Книга: Сцены из жизни богемы - Анри Мюрже

Интересно, есть какая-нибудь экранизация книги? Любопытно увидеть как это все будет показано)

Речь в романе пойдет о молодых людях, ставших по воле Фортуны, друзьями. Их вип-клуб настолько узок, что даже кандидат, по протекции одного из друзей, вызывает у них коллективное богемное "Фи". Прошу заметить - "Основной порок подобного рода людей - беспорядочность" - вот что нам демонстрируют герои романа. Богемная жизнь - поиск увеселительного существования.Это непрекращающееся торжество искусства, в любых проявлениях. Героев она вполне устраивает, ибо легкость их бытия обуславливается отсутствием серьёзности восприятия жизни. Их ветренность сквозит во всем: от дырявых носков, до любви. При этом, сами герои настолько искренни с миром и с собою, что нет и капли повода усомниться в этом!

____________ Стоит заметить, что кинуться, в этот омут с головой, не получится. Уж больно слащавый текст, а смысла в нем маловато. Хотя постойте, кажется в этом и смысл - можно прекрасно развлечь себя, где-то в дороге, не обременяя собственный мозг. Читать было временами довольно трудно, потому как слишком легкомысленно. Слишком.

Например, Париж XIX века. В заданных обстоятельствах при определенном образе жизни питомцы де Тревиля пера Дюма-старшего как-то сразу приобретают наше расположение. Да, пьяницы, буяны и оппортунисты, но какой мальчишка в детстве не мечтал стать д'Артаньяном (да и девчонка тоже, чего уж там)?

А вот с героями Анри Мюрже, находящимися в тех же декорациях - но вращающихся в обществе с гораздо более высокой энтропией, - гораздо сложнее себя ассоциировать. Представители богемы - литераторы, художники, поэты и другие бездельники (как изо всех сил старается показать нам автор) - они, конечно, могут дать нам пару полезных советов навроде этого:

И, не долго думая, он заказал суп, полпорции капусты и две полпорции кроличьего рагу: он давно приметил что когда берешь полпорции, дают по крайней мере три четверти.

Но в целом персонажи это достаточно циничные и отталкивающие, при всем своем легком отношении к жизни:

...испытываю неодолимую потребность кого-то обнять. Знаете, Александр, человек не должен жить в одиночестве, короче говоря, вы должны помочь мне найти женщину… Зайдем куда-нибудь на бал, и той, на которую я вам укажу, вы скажете, что я в нее влюблен. – А почему бы вам не сказать это самому? – проговорил Александр своим великолепным гнусавым баском. – Дорогой мой, уверяю вас, я совсем забыл, как говорится такие вещи. Ко всем моим романам предисловия строчили за меня друзья, а в иных случаях писали и развязки. Мне никогда не давалось начало. – Лишь бы удавался конец,– заметил Александр.– Но я вас понимаю. Я знаю девушку, которая обожает пасторали. Быть может, вы ей подойдете. – Ах, как бы мне хотелось, чтобы у нее были белые перчатки и голубые глаза! – продолжал Родольф. – Я не вполне уверен, что глаза у нее голубые… А что касается перчаток… Но, сами понимаете, нельзя же все сразу…

Крутя женщинами, перезанимая деньги и перезакладывая свое нехитрое имущество, они живут бесцельно, прожигая дни, сами тяготясь своей праздностью и отсутствием глубинных душевных потрясений:

– Ведь это та самая свечка, которую я зажег в тот вечер, когда ко мне пришла Луиза,– задумчиво проговорил он.– Она и должна была догореть вместе с нашей любовью. Если бы я знал, то выбрал бы свечу подлиннее,– добавил он не то с досадой, не то с сожалением и спрятал записку возлюбленной в ящик, который называл катакомбами своих увлечений.

Их можно сравнить с тихоходками: беспозвоночные, не очень сложно устроенные существа, они, однако, выживают в самых тяжелых условиях. Нам показывают вроде бы примеры беззаветной дружбы, но даже эта идентификация героев выглядит как-то по-идиотски:

На музыканте было летнее пальто. Теплые вещи он продал, чтобы достать Родольфу денег, когда узнал о болезни Мими. Коллин продал, кое-что из дорогих его сердцу книг. Он предпочел бы пожертвовать рукой или ногой, но Шонар напомнил ему, что на такие вещи вряд ли найдется покупатель.

Пожалуй, книгу можно считать зарисовкой жизни узкой прослойки населения Парижа той эпохи, однако автор палец о палец не ударил, чтобы заставить нас проникнуться ею. Для шаржа сие произведение слишком едко, для сатиры - недостаточно весело. Хотя вполне возможно, что какие-нибудь 150 лет назад кто-то над ним вдоволь ухохотался.

В общем. Значит. Молодость - если не кураж, то все равно где-то рядом. И, наверное, стоит успеть слегонца сойти с ума, пусть даже самую капельку, потому что потом очень быстро придется взрослеть, ибо престарелый стрекозел - такая роль мало кому к лицу. Не все по жизни тарантины или буратины, и это грустный факт.

Другое дело - богема. Да еще и в парижах. Богема предполагает не только кураж и безумие, но и творческий момент. Однако персы, которые, кстати, вовсе не юны - всем уже нормально так за двадцать годков, чего-то по большому счету вычеркнули третий пункт из жизненной программы. Один мусьё обзывается поэтом, но стихов от него особо не дождешься. Другой - типа философ - таскается с книгами и мечтает о публикациях, но ни черта не шевелится в нужном направлении. Третий - композитор - пытает всех окружающих какой-то фортепьянной канифолью про значение голубого или там синего цвета. Четвертый - художник - бесконечно малюет бездарную картину и яростно пытается пропихнуть ея в салон на выставку.

Впрочем, кое в чем они еще как преуспевают. А именно. В пьянках, гулянках, хулиганстве, мелкой уголовщине. Постоянно не платить по счетам в едальнях, приседать кому-нить на шею и сбегать от квартирных хозяев, оставляя им кучу неоплаченных счетов, - я называю это уголовщиной, которую нельзя оправдать никакой молодостью. Это настоящее свинство, то есть ни разу не романтично и не весело.

Ну, и друзья - они прекрасные. Друг для друга. В общем, в моих глазах такой дружбе цена - грошик. Потому как ребята в целом непорядочные типы.

Отдельная статья - дамочки. Это, конечно, франция, сынок. Дамочки у богемцев соответствующие, то есть пляшущие стрекозы. То есть привет, свободная любовь. Измена на измене. И в голове только лишь тряпки, гулянки и блуд.

Однако "юность мимолетна" - в конце концов говорит один из богемцев, намекая, что пора уже остепениться и обуржуазиться, иначе превратишься в убогое маргинальное чучело. Что и происходит в финале с теми, кто выжил, не загнувшись от чахотки. И чего они добились в результате? Ничего в творческом плане. Так зачем, к чему творились все безумства? Чтобы осесть в финале на диване, порыгивать опосля сытного обеда и почесывать буржуазную лысину? Фэ, короче.

На самом деле оценка была бы ниже, кабы не трагические моменты в стиле "дамы с камелиями" дюма-сына. И таки спасибо мюрже за текстовую болванку, ибо на ее основе родилась дивная, волшебная "богема" джакомо пуччини.

Да, в книге много юмористических моментов, которые могут поднять настроение, есть также грустные, серьёзные эпизоды, подталкивающие к размышлению. Но всё же у меня возникло чувство, будто мне чего-то не хватило. Читать о приключениях четырёх друзей было интересно, ведь все они люди творчества, но иногда книга казалась мне затянутой, а некоторые главы совсем не вызывали интереса.

Из всех персонажей мне особенно запомнился Гюстав Коллин. Не проходило ни дня в его жизни без приобретения новой книги. Нет покупки - день для Коллина потерян. А реплики этого героя казались мне очень остроумными.

Каждая глава представляет собой описание определённого случая из жизни того или иного персонажа. Мне понравились сцены, когда герои думали о том, как раздобыть денег. Я поражалась их изощрённому мышлению. Что только они ни придумывали! А любовные линии произведения мне не слишком понравились и показались скучными и затянутыми.

И всё же я довольна, что смогла наконец-то прочитать "Сцены из жизни богемы". Пусть эта книга не оставила после себя ярких впечатлений, но она поднимала моё настроение в хмурые осенние вечера.

Построение сюжета. Книга примечательна тем, что читать ее можно постепенно, так как основной сюжет разбит на главы с коротенькими рассказами, которые вполне себе самостоятельны, а порой не связаны даже хронологически – в самом деле, словно сборник воспоминаний. Если для понимания важно вспомнить какую-либо мелочь из рассказанного ранее, автор в двух-трех выражениях напоминает об этом. Я долго растягивала, почитывая по три-четыре рассказа в день для поднятия настроения, пока события не набрались той степени драматизма, которая уже не позволила выпустить книгу из рук в очередной раз.

Герои книги. Композитор Шонар, художник Марсель, философ Коллин и поэт Родольф. У них изначально будто бы схожие характеры (настолько, что я сперва в них даже путалась), равные права на внимание читателя и основания называться ведущим персонажем, словом, если кто-то из ребят вам нравится больше в силу каких-либо причин, его можно для себя считать основным. Некоторое время. Потом Мюрже дает понять, кому из четверки он лично отдает предпочтение. Что интересно, хотя автор и приводит в первых главах внешнее описание богемцев, это делается настолько ненавязчиво, что не мешает после представлять их такими, какие приятны для собственного воображения. Например, я быстро забыла, у кого именно была лысеющая голова, а у кого борода, и, не особо по этому поводу переживая, решила, что ни у кого. Но вот с вещами дело обстоит иначе. Ореховое пальто Коллина с множеством карманов для книг, ярко-зеленый фрак «Мафусаил» или шляпа, прозванная «шлемом Мамбрина новейшей философии»... Все они такие же действующие лица, бессменные, и, пожалуй, лучшее свидетельство богемной жизни впроголодь.

Дальше...

Героини книги. Пожалуй, единственное раздражающее, что есть в книге. Мими, Мюзетта, Феми... Это лишь те, что запомнились. Моими фаворитами были Марсель и Родольф, но когда вдруг появились мадемуазели, я переключилась на философа Коллина, единственного, кто не носился с разбитым сердцем. Дамы создавали неприятное впечатление, до самого конца, и долго меня мучил вопрос, почему Мюрже всех женщин изобразил такими продажными, как вдруг...

Родольф мысленно поднимался на шестой этаж, посещая мансарды, где когда-то находил временное пристанище и где Муза, в те времена его единственная любовь, его верная, неизменная подруга, неуклонно сопутствовала ему, сдружившись с его нищетой и не переставая напевать ему песенку надежды. Но вот на фоне этой спокойной, размеренной жизни вдруг появилась женщина. Муза поэта, доселе бывшая полновластной владычицей в его обители, грустно удалялась, уступая место новой пришелице, в которой она почуяла соперницу.

Вот они, истинные главные героини Мюрже: Муза и Богема. И они не покидают своих возлюбленных лишь потому, что кончились полешки, не изменяют им, пока их любят. А если чувства охладели, бросают навсегда. Собственно, книга о любовном треугольнике: Художник, Женщина и Муза... Счастлив тот художник, чья Муза предстает в образе его земной возлюбленной, как Форнарина у Рафаэля, однако чаще она принимает вид Голода, Печали, Нищеты, Мечты... А если любви, то трагичной.

Ближе к концу повествование становится серьезным, и дает больше повода задуматься, чем посмеяться. А на что-то взглянуть иначе:

Ах, как тяжело, друг мой, оглядываться на счастье, мимо которого ты прошла, не заметив его!

Знаешь, мне теперь так хочется жить, что я готова положить руку в огонь, лишь бы другая была в твоей.

Да, именно так, хотя не соглашусь с тем, что Мими пожертвовала собою ради любви. Пусть она вернулась к Родольфу, но ушла она не от своего богатого любовника, а от скуки рядом с ним и своего уязвленного самолюбия. Что приятнее: находиться рядом с человеком, который знает точную цену, за которую купил тебя и, если посчитает вложение выгодным, заплатит еще столько же, или с тем, для кого ты в голодный день дороже приглашения на званный ужин, хотя объективно не стоишь даже крошки хлеба с его стола?

Будь у него сердце из золота, он расплавил бы его и наделал бы мне колец.

А ведь он давал гораздо больше, не имея при этом ничего...

Люблю такие книги, написанные и не для широкого круга читателей, и даже не для круга писателя, а для себя, не как продуманный до деталей труд, а как дневник-развлечение, на котором лежат отпечатки настроений, со страниц кричат мысли, которые очень серьезно тревожат автора, хоть он и пытается отшутиться. Тема голодного творца не нова, но людям, имеющим отношение к творчеству или испытывающим тот или иной интерес к оборотной стороне богемной жизни, почитать будет увлекательно, а кому-то даже полезно.

Ходить в летнем пальто в декабре еще не значит обладать талантом, можно быть настоящим поэтом или художником и быть хорошо обутым, есть три раза в день. Что бы там ни говорили и что бы ни вытворяли, но если хочешь чего-нибудь добиться, надо идти проторенной дорогой.

P.S. Пара слов о переводе. На различных сайтах-цитатниках, да и здесь же в соответствующем разделе, мне попадались выдержки из "Сцен..." Анри Мюрже в другом переводе, не в том, который читала я. И, насколько у меня могло сложиться представление, тот, второй кажется более изящным, аккуратным, мелодичным... Пример:

Мое сердце напоминает меблированную комнату, которую сдают новому жильцу, как только съедет прежний. Когда любовь покидает мое сердце, я приклеиваю к нему записку, приглашая новую жилицу. К тому же, помещение превосходное и заново отделано.

Моё сердце подобно комнате, которую сдают, как только прежние жильцы выезжают. Едва любовь уходит из моего сердца, я тут же помещаю объявление о поисках новой любви: помещение полностью отремонтировано и готово к вселению.

Вот этот второй мне ближе, но книгу в таком переводе не нашла.

Развеселая полунищая жизнь сегодняшним днем четырех рыцарей Музы - музыканта, художника, поэта и философа. Тщетные поиски пищи сменяются шальными деньгами и буйными попойками, одиночество и сжигание мебели в камине - фраками, лакированными штиблетами и головокружительными романами, заимствование жалких грошей - выгодными заказами. А некоторые из столь вроде бы легкомысленных "сцен" заставляют отложить на время книгу и серьезно задуматься.

Отношение Мюрже к вольным художникам двойственное - он и симпатизирует им, и высмеивает их образ жизни. С одной стороны, герои являются этакими весельчаками, симпатягами и добряками, приходящими друг другу на выручку. А с другой - сегодня прокутили 100 франков на омарах, лобстерах и дорогущих винах, а завтра желудок сводит от голода, сегодня покупаем шелка любовницам, а завтра скрываемся от кредиторов по подворотням. Вся жизнь - сплошное впадение в крайности, что впрочем, чаще всего является недостатком (достоинством?) молодости и с возрастом, как правило, излечивается. Жаль только, не все организмы способны выдержать такой образ жизни - парочка трогательных смертей несколько развеивает разухабистые похождения компании и многочисленные остроумные каламбуры.

Вообще, любопытно, конечно, насколько отличается артистический Париж середины XIX века от добропорядочного Лондона и, соответственно, французская литература от английской. Пока в викторианской Британии маменьки тщательно следили, чтобы дочки - не дай бог! - не остались наедине с джентльменами, в Париже юные создания проповедовали "свободную любовь" и переезжали от любовника к любовнику. За женщин, кстати, Мюрже получает от меня огромный минус - все эти мадемуазели Мими, Мюзетты и Жюльетты выглядят мелкими шлюшками. Они вешаются на богатеньких виконтов в радужных мечтах о роскошной жизни, но - разумеется! - искренне любят своих бедных, но талантливых художников, поэтов, композиторов. Ну и с появлением этой толпы мамзелей уровень остроумия заметно снизился, зато стал зашкаливать уровень сиропа и пафоса. До немыслимых, к сожалению, высот.