Текст книги "Оноре де Бальзак"

На любовном фронте все прекрасно, с литературой, увы, дела плохи. Оноре анонимно, за мизерное вознаграждение сотрудничает с газетами, вместе с товарищами по парижским кафе редактирует коммерческие брошюры, начинает исторический роман, бросает после нескольких глав, огорчается тем, что никак не может найти издателя для «Бледноликой Джейн». Лишившись всякой на то надежды, пишет послесловие: «Прочитав это послесловие, многие скажут, что Орас де Сент-Обен честолюбив, но пусть говорят, что хотят, все равно это в последний раз. Я слишком нуждаюсь в тишине, чтобы пытаться нашуметь, пусть даже только самим именем. Итак, прощайте, кто захочет, пусть дружески пожмет мне руку».

Но кто раскланивается с публикой? Орас де Сент-Обен, бакалавр изящной словесности, бесславно завершающий свою карьеру, или Бальзак, отказывающийся смотреть в будущее? Последний, несмотря на усталость, отвращение к материальным заботам, все еще не решается окончательно оставить литературу. Стремление выдумывать новых персонажей, плести интригу, создавать новый мир пересиливает в нем разочарования непризнанного автора. Как-то вечером он чувствует, что чаша переполнена. Любви госпожи де Берни ему уже недостаточно, к тому же она так далеко, а он в Париже, один на один со своими обманутыми надеждами. Вид бумаги и чернил угнетает, страшное «зачем?», которое задает себе однажды каждый писатель, разъедает мозг. В сумерках он бродит по набережным. Этьен Араго, идущий по мосту, видит, как Оноре стоит, облокотившись на парапет, и смотрит на темную воду. Удивленно спрашивает: «Что вы здесь делаете, дорогой друг? Подражаете персонажу „Мизантропа“? Плюете в воду и смотрите, как расходятся круги?» – «Я смотрю на Сену, – отвечает Бальзак, – и спрашиваю себя, не лечь ли спать в ее мокрые простыни». – «Что за мысль! – вскричал Араго. – Самоубийство? Что за безумие! Пошли со мной. Вы ужинали? Поужинаем вместе».

Попытка самоубийства, конечно, не была серьезной. После ужина с Этьеном она была забыта. Да и зов рабочего стола был сильнее, чем вод Сены.

Глава десятая
Герцогиня д’Абрантес

Госпожа де Берни в своей любви уже не опасалась ни мнения мужа, ни детей, ни молвы. Продав дом в Вильпаризи, она перебралсь в Париж, где обосновалась рядом с Оноре. Понимание, что со временем ее лицо и тело перестанут быть столь желанными, только утверждало ее в необходимости видеться с любовником каждый или почти каждый день, это были последние проявления чувства, отпущенные ей. Он был благодарен графине за это безумие, столь схожее с его собственным. В душе он давно окрестил госпожу де Берни «Dilecta» (любимая), это стало новым ее именем. Dilectа очаровывала его не только в постели, но помогала принять окружающий мир.

Этот мир Реставрации был странной смесью честолюбивых стремлений и злопамятности. Аристократы, которым удалось благополучно пережить эпоху террора, не забыли перенесенных страданий и требовали восстановления утраченных привилегий. Выскочки, сколотившие состояние при Империи, ревниво ее защищали, а буржуа, обогатившиеся в период революции, дрожали при мысли, что могут лишиться части нажитого в заботах власти об исправлении исторических ошибок. Офицеры в отставке вздыхали о былой славе, сражениях, пышной военной форме, насмехаясь в кафе над новым режимом, лишенным какого бы то ни было величия. Наконец, либералы, коим молодой Оноре симпатизировал, ненавидели крайних, в своей слепоте стремившихся отбросить Францию на пятьдесят лет назад.

Разочаровавшись в своих литературных начинаниях, Бальзак предпринял последнюю попытку, опубликовав анонимно «Кодекс честных людей, или Искусство не быть обманутым плутами». Этот небольшой по объему труд призван был предупредить буржуа об опасности, грозящей их деньгам, но одновременно воспевал изобретательность жуликов, столь необходимых обществу, потому что за их счет кормится жандармерия, магистратура, полиция, судебные исполнители, тюремщики, адвокаты. Ирония автора не пощадила и армейских интендантов, чья деятельность была ему хорошо известна по рассказам отца. Двадцать образов жуликов выполнены с блеском. Идея создания этих «кодексов» («Кодекс коммивояжера», «Кодекс литератора и журналиста» и т. п.) принадлежит Орасу Рессону, который подпишет своим именем «Кодекс честных людей», опубликованный в 1829 году. Несмотря на то что он от начала до конца написан Бальзаком. Но Оноре нисколько не смущает, что его рукопись присвоена другим, у него обширные планы, а потому не стоит опускаться до демонстрации своего честолюбия, когда речь идет о «серийном производстве».

К тому же он почти окончательно решил порвать с литературой ради деловой карьеры. Доверенное лицо, Жан Томасси, убедительно советует: «Выберите правильное направление и кроме того занимайтесь литературой. Прежде чем думать о сладком, надо съесть два первых блюда, вот лучший способ мирно, со спокойной совестью спать». В общем, речь шла о том, чтобы зарабатывать деньги в сфере торговли или промышленности, обеспечивая тем самым возможность писать, что хочешь, когда хочешь, не будучи зависимым ни от сроков, ни от финансовых обстоятельств. И как это раньше не приходило ему в голову? Тем более что Орас Рессон сводит его с владельцем книжного магазина, который собирается вместе с коллегой издать полное собрание сочинений Лафонтена и Мольера (каждое в одном томе размером в восьмую часть листа). Текст будет напечатан очень мелким кеглем, по две колонки на странице. Идея восхищает Оноре, который видит магазины, опустошенные нашествием нетерпеливых покупателей, желающих приобщиться к литературным сокровищам в столь удобной и элегантной форме. И пока Лафонтен с Мольером будут зарабатывать для него деньги, он, отрешившись от забот, станет писать нетленные романы, право публиковать которые будут оспаривать самые серьезные издательства.

Дело за малым – нужен начальный капитал. По мнению новоявленного предпринимателя, проект сулит так много, что деньги потекут рекой. Не заглядывая в будущее, он подписывает с владельцем магазина контракт, предусматривающий равноправное участие в прибыли, расходах и потерях в случае неудачи. Друг семьи Бальзаков Дассонвилль де Ружмон дает ему шесть тысяч франков наличными, потом еще три ввиду большого интереса к Мольеру. Госпожа де Берни предоставит девять тысяч на Лафонтена: на этот раз она уверена, Оноре с честью справится с задуманным. Родители тоже счастливы, что сын, наконец, нашел свой путь. Единственный, кто беспокоится, грустная, далекая Лоранс. С тех пор как муж разорился, она остерегается мира деловых людей. Ее приводят в ужас разговоры о векселях, сроках платежа, ипотеке, заключении договора, арбитражных оговорках. Супруг, оказавшийся самоуверенным жуликом с благообразной внешностью, то и дело требует подписать бумаги, передающие ему скудные остатки ее приданого. Мать строго-настрого запрещает соглашаться на этот грабеж. Разрываясь между дочерней почтительностью и любовью к мужу, Лоранс не знала, что делать, между тем вторая беременность серьезно угрожала ее здоровью: у нее был туберкулез в последней стадии, а на сочувствие родителей рассчитывать не приходилось. Она нашла прибежище в их доме на улице Руа-Доре в Париже, где вынуждена была сносить попреки деспотичной Шарлотты-Лоры, которая не могла ей простить столь неудачного замужества и мягкотелости, не позволившей взять хозяйство в свои руки. Но, несмотря на беды собственной жизни, Лоранс обладала достаточной проницательностью и смелостью, чтобы отговаривать брата от авантюры, в которую он пускался: «Твои коммерческие предприятия, дорогой Оноре, не идут у меня из головы – писателю достаточно его музы. Ты так увлечен литературой, что эта деятельность, всецело поглощавшая жизнь знаменитых авторов, не должна оставлять времени на другую, и зачем тебе пускаться в торговлю, о которой ты ровным счетом ничего не знаешь и которая требует, чтобы ею занимались с ранней молодости? Когда в этой области начинают с нуля, чтобы сколотить состояние, надо быть человеком, который с утра до ночи одержим одним: быть приветливым с каждым, нахваливать свой товар, продавать его с прибылью. Ты же не принадлежишь к числу таких людей… Те, с кем ты связался, заставят тебя смотреть на все с точки зрения выгоды. Твое воображение довершит дело, ты будешь видеть себя с тридцатью тысячами дохода, а когда разум начинает действовать, придумывая тысячи способов заработать денег, здравый смысл отступает. Твоя доброта и прямолинейность не смогут защитить тебя от жульничества других, которые кажутся тебе такими же честными, каков ты сам. Ты не безразличен мне, и это заставляет меня поделиться с тобой этими сомнениями. Я с большей радостью видела бы тебя сидящим за рукописями, над серьезными произведениями, без гроша в кармане, в комнате под крышей, чем удачливым и богатым предпринимателем».

Поздно! Бальзак уже пустился в погоню за своей химерой. Подписав контракт, уехал в Алансон, где договаривается с гравером Пьером-Франсуа Годаром об иллюстрациях, затем возвращается в Париж и пишет предисловие сначала к Мольеру, потом к Лафонтену. Увы! Оба издания небольшого формата, напечатанные микроскопическим шрифтом, оказываются слишком дороги. Покупатели редки. Оноре начинает сомневаться в успехе предприятия.

Счастливее оказался Сюрвиль, ставший, наконец, инженером по строительству мостов и дорог департамента Сена и Уаза и живущий теперь в Версале. Бальзак счастлив, что случился этот неожиданный переезд, и часто навещает сестру, которая очень скоро заводит знакомства в высшем обществе. Не без ее участия Бальзак представлен обитателям Версаля, в том числе Лоре д’Абрантес, живущей в двух шагах от Сюрвилей. Юная Лора Пермон вышла замуж за бравого генерала Жана-Андоша Жюно. Он дрался как лев в Испании и Португалии, за что Наполеон даровал ему титул герцога д’Абрантес. Во время страшного похода в Россию герцог лишился рассудка, был назначен губернатором Иллирийских провинций и в 1813 году покончил жизнь самоубийством, оставив вдову и четверых детей, лишенных средств к существованию. Несмотря на падение Империи, Лора могла рассчитывать на поддержку австрийского канцлера Меттерниха, чьей любовницей когда-то была, а также русского царя Александра I, небезразличного к ее красоте и уму. Без денег, но не утратив мужества, она жила в основном на то, что выручила когда-то за продажу мебели, и мечтала о литературной славе. В сорок один год у нее был прекрасный цвет лица, живой взгляд, красивая, белая шея, мягкие, волнистые, темные волосы, а ее вид и речи доставляли окружающим удовольствие. Она шаг за шагом прошла с Наполеоном весь его путь от восхождения через славу к поражению и, хотя считала теперь этого человека узурпатором с преступными амбициями, сохранила прелестные воспоминания о том, кто еще не так давно был полноправным хозяином половины Европы. Оноре с благоговением познакомился с женщиной, имевшей счастье быть в числе приглашенных в Тюильри, которая, казалось, хранила историю Франции. Бальзак советовал ей писать мемуары, она не говорила «нет». Но очень любезно поставила его на место, когда он принялся слишком рьяно за ней ухаживать. Молодого человека привлекло ее бурное прошлое, остроумие и титул, полученный во времена Империи, равный в глазах Оноре сиянию далекой звезды. Большой свет означал для него еще одну взятую высоту. Что до разницы в возрасте, какое же тут препятствие: почему его должно заботить это, когда речь идет о госпоже д’Абрантес, если все так ловко устроилось с госпожой де Берни? Кроме того, герцогиня на семь лет ее моложе. У него и в мыслях не было, что она отказывается стать его любовницей, так как слишком многие пользовались уже этим для достижения каких-то своих целей. Ему казалось, он чересчур уродлив со своим коренастым телом и беззубым ртом, а Лора не в состоянии оценить живость его ума и значимость произведений. Герцогиня согласилась на дружбу. Это все-таки лучше, чем ничего.

В ожидании перемен незадачливый сочинитель забрасывает ее письмами, подписанными – ставка в игре велика, и позволительны все козыри – Оноре де Бальзак. Уверяет, что покорен сильным, но таким радостным характером своей корреспондентки: «Чем больше я размышляю о вашей судьбе и природе вашего ума, тем больше меня увлекает мысль, что вы одна из тех женщин, чья власть длится дольше, чем это дозволяют законы для простых смертных… Мне хочется верить в это, и кажется, что природа отметила вас особой печатью. Разве один только случай позволил бы вам побывать во всех уголках нашей старушки Европы, которую расшевелил титан, окруженный полубогами?» Одновременно он защищается, поскольку все еще продолжает быть связан с другой цепями, украшенными цветами. Но готов подчиняться только ее вкусу и воле: «Если у меня и есть какие-то достоинства, то это энергия… Господство надо мной для меня невыносимо. От многих мест мне пришлось отказаться из-за необходимости соблюдать субординацию, и в этом плане я абсолютный дикарь». Именно декларации собственной независимости не хватает, чтобы поощрить зрелую женщину стать наставницей в жизни молодого человека. Бальзак прекрасно это знает и потому продолжает: в нем скрыто столько противоречий, и те, кто считает его пустым, упрямым, легкомысленным, непоследовательным, самодовольным, небрежным, ленивым, не слишком старательным, не умеющим мыслить, непостоянным, болтливым, бестактным, грубым, невоспитанным, невежливым, с переменчивым настроением, так же правы, как и те, кто видит, что он экономен, скромен, смел, стоек, энергичен, работоспособен, постоянен, молчалив, тонок, воспитан, всегда весел… Ничто его не удивляет в нем самом. Автор письма рисует свой портрет столь разными красками и таинственными мазками в надежде, что его получательница проявит мягкое любопытство и захочет заняться им. Оноре рассчитал верно: герцогиня д’Абрантес заинтересована, воодушевлена. Госпожа де Берни, угадав это, загрустила.

Начало нового романа омрачила болезнь Лоранс, у которой пятнадцатого марта родился второй сын, Альфонс. Сестра никак не могла поправиться после родов. Она жила с матерью в маленькой парижской квартире, зная, что вот-вот умрет, и грустно подводила итог своей неудавшейся жизни. Оставшегося в Вильпаризи отца нисколько не заботил ее жалкий конец. Он бодро писал племянникам тринадцатого августа 1825 года: «В мои 81 год здоровье мое продолжает оставаться неизменно прекрасным, благодаря разумному поведению, которому может следовать каждый смертный. Госпожа де Монзэгль, моя младшая дочь, мать двоих сыновей, в свои двадцать два года будет на небесах раньше, чем вы получите мое письмо, и это не может не вызывать сожаления. Моя старшая дочь, госпожа Сюрвиль, второй раз забеременела. Ее муж предложил проект канала, на сооружение которого необходимо семнадцать миллионов, правительство его одобрило, назначив господина Сюрвиля главным инженером строительства, дело теперь за деньгами… Оноре занят только литературой, пишет хорошенькие, интересные вещички, которые пользуются спросом». Так, в счастливом неведении, Бернар-Франсуа ставит в один ряд скорую смерть дочери, строительство канала, свое великолепное здоровье и мнимые литературные успехи сына. Все мешается в его злополучной голове. Оноре жалеет отца и списывает его цинизм на почтенный возраст.

Лоранс умерла одиннадцатого августа 1825 года. В апреле ей исполнилось двадцать три. Брат узнал об этом в Версале у Лоры, вторая беременность которой оказалась тяжелой. Щадя ее, близкие разрешают ей не соблюдать траур. Едва узнав о случившемся, Оноре пишет герцогине д’Абрантес: «Страданиям моей бедной сестры пришел конец… я уезжаю и не могу точно сказать, когда освобожусь от моих печальных забот. Я сразу вернусь в Версаль. Проявите хоть немного сострадания ко мне взамен совсем иного чувства и не огорчайте меня тогда, когда, кажется, все несчастья сыплются на мою голову. Прощайте. Умоляю, не лишайте меня вашей дружбы. Она будет мне поддержкой в этих новых переживаниях».

Госпожа Бальзак тем не менее испытывала определенное облегчение при мысли, что смерть Лоранс снимет с нее некоторые заботы, и, неспособная посочувствовать горю близких, обращается к другой дочери, Лоре, со своего рода надгробной речью: «Как будто само Провидение руководило несчастьем, лишившим нас твоей сестры. Судьба оказалась великодушна по отношению к ней, мы должны благословить ее конец». Спустя годы Оноре безжалостно осудит отношение матери к смерти Лоранс: «Если бы вы знали, что за человек моя мать!.. Это монстр, нечто чудовищное! Сейчас она убивает мою сестру, убив уже бедную Лоранс и бабушку. Она ненавидела меня еще до моего рождения».

Событие это настолько потрясло Бальзака, что он решает провести некоторое время в Турени, дабы собраться с мыслями, надеется, что смена обстановки излечит его от зубной боли и нервного тика. Предварительно он сумел добиться от герцогини согласия уступить его страстным мольбам, и эта победа несколько скрасила потерю Лоранс. В письме, написанном новой любовнице из Саше, он чередует «ты» и «вы», называет ее «моя дорогая Мари», хотя герцогиня, как и его мать, сестра и госпожа де Берни, носит весьма распространенное в то время имя Лора. Но четыре Лоры – это слишком! Чтобы отличить герцогиню от всех прочих, нарекает ее Мари. Так, ему кажется, он и милую, нежную Dilect’у меньше обманывает. Герцогиня д’Абрантес, полюбившая общество Оноре, упрекала его в долгом отсутствии, настаивала на скорейшем возвращении в Версаль. В конце сентября 1825 года он отвечает ей: «Не думай, дорогая моя Мари, что я тебя совсем не люблю… Пишу это письмо, страдая так, что ничто не может мне помочь, я едва различаю бумагу. Душа моя полна милых ласк и воспоминаний. Вот что заставит тебя улыбнуться, моя дорогая, любимая Мари, я буду в Версале пятого или шестого октября, пусть даже и со всеми моими болячками».

Несколько дней он мечется между тщеславным желанием быть любовником герцогини (и это он, кого в семье считают неудачником!) и боязнью оказаться не на высоте из-за страшной зубной боли и нервного расстройства. Наконец, возвращается в Версаль, к великой досаде госпожи де Берни, которая будет ревниво вспоминать об этом и семь лет спустя: «Не другая ли заставила тебя вернуться из Тура в Версаль, чтобы утешать ее в горестях, которые эгоизм этой дамы несколько преувеличивал?» Приехал измученный, абсолютно больной человек, вынужденный разрываться между двумя любовницами: ему хотелось сохранить обеих; в первой привлекала ее материнская нежность, во второй – сила духа, легендарное прошлое и связи в высшем обществе. Но и этого было недостаточно, чтобы справиться с неудачами на литературном поприще. Только-только вышел «Ванн-Клор» и был обруган критиками, нашедшими в нем много общего с «Любовью ангелов» Томаса Мора. Лишь один, Анри де Латуш, опубликовал в «Le Pandore» две хвалебные статьи, превознося талант автора, не владеющего пока стилем. Впрочем, Латуш не был вполне искренен, так как стремился во что бы то ни стало угодить издателю, на которого работал и сам. Книга не продавалась. Та же беда постигла и полное собрание сочинений Мольера. Оноре понимал, что дошел до последней черты. Он согласился на предложение родителей пожить у них в Вильпаризи. Близкие жалели его, но считали пустоцветом – никогда и ни в чем не удастся ему преуспеть, ни в литературе, ни в делах.

Четырнадцатого января 1826 года отец пишет Лоре Сюрвиль: «Оноре приехал сюда на прошлой неделе. Я понял, не сказав ему ни слова, что он в отчаянии и совершенно без сил. В течение четырех дней сын понемногу приходил в себя, не написав за это время ни слова. На пятый начал новый труд, настрочил около сорока страниц и в среду уехал в Париж, чтобы на другой день вернуться и приняться за работу. Мы с матерью оплатили его жилье, я вернул ему расписку в качестве новогоднего подарка. Говорю все это только тебе одной. Вернется ли он? Что собирается делать? Что будет делать? Мне ничего об этом не известно, знаю лишь, что в свои двадцать семь лет он перепробовал уйму всего, не сделав ничегошеньки полезного».

Время шло, то, что казалось «полезным» родителям Оноре, по-прежнему ускользало от него. На бумаге роились колонки цифр, в голове мешались сюжеты, но каждый раз события оказывались не в его власти. Бальзак-триумфатор его грез не подавал никаких признаков жизни. Как поступить: отказаться от мечты или продолжать верить в нее, несмотря на очевидную чрезмерность собственных амбиций?