

Он снова посмотрел на грациозную женщину. Она беседовала с кем-то из родителей, стоявших к Шеферу спиной. Пар, облачками вылетавший у неё изо рта, свидетельствовал о сильном волнении. Что-то в этом лице было знакомо Шеферу. Однако он не мог обратить это воспоминание в слова или визуализировать.

– Кто эта модель? – спросил он, когда вой полицейских сирен утих вдалеке.

– Это Герда, – на этот раз Августин не пришлось обращаться к записной книжке, – Герда Бендикс.

Шефер сразу понял, почему Лиза запомнила её имя. Женщина была вызывающе красива, а если Лиза Августин чем-нибудь и увлекалась в жизни, так это красивыми женщинами.

– Она мама одной из учениц, и – насколько мы знаем – она была последней, кто видел мальчика.

– Бендикс? – повторил Шефер и поскрёб щетину на подбородке. – Откуда же я знаю это имя?

Собеседница Герды обернулась к Шеферу, и чувство радостного удивления вспыхнуло у него в груди. Он ошибся: это была не родительница. Это была журналистка Элоиза Кальдан.

В ту же секунду и Кальдан его заметила, её лицо осветилось улыбкой, и она сразу же направилась к нему.

– Привет, Шефер, – поздоровалась она, подойдя. – Добро пожаловать домой!

В ответ он расплылся в улыбке:

– Элоиза.

Они встречались последний раз месяца два назад, и при обычных обстоятельствах он бы её обнял, даже, может быть, поднял в воздух и крепко стиснул. Но нынешние обстоятельства обычными не были.

– Быстро ты… – заметил он осторожно.

То, что представители прессы появились здесь так быстро – в самом начале расследования, – было отнюдь не удивительно. Однако, как правило, это были охочие до людской крови крысы из жёлтых газет, которые сновали повсюду в погоне за сенсацией. Так и хотелось съездить им по рожам! «Demokratisk Dagblad» и другие серьёзные СМИ редко освещали частные дела, пока те не приобретали общественный резонанс, – но даже тогда стиль их статей был сухим и уважительным.

Шефер провёл на месте преступления совсем немного времени, а Элоиза Кальдан уже тут как тут, готовая задавать вопросы. Это было необычно. И даже говорило о проблемах.

– Я вообще-то не по работе, – сказала Элоиза, как будто уловив его настроение. – Или нет, я хотела сказать – я никогда не бываю не на работе, но сейчас я здесь не из-за газеты.

Шефер приподнял бровь:

– Да?

– Помнишь мою подругу Герду… – Она кивнула через плечо.

Ну да, разумеется. Вот почему эта женщина показалась Шеферу знакомой. Как-то раз в прошлом году они встретились в Национальной королевской больнице, когда там лежала Элоиза. Но Шефер был тогда слишком занят расследованием, чтобы как следует её запомнить.

– Но сейчас, раз уж я всё равно здесь, хотелось бы поподробнее разузнать, что происходит, – сказала Элоиза. – Вы считаете, что мы имеем дело с похищением, что парень сбежал или есть какая-то другая версия?

Шефер медлил, изучая её взглядом, и взвешивал свои возможности.

«Ну вот опять», – подумал он.

Была в мире горстка людей, с которыми он рука об руку опускался на самое дно. Люди, ради которых он в лепёшку бы разбился. Шефер чувствовал, даже знал точно, что связан с ними – и связь их будет длиться всю жизнь. Так было с его давними сослуживцами времён войны в Персидском заливе и с судмедэкспертом Йоном Опперманом, с которым он оказался по шею в крови в братской могиле в Косово. Он ощущал ту же глубокую связь со своим давним коллегой по полицейскому корпусу Петером Рюэ, а сейчас – с Элоизой Кальдан.

Между ними было взаимопонимание: своего рода соглашение, которого даже Конни не смогла бы понять. Он делился с женой всеми своими переживаниями, не укрывая деталей или тайных мыслей. Он ценил её заботу, её умение слушать. Но ей было не понять, что с ним творилось из-за того, что каждый день за ним неотступно следовала смерть, – по той простой причине, что она, слава богу, сама никогда с этим не сталкивалась.

В последнее время консультация у полицейского психолога была стандартной процедурой в Управлении. На неё было необходимо приходить, например, во время расследования особо чудовищного дела об убийстве или если сотрудник сталкивался с каким-либо чрезвычайным происшествием, травмирующим психику. Молодняк с радостью отдавал себя в руки психоаналитиков с ровным маникюром и стрелками на брюках, но не Шефер. Он и представить себе не мог более бестолкового занятия, чем демонстрировать свои рубцы на сердце кому-то, кто никогда первым не открывал дверь с заряженным «хеклером»[12]12
  Heckler & Koch – марка огнестрельного оружия.


[Закрыть]
в руке. Кто никогда не вдыхал смрад смерти и не знал, каково это – мечтать прополоскать рот хлоркой и выскрести ложкой все слизистые оболочки.

Ему нужно сидеть и обсуждать мрачные аспекты своей работы с кем-то, чей кругозор ограничивается пауэрпойнтовскими слайдами о циклах усиления страха и когнитивных техниках самопомощи?

Да ни за что на свете!

Но Элоизе Кальдан и самой доводилось заглядывать в бездну. Именно на краю обрыва Шефер и встретил её в прошлом году, когда убийца, находившаяся в розыске, начала присылать ей письма. Эти письма заставили Элоизу посмотреть реальности в глаза и сказать последнее «прости» своему отцу. Смерть отца явно показала ей, что мир, по сути, так себе местечко, и это осознание легло на неё холодной непробиваемой оболочкой. Она стала циничной и чем-то напоминала Шеферу его самого. Тем не менее была одна вещь, которая всегда стояла между ними: её работа.

Мог ли он положиться на Элоизу в ситуации, когда речь шла о жизни и смерти?

Определённо!

А когда дело касалось работы?

Это уже вопрос…

Шефер откашлялся:

– Прежде чем мы сможем делать официальные заявления, необходимо разобраться в ситуации как следует.

– Разумеется, – кивнула Элоиза. – Правильно ли я понимаю, что наш завтрашний ужин отменяется? – Она слегка улыбнулась.

– Ммм… Давай посмотрим… Конни очень хочет тебя увидеть, так что…

Элоиза обернулась и вновь посмотрела на Герду Бендикс, которая присела на корточки напротив своей дочки и ободряюще говорила что-то, убирая ей волосы за уши.

Элоиза поёжилась.

– Я, эээ… Я спрашиваю об этом не только из-за работы. Мне любопытно, потому что я была с отцом мальчика, когда ему позвонили…

Шефер откинул голову назад, наморщив лоб:

– Ты?

Элоиза кивнула.

Шефер приподнял брови в задумчивости:

– Но… А что с Мартином, разве вы…

Его прервали громкие голоса. Шефер обернулся и увидел, как отец Лукаса Бьерре схватил одного из молодых полицейских за воротник, а мать мальчика прижалась к плечу мужа.

– Да СДЕЛАЙТЕ же вы что-нибудь! – орал Йенс Бьерре. – Вы тут топчетесь и… и… только БОЛТАЕТЕ!

Он начал трясти полицейского так, будто хотел пробудить его от глубокого сна, но в эту секунду его приобняла за плечи Лиза Августин.

– Тише, – сказала она мягко. – Вам нужно успокоиться. Вы меня понимаете?

– Ну тогда СДЕЛАЙТЕ что-нибудь! – Йенс резко обернулся к Августин и сжал ладони как в молитве. У его жены дрожали приоткрытые губы, а взгляд остановился в детской беспомощности.

– НАЙДИТЕ ЕГО! – рычание Йенса Бьерре раздавалось в зимнем сумраке. – НАЙДИТЕ МОЕГО СЫНА!

8

– Берегите голову.

Шефер приподнял полосатую ленту, закрывавшую парадный вход в школу Нюхольм, и махнул рукой, приглашая пройти: После вас.

Анна София Бьерре пригнулась и шагнула вперёд.

Она была хрупкого телосложения, отметил про себя Шефер. Её русые волосы были распущены и красиво, непринуждённо обрамляли лицо. Августин сообщила Шеферу, что Анна София работала учителем немецкого и английского в частной школе неподалёку от их с Конни дома. Он также знал, что они с Йенсом Бьерре были вместе четырнадцать лет, из которых двенадцать состояли в браке, и что Лукас – их единственный сын.

– Сюда, пожалуйста, – сказал Шефер и опередил её одним широким шагом.

– Куда мы идём? – безэмоционально спросила она. И, обхватив себя руками, добавила: – Где мой муж?

– Он беседует с моей коллегой. Будьте любезны присесть, она через минуту подойдёт к вам, – Шефер указал на стул, стоявший в классе.

Анна София Бьерре схватила его за кулак обеими руками. Её руки были холодны.

– Вы пообещаете мне, что найдёте Лукаса?

Шефер встретил её проникновенный, несколько растерянный взгляд. В её дыхании чувствовался алкоголь.

– Здесь работают наши лучшие люди, – сказал он, и это было чистой правдой.

За прошедший час школу Нюхольм и окрестности наводнили полицейские. Сотрудники Отдела по раскрытию преступлений против личности, кинологи и криминалисты прочёсывали чердаки, мусорные контейнеры, квартиры и сады на задних двориках старых домов Севарнеса, многие из которых круглый год пустовали. Был составлен список адресов, по которым проживали люди, совершавшие ранее преступления сексуального характера в этом районе, и полицейские уже собирались к ним наведаться. Ориентировка с приметами и фотографией Лукаса Бьерре была разослана патрульным инспекторам и в полицейские участки по всей стране, а рядовые сотрудники собирали данные с камер видеонаблюдения в районе.

Но пока никаких следов мальчика найдено не было.

– Пообещайте мне, что найдёте его, – повторила Анна София Бьерре.

Шефер улыбнулся своей ни к чему не обязывающей улыбкой и положил руку ей на плечо.

– Посидите в этом классе, пожалуйста, а моя коллега подойдёт через минуту, хорошо? Подождите здесь.

Она нехотя вошла в класс. Потом снова обернулась к двери:

– Шефер? Так вас зовут?

Он кивнул.

– Сколько у вас было подобных дел? Таких, когда пропадали дети?

– Много.

– А сколько детей вернулось домой?

Шефер немного помедлил:

– Большинство.

Он оставил Анну Софию Бьерре и пошёл в помещение, которое располагалось неподалёку. Все классы в этом коридоре школы были временно переоборудованы в комнаты для допроса, где следователи опрашивали свидетелей и родственников.

– Так, давайте проговорим всё ещё раз. – Шефер протянул стакан воды Йенсу Бьерре. – Очень важно, чтобы мы собрали как можно больше деталей. Они сейчас могут казаться незначительными: люди, которых вы встречали по дороге, настроение Лукаса и всё такое.

Йенс Бьерре кивнул.

Он не снимал тренчкот тёмно-синего цвета с поднятым шерстяным воротником. На маленьком школьном стульчике он смотрелся странно и непропорционально. Парта была похожа на спичечный коробок, а колени Йенса поднимались ему почти до ушей. Он сидел, не открывая глаз и закрыв лицо руками. На смену животному страху, обуявшему его на школьном дворе, пришли жажда облегчения и мольба о помощи.

– Мы попрощались у ёлочки, – прошептал он. Его голос прозвучал мягко, как детский. Испуганно.

– У ёлочки?

– Да, так… так его называет Лукас, – он открыл покрасневшие глаза и указал на жутковатого вида турник в виде дерева с металлическими ветвями и гирляндами из заснеженных канатов. – Я подождал, пока Лукас не дошёл до входа, и он зашёл внутрь, не оглядываясь.

Йенс Бьерре смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, вспоминая, и на долю секунды безрадостно улыбнулся.

Шефер подался вперёд:

– Не оглядываясь, вы говорите?

– Да, он… Не обернулся, когда подошёл к двери. Обычно он оборачивается. Иногда даже бежит обратно, чтобы ещё раз обняться со мной, но сегодня утром он просто вошёл в дверь… не… оглядываясь… – Йенс Бьерре делал между словами паузы, отрывисто дыша и стараясь справиться со слезами.

– И вы подумали, что что-то не так, раз он просто зашёл?

– Нет, – он покачал головой. – Сын был в хорошем настроении по дороге в школу, и то, что он не оглянулся, показалось мне почти что маленькой… победой. Это немного кольнуло меня – но ведь так всегда бывает, когда дети переходят на новый этап, – и в то же время я почувствовал гордость за него. Что он уже такой… большой. – Йенс Бьерре встретился взглядом с Шефером. – У вас есть дети?

Шефер отрицательно покачал головой, и у Йенса Бьерре опустились плечи.

Шефер уже сталкивался с этим. Родственники всегда искали понимания. Искали человека, который осознавал бы всю серьёзность ситуации. Им казалось, что бездетный следователь окажется менее усердным, менее вовлечённым в поиски их любимого малыша. Что он не сможет понять, насколько велики их страх и фрустрация.

Возможно, они правы в последнем предположении, подумал Шефер. Но не в первом.

– Иногда хочется, чтобы время остановилось, – сказал Йенс Бьерре. Он, казалось, перестал замечать Шефера. – Чтобы дети всегда оставались маленькими. Но они должны учиться жить самостоятельно, поэтому их нужно отпускать. Совсем чуть-чуть, только чтобы они сумели научиться… – Йенс Бьерре замолчал. Им, казалось, владела только одна мысль, он видел только самый ужасный сценарий развития событий. Он зажмурился и всхлипнул. – Господи… Где же он?

– Что вы делали потом? – спросил Шефер. – Когда Лукас зашёл в школу?

Йенс Бьерре сделал глубокий вдох и вытер нос салфеткой, которую сжимал в руках. Салфетка была измятой и совсем размокла.

– Пошёл на работу.

– Пешком?

– Да.

– Вы встретили кого-нибудь по дороге? Кто мог бы подтвердить ваш рассказ?

– Подтвердить мой рассказ? – Он поднял глаза. Затем крепко зажмурился в отчаянии.

Шефер встретил его молчаливый протест разведёнными в стороны руками и пожал плечами, чтобы снизить пафос ситуации.

– Послушайте, моя задача – найти Лукаса. И быстрее всего я смогу это сделать, поняв, какие улицы исключить из поисков. Понимаете?

Шарик снова сдулся. Йенс Бьерре склонил голову и кивнул, уставившись в стол.

– Хорошо. Я не имею ничего лично против вас. Нам просто нужно знать как можно больше подробностей о вашей с Лукасом утренней дороге в школу.

Йенс Бьерре снова кивнул и ребром ладони вытер слезу.

– Просто помогите нам, – сказал он.

– Именно этим мы и занимаемся. Так что вернёмся к делу: вы с кем-нибудь разговаривали, отведя Лукаса в школу?

– Я… – он углубился в воспоминания, – я перекинулся парой слов с мамой Токе.

– Кто это?

– Одноклассник Лукаса.

– Вы говорили с его матерью?

Он кивнул.

– Мне кажется, её зовут Мона. Или Роза. Что-то в этом духе.

– Вы встретили её во дворе школы?

– Нет, возле велостоянки. На перекрёстке. Она там курила с кем-то. Она спросила, придёт ли Лукас на день рождения на будущей неделе… И что-то ещё, не помню. Я не особенно внимательно её слушал.

– А с кем она была?

– Не знаю. С чьими-то отцами, наверное. Но не с родителями одноклассников Лукаса. Один из них был одет очень стильно, с платочком в нагрудном кармане и в остроносых ботинках. Я вижу его иногда возле школы по утрам, но не знаю, как его зовут.

Шефер поднял взгляд от своего блокнота:

– А затем?

Йенс Бьерре пожал плечами:

– А затем я пошёл на работу.

– Вы врач, насколько я помню?

– Да.

– В клинике или у вас частная практика?

– Я работаю вместе с другим врачом. Его зовут Пелле Лаурсен.

– Где находится ваша клиника?

– На улице Амалиегаде. Недалеко от дворца.

– Понял. Вы отправились прямиком на работу?

Йенс Бьерре снова кивнул.

– Один?

– Нет, ко мне присоединился знакомый. Его зовут Мадс Флоренц.

Шефер записал имя в лежавший перед ним блокнот.

– Кто он?

– Он консультант и работает в том же здании, где находится наша приёмная. Его дочка пошла в первый класс в нашей школе, ну и пару раз мы играли с ним в сквош. – Йенс Бьерре сжал руками виски. – По утрам мы иногда идём на работу вместе, когда случайно встречаемся на перекрёстке.

– Во сколько вы сегодня утром приехали в клинику?

– Примерно в восемь – восемь пятнадцать. Около того.

– Когда вы приехали, там никого не было?

– Была Мария, мой секретарь.

– Фамилия?

– Каммергорд.

Шефер записал и это имя.

– Как проходил ваш день? Пациенты приходили без перерывов?

Йенс Бьерре утвердительно кивнул:

– Первый пациент пришел в полдевятого, и с тех пор поток не прекращался вплоть до звонка из школы.

– Как вы узнали, что Лукас пропал? – спросил Шефер.

– Мне позвонили из школы.

– С вами был кто-то, когда вам позвонили?

– Пациентка.

– Элоиза Кальдан?

Йенс Бьерре нахмурился:

– Откуда вы знаете?.. Я… я обязан сохранять врачебную тайну. Я…

– Ладно. Хорошо, – Шефер сменил тему, – у вас или вашей жены нет конфликтов с кем-нибудь?

– Подождите… Почему вы спросили меня о пациентке? Полиция считает, что она имеет отношение к исчезновению Лукаса? – Йенс Бьерре вытянулся в струну. – Эта журналистка?

– Нет.

– Но как вы можете быть уверены? Она… она пришла сегодня на аборт, а когда я вернулся в кабинет после звонка из школы, её уже не было!

Эту информацию Шефер фиксировать не стал.

– Кальдан вне подозрений. – Шефер ухмыльнулся. – А вот нет ли у вас или вашей жены недоброжелателей? Может, люди, которым вы задолжали денег?

Йенс Бьерре снова откинулся назад на крошечном стуле. Покачал головой.

– Соседи, которые на вас жалуются? Что-нибудь такое?

– Под нами живёт пожилая женщина, которая ворчит по любому поводу. Её зовут Ева. Но ей восемьдесят с чем-то лет, она безобидная.

– Вы живете в районе Нюхавн?

Он кивнул:

– На улице Хайбергсгаде. На другой стороне канала. За Шарлоттенборгом.

– А у Лукаса не было каких-нибудь проблем в школе? Может быть, есть учителя, которых он побаивается или не слушается?

– Нет. Нет, такого не было. – Он убеждённо покачал головой. – Конечно, кто-то симпатичен ему больше других, но в целом ему здесь нравятся все взрослые, особенно Кевин.

– А за ним вы не замечали ничего странного?

– В каком смысле?

Шефер пожал плечами:

– Я, знаете, человек старой школы. В моё время учителя ходили в тупоносых ботинках и кардиганах, а этот Кевин, например… Я заметил, что он делает макияж.

Йенс Бьерре пожал плечами.

– Ну да?

Шефер смотрел на него несколько секунд, но дальнейшей реакции не последовало.

– Ладно. – Он вычеркнул что-то из блокнота. – Значит, никаких проблем с учителями. – Он поднял глаза и уловил что-то во взгляде Йенса Бьерре. – О чём вы думаете?

– О Патрике.

– Это ролевик? – Шефер ткнул пальцем в сторону школьного двора. – А что с ним не так?

Йенс Бьерре покачал головой:

– Да нет, ничего.

– Однако? – рука Шефера описала в воздухе дугу, приглашая развить мысль.

– Они с Лукасом дерутся. Фехтуют. Лукас иногда возвращается домой со ссадинами после поединков и… – Йенс Бьерре приложил руки к глазам, но тут же отнял их. – Нет, я не знаю, я просто пытаюсь найти хоть что-нибудь… Лукас обожает Патрика, но я его не очень хорошо знаю, а вы спрашиваете, так что…

– Мы с ним поговорим, – кивнул Шефер. – У Лукаса были с кем-то разногласия? Может быть, конфликты с другими детьми?

– Нет, Лукас не из тех, кто плохо себя ведёт в школе. Важно, чтобы вы поняли, что Лукас… необычный ребёнок. – Йенс Бьерре подался вперёд, ближе к Шеферу. – Он невероятно одарённый. Я понимаю, что все родители говорят так о своих детях, но Лукас действительно особенный. По программе он намного, намного обгоняет одноклассников. Может быть, социальные навыки у него и хромают, но он совершенно не хулиган. Когда другие дети шалят, он старается держаться подальше. Токе – вот кто в классе проблемный ребёнок.

– Токе? А как это?

– Он совершенно неуправляемый. Ведёт себя агрессивно по отношению к другим детям и даже к учителям. Лукас его недолюбливает и сознательно держится от него на расстоянии. Так повелось ещё с подготовительного класса.

– Есть ещё кто-нибудь, кого Лукас недолюбливает?

Йенс Бьерре покачал головой:

– Во всяком случае, он никогда этого не показывал, и я думаю, мы бы заметили, случись что-то подобное.

– А вне школы? С кем он мог бы познакомиться самостоятельно в вашем районе?

– По вторникам и четвергам он возвращается из школы один, потому что жена работает допоздна. Но он никогда не говорил ничего… – Йенс Бьерре умолк и пару раз моргнул. Потом широко раскрыл глаза.

– Что такое? – встрепенулся Шефер.

– Однажды Фия упомянула мужчину, о котором ей рассказывал Лукас.

– Фия?

– Анна София. Моя жена.

– Что за мужчина?

– Она сказала что-то о человеке, который раздавал мальчикам фрукты. Он протягивал фрукты через ограду детской площадки… Яблочник! – Йенс Бьерре выпрямился на стуле. – Фия сказала, Лукас назвал его «Яблочник»!

– Яблочник, – повторил Шефер, записывая это в блокнот. – И где, говорите, Лукас встретил этого… яблочника?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации