Текст книги "Играя выбери игру"

Мое растерзанное тело лежало на полу в луже крови. Я смотрела на него и никак не могла понять, что же мне теперь делать. Меня выбросили из привычной жизни. Меня изгнали из моего же собственного жилища. Каким будет мой дальнейший путь, в этот момент я представить себе не могла.

Тело лежало, неуклюже раскинув руки, закинув голову чуть набок. Рот был слегка приоткрыт, и сероватая жидкость тонкой струйкой сочилась из него.

Я внимательно разглядывала изгибы и линии своего тела, пытаясь зацепиться за их красоту и изящество, но не находила этой красоты. Я пыталась вспомнить чистоту и свет, исходящие из моего тела, и не могла вспомнить.

Любила ли я свое тело? Я никогда не задумывалась об этом. Оно для меня было родное, близкое, теплое, а самое главное – оно было мое. И мне нестерпимо хотелось вернуться обратно.

Было ли мне в нем уютно и приятно? Наверное, нет. Даже, скорей всего – нет. Мне часто было душно, мучительно тоскливо, а порой униженно обидно. Иногда я считала себя глупой «дурой», хотя ни глупость, ни дурость никак не могли относиться ко мне. Когда мое тело раздувалось от своих собственных обид, все меньше и меньше места оставалось для меня. И я сжималась, сжималась, превращаясь в точку. Совершенно жалкое зрелище представляла из себя я. Маленькая и сморщенная жила я в своем теле.

И вот его нет. От него осталась груда окровавленной плоти. А я не могу унять своих желаний, быть именно в нем.

«Оно мое, оно мое…», – непрерывно пульсировал звук, расходящийся волнами вокруг.

Я была рядом с остывающей массой, прижималась к ней, желая слиться в одно целое. Но мое мертвое тело не принимало меня. Если бы я умела плакать, то я бы не просто плакала, а рыдала. Если бы я умела кричать, то я бы не кричала, а вопила. Но мне оставалось лишь молча смотреть на медленно разлагающиеся органы.

Я пыталась подвинуть свои руки ближе к своему телу. Я хотела поправить голову. Пробовала вытереть зловонную жидкость в уголках губ. Но я не могла этого сделать просто потому, что не умела взаимодействовать с плотными тканями. Но мне все равно как-то хотелось прикрыть и украсить постыдную картину безвременной кончины, чтобы никто не догадался о ее уродстве и ветхости.

А вокруг стояли зеваки и радовались.

– Как хорошо, что тело умерло, – говорили они.

– Да кто вы такие? – издавала я беззвучные крики. – Кто вам дал право судить его?! Оно только мое, и только я могу его оправдывать или осуждать! И сейчас я скорблю на руинах своей прежней жизни.

– Наконец-то закончилось время театрального действия, которое долгие годы представляло это тело, – продолжали собравшиеся около смертного одра.

– Показное кокетство и ворох ненужной мишуры уже давно не скрывали неискренность его существования, – подхватывали подходящие к месту кончины.

Неужели мое тело доставляло всем этим незнакомым людям столько неприятных моментов? Я удивлялась и недоумевала. Почему все они так долго об этом молчали и решили высказаться только сейчас?

Тут к умершему телу подошел его самый верный друг, молча постоял несколько минут, а потом произнес странную фразу:

– Наверное, это большое счастье освободиться от телесных оков.

Эта мысль пролилась на меня отрезвляющим, холодным душем, потрясла меня и дала возможность, остановив поток моих страданий, по другому взглянуть на распластанное на полу мое прежнее жилище.

«А зачем оно мне? – Новая мысль завибрировала всеми оттенками смыслов. – Сейчас я свободна от его границ, запретов и страхов. Меня теперь не терзают его обиды и боли. Мне без него хорошо».

Я чуть отдалилась от своего тела, почувствовала легкость и покой.

«Прощай, маленькое, неуклюжее и жалкое! Я честно пыталась тебя приподнять над банальной повседневностью, объясняя тебе жизнь и украшая твои будни. Теперь я говорю тебе “прощай”, прощая твою глупость и беспомощность. Ты так и не услышало меня. И я улетаю туда, где меня ждут».

II
Игры фобоса, игры эроса…

Константин Лукановский

г. Москва

Родился в Москве, первое высшее образование получил в культурной столице – Санкт-Петербурге, окончив Военный институт (физической культуры) Военно-Медицинской академии им. С. М. Кирова. Но уже через год начал обучение в Московском международном университете, выпустившись с дипломом журналиста. С 2013 года пишет рассказы, которые публиковались исключительно в интернете.

Из интервью с автором:

Десять лет службы в Вооруженных Силах России, годы активных занятий различными спортивными дисциплинами и огромный круг общения позволяют находить все новые и новые темы для рассказов, которыми я с удовольствием готов делиться с читателями.

© Лукановский К., 2020

Сегодня он был охотником. Мальчик шести лет пробирался через каменные джунгли проулков своего небольшого городка на востоке Канады в надежде найти дичь. Он видел, как это делали охотники в кино, и собирался, как и герои тех приключенческих фильмов, подстрелить добычу из ружья. Ружье было воображаемым, но это не мешало весело проводить время.

Он пригнулся, выглянул из-за очередного угла и увидел мужчину с женщиной, которые стояли друг напротив друга и разговаривали. Мальчик знал, что отвлекать или тем более пугать взрослых – нехорошо. Но этим вечером он был не просто ребенок с воображаемым ружьем, а охотник! И хотел лишь оценить свои способности в реальных условиях. К тому же взрослые были явно не опасны: женщина – худая и очень бледная, и это в самом конце лета! Мужчина – немного крупнее, но до размеров отца мальчика ему было далеко. Женщина смешно махала рукой в сторону мужчины. В другой руке она держала сумку.

Их можно было не бояться.

Мальчик подбирался очень тихо, вот он уже в каких-то пяти метрах, но взрослые все еще не заметили его. Он был очень горд собой и уже готовился выпрыгнуть и ошарашить их своим внезапным появлением. Но в этот момент женщина раскрыла сумку. Последующие события развивались стремительно, а мальчик остановился и, кажется, перестал дышать: лицо женщины искривилось, в ее в руке что-то блеснуло, и она резко ударила мужчину в грудь сбоку, затем еще раз, чуть ниже и третий – туда же. После этого она резко обернулась, как будто все время знала, что на нее смотрят.

Она, не торопясь, приблизилась к мальчику. В ее руке был нож. Кровь медленно стекала по лезвию, не позволяя ему блестеть под лучами закатного солнца, после чего с равными временными промежутками капала на землю. Женщина посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Ты ведь никому не расскажешь о том, что здесь видел?

Он не мог заставить себя произвести ни звука. Лишь стоял и заворожено следил за тем, как капли крови одна за одной собираются на острие ножа, зависают на долю секунды, а затем с глухим стуком разбиваются об асфальт.

– Отвечай! – крикнула женщина.

Он усиленно замотал головой, вдруг позабыв, что умеет говорить.

– Хорошо. Если хоть кому-нибудь пикнешь об этом – я приду за тобой, – сказала она уже почти ласково, странно улыбнулась и пошла к углу дома, из-за которого мальчик, охотясь, выглядывал несколько минут назад.

Несколько минут, изменившие его жизнь навсегда.

Когда она скрылась из виду, он начал дышать. В глазах заплясали звездочки, голова закружилась, его вырвало. Когда он откашлялся и вновь принял вертикальное положение, то осознал две вещи:

– когда она крикнула на него, он описался от страха;

– самые опасные животные на Земле – женщины.

Раннее утро

Мелодия мобильного телефона разорвала предрассветную тишину.

Я, не глядя, потянулся к трубке. Поднес ее к лицу и открыл глаза. Четыре часа утра. Сержант Чен. Нажав на зеленую иконку, я прохрипел:

– Так быстро?

– Да.

– Где? – я прочистил горло.

– Заповедник «Дюверне», в пятистах метрах от центрального входа.

– Буду через пятнадцать минут.

Я прервал соединение и еще раз продумал о том, что сказал Чену спросонья: «так быстро».

Времени на утренние новости, кружку кофе и ожидание лифта не было. Я оделся, сбежал по лестнице, выскочил на улицу и только там обнаружил, что ливень со вчерашнего вечера так и не прекратился. Значит, основные следы убийцы уже смыло.

Чен встречал меня у ленты-ограждения:

– Привет, Ян, – он протянул руку. Я автоматически пожал ее и, не останавливаясь, бросил:

– Докладывай.

– Картина все та же: молодая женщина, три удара ножом в туловище, признаков сексуального насилия нет. Предположительная причина смерти – обильная кровопотеря.

– Свидетели? – я уже подошел к телу жертвы. Она лежала на животе, голова повернута вправо, руки раскинуты в стороны.

– Нет. Во всяком случае, пока никого найти не удалось.

– Кто обнаружил тело?

– Какой-то заядлый спортсмен – вышел на пробежку, несмотря на дождь, и увидел ее. Сразу позвонил в полицию, дождался наряд. Сейчас его допрашивают в фургоне, но вряд ли он еще что-то скажет.

Я обратился к человеку в белом полиэтиленовом плаще и в бахилах:

– Андерсон, что-нибудь добавишь?

– Время смерти – около двадцати двух часов, больше скажу после вскрытия. Мы уже все сфотографировали. Переворачиваем?

– Да, – я сделал шаг назад. Нужно видеть картину целиком, иначе упустишь важную деталь, которая может вблизи показаться незначительной.

Когда тело перевернули, я подошел и наклонился над окровавленной курткой, но разглядеть порезы на теле не смог, мешала мокрая одежда. Не страшно, взгляну позже.

– Ладно, грузите. Жду предварительный отчет через пару часов, а полный должен быть у меня не позднее конца рабочего дня, вам ясно? Всего неделя с прошлого убийства. Если он продолжит в таком же темпе, следующая будет уже через пару дней. Так что у нас очень мало времени.

Никто не ответил.

Утро

– Итак, у нас есть три трупа за неполный месяц и почти никаких улик. Сегодня утром найдено тело Лойс Дагли: двадцать два года, студентка государственного университета Квебека. – Комиссар Кевин Трамбле расхаживал перед экраном, на котором с помощью проектора отображались фотографии жертв. – Инспектор Кларк, вам слово.

Я повернулся к своей группе.

– Нам известно, что убийца использует то же оружие, действует по одной схеме и с тем же почерком: нападает на молодых женщин в парковой и лесной зоне, в районе десяти вечера, наносит три удара охотничьим зазубренным ножом в область груди и живота. Направление и сила ударов позволяют предположить, что убийца – мужчина. На настоящий момент у нас есть двое подозреваемых, которые в момент всех нападений находились в городе и теоретически могли совершить убийства: первый это, естественно, – я автоматически сделал секундную паузу, – муж второй жертвы, Евы Бушер. Его имя Генри Бушер. Он же единственный может иметь мотив, хотя ничего конкретного у нас пока нет. Однако у него есть недоказанное алиби на время убийства первой жертвы, Инес Мартин. В тот вечер мистер Бушер был в пабе с тремя друзьями, двое из его компании затруднились ответить, во сколько он пришел в паб, но один утверждает, что Бушер был там с двадцати двух часов. По данным судмедэкспертизы, время смерти Инес – между двадцатью двумя и двадцатью тремя часами. Второй подозреваемый – Дилан Уильямс. Работает в заповеднике, где были найдены первая и третья жертвы. Он не сумел ответить, где находился во время первого убийства, но его сестра утверждает, что они вместе ходили в ресторан в вечер смерти Евы Бушер. На настоящий момент это все, что мы имеем. В связи с этим сержант Чен займется уточнением алиби мистера Бушера, а я возьму на себя Уильямса. Остальные, – я обвел глазами следственную группу, – найдите мне еще подозреваемых, черт возьми!

Все начали вставать.

– Я еще не закончил, инспектор, – Трамбле поднял руку. – Господа, нам необходимо направить все силы на то, чтобы поймать убийцу, дело находится на личном контроле у премьер-министра провинции. – Он молча осмотрел собравшихся. – Все свободны. Инспектор Кларк, зайдите ко мне.

Надо бы разобраться с этим побыстрее. Комиссар любил красочные, но бесполезные речи – истинный политик.

– Что вы хотели, шеф?

– Ян, чем тебе еще помочь? Мы выделили группу из шести человек, больше я дать не могу. Определили вам отдельное помещение. Это дело надо раскрыть как можно быстрее. Премьер мне уже весь мозг выел с этим, – он скривился, – «охотником».

– Комиссар, позвольте откровенно?

Он кивнул.

– Не мешайте. Мы все сделаем, но эти ваши совещания и тому подобное – только отвлекают от работы. Мы справимся. Или не справимся. Но ускорить этот процесс невозможно.

Трамбле согласно кивал на каждой моей фразе. Но, казалось, не слушал.

– Как думаешь, это кто-то из наших подозреваемых?

– Не знаю. Если бы знал, один из них уже бы сидел за решеткой, – я начинал злиться от этой бестолковой болтовни.

– И все-таки?

– Думаю, это Уильямс.

– Садовник, – он улыбнулся, – ты думаешь, что убийца – садовник?

– У меня три трупа на участке, и я не вижу в этом ничего смешного, комиссар. – Я посмотрел прямо в глаза шефа, и он почти сразу отвел взгляд. – Дилан Уильямс имел возможность и средства. Да, мотив отсутствует. Но мы же видим, что это стандартный, если так можно выразиться, серийный убийца. Мотив для такого – не обязателен.

– Но у него алиби, – ответил Трамбле, все еще рассматривая свой массивный стол и поправляя и без того ровно лежащие документы.

– Не подтверждено. Я вызвал его сестру на допрос, может быть, получится узнать что-нибудь новое, она должна прийти с минуты на минуту, так что прошу меня простить, комиссар.

Он кивнул, а я осторожно закрыл за собой дверь.

Убийца – садовник, действительно. Я ухмыльнулся.

День

Я читал сводки по патрулированию парковой зоны «Дюверне», когда в мою дверь робко постучали.

– Войдите.

Женщина в бесформенном платье с зонтом-тростью в руке и платком на плечах. Бриджит Уильямс. Не замужем, сорок два года, три штрафа за неправильную парковку и один за переход дороги в неположенном месте. Работает бухгалтером в мебельном магазине.

– Здравствуйте, мисс Уильямс, я инспектор Янус Кларк, это я вам звонил. Кофе, чай?

– Нет, спасибо, – ответила она, присаживаясь на краешек стула напротив, – я бы хотела поскорее закончить с этим, у меня есть дела. Вообще не очень хорошо понимаю, зачем вы меня пригласили, я уже все рассказала вашему коллеге.

– Я понимаю, что мы усложняем вам жизнь, но процедура обязывает нас проводить повторный опрос при неубедительности данных, полученных от свидетеля.

– Что вы хотите этим сказать? – она удивленно подняла бровь.

– На первичном допросе вы затруднились сообщить точное время, когда вы встретились со своим братом в ночь убийства Евы Бушер. Вы только в конце допроса с трудом припомнили, что это было двадцать два часа ровно. И не уточнили название ресторана, где провели тот вечер.

– Но я просто забыла. Не может же человек помнить все.

– Мисс Уильямс, я вынужден напомнить вам об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

– Вы вздумали меня пугать? – она начала привставать со стула.

– Сядьте! – я слегка повысил голос, а Бриджит Уильямс резко села и уставилась на меня.

– Мисс Уильямс, у нас в городе произошла серия зверских убийств. За неполных четыре недели совершены нападения на трех девушек. Ни одной из них не удалось выжить. И в настоящий момент мне приходится вытягивать из вас название ресторана, чтобы снять подозрения с вашего брата, вместо того, чтобы заняться по-настоящему важными делами. А уже сейчас убийца может планировать следующее нападение, – я собирался продолжить свою гневную тираду, но сестра садовника меня перебила:

– «Триполис».

– Что?

– Так назывался ресторан, в котором мы ужинали.

Я на пару секунд задумался, затем ответил.

– Спасибо, мисс Уильямс. На этом у меня все, если вы нам еще раз понадобитесь – мы позвоним.

– Надеюсь, что не позвоните, – она встала, опираясь на зонт, и вышла за дверь.

«Триполис» – этот ресторан всего в десяти минутах ходьбы от парка Натюр, того самого, где произошло второе убийство. Я был доволен тем, как неожиданно удачно сложился этот короткий допрос, на который по закону я даже не имел права. Хорошо, что далеко не все люди разбираются в законодательстве.

Нужно было срочно поговорить с персоналом ресторана, может, они что-нибудь вспомнят.

Зазвонил телефон – Чен. Я ответил:

– Говори.

– Бармен вспомнил Бушера. Он зашел как раз за пару минут до футбольного матча, который начинался в двадцать два часа. Так что это точно не он.

– Столько времени на него потратили, – сказал я, закрыв глаза и ощутив резко накатившую усталость.

– Но он был практически идеальным кандидатом.

– Это уж точно. Теперь у нас остался только один подозреваемый. И если алиби Уильямса тоже подтвердится, то придем туда, откуда начали – в никуда.

– Вы поговорили с сестрой?

– Да, она сказала, что в вечер смерти Евы Бушер они ходили в ресторан «Триполис».

– Недалеко от парка Натюр?

– Да. Езжай туда, попробуй выяснить, в какое время к ним пришел Уильямс.

– Так и сделаю, что-нибудь еще?

– Нет. Жду отчет, не затягивай, – я оборвал связь и направился в морг.

Белый свет, легкая прохлада и абсолютная безмятежность – мне всегда нравилось в морге, хотя я и понимал, что это не вполне нормально.

– Что у вас? – начал я прямо со входа.

Андерсон повернулся ко мне с недовольной миной:

– Инспектор, вы сказали – вечером, а сейчас – немногим позже обеда.

– Не умничай, я сказал, что через два часа должен быть краткий отчет, прошло почти четыре, а от вас ни слова. Что выяснили?

– Это, однозначно, тот же охотничий нож с зазубринами, – доложил Андерсон, – раны идентичны. Короче говоря, ничего нового. Время смерти: между двадцатью двумя и двадцатью двумя тридцатью. Точнее сказать не смогу, дождь неслабо усложнил нам жизнь. Это все, что я могу сообщить, – закончил эксперт.

– Расположение ранений? – я задал вопрос, хотя уже склонился над трупом, рассматривая три рваных раны на животе жертвы.

– Такое же. Убийца, по всей видимости, уже «набил руку», – судмедэксперт улыбнулся, – уж извините за каламбур. Было совершено три удара горизонтально расположенным лезвием ножа: один – между восьмым и девятым ребрами, два других: почти идеально в одно и то же место – на семь сантиметров ниже, под ребра, в область селезенки. Только у первой жертвы одна из сдвоенных ран располагалась чуть выше, обеим следующим удары нанесли абсолютно идентично: и сила, и точность очень высоки.

– Выводы?

– Никаких. Вернее, все те же: по силе удара, скорее всего, мужчина или хорошо развитая в физическом плане женщина. Судя по углу нанесенных ударов, убийца высокий, если конкретнее – примерно шесть футов. Примерно, ваш рост, инспектор, уж извините за сравнение, – снова улыбнулся Андерсон.

– Никогда не понимал шуток людей, работающих с трупами.

– Как и большинство. Но мы справляемся с непониманием, – улыбка уже не сходила с лица судмедэксперта.

– Ладно, если будет что-нибудь новое – сразу звони, и вечером – полный отчет мне на стол.

– Как скажете, инспектор.

Вечер

Конец рабочего дня неумолимо приближается. И, естественно, дождь не прекращается. Пора домой. Я сажусь в машину и направляюсь в сторону одной из сотен тихих канадских улиц округа Лаваль, где имею честь проживать. Наверняка, именно в этот момент какой-нибудь еще отмороженный убийца планирует очередное нападение… Или едет домой. Наверняка.

Убийцы были, есть и будут. Всегда. Наша работа отлавливать их и сажать в тюрьму… Ну или уничтожать при задержании. Но их общее количество вряд ли от этого сильно изменится. Думаю, в процентном соотношении количество преступников, в общем, и убийц, в частности, всегда равно. Это не лучшая философия для того, кто пытается сделать свой город безопаснее, но, как видно, я чересчур циничный, странный и нестандартный. Хотя это не мешает мне быть одним из лучших полицейских в округе Лаваль, да возможно, и во всем Квебеке. Не помешало с отличием закончить полицейскую академию, дослужиться до инспектора, надеюсь, не помешает и в дальнейшем. Возможно, мои (как бы это назвать?) особенности мне даже помогают. Обычные – серая масса, а я – явно выделяюсь. Да, с самоуверенностью у меня уже давно нет никаких проблем.

Я подъезжаю к дому, а дождь расходится все сильнее. В кармане звонит мобильный. Я нажимаю на кнопку приема вызова на рулевом колесе.

– Слушаю.

– Ян, что-то есть! – голос Чена звучит взволнованно.

– Говори.

– Хостес ресторана вспомнила, что Бриджит Уильямс пришла раньше своего брата. Заняла столик и ждала его в течение примерно двадцати минут.

– Это ничего не доказывает.

– Да. Вот только пришла она не раньше половины одиннадцатого вечера, – сержант говорит очень быстро.

– Что? Подожди, – я торможу у обочины и решаюсь продолжить разговор только после полной остановки машины. – Давай еще раз и чуть медленнее. Она утверждает, что Дилан Уильямс пришел в ресторан не раньше двадцати двух пятидесяти?

– Да, – Чен выдохнул, видимо, чтобы немного унять возбуждение, – хостес абсолютно уверена. Она торопилась домой и постоянно смотрела на часы, а ее смена заканчивалась как раз в двадцать три часа.

– Составь подробный официальный протокол допроса, прямо в ресторане, а я выдвигаюсь к Уильямсу.

– Вы же не поедете туда в одиночку?

– Конечно нет, вызову подкрепление по дороге.

– Ни пуха.

Я, не отвечая, обрываю связь и продолжаю движение в сторону дома. Нужно взять оружие. Обычно я не вожу его с собой, кроме тех редких случаев, когда выхожу прогуляться поздно вечером. Ну или еду на задержание преступника.

Дворники сметали воду с ветрового стекла на максимальной скорости, но им все равно не удавалось справиться с напором стихии. Я всего в паре километров от дома Уильямса. Подкрепление я решил пока не вызывать – побоялся, что эти идиоты из группы быстрого реагирования среагируют чересчур быстро и все испортят. Нет, я вызову остальных, когда, как минимум, зайду к нему в дом.

За время, пока я добежал до своего подъезда и обратно, – а это какие-то тридцать метров – я промок насквозь. Но холодно мне не было, адреналин подогревал все тело и гнал кровь по сосудам с бешеной скоростью. Мне нравится такое состояние. Я, бесспорно, наркоман. И адреналин не единственный мой наркотик, но, определенно, самый любимый.

Я остановил машину в пятидесяти метрах от дома Уильямса. В окнах горел свет. Надеюсь, он дома. Надеюсь, что один. Лишние люди всегда опасный фактор, даже случайные прохожие. Хотя эти – опасны особенно.

После небольшой прогулки до дома Уильямса под дождем вода захлюпала в ботинках. Похоже, дождь понемногу превращался в потоп. Но мне так нравилось даже больше.

После двух звонков дверь открыл высокий мужчина в домашних шортах и футболке – Дилан Уильямс. Ландшафтный дизайнер заповедника «Дюверне», тридцать девять лет, в разводе. В молодости дважды привлекался к ответственности: за драку и участие в несанкционированных митингах.

– Инспектор, – он замялся, – извините, я…

– Янус Кларк, – легкая успокаивающая улыбка, – прошу прощения за столь поздний визит, но у меня возникла пара вопросов насчет того, что вы видели в ночь убийства Инес Мартин – первой жертвы. В этот день вы находились недалеко от места убийства, в заповеднике? Я не помешал, мы можем сейчас поговорить?

– Да-да, – он выглядел растерянным, – что же вы стоите на крыльце? Пожалуйста заходите, – Уильямс впустил меня внутрь.

После секундного колебания я зашел и осмотрелся. Необходимо вести себя максимально обычно и расслабленно. Тогда и собеседник расслабится.

– Но я уже рассказал вашим коллегам все, что помнил про тот вечер. Да, я ничего и не видел. Узнал об убийстве только на следующий день из новостей в интернете. Хотите чая или кофе? Льет, как из ведра, да? – он улыбнулся. Слегка наигранно.

– От кофе отказываться не стану.

– Тогда пойдемте на кухню. Так что конкретно вас интересует, инспектор Кларк?

– У нас появились новые улики по делу. – Я двигался за ним на небольшом удалении, осматривая прихожую и прилегающую комнату, но так и не обнаружил признаков присутствия в доме посторонних. – Не могу раскрывать детали, но скажу по секрету: у нас теперь есть свидетель.

Уильямс удивился:

– Свидетель? А что же он молчал почти месяц?

– Видимо, у него были причины. Скорее всего, страх. Это обычно достаточная мотивация, чтобы молчать, сами понимаете.

– Ну, да, – Уильямс пошел к кофеварке.

Она стояла рядом с подставкой для ножей. Нет, больше тянуть нельзя, я резким движением вытащил пистолет из-под мокрой куртки и направил его в сторону Дилана Уильямса.

– Стоять, полиция, – идиотские правила заставляют нас производить ряд обязательных действий при задержании. Я знаю их наизусть, на уровне рефлексов. Мне не одну сотню раз приходилось применять их на практике. Но от этого они не становятся менее глупыми. Если мир однажды рухнет, это наверняка произойдет из-за бюрократии.

– Я стою, – в глазах главного подозреваемого по делу о серийном убийстве трех молодых женщин читались удивление и неподдельный ужас, его руки, поднятые над головой, дрожали, а колени тряслись.

Пистолет был направлен прямо в голову Уильямса. В стандартном для канадских полицейских австрийском пистолете «Глок-17» предохранитель снимается прямо в процессе нажатия на спусковой крючок, а патрон в патронник я загнал еще до того, как подъехал к дому подозреваемого. Это обязательное действие при подготовке к задержанию опасного преступника. Тот же свод правил. Спусковой крючок был нажат ровно настолько, чтобы легкого движения пальца хватило на то, чтобы прогремел выстрел, но в то же время чтобы система предохранения от непроизвольного спуска уже не мешала стрелку. Помню, в академии нам гораздо дольше объясняли, как удерживать пистолет от выстрела, чем как стрелять так, чтобы попадать точно. Меня это всегда поражало.

Уильямс открыл рот. Закрыл. Снова открыл и произнес так тихо, что я едва услышал, хотя стоял в какой-то паре метров:

– Инспектор, я не убивал, – он нервно сглотнул, а затем продолжил, – я невиновен.

Я смотрел ему в глаза, пытаясь понять, что чувствую. Говорят, для хорошего полицейского чувства столь же важны, как и улики. А я чувствовал азарт. Азарт охотника:

– Я знаю.

Когда давление на спусковой крючок преодолело отметку в два килограмма на квадратный сантиметр, это привело к срабатыванию ударно-спускового механизма, что, в свою очередь, вызвало череду событий: снялась блокировка ударника, шептало освободило боевой взвод, боек произвел удар по капсюлю стандартного девятимиллиметрового патрона, после чего пуля под действием пороховых газов начала свое спиралеобразное движение по нарезам канала ствола. Покинув пистолет, она неотвратимо приближалась к голове человека, который, как он и сказал, был невиновен в убийстве трех женщин.

После пары минут предсмертных хрипов (после встречи с пулей, мозг превратился в кровавую кашу, но сердце и легкие не оставляли свои жалкие бесполезные попытки удержать ускользающую навсегда жизнь) основной подозреваемый по самому резонансному делу нынешнего года скончался.

Еще раз, быстро оглядевшись по сторонам, я достал из внутреннего кармана своей куртки оружие – охотничий нож с зазубринами, аккуратно завернутый в стерильный пакет для улик, вложил в руку Дилана Уильямса, после чего вызвал подкрепление и скорую. Пока я дожидался своих коллег, кажущийся бесконечным дождь закончился.

Эпилог

Янусу Кларку никогда не нравился Лаваль. Этот небольшой городишко не мог в полном объеме раскрыть его потенциал. В том числе поэтому инспектор Кларк подал рапорт с прошением о переводе в Гатино. Комиссар Трамбле не хотел расставаться с одним из лучших работников, но понимал, что такая потеря пойдет только на пользу репутации участка и его личному рейтингу. Ведь Янус Кларк возымел излишнюю популярность в связи с тем, что был единственным полицейским в городе, а возможно, и во всем округе, который застрелил двоих подозреваемых в убийствах при задержании.

Уже через три месяца после неудачно закончившейся попытки задержания одного из опаснейших преступников Канады, инспектор Кларк сидел за кухонным столом съемной квартиры в городе Гатино. В лучах рассветного солнца он наслаждался утренним кофе, читал новости с экрана мобильного телефона и улыбался. Инспектор увидел статью, подзаголовок которой покорил своей ироничностью, хотя иронию мог разглядеть только он сам:

«В парке обнаружено тело неопознанной девушки.

Печально известный инспектор Янус Кларк снова взялся за дело».