Текст книги "Собиратель лиц"

15

Колёса велосипеда Элоизы беспрестанно вихляли то в одну, то в другую сторону, и она отчаялась ехать дальше по скользкой дороге. Снова повалил снег. Плотные хлопья тяжело падали с неба вертикальными нитями и были похожи на головки анемонов на шнурках. Она вела велосипед рядом с собой последние сто метров вниз по аллее Рювангс и смотрела на казармы Сванемёллен по ту сторону рельсов.

Хотя на территории были люди в форме, это место едва ли напоминало Вест-Пойнт[20]20
  West Point – Военная академия США.


[Закрыть]. Скорее игрушечную военную базу с солдатиками; зазубрины на башенном бруствере торчали, как нижний ряд безобидных молочных зубов в рыжевато-ржавой черепичной десне.

Ничто не провозглашало военной мощи. Ничто не сообщало явной угрозы. Этот вид навёл Элоизу на мысли о том, что военное разоружение Дании со времён Второй мировой войны было одним из худших деяний в датской истории. «Если русские решат напасть, нам несдобровать», – подумала она.

Она припарковала велосипед перед Центром реабилитации после травм и в несколько прыжков преодолела лестницу в приёмный зал. С утра она отправила Герде сообщение, что заглянет часам к десяти, но ответа не получила. Элоиза надеялась, что ей удастся поймать Герду в перерыве между сеансами и немного поговорить за чашкой кофе.

Поднявшись на этаж, где находился кабинет Герды, Элоиза уже размотала шейный платок и собиралась толкнуть стеклянную дверь в терапевтическое отделение, когда из кармана послышалось знакомое жужжание. По номеру, высветившемуся на экране, она поняла, что звонили из «Demokratisk Dagblad». Не успев отдышаться, она нажала «Ответить».

– Кальдан.

– Это Карен.

– Привет, Карен. Как хорошо, что ты позвонила, – сказала Элоиза и потянула собачку молнии на кожаной куртке. – Я только что приехала в казармы Сванемёллен и хотела узнать, могли бы мы назначить интервью с ветераном, который…

– Нет, бросай эту статью, – перебила Карен Огорд.

Элоиза долю секунды раздумывала, как бы получше сформулировать ответ. Разумеется, Огорд переживала личную трагедию, поскольку её сына отправляли на войну, но газета всегда руководствовалась только пятью критериями при отборе тем: актуальность, значимость, конфликт, идентификация и сенсация[21]21
  KVISA (дат. konflikt, væsentlighed, identification, sensation, aktualitet) – ставшие классическими в Скандинавии критерии отбора материала для статей, разработанные датским журналистом Могенсом Майлбю (Mogens Meilby). Непонятный на первый взгляд пункт «идентификация» указывает на то, сможет ли потенциальный читатель идентифицировать себя с героями истории и почувствовать, что тема ему близка.


[Закрыть]. Не могли же они вдруг взять и начать принимать во внимание семейные обстоятельства редакторов, подумала Элоиза.

– Карен, я прекрасно понимаю, что тебе сейчас не хочется читать о солдатах с посттравматическим синдромом, – начала Элоиза. – Но мне кажется, что…

– Это не имеет отношения к делу, – прервала её Огорд. – Мы с Миккельсеном сидим обсуждаем пропавшего мальчика, и до нас только что дошло: это же твой друг ведёт расследование. Эрик Шефер.

– Ну и что? – Элоиза уже знала, к чему идёт дело, если главный редактор решил вмешаться. Сенсация – есть! Рост продаж – есть!

– Значит, у тебя есть прямой доступ к ключевому источнику. Выясни, что происходит – если происходит что-то, о чём пресса ещё не знает. Пока что эту тему освещает Отдел новостей, но если дело выстрелит – если мальчика найдут мёртвым, – нам понадобится как можно больше подробностей.

Через стеклянную дверь Элоиза видела, как открылась дверь в кабинет Герды. Герда протянула руку молодому мужчине в камуфляжной форме. Тот отдал Герде честь, пошёл по коридору и исчез из виду.

– Шефер – мой друг, – ответила Элоиза. – Но это отнюдь не означает, что он делится со мной подробностями расследования.

– Значит, разговори его.

– Как?

– Ты же женщина. Придумай что-нибудь.

Элоиза нахмурилась.

– Ты в своём уме?

– Да успокойся. Я же не сказала, что нужно раздеваться, я сказала: придумай что-нибудь. Пофантазируй! Это, в конце концов, твоя работа – добывать истории, а эта история нам нужна.

– Я уже сказала, что нахожусь сейчас в казармах, когда я здесь закончу, то подключусь к…

Элоиза не закончила фразу, поняв, что Карен уже повесила трубку. Она положила телефон обратно в карман и собиралась зайти, когда её взгляд упал на темноволосого мужчину, который вышел из другого кабинета и приближался к Герде. Та улыбалась ему, всё ещё стоя в дверях своего собственного.

Что-то в его лице заставило Элоизу замереть. Она взялась за ручку двери, но заходить не стала.

Темноволосый поравнялся с Гердой. Она сказала ему несколько слов, и он расплылся в обольстительной улыбке.

Что-то тут было нечисто.

Мужчина оглядел безлюдный коридор и прильнул к Герде. Их щёки соприкоснулись, но она и не подумала отпрянуть. Наоборот, закрыла глаза и ещё шире улыбнулась. Мужчина прошептал ей что-то на ухо, и его рука преспокойно скользнула с её спины ниже и замерла там на какое-то время. Затем он пошёл дальше по коридору, а Герда исчезла у себя в кабинете.

Элоиза стояла, замерев на месте. Во рту она ощутила кисловатый привкус.

Затем она рванула дверь, что было сил.

16

– Ты что творишь?

Элоиза ворвалась в кабинет Герды без стука. Она остановилась в дверях и ошеломлённо смотрела на подругу. На девочку, которую знала с детского сада. На женщину, которая с годами стала самым родным её человеком. Её единственным родным человеком.

Герда удивлённо подняла взгляд и улыбнулась:

– Привет! Ты пришла?

Затем вопрос Элоизы достиг её сознания, и она нахмурилась:

– Что я творю? Что ты имеешь в виду?

На лице разгневанной Элоизы не дрогнул ни единый мускул.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Герда быстро отвела взгляд. Затем вновь встретилась глазами с Элоизой.

– Я не совсем понимаю…

Элоиза скрестила руки на груди и сдержанно откинула голову назад.

– Кто этот парень, с которым ты только что разговаривала? – она кивнула в сторону коридора.

– Ты о ком? – Герда всплеснула руками. – У меня сегодня много клиентов.

Элоиза зажмурилась.

– Ты принимаешь меня за идиотку? Я про того Аладдина, с которым ты сейчас обжималась. Кто он?

– Карим? – Герда указала на соседний кабинет. – Просто коллега, психолог-реабилитолог. Мы вместе работаем.

– Я вас видела. Герда, я знаю тебя и твой язык тела. У вас роман.

По тому, как изменился огонёк в глазах Герды, Элоиза поняла, что та осознала, что разоблачена.

Герда ничего не сказала. Она отошла и присела на подоконник спиной к Элоизе.

– Что у тебя творится? – повторила Элоиза. – А что же Кристиан?

– Да, а что же Кристиан? – Герда смотрела на взвод молодых солдат, которые маршировали мимо здания, в то время как сержант задавал ритм, распевая скабрезную моряцкую песенку. Затем она повернулась к Элоизе. Её приветливый облик изменился, на лице застыла сдержанная улыбка. Она кивнула с вызовом в глазах. –  Где же он? А я тебе скажу где: в чёртовом Денвере. А на следующей неделе он в Токио. А потом, без сомнения, его ждёт тур в Мельбурн и в Аспен и ещё куда-нибудь к чёрту на рога. Если нам повезёт, он проведёт дома два дня подряд где-нибудь ближе к Пасхе.

Элоиза недоверчиво покачала головой:

– Он считает, что, будучи в отъезде, может на тебя рассчитывать.

Герда коротко безрадостно рассмеялась.

– А вот об этом ты на самом деле не имеешь ни малейшего представления. Ты всегда видишь только что, что тебе хочется.

– Я тебе доверяла.

– Доверяла мне? Доверяла? Я никогда не обманывала твоего доверия, Элоиза, а что до этого… – она положила одну руку на сердце и взмахнула другой, – при всём уважении, тебя это не касается.

– Неправда, – сказала Элоиза упрямо. – То, что ты, оказывается, можешь предать одного из ближайших тебе людей, меня касается. То, что ты выдаёшь себя за одно, а на деле оказываешься совершенно иным и ведёшь параллельную жизнь за спиной у Кристиана – за моей спиной, – меня касается. И если и есть что-то, чего я не приемлю, так это…

– А вот эту свою белиберду на меня не проецируй, – вместо того чтобы повысить голос, Герда, наоборот, понизила его до мрачного, почти горлового звука. – Это твои проблемы, Элоиза. Тебя и твоего прошлого. Не мои.

– Возможно, – кивнула та, – но я рассчитываю, что люди в моём ближайшем окружении являются теми, кем кажутся. Я не выношу секретов. Ты замужем, Герда, так что веди себя, чёрт побери, соответствующе!

– Я не могу сохранять нуклеарную семью только ради тебя. Ты хоть понимаешь, до чего бредово ждать этого от меня?

– И что, блин, это значит?

– Это значит, что ты решила, будто мир – это полная дрянь и только Кристиан, Лулу и я – единственное на свете, что имеет значение. Но я до этого идеала недотягиваю, Элоиза. Я не могу быть единственной вещью, которая привносит для тебя смысл в этот мир. И не хочу. Я люблю тебя, но понимаешь ли ты, какую колоссальную ответственность возлагаешь на мои плечи?

– Ты должна рассказать Кристиану правду, – повторила Элоиза упрямо, – он тебе доверяет.

– ЕГО НИКОГДА НЕТ ДОМА, ЧЁРТ ПОДЕРИ!

Герда поднялась. От ярости её ноздри раздувались. Взгляд был жёстким, глаза сухими.

– Он сделал выбор не в нашу пользу, неужели ты не понимаешь? Каждый раз, садясь в очередной хренов самолёт, он делает выбор не в нашу пользу. И весьма вероятно, что до него пока не дошло: без последствий это не проходит. А последствия есть, и он о них узнает. Но это случится только тогда, когда я решу ему рассказать, а не ты. Так что не надо заявляться сюда и играть в полицейского, требуя, чтобы моя жизнь была открытой книгой. Ты тоже мне не всё рассказываешь.

– Я никогда тебе не вру.

– Правда? – Герда скрестила руки на груди. – Так зачем, стало быть, ты ходила вчера к врачу? Гормон стресса, говоришь, исследовали?

Элоиза пару раз моргнула. Затем развернулась и покинула комнату.

– Ага, значит, твои правила только на меня распространяются, да? – крикнула Герда ей вслед. – Ты лицемерка, Элоиза!

17

– Мы изучили содержимое телефона.

Микаэль Восс бросил на стол перед Шефером и Августин кипу бумаг в четыре пальца толщиной. Капли пота выступили на его лысой макушке, как прозрачные цветочные бутончики.

– Быстро, – впечатлился Шефер и поудобнее устроился на стуле перед стопкой.

Восс с коллегами из Отдела компьютерных расследований провёл большую работу по проверке данных с телефона Лукаса, с тех пор как тот был найден в Кастеллет два часа назад.

Восс указал на бумаги:

– Мы скопировали с телефона все данные, и здесь распечатки всех входящих и исходящих звонков и сообщений за последние четыре месяца. Его история поиска в Google, фотографии, документы, профили в социальных сетях, стримы и запросы в «Нетфликс», канал HBO, YouTube и всё такое.

– Выглядит жёстко. Почему так много страниц?

– Мы имеем дело с ребёнком из онлайн-поколения, так что тут сплошные поиски и загрузки. Они же почти ничего другого не делают, как только смотрят в экран телефона.

Августин пододвинула стопку к себе. Начала её пролистывать, медленно, внимательно, сканируя страницы взглядом.

– Warcraft… war games… wizard power, – зачитывала она. – Здесь поиск доспехов для ролевых игр, войнушек, самурайских мечей… Что-нибудь выделяется на общем фоне? – спросила она, не отрывая глаз от бумаг.

– Мы пока не успели изучить бо́льшую часть. Пришлось, как я уже сказал, работать быстро. Но на данный момент самое интересное, что я видел, – это его страница в «Инстаграме».

– Страница в «Инстаграме»? – Августин с удивлением приподняла бровь и посмотрела на Восса. – Ребёнку всего десять лет, зачем ему «Инстаграм»?

– В этом как раз нет ничего необычного. Немного необычно для его возраста то, какую тематику для аккаунта он выбрал.

– Тематику? В каком смысле?

– Страницу можно вести по-разному, – сказал Восс, – большинство людей загружают фото на разные темы: закаты, дни рождения, фото из отпуска, костюмы на Хеллоуин, фотографии природы – разнообразные бытовые сюжеты, пропущенные через фотофильтр. Но многие пользователи ограничивают тематику своей страницы. Есть так называемые «фуди»[22]22
  Foodie (англ.) – любители вкусно поесть.


[Закрыть], которые постят только фотки деликатесов вроде икры зубатки. Ещё есть кондитеры, футбольные фанаты, селфи-любительницы, автолюбители, любители моды und so weiter[23]23
  И так далее (нем.).


[Закрыть].

– И? – Палец Шефера нетерпеливо описал в воздухе несколько кругов, намекая, что темп повествования следует ускорить. – Какое это имеет отношение к делу?

– Аккаунт Лукаса Бьерре посвящен… – Микаэль Восс сделал эффектную паузу и указал на свои щёки: – ЛИЦАМ!

– Чего-чего?

– Лицам! Если точнее, мы имеем дело с феноменом под названием «парейдолия».

Шефер поднял бровь.

– Параболия?

– Нет, к школьным параболам это никакого отношения не имеет. Это называется «па-рей-до-ли-я», – произнёс Восс по слогам.

– Что это за хрень?

– Это психологический феномен, когда случайные узоры воспринимаются как лица.

Шефер и Августин обменялись непонимающими взглядами.

– Извини? – переспросил Шефер и устало закрыл глаза рукой. – Узоры как лица?

– Да, другими словами, человек видит что-то, не имееющее к лицу никакого отношения, но по какой-то причине его взгляд всё равно распознаёт именно лицо.

Восс вынул из сумки папку и достал из неё несколько фотографий.

– Смотрите! Я, конечно, слышал истории про то, как какая-нибудь старушка из Колумбии видела лик Девы Марии в луже масла, и я думаю, что это персональный привет от высших сил. Деревенский парень из Алабамы разглядел лицо Дональда Трампа в пачке сливочного масла[24]24
  Автор не совсем прав: знаменитая фотография пачки масла сделана женщиной из штата Миссури.


[Закрыть]. Или дьявола на фасаде здания, всё в этом духе.

Шефер собрал фотографии.

Он знал все эти истории, и хотя фото пачки масла явно представляло собой случайные завихрения на сбитых сливках, ему тоже сразу пришли на ум рыбий рот Трампа и его начёс в виде волны.

– Доподлинно неизвестно, что является причиной парейдолии, – сказал Восс, – но учёные считают, что мы генетически запрограммированы распознавать в случайных узорах черты лица. Они считают, что это пошло с тех времён, когда человек ещё ходил с палкой в руке и должен был всё время находиться начеку. Как только он замечал что-то в джунглях, нужно было быстро сообразить: виднеется ли в зарослях тигр, ствол дерева или ещё какая-нибудь чертовщина. Короче говоря: есть ли опасность?

Рассказывая, Восс размахивал в воздухе своими большими руками.

– Суть парейдолии, таким образом, заключается в готовности к бою. Поэтому мы воспринимаем определённые узоры как лица ещё до того, как наш мозг на долю секунды позже соображает, что это, да нет же, был на самом деле всего-навсего кокосовый орех.

– А Лукас Бьерре, выходит, изучал этот феномен?

– Я не знаю, изучал ли по-настоящему, но, во всяком случае, интересовался.

– Повторю ещё раз: ему только десять лет, – сказала Августин, – откуда ему вообще знать про эту чехарду с лицами?

– Не обязательно быть нейрохирургом, чтобы знать о таком феномене. Парейдолия – это тренд «Инстаграма» уже несколько лет. Люди фотографируют то, что напоминает лица: розетки, яблоки, кофейную пенку, облака, канализационные люки. Да что угодно, если в этом можно разглядеть два глаза и рот. Так что Лукас Бьерре, вне всяких сомнений, просто увидел это в интернете, и ему показалось, что мотаться по городу и снимать на айфон лица было бы увлекательно.

– Я по-прежнему не до конца уловил… – сказал Шефер скептически и потёр шею. – Яблоки, говоришь? Насколько мне известно, у яблок нет ни глаз, ни рта?

– У идеального яблока – нет. Но если оно с бочками, то пятнышки могут сложиться в палка-палка-огуречик-вот-и-вышел-человечек. – Микаэль Восс нарисовал в воздухе улыбающееся лицо толстым указательным пальцем. – И ты воспримешь это как лицо.

Он достал мобильный и нажал на экран. Протянул телефон Шеферу.

– Наверное, надо увидеть, чтобы понять. Вот это – аккаунт Лукаса.

Шефер скользнул взглядом по экрану. Указательным пальцем он начал прокручивать ленту вниз.

По всей видимости, страница под названием «Facehunter8» была зарегистрирована девять месяцев назад. За это время Лукас поделился двумястами двадцатью семью фотографиями со ста девяносто восемью подписчиками. Всё сфотографированное походило на лица, и Шефер вдруг разглядел злобные глаза в фарах «Ауди RS6». Косоглазого осьминога – в вешалке из прихожей. А у школьного рюкзака открытая молния показалась разинутым от удивления ртом.

Его взгляд остановился на последней фотографии.

Она была загружена два дня тому назад: старые ворота амбара с двумя уставившимися на зрителя круглыми окнами и железной дверной ручкой, похожей на сморщенный рот.

– Пользователи «Инстаграма» используют хештеги, чтобы их могли найти единомышленники. Любители парейдолии используют #iseefaces, #явижулица или даже: #парейдолия. С пометкой #iseefaces набралось уже больше полумиллиона фото.

– Тьфу ты, где ты учил английский? У тебя faces звучит как «фэсес». А оно читается «фэйсиз», Восс! «Фэйсиз»!

Восс бросил на неё тяжёлый взгляд.

– А тебе сколько лет? Двенадцать?

– Да, ей именно что двенадцать, – кивнул Шефер, не отрывая глаз от снимка. – Не обращай на неё внимания.

Он увеличил фотографию с воротами. Она была отмечена хештегами, которые упоминал Восс, но не только ими. Когда Шефер стал читать, у него заныли дёсны.

#чудовище #смерть #сатана #зло #ятебяубью

Он приложил ладонь ко рту и поднял телефон над головой, чтобы привлечь внимание Восса и Августин. Посмотрел сначала на одного, потом на другую.

– Где это было снято?

18

– Это только мне так кажется или эта штука и впрямь как две капли воды похожа на труп, слишком долго плававший в реке?

Журналист Могенс Бётгер проткнул пережаренную булочку гамбургера металлической шпажкой и продолжил свои поиски завершающего штриха для завтрака в редакционной столовой.

Его тарелка уже была полна и походила на бранч в кафе в спальном районе: шизофреническая катавасия малопривлекательных закусок, никоим образом друг другу не подходящих. Там нашлось место и муссу из тунца, и печёночному паштету, и мини-блинчикам, и сыру с плесенью, и ананасам, и кляксе ремулада, и даже сосиске в тесте.

– Ага! – воскликнул он и с воодушевлением потянулся за кусочком копчёного лосося.

– Пойду найду нам столик. – Элоиза подхватила свою тарелку с томатным супом и понесла её к свободному столику у окна, который разглядела в дальнем углу столовой. Она села спиной к остальным посетителям и посмотрела на улицу Сторре Страндстреде, где люди осторожно двигались по обледенелым тротуарам с переполненными пакетами в руках и кофе навынос.

Адреналин всё ещё неприятно пульсировал у неё в теле, взрываясь маленькими петардами возмущения. Она постоянно вполглаза следила за телефоном, но от Герды не было ни звука с тех пор, как Элоиза покинула казармы.

Она поднесла ложку супа ко рту и подула. Боковым зрением она заметила тугое пузо ресторанного критика Кая Клевина. Он приблизился к ней семенящими шагами, сжимая в руке принесённый из дома обед, остановился и огляделся в поисках свободного места.

Элоиза отвернулась, надеясь, что он пройдёт мимо. Последний раз, когда они с Бётгером имели честь находиться в его обществе, он развлекал их чрезмерно подробным рассказом о своей недавней операции на колене. Слово «хрящ» столько раз прозвучало над Элоизиными слегка недожаренными рёбрышками с соусом из петрушки, что с тех пор она не могла есть свинину, не вспомнив об остеоартрите Кая Клевина.

Она почувствовала, что он прошёл мимо, и вздохнула с облегчением.

– Ну что? – Бётгер, который сначала устроился за соседним столом, начал перебираться к Элоизе.

– Чего что? – Она пригубила суп. Суп был слишком сладким, неправильной консистенции и без следа настоящих овощей.

– Как там твоя статья про солдат?

– Никак. Карен сказала, что её нужно бросать. Она хочет, чтобы я освещала дело Лукаса Бьерре.

– Логично, – кивнул Бётгер, потянув к себе блинчик. Он имел обыкновение начинать трапезу с десертов. – Эта история вызывает сейчас большой интерес. Огромная сладкая морковка для читателя. Я гарантирую, что, когда статью опубликуют, она станет первой в списке самых читаемых в интернете.

– Вне всякого сомнения. Но когда мы успели скатиться до уровня жёлтой прессы?

– Тогда же, когда у нас, как и у других газет, появились проблемы с насущным: money, honey![25]25
  Деньги, дорогая! (англ.)


[Закрыть]

– Да, да, я понимаю, что нужно зарабатывать деньги. Но нормально ли, что Карен отменяет выпуск общественно-важной статьи и поручает мне освещать таблоидное дело?

– Мда, не знаю… Ну, вот так. – Он взял стакан яблочного сока.

– Вот так? – осклабилась Элоиза. – Ну ладно, любитель экономического либерализма, а тебя не раздражало бы, если бы Карен стала совать нос в твою статью про статистику?

Могенс Бётгер самоуверенно улыбнулся.

– Она никогда так не поступит.

– Потому что ты чертовски хорош, ты хочешь сказать?

Он высокомерно пожал плечами.

– Да, поэтому, а ещё у меня появились новые источники в полиции, которые готовы высказаться и назвать имена, источники, которые занимают высокое положение в иерархии. Я буду поджаривать начальника полиции на медленном огне, когда моя статья выйдет, он будет крутиться у меня на вертеле, как свинья с яблоком во рту! Вот что заставит Миккельсена хлопать в маленькие главредакторские ладошки. А когда Миккельсен рад, то и Карен рада.

– Хорошо тебе, мерзавец.

Бётгер захохотал:

– Почему же так язвительно? Я, честно говоря, не понимаю, почему тебе больше хочется писать о поехавших крышей солдатах, чем освещать дело Лукаса Бьерре.

– Тебе не кажется, что возникает мощный конфликт интересов, потому что расследование ведёт мой друг?

– А разве та секс-бомба, у которой ты хотела брать интервью для статьи, не твой друг?

В ту же секунду на телефоне Элоизы дилинькнула СМС, и она успела простить Герду тысячу раз, прежде чем открыла сообщение. Но когда она его прочла, ярость вернулась. Писала не Герда. Это был Мартин.

Жду не дождусь увидеть тебя вечером. Заеду ровно в 18:30. Целую, М.

– Всё в порядке? – спросил Бётгер.

– Да. – Элоиза отодвинула тарелку с супом. – Ничего, если я оставлю тебя наедине с твоим гастрономическим безумием?

– Конечно. Ты в Кастеллет?

Элоиза нахмурилась.

– А что там происходит?

– Разве ты не хотела начать писать о пропавшем мальчике?

– Да. Непохоже, чтобы у меня был выбор. – Она поднялась и придвинула стул к столу. – Но при чем тут Кастеллет?

– Один из моих источников в полиции шепнул сегодня утром, что там что-то нашли.

– Слушай, раз уж ты явно осведомлён гораздо лучше меня, может, сам и напишешь статью? А я, пожалуй, пойду пока напьюсь.

– Даже не думай. – Бётгер наколол на вилку ломтик ананаса. – Если ты решила надраться, я с тобой.