Текст книги "Соборище 2. Авангард и андеграунд новой литературы"

 
В Галилее прекрасно, мой друг! Мое сердце поет.
А в полях, между гор, журавли суетятся, как дети.
Я встаю очень быстро теперь и почти на рассвете.
И приветствую жизнь. Я так долго не знал про нее.
 
 
Я считал – в ней борьба. Пил за флот, за победу и Оскар,
Что давали в награду за видение этой борьбы,
И способность другим показать. Я насытился вдосталь.
Я устал быть героем и очень хочу – просто быть.
 
 
Быть собой. Жить – любя. Понимать, что такое свобода.
И не видеть мечтами о ней лишь изъеденных лиц.
Я встаю по утрам, а вокруг меня тысячи птиц.
Это лучше, чем все, что я видел за все мои годы.
 
 
Голова как в тумане и синие-синие горы
Облака подпирают, держа их в незримых руках.
И плывут над полями драконы причудливой формы.
И летят сквозь них птицы, как будто на луч маяка.
 
 
Я смотрю в это небо и вижу, как мало для счастья
Нужно в принципе тем, кто всего лишь умеет летать.
Что мы можем им дать, этим птицам? Зерна и участия
В их прекрасной свободе, что так далека и проста.
 
 
Далека от нелепостей наших невзгод и законов
И проста, как окружность полей, где растет лемонграсс.
Ходят птицы в полях и летят над полями драконы,
Охраняя их рай от чужих и завистливых глаз.
 
 
Галилея прекрасна, мой друг. Здесь я вновь убедился
В том, что жизнь есть цветная спираль, а не замкнутый круг.
Я не помню, каким был задуман и кем я родился.
Но я, кажется, знаю, кем стану, когда я умру.
 

 
Здравствуй, милая. Караван мой почти ушел.
Я спешу за ним, словно это – последний поезд
И идет он в Вечность, оставляя незримый шов
На губах Пустыни. Здесь у жизни иная скорость.
 
 
Вроде сделал шаг, а прожил уже сто веков
И стоять бы мог, как в потемках иная глыба
И манить к себе… А душа во мне стала рыбой
И устало глядит на мир из моих зрачков…
 
 
И сдается мне – я не помню ни наших нег,
Ни единой муки. Все замерло, словно в тине.
Мой верблюд так бел, как бывает лишь первый снег,
Что порой и вовсе ложится лишь на картине.
 
 
Только розу здесь невозможно сорвать с куста.
Но зато любовь позволяет прожить без хлеба.
Если б я рисовал – я одел бы тебя в янтарь,
А затем раздел и любил бы под звездным небом.
 
 
Так и вижу, как ты улыбаешься краешком рта.
Да, нас всех учили: где стыдно – укрой от зрения.
Но в Пустыне я обнаружил, что нагота —
Это чаще внутри и отнюдь не сродни прозрению.
 
 
Что такое Истина: Действие? Жизнь? Исток?
Золотой песок? Подарок? Чужое бремя?
Я когда-то думал – Поэт – это как мосток
Между мной и Теми, кто может измерить время.
 
 
Оказалось, впрочем, что хуже страстей и бед —
Только речь. И в Пустыне я понял снова:
В этих песках, как в женщине… Как в тебе…
Есть красота, которую портит слово.
 

 
В этом городе солнце опасно. Особенно – блики.
Мне казалось – я слепну. А это был только вокзал…
Все сокровища делают здесь, к их сиянию привыкнуть
Может только слепой. А у зрячего режет глаза.
 
 
Лишь представь, ты идешь в мастерскую – и тысячи ватт
Освещают тебя, словно идола с чьей-то медали.
И хотя в этот миг ты всего лишь снимаешь сандалии,
Ты уже поддаешься всем чарам того волшебства.
 
 
Ты проходишь вперед осторожно, как вежливый гость,
А вокруг, точно в сказке Бажова, горят самоцветы,
И Жар-птицы, как будто насест, покидают браслеты,
На которых они нарисованы были вскользь.
 
 
За Жар-птицами вслед оживают чудесные звери.
Рассуждай сколько хочешь о том, что в природе их нет.
Ты их видишь, как видишь предметы, а значит, ты – веришь,
А потом начинаешь бояться испортить момент.
 
 
Если сказка исчезнет, то стоит лишь выйти наружу —
И реальность раздавит тебя, как надкушенный фрукт.
Я подумал тогда, что отдал бы последнюю душу,
Чтоб вовек не покинуть уже этот замкнутый круг.
 
 
Продавец все расспрашивал, кто я, кем был и откуда
И куда я поеду, а я все не мог уяснить,
Для чего ему мир за окном, если мир – это нить,
Просто тонкая нить, что выводит из хаоса к чуду.
 
 
Продавец рассмеялся, как гном. А мне так стало жутко.
Но увидев сквозь слезы мое выражение лица,
Продавец их смахнул и сказал: «Что ж, хорошая шутка!
Только чудо, пожалуй, ты все-таки делаешь сам».
 
 
Он достал из мешка на полу заготовку браслета,
Протянул мне флаконы с эмалью и миску камней.
«У тебя ведь есть женщина. Самая лучшая. Где-то.
И пока ты рисуешь, пожалуйста, думай о Ней».
 

Героическая поэма про сэра Ульва по прозвищу «Белый волк»
(фрагмент)

 
Жил на свете род известный
Благороднейших кровей.
Порождал он сыновей,
Чтобы править королевством
Можно было набело,
Не стыдясь, в одно чело.
 
 
Это был почти что рай.
Правда, без единорогов,
Но хлебов, сыров и грога
Всем хватало на пирах:
Королям, коням, верблюдам
И вполне обычным людям.
 
 
В королевстве, словно телом,
Всяк своим был занят делом.
А идущий на престол
Всех сажал с собой за стол.
До утра горланил песни
И сидел с народом вместе
До последнего глотка —
Всех не выспросит пока:
У кого какое горе,
Как идут работы в поле,
Никому ль не надо в море
И достаточно ль песка
Всем мечтателям о замках,
Сколько ведер и совков
Выдать детям моряков.
Пусть узнают все и завтра:
Для того, чтоб строить штаб,
Нужно прежде знать масштаб.
 
 
За столетьем шло столетье.
Было солнце, было лето,
И не знало королевство
Ни войны, ни седины,
Ни сожженного поместья
Или оскверненной чести,
Ни пророчества о мести
Из дремучей старины,
Никакой другой напасти.
Только – радости и счастье.
 
 
У легенд, как у причала,
Есть всегда свое начало.
И, похоже, наше – тут.
Словно заданный маршрут.
 

 
Шагом меряя обитель,
Ждал рождения правитель
Сына, что займет престол
На ближайшие лет сто,
О другом просить не смея,
Дочь одну уже имея.
 
 
И случилась небылица.
И как будто бы родился
Тот, чья мысль могла бы сделать
Мир не знающим границ.
Мир, где впредь не будет боли.
Мир, наполненный любовью.
Или же суровый хаос
Без надежд, имен и лиц.
Если тьма еще в пеленках
Душу поглотит ребенка.
 
 
Как узнали эту новость —
Побросали лен да хворост,
Всполошились разом люди
За свое бытье-житье.
И смятенье, как известно,
Бедам враз находит место,
А Судьба вообще не любит
Изменяющих Ее.
И, явившись ко дворцу,
Говорит Злой Рок отцу:
 
 
«Ты вообще-то молодец:
Всем броня, всему венец
И правитель ты хороший,
И заботливый отец,
Справедливый ты судья…
Будут дальше сыновья…
Но вот этот не по плану,
Как бы, честно говоря.
Сгинуть бы ему в лесу,
Пока хаос на носу.
Хаос – вещь вообще дурная
И Вселенной не к лицу.
И пока еще вода
Пребывает в форме льда,
Пеленай-ка сына туже
И давай его сюда».
 
 
А король предположил:
 
 
«Ты, я вижу, не служил.
И, похоже, что не в курсе,
Для чего дается жизнь.
В общем, верь или не верь —
Будь в тебе хоть дикий зверь,
Но своих здесь не бросают!!!»
 
 
И король захлопнул дверь.
 
 
Рок хоть сам был как дикарь —
Растерялся он слегка.
Так, как будто ему дали
Настоящего пинка.
Но, очнувшись, помолчал
И еще раз постучал.
А затем собрался с силой
И истошно закричал:
«Род такого дурака
Будет проклят на века!
И живите как хотите —
Скорбь Вселенной глубока!»
 
 
И зачахло королевство,
Словно вырванное сердце.
Рок сперва забрал жену
Короля в свою страну.
Ту, где правит лишь Забвенье,
Предавая смертных сну.
А затем с ума свел дочь,
Разум ясный обездвижев.
И не мог, увы, помочь,
Ей ни врач, ни чернокнижник.
Ну, а отпрыску малому
Не свезло еще сильней:
Из него Рок вынул душу,
Повертел, как погремушку,
И задумался над ней.
 
 
«Будь хоть зверем, говоришь?.. —
Размышлял Злой Рок со смаком. —
Что ж, король, да будет так, ведь
Слов твоих не воротишь!»
 
 
И склонился Рок к младенцу
(Словно мог куда тот деться),
И шепнул, собрав всю жуть:
 
 
«Вот что я тебе скажу:
Чтоб боялись даже дети
Лучшего, что есть на свете —
Превратится дух твой в зверя.
Но не в рысь или хорька.
Будешь жить ты, не умея
Укротить меж ребер зверя.
Будет биться он, как в клетке,
И не знать наверняка,
Кто он есть и что он сделал,
Раз так крепко заточен
И навечно обречен
Жить без собственного тела,
В пустоту и полночь глядя,
Ощущая зуд в глазницах…
Шанс спасти твой дух девицам
Мы дадим – азарта ради.
Коль от монстров шум и только,
Станет волком пусть. У волка
Ну такая будет шерсть —
Захотят девицы съесть
Зверя вместе с потрохами —
Лишь бы в шкуру эту влезть
Или сшить себе манто,
Не раскаиваясь в том.
Если ж сыщется такая,
Кто по правде, не икая,
Без пристрастья и укора
Походить захочет голой —
Лишь бы волк в своей жил шкуре,
То считай, что баба – дура,
А тебе так повезло:
Победишь в себе ты зло.
Станешь вновь прекрасным принцем,
Будешь счастлив с той девицей
И вернешь себе свой дух.
Но до той поры ты вслух
Тайну рассказать не сможешь.
Даже если снимешь кожу,
То порадуешь лишь мух.
Мой совет тебе таков:
Бойся только дураков!»
 
 
Подмигнул Злой Рок младенцу
И исчез средь облаков.
 
 
Говорят, лиха беда
Мир сжирает без стыда.
Поседел король в два счета,
Стал угрюм и бородат.
Стал в притон он всякий вхож
И на лешего похож.
Без труда пугал прохожих
И твердил себе:
 
 
«Ну что ж:
То, что нас не убивает,
Делает сильней, чем вошь».
 
 
Мир меж тем меняться стал.
А младенец подрастал.
Собирал тайком кинжалы.
Отрастил большое жало,
Чтобы жалить всех мешавших
Восходить на пьедестал.
Про войну любил кино,
По ночам смотрел в окно
И молчал себе про тайну,
Словно про веретено.
 
 
Думал: «Вырасту большим —
По-другому стану жить.
Буду сказочно богатым,
Чтоб дела свои вершить!
Буду Мира пить вино,
Буду с миром заодно!
И – писать об этом мире
Песни – это решено!
Никогда не стану старым!»
 
 
И – тянулся за гитарой.
 

Продолжение следует…

Дмитрий Хрусталев-Григорьев

Дмитрий Хрусталев – поэт, отрицающий Любовь, и философ, отрицающий Духовность, художник, не рисующий годами, и крайне практичная личность, умудрившаяся принять все судьбоносные решения в своей жизни, опираясь на мистические откровения. Лирика, мистика и рефлексия.

Для меня творчество – это магический акт, молитва. Он мощно влияет на мою жизнь, текстом и картиной я могу ввести себя в отчаяние, а могу вылечить. Большинство стихов, написанных в самом детстве, сбылись до мелочей, и это сильно поменяло мое отношение к написанию, я перестал писать эмоциональные фантазии, наоборот, стихи стали дневником состояний, максимально честным. Пусть они утверждают силу, а не страхи, пусть они будут опорой, а не хаосом.

А как зритель, я провозглашаю философию «Сотворчества». Любое произведение, написанное сейчас и прежде, не имеет точной трактовки.

Психологи говорят, что ключи к снам находятся в самом сновидце, так и ключи к творчеству в том, кто с ним соприкасается. Поэтому произведение искусства может для одного человека быть общим местом и пошлостью, а для другого – гениальным творением. Мы не роботы, считывающие смыслы, мы сотворчествуем всему, с чем соприкасаемся.

Пас! Гол!!!

 
Идти по холодной улице,
Кутаясь в разорванный свитер,
Кутаясь в бренное тело…
Шагать несмело
Между ночных звуков
И своего сердца стуков.
Под ногами шар —
Земной огромный,
Заброшенный резко
В неизвестность, мощно, веско.
В безумной игре: «Пас! Гол!
Меняем тактику! Пошел!!!»
И бежать, бежать!
Смеясь в восторге.
Бежать в апатии, себе вопреки!
Бежать, до боли сжав кулаки…
Бежать, не зная куда, по полю.
Из вроде неволи в якобы волю.
Остановиться? Здесь нет остановки.
Ты в вихре – он бежит за тебя.
Влюбленность первая, вторая…
Стакан водки, сессия, работа, седая…
Уже вовсе лысая голова.
Тут есть правила? Ты счет вела?
Стоишь, куришь, друзья бухают.
Такое спокойствие – почти сон.
Ты спишь, а прошлая минута сгорает.
Пощечиной, звонко влетает
еще одна… Пас! Гол!
Меняй стратегию! Пошел!!!
 

Природа любви

 
Люблю тебя, как ветер любит небо.
Как солнце любит согревать теплом.
Как любит путник дни, что был в дороге.
Как любит свой очаг уютный дом.
Здесь нет загадки, страсти и сомненья.
Здесь все на месте – точно и легко.
Так любит океан свое волненье.
Так любят мухи биться о стекло.
Все просто и непросто:
Быть собой!
вот точка,
где любовь
становится судьбой.
 

Миллиметр

 
Мы были близки,
наши лодки плыли рядом.
Мы научились говорить
не словами и жестами —
взглядом.
А сегодняшним днем
вижу незримое.
Как волосок за волоском
растет неуловимое…
Ощутил ли ты
миллиметр расстояния?
Миллиметр – расставания?
Делим волны и солнце —
день светел.
Но смотри: в парусах
уже разный ветер.
И немного грустно,
ты ведь мне не ответил,
Черт возьми! Где ты будешь?
В каком месте?
Мы ведь думали, плыть
будем вместе…
И вот мой прощальный жест —
высоко поднятая
рука над головой!
Я был связан…
Теперь я свободен с тобой!
 

Вычеркнуть из словарей

 
Вычеркнуть из всех словарей слово «любовь».
Убрать его розовую патоку из писем.
Заменить на слова:
«уважаю», «ценю», «учусь», «от тебя зависим»…
И посмотрят на тебя как на циника.
Будут спорить до хрипоты о вечном.
Разочаруются.
Обидятся.
Отвернутся.
Назовут бесчеловечным…
А оно, это слово, окрепнет
в непроявленности таинственной.
И ты сможешь его принести
как огромный подарок,
как священную вещь,
ей, избраннице – единственной.
 

Чем ближе к тебе

 
Чем ближе к тебе, тем больнее разлука.
Здесь в сумраке ночи предчувствовать день.
На каждом шагу – знаки, символы, звуки.
Рождение силы!
Рождения муки!
Рожденный единственным светом
твой день.
Тебя написать неуверенной кистью.
Нелепым,
несовершенным стихом.
Сняв маску любимую —
хитрую лисью.
Ударить себя по груди кулаком.
С тобою знаком
не год и не сотню.
Ты знаком, отметиной чертишь мой путь.
Я выбрал поток
и я создан потоком.
Я прыгнул в незнанье,
в мерцанье,
в свиданье.
В дыхание жизни.
В наполненность силой.
И в бескомпромиссную самую суть.
Забудь, кем я был,
вспомни будущий образ.
Смотри не на юг, на всю розу ветров!
 

Дело

 
Вернуться к Богу – пять минут.
Дверь темную открыть не сложно.
Но сделать на земле его приют…
Ох не легко, ох очень сложно!
В раз перепутать инструмент —
Не циркуль, а винтовку в руки.
Не Вера и Любовь – абсент.
Не творчество – а злость и муки.
Не говори мне о святых отцах.
Возьми пилу, доску – за дело!
Построй, чтоб простоял в веках:
Дом – для детей,
мост – для людей,
маяк – для встречи кораблей.
Душа в труде и в поте тело.
 

Твое сердце

 
Как райский плод закуривать сигарой,
так ненавистью посолить любовь.
Так вновь и вновь тебя алкаю —
жизнь, боль, надежда, кровь!
Стремить тебя во всем и зреть тебя повсюду.
И с дьяволом на арфе – в три руки.
Так – будто в первый раз играю.
Так – будто мы уже мертвы.
Несбыточность повержена надеждой,
печаль кротка при виде твоих глаз.
Так каждой ночью снова в изголовье
узреть спасителя, почувствовать экстаз.
Не высказать, но снова голос слышен.
Не выразить, но поцелуй пленит.
Я не тобой – собой обижен!
Сам тайну приоткрыл – Земля горит…
Друзья пришли и чай разлит по чашам,
и я смеюсь – в глазах тоска.
Смотри, мой Бог, я Сердце обнаружил! —
Кровавый слепок…
Слепленный с тебя.
 

Друг Трикстер

 
И я рыдаю скорчившись у двери.
А ты хохочешь словно злобный бог.
И между нами – ненависти звери,
амбиций непогашенный квиток.
Прости, мой друг, что в слабости есть сила,
что в ранах и обидах есть любовь.
Змея надежды нас с тобой кусила.
Мы разрываем письма, связи – вновь.
Тоскливо, больно быть с тобой в разлуке.
Шесть месяцев молчать и проклинать.
И целовать во сне нагие руки.
А при звонках – душевно, нежно врать.
Прости, мой друг, что я в тебе увидел
всю боль и грязь, что так в себе таил.
Что хрупкий мир мой так тебя обидел,
осколком радуги, бессильем поразил.
Мы связаны, а я тупой пилою
пытаясь рай от ада отделить.
Не приближайся! – Я опять завою.
Не уходи! – Мне больше не с кем пить.
 

Ключ к человеку

 
Все двери и окна настежь
открыты этой весной!
И птиц перелетных стаи
гуляют по дому со мной.
Гостям моим – хлеб ароматный,
и чай из различных цветов,
альбом фотографий занятный,
расшиты подушки для снов.
Все двери и окна настежь,
но в темном подвале, в углу,
в оранжевой яркой шкатулке
запрятал я тайну одну.
Латунный замок – так негоже!
Его так легко разломать…
Ах! Пусто в шкатулке?! Но что же
заставило птиц замолчать?
Все те же узоры на стенах,
все тот же свет из окна…
Шкатулка пуста и наверно
украдена тайна моя.
 

Апокалипсис

 
Мир сошел с ума:
женщины стали выходить замуж,
мужчины жениться.
Художники вновь открыли краски,
поэты вспомнили рифмы.
Актриса Смерть ушла на пенсию
и вскоре скончалась.
Из-под истоптанной земной коры
брызнули зеленые ростки любви.
И тут же ливень счастливых слез
прошел по земному шару,
заставив его вертеться задом наперед:
от смерти к рождению.
Уже не ангелы, а люди
летают под небом и поют,
но именно это время
они назовут «апокалипсис».
 

Формула мира

 
Дым улетает, чай утекает, разговоры смолкают, пыль прибывает.
И все освещает солнце, и все укрывает тьма.
 
 
На твоей кухне:
Где ковер стал культурным слоем еще при Бродском.
Где барочная пепельница стыдливо укрыла галантный
                                                фасон слоем русского пепла.
Где годами из треснутого чайника лился дешевый чай
                                    и витал сандал вперемешку с явой.
Я помню, мы все были сопричастны движению мира.
Я помню, мы все смотрели на звезды и тянули к ним руки.
 
 
И все освещает солнце, и все укрывает тьма.
 
 
А формула мира не нова —
переменные:
Любовь, Смерть, Время,
Высота, Ширина, Глубина…
И одна Постоянная,
нелепая Аксиома,
странная Константа,
микроскопическая,
незаметная одна —
единица человека.
 
 
Помножим – поделим,
в степень человека возведем —
И не получим никаких изменений,
хоть в формуле и существует он.
 
 
Я – единица, ты – единица,
Если хочешь? – Называй «кол».
Давай отмоем уже эту красивую пепельницу
и перестанем прятать ее от гостей под стол.
 

Проклятый вопрос

 
Не бойся сказать, что чувствуешь.
Не прячься за болтовню.
Мы слишком часто пили, курили, обсуждали фильмы,
                                                ругали ЖЭК и Путина.
Слишком часто.
А темы глубже и интимнее, нет, нет – помолчу!
 
 
А ведь нет ничего сложного:
сказать, что боль не смог пропустить,
что месть не исполнена,
что сердца дверь открыта, но чаша не наполнена…
Не удобно, не привычно – но не молчу!
 
 
У меня найдется, чем тебе ответить,
у тебя найдется, что подсказать.
И даже на вопрос Смерти…
Смотри – мы рядом, я могу за руку тебя подержать.
И пусть ответ этот не столь очевиден,
не понимаем сознанием, но он прямо в масть!
 
 
Я отнимаю руку, смотри: пока мы пьем, курим, ругаем…
                                     любой из нас может пропасть.
 
 
А чего хорошего в незаданных вопросах,
несказанных словах?
 
 
Мы крупно ошиблись, когда думали, что ответы это смыслы.
Ответы – это утром вставать,
это каждый день меняться и менять.
Ответы не ставят точек,
мы проживаем ответ, а в конце его росчерк.
И это совсем не восклицательный знак, а знак вопроса.
 

Маховики обиды

 
Маховики обиды вращаются внутри.
И вроде все нормально:
работа, семья, хобби —
любима и понятна.
Такое, медовое, позитива лобби.
И ты уже клещами, нытьем, динамитом.
Все изучил свои раны.
До дна просвечен,
душа промыта.
Но опять и опять мерный скрежет,
заведенный прежде:
Отец… Мать… Сестра:
 
 
Ничего не будет.
Все будет как прежде.
 
 
Уже признался, уже лег в могилу рядом.
Ну куда честнее?
Куда откровеннее?
Поднял подолы
даже прабабкам своим
взглядом-ядом.
И спланирована жизнь до шажка —
никуда не свернешь.
Планомерно шагаешь,
сверяешься,
жжешь!
А настанет минутка,
и снова вращается
маховик – он огромный,
скрежещет, случается!
 
 
Будь проще:
Вода камень точит.
Место – Вере, Надежде.
Ничего не будет как прежде.
 

Кристина Некрасова

Поэт, певица

Родилась 03.02.1988 в г. Петропавловск-Камчатский-50. Отец инженер, несмотря на это человек творческий и талантливый, с прекрасным вкусом. Именно он познакомил меня с миром музыки, литературы и кино. C 2009 года работаю учителем иностранного языка. Часто приезжала к друзьям в Санкт-Петербург, влюбилась в этот город и несколько лет назад переехала окончательно. Занимаюсь музыкой, пою, играю на гитаре иногда рисую. И, конечно, пишу стихи.

Смысл нашей жизни состоит в том, чтобы нести друг другу добро, любовь, счастье. Иначе все, что у нас есть, все это зря. И ни одно материальное благо не заменит нам духовного. Наслаждайтесь жизнью, любите друг друга, не теряйте ни минуты! В любой ситуации ищите только положительное. Счастье настолько мимолетно, жизнь настолько коротка, что просто нельзя позволить себе прожить ее в обидах, серости и злости. Будьте счастливы здесь и сейчас!

Грустьless

 
Вы же не знаете, как это…
Раздаривать себя
По песчинкам, без сахара,
Ничего не беря;
Безропотно,
Не цепляясь
Ни за один предел,
Тихонько себе нашептывая
Про удел.
В широкой несправедливости,
Праведно, без одежд,
По камушку из души —
Дышите!
Это для вас… вы…
Ничего не должны…
Раздам и пополнить сумею,
Коль это МОЙ
Крестообразный груз.
Как в батарейке: минус на плюс,
Пусть…
Грустьless.
Здоровый пульс.
 

Ангел мой

 
А люди курят даже под дождем:
Поджигают с трудом сигареты,
Не смущают намокшие руки
И в лицо пепел с ветром.
 
 
Останься, пожалуйста, здесь
Земным, не небесным светом!
 
 
Обжигают о бычки указательный палец…
 
 
Не переживай – все наладится:
Вода сгладится,
И ветер растворится в небылицах.
 
 
Некуда выкинуть окурок —
Нет урны.
 
 
Не будь хмурым!
Стой на своем – и ночью, и днем
Ангел с тобой,
Ты не один – вдвоем.
 
 
Не прикурить —
Сломалась зажигалка.
Не жалко.
Это тоже не мешает жить
И курить.
Их дурят, а они не боятся!
И в дождь и в жару
Все равно курят…