Текст книги "Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции."

Кушнир (урожденная Абрамович-Абрамова) Вера Сергеевна
(1926–2011) – христианская поэтесса, автор рассказов для детей

Родилась в г. Сталино (Донецке). Отец Сергей Абрамович (Абрамов), происходил из знатной дворянской семьи, получил юридическое образование. Глубоко верующая мать Евгения Розенберг – филолог по образованию, дочь христианского пастора и миссионера Леона Розенберга, проповедовавшего с 1900 по 1922 гг. среди евреев Одессы, основателя протестантской миссии «Вефиль».

В школе была атеисткой.

Перед концом Второй мировой войны, вспоминала Кушнир, «…мы попали на Запад, где пришлось много и тяжело работать: и у крестьян на полях, и на строительстве бараков, и на авиационном заводе у токарного станка».

В первый год после окончания войны вышла замуж за Евстахия Кушнира. Их первый ребенок умер сразу после рождения, второй в годовалом возрасте – в лагере Ди-Пи, где супруги прожили до середины 1948 года.

Именно в это время она под влиянием матери прониклась верой в Бога.

В конце 1940-х гг. переехала в США. Жила в г. Санта-Барбара (шт. Калифорния). С 1959 г. принимала участие в евангельском радиовещании на русском языке. С 1980 г. работала в директорате основанной в свое время дедом миссии «Вефиль», после 1994 года некоторое время была директором этой миссии США и в Израиле.

В. Кушнир входила в редакционную коллегию газеты «Наши Дни», издаваемой Тихоокеанским объединением славянских евангельских христиан-баптистов (Сакраменто, шт. Калифорния, США) (2000-е гг.), печаталась в журналах «Вера и жизнь», «Менора» и «Тропинка». Издала несколько сборников духовной поэзии, рассказы для детей. Воспитала 4-х детей и 10 внуков.

В последние годы жизни была на пенсии, но продолжала трудиться на миссионерской ниве.

Сочинения

Детские рассказы: Рассказы тёти Тани. – Корнталь: Свет на Востоке, 1989. (2-е изд. 1993).

Земля и Небо: Стихи. – Селигенштад (Германия): CVG (Христианское издательство), 1990.

Женщины-миссионерки. – Wheaton: SGP (Славянское христианское издательство), 1994. (на англ, яз.: Hope of Salvation Mission, 2005).

Жизнь лишь одна: Биография Леона Розенберга, основателя и директора Американо-Европейской миссии «Вефиль». – Wheaton: SGP (Славянское Христианское Издательство), 1997.

По следам веры…: Избранное. – Ульм: Свет на Востоке, 1998.

Невидимые руки: Автобиографическая повесть. – Корнталь: Свет на Востоке, 2004.

Женщины Библии. – Надежда спасения, 2005.

Христианская семья. – Hope of Salvation Mission, 2005.

Строчки на белом листе: Стихи. – Свет на Востоке, 2010

Избранное. – Киев: Светильник; ОРА Интернешнл, 1996.

Стихотворения: В 2-х томах. – М.: Буквица, 1999.

Стихотворения: В 2-х томах. – М.: Библия для всех, 2006.

Собрание сочинений: В 3-х томах. -М.: Библия для всех, 2006.

У Его ног (Стихи). – Киев: Свет на Востоке, 2008.

Публикации

Внучка рабби-миссионера // Менора: еврейский мессианский журнал – Германия, 1995. № 3.

Роковой разговор
(Отрывок из книги «Женщины Библии»)

До того, как Ева вступила в свой знаменитый роковой разговор с искусителем в тот памятный в истории человечества день, первые на земле мужчина и женщина были в состоянии полной гармонии с Богом и самими собой. Ночью они спали рядышком тихим, спокойным сном, ощущая любовь и близость друг друга. Дни проводили в интересной работе, увлеченные тем, что их окружало, и в постоянном наслаждении общением с Богом и друг с другом. Когда дневная жара спадала и наступал вечер, они не испытывали ни усталости, ни скуки. Они радовались, потому что по вечерам, в прохладе дня, Сам Бог посещал их, и они общались с Ним в тех идеальных условиях, которые Он создал для них. Они с нетерпением ожидали этих встреч, прислушиваясь к первым звукам Божьего голоса. У них всегда было много новостей и вопросов, а Он охотно и внимательно выслушивал их.

До тех пор, пока Ева не заговорила с искусителем, никаких несчастий и бед не было не только в Едемском саду, но и по всему лицу земли. Начало всем несчастьям для всех людей всех последующих времен было положено женщиной по имени Ева!

Первым Бог сотворил Адама, но это не возлагало на него большую ответственность, чем на позже созданную для него жену. Как от человека Бог не ожидал от Адама большего, чем от Евы. Оба они были сотворены по образу и подобию Божьему, и все получили от Него в равной мере. Им были предоставлены идеальная атмосфера, чистый воздух для легких, вкусная, обильная и здоровая пища для питания тела, красота природы для наслаждения взора и все условия, необходимые для творческой, счастливой жизни на земле. Им обоим был поручен полезный, неизнурительный труд. Кроме того, оба они имели полную свободу и постоянную возможность непосредственного общения с Богом.

Бог возложил на них одинаковую ответственность за послушание Ему как Создателю и Отцу. Он позволил им есть плоды всех деревьев, кроме одного, плод которого был им не нужен. Это было дерево познания добра и зла, и поскольку Бог знал все, у них не было необходимости тоже знать все; достаточно было только полностью полагаться на Бога, чтобы навсегда сохранить сладость совершенного общения с Ним. Он запретил им употреблять в пищу плоды этого дерева потому, что только Он Сам мог отличать добро от зла. Они не обладали этой способностью и знали только добро. Бог любил людей и старался оградить их жизнь от вызванного злом напряжения и борьбы и сохранить ее такой, какой она была – мирной, беспечной, тихой и вечной. Он хотел, чтобы их семейный очаг не знал раздоров, чтобы они всегда сохраняли покой и радость.

Воля Божья заключалась в том, чтобы жизнь людей проходила в согласии друг с другом и была полноценной и творческой. Бог сознавал важность этого, как никто другой, потому что только Он – Бог. Он запретил людям вкушать от дерева познания добра и зла не потому, что хотел испортить им настроение, лишив их чего-то, а для того, чтобы на все времена сохранить тот душевный покой и согласие, какими наделил их изначально.

Однако ни Адам, ни Ева не были марионетками, связанными невидимыми нитями с рукой Бога. Только узы любви связывали их сердца с сердцем любящего Создателя и Бога, при этом им был дан опасный и в то же время славный дар выбора.

Со Своей стороны Бог сделал для них все, а затем дал им свободу выбирать послушание или непослушание Ему. Оба они получили эту свободу в равной мере, и Бог не велел Адаму властвовать над Евой, а Еве – командовать мужем. Господь не ожидал от одного больше, чем от другого. Он только сказал: «От дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь», и эти слова в равной мере относились как к мужу, так и к жене.

Когда Ева поддалась на ловкие уговоры искусителя, Адам раз и навсегда доказал, что женщина обладает исключительной силой влияния. Он доказал это тем, что и сам вместе с ней и по ее слову поддался искусителю! Он мог бы этого не сделать: ведь у него была свободная воля. Но факт остается фактом и приводит нас к другому неоспоримому выводу: несмотря на то, что каждый человек морально ответственен перед Богом только за себя, на женщинах лежит особая ответственность за то, чтобы их жизнь влияла на окружающих угодным Богу образом.

Трудно объяснить присущее женщинам особое влияние. Оно не превозносит их над мужчинами, а просто указывает на то, что между ними настолько огромная разница, что искуситель решил подойти именно к Еве, а не к ее мужу.

Не имеет значения, основано это различие на слабости или силе; важен тот факт, что все беды на земле начались с рокового разговора женщины по имени Ева с «хитрейшим из всех зверей полевых» – ее искусителем.

Через тысячелетия прогресса и регресса, страданий, слез и радости, зарождения и падения культур до наших ужасающих своей действительностью дней докатываются волны последствий этого рокового, единственного в своем роде разговора.

И все же в своем непослушании Богу Адам пошел дальше Евы. Здесь напрашивается цитата из книги архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Шаховского) «Записки о любви к Богу и человеку»:

«Неправда в самооправдании: оно ведет к обвинению другого человека, а обвинение другого приводит к обвинению Бога. Легчайшее же обвинение Бога ведет к демоническому восстанию против Него. Первый грешник прошел все фазы греха, возложив ответственность за свое зло на другого человека и на Бога: “Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева” (Бытие 3,12). Так и стал в истории говорить человек. Это сущность греха и гибели.

А первая грешница не впала среди своего жалкого оправдания в Богообвинение. Она тоже не покаялась Богу и ответственность за свой грех возложила на другого – «Змей обольстил меня» (Бытие 3,13), – но не сказала своему Творцу: «Змей, которого Ты сотворил»… И, может быть, от этого сохранился во всех женщинах тот особый, присущий только им дух смирения, который дает им силу более, чем мужчинам, прибегать к Богу всем существом своим, всем сердцем. И через «семя жены» (Бытие 3,15), а не мужа, пришел Искупитель».

Максимов Сергей Сергеевич
(1916–1991) – прозаик, поэт и драматург

Сведения о настоящей фамилии рознятся: в США его брат жил под фамилией Пашин, краевед и литературовед А. Любимов утверждает, что правильно говорить Пасхин; вдова Н. Пашина называла мне фамилию Паршин). Будущий писатель родился 1(14).7.1916вс. Черно-пенье Костромского уезда Костромской губ. Все предки Максимова, за исключением отца-учителя, служили лоцманами или капитанами на Волге. Волга – один из центральных персонажей обоих романов Максимова.

В 1923 семья, опасаясь ареста после подавления восстания в Ярославле, переехала в Москву.

С 15-летнего возраста Максимов печатался в детском журнале «Мурзилка», юношей публиковался в молодежном журнале «Смена». Это позволило ему легко поступить в 1934 в Литературный институт. Проучился он недолго: в 1936 году его вместе с двумя товарищами арестовали за неосторожный разговор при обсуждении фильма «Человек-невидимка» и приговорили к 5 годам лагерей в страшном Печорлаге (160 км от Сыктывкара).

После освобождения писатель оказался в Смоленске, вскоре оккупированном немцами. За опубликованные под фамилией матери (Широков) книгу стихов и повесть «Сумерки» был арестован гестапо и отправлен в Германию, где с 1943 года сотрудничал в основанной немцами эмигрантской газете «Новое слово» и писал рассказы о ГУЛАГе. Однако весь тираж отпечатанной книги рассказов «Алый снег» погиб во время бомбардировки Лейпцига. Позднее писатель будет по памяти восстанавливать многие рассказы и публиковать их периодике под общим заголовком «На советской каторге». Задуманное отдельное издание «Одиссея арестанта» осталось неосуществленным.

Оказавшись в конце войны в Гамбурге, в лагере Менхегоф для перемещенных лиц, находившемся в американской зоне, Максимов стал одним из создателей и редакторов журнала второй эмиграции «Грани». В первом номере журнала была опубликована его поэма «Танюша». Во втором – помещен его рассказ «Прохожая», в третьем – поэма «Царь Иоанн» об Иване Грозном.

Там же, в Менхегофе, Максимов написал свой первый роман «Денис Бушуев» (опубликован в «Гранях» в 1949 г., отдельной книгой в 1950 в издательстве «Посев»).

Критик русского зарубежья Ю. Большухин утверждал, что произведение «написано целиком в традиции русского романа» (суперобложка кн.: Максимов С. Денис Бушуев. 2-е изд. Посев, 1974). Как известно, эта традиция соединяет в себе семейно-бытовое и социальное повествования. В центре романа любовный треугольник: русская красавица Манефа – нелюбимый ею, но страстно ее любящий муж Алим Ахтыров – и взрослеющий на страницах романа юноша-богатырь Денис Бушуев. Когда-то 19-летняя Манефа назло не посмевшему жениться на ней вопреки воле отца Сенечке вышла замуж за Алима. Уже на свадьбе она поняла свою ошибку и начала бунтовать. Нелюбовь к мужу перешла в ненависть и попытку убить ненавистного супруга. Однако убила она его брата Мустафу, спавшего в феске Алима. То примиряясь с Алимом, то вновь и вновь бунтуя, взрослеющая Манефа влюбляется с Дениса Бушуева, превратившегося за 5 лет из 16-летнего мальчишки в красавца мужчину, богатыря (дед зовет его «бурлаком»), непохожего ни на кого в слободе (он пишет стихи, живет особой творческой жизнью). Оба чувствуют преступность их любви, осознают, какую боль доставляют Алиму.

В романе есть знаменательная сцена, когда председатель райисполкома убеждает Алима, председателя колхоза, что у коммуниста не должно быть частной жизни, а в ответ получает гневные слова, что, «кроме общества, есть еще и человек. И у этого человека есть своя… его собственная жизнь… Вот о ней-то мы и позабыли». В этих словах сливается, как и положено классическому роману, личная драма Алима и разбросанные по разным главам романа описания бедственного положения колхозников, сцены начинающихся репрессий под демагогическими лозунгами о пользе страны и какого-то абстрактного народа, а не каждого человека. Личная драма Алима и понимание, что он отдавал силы неправому делу, разрешается описанным с огромным мастерством самоубийством этого горячего и совестливого человека. Смерть Алима перевернула и жизнь других персонажей романа. Совесть (кстати, первоначально автор собирался дать роману это название) заставляет возлюбленных расстаться. При этом Манефа, не желая портить судьбу Денису, не скажет, что ждет ребенка. Более того, она решает признаться в убийстве. Но дед Дениса Северьян, в свои 80 лет остающийся полным сил, уговаривает ее беречь будущего ребенка и берет на себя ее преступление, тем самым искупая совершенное им когда-то убийство ради денег.

Максимову удается психологически тонко передавать любовные чувства не только основных героев, но и юной Финочки, сестры Манефы; и дочери архитектора Белецкого Вари.

Интересна, хотя не до конца прояснена, фигура юродивого добряка и балагура Гриши Банного.

Всё действие романа происходит на фоне мастерски нарисованных волжских пейзажей. Волга в романе то «сумрачная» и мечется, «выплескивая желтую пену на прибрежный гравий, лижет песчаные косы, раскачивает одинокие и жалкие в такую ночь бакена. Это была не красавица-река, а измученная, истерзанная русская душа, бешеная в своем бессилии». То «посветлевшая», и в ней «полощется острыми разноцветными стрелами желтая луна». На небе висит то «алюминиевый полумесяц», то «зеленый рог месяца», в котором «вода, сливаясь с весел, сверкала голубыми искорками». «Светлые пушистые снежинки мягко и тихо ложились на холодную, каленую землю. И на небе светилась непотушенная звездочка», «ложились на пушистые сугробы снега синие тени». «Голые тополя стучали, словно зубами». И над всем этим «огромным черным шатром раскинулось беспредельное звездное небо». «Родина» – несколько раз восклицают различные герои.

Роман получил широкое признание, был переведен на немецкий, английский и испанский языки. И.А. Бунин писал автору: «Вы несомненно талантливы. В романе Вашем много страниц интересных, своеобразных, есть лица оригинальные и хорошо изображенные»[80]80
  [Предисл. издательства] // Максимов С. Денис Бушуев. Т. 1. 2-е изд. – Посев, 1974.


[Закрыть]. Понравился роман и таким признанным литературным мэтрам послеоктябрьской эмиграции, как Б. Зайцев, М. Алданов, М. Карпович.

В 1949 Максимов переехал в США, где познакомился со многими другими деятелями русской культуры. Здесь он написал роман «Бунт Дениса Бушуева» (опубликован в изд. Чехова в 1956 году). Бушуев показан теперь известным писателем-лауреатом, не прислушавшимся к совету Сталина изображать Грозного народным царем и прочитавшим на вечере в Колонном зале финал поэмы «Царь Иоанн» (текст этой поэмы Максимов опубликовал еще в 1947), где царь изображается палачом. Писатель показал арест, допросы поэта неким садистом Бергом, эпизодической фигурой финала еще первой книги). Роман завершается побегом Дениса из эшелона арестантов, проходящего по родным местам героя, ранением и смертью в родном доме. «Бунт Дениса Бушуева» явно уступал первой книге о становлении молодого поэта и его земляках, и был холодно принят критикой.

Подлинным мастером писатель проявил себя в рассказах сборника «Тайга» (1952).

15 рассказов книги повествуют о буднях ГУЛАГа, о трагедии ареста, допросов и предательств друзей («Одиссея арестанта»), об ужасах этапов, когда в трюм парохода загоняют три тысячи человек, а в камере пересыльной тюрьмы вместо положенных 25 мучаются 107 («На этапе»), и об убивающем труде («Пианист», «Стошестиде-сятый пикет»). Рассказы о трагедиях и издевательствах над людьми («Одна ночь», «Княжна», «Забава») соседствуют с повествованиями о «счастливых» и трагикомических буднях арестантов («В театре», «Счастье»). Тем страшнее рассказанная писателем жизнь.

Максимов, писал рецензент «Литературного современника» о «Тайге», «умеет в нескольких штрихах дать яркий, законченный тип, нарисовать картину, создать цельность и незабываемость…. Крохотные черточки врезаются в память» («Лит. современник», Мюнхен, 1952. № 4).

Философско-драматическую основу конфликтов составляет мысль о борьбе животного и человеческого в экстремальных условиях. Ничего человеческого не видит писатель в зэках-уголовниках. «Здесь уже не было людей. Здесь были звери», – говорится об уркаганах в рассказе «Стошестидесятый пикет». «Поет свою страшную панихиду тайга», и в унисон с ней урки удовлетворяют свою похоть в мертвецкой («Одна ночь»). Вынуждает к сожительству с ним Веру жестокий жулик по кличке «Чума» из одноименного рассказа. Тщетно бодрится вернувшаяся домой княжна, горько рыдает ее мать, понявшая, какой ценой заработаны масло, конфеты, хлеб. «А дождь все лил и лил, превращая в грязь серую пахучую землю», – завершает рассказ автор.

«Холодно. Ах, как холодно на этой земле!..» – звучит авторский вывод в финале рассказа «Прохожая». «Вода плещет о борт, словно убаюкивает, сыро, темно, смрадно. Тяжелый многоголосый храп. А в сердце тоска и холод», – завершается рассказ «На этапе». Мрачен финал новеллы «В снежной могиле», где лагерь сравнивается с могилой.

Не только уголовники-урки, но и начальники лагерей, «воспитатели» давно потеряли человеческий облик. Не случайно повествователь замечает нечто общее между уголовником Гришкой-филоном и начальником всех лагерей «товарищем Яковом Морозом». Особенно страшно и психологически достоверно выглядят в книге «интеллектуальные палачи». Благодушно настроен и выставляет себя чуть ли не отцом родным для заключенных боров-начальник Казарин. Но стоило заключенному Кириллу посмеяться над тем, как забавно упал Казарин в воду, и тот застрелил юношу. Рассказ довершается эпическим финалом: «Луна тихо полоскалась в холодной воде, уносившей нас все дальше и дальше. Звездное, звездное небо…».

Противоречие между высшим смыслом бытия и повседневностью создает трагический настрой.

И тем не менее, от первого рассказа «Прохожая» до последнего «Прокаженный» лейтмотивом проходит мысль о тяге человека к свободе, о нравственном преодолении страха. Не захотела сбежавшая из лагеря женщина вернуться к издевательствам – застрелилась. Выбор побега и смерти вместо унижений и рабства делает Митька-Пан («Пианист»), голодный охранник морга выбрасывает буханку хлеба, полученную от циников-сластолюбцев («Одна ночь»), борьбу вместо смирения выбирает герой рассказа «Прокаженный», уже после освобождения надерзивший секретарю горкома партии. Не оказывается поражением и согласие княжны стать любовницей негодяя: подобно Соне Мармеладовой она жертвует собой во имя немощной матери, тоже находящейся в лагере («Княжна»).

Даже театральный спектакль, поставленный заключенными, воспринимается как протест против режима. «Все 3000 человек переживали вместе с нами предстоящее событие и желали успеха, останавливали на дороге, просили: – Братцы, уж вы там дайте жизни… Покажите начальникам, на что заключенный человек способен!..» («В театре»).

Рассказы Максимова о ГУЛАГе, сведения о котором писатель черпал из собственного лагерного опыта, предвосхитили прозу А. Солженицына и особенно В. Шаламова.

Вышедший в 1953 году сборник «Голубое молчание» включал в себя два рассказа о войне («Голубое молчание» и «Темный лес») и анекдотичную историю («Издевательство»), а также написанную в 1941 году повесть «В сумерках» о довоенной жизни. В книгу вошли: написанная еще в лагере в 1940 году поэма «Двадцать пять», поэма-стилизация под народную балладу «Танюша» (1941) и «Царь Иоанн» (1945), а также две пьесы: шутка «В ресторане» и отличающаяся схематизмом и излишней политизацией драма «Семья Широковых».

В 1957 г. Максимов опубликовал «Новом русском слове» три главы из третьего тома романа. Автор воскресил погибшего в финале второй книг Дениса Бушуева, рассказал о немецком нашествии на Россию, о жизни односельчан Дениса во время войны.

Но уже в начале 50-х годов для писателя начались страшные времена. Из-за постоянного недуга (алкоголизм) в 1951 году от него ушла Софья Спиридоновна Спицына Они поженились еще в 1943 году, именно она вырвала его из лап гестапо. Литературный труд не приносит средств для существования. Попытки преподавать в различных вузах Америки не увенчались успехом: его отовсюду выгоняют – иногда справедливо, чаще несправедливо. У Максимова нет жилья: он кочует от одного сжалившегося над ним человека к другому. Изредка живет на Толстовской ферме близ Нью-Йорка. Порой буквально оказывается на улице, порой в больницах, в том числе психиатрических. Писатель живет на вспомоществования и небольшие суммы, которые посылает ему брат Николай, ставший историком. 8 сентября 1951 года Сергей пишет брату: «Теперь у меня полная бесперспективность – вот что ужасно. Больной, мучительно одинокий, презираемый почти всеми, нищий, шатающийся по Бродвею из семьи в семью в надежде занять доллар, чтоб утром съесть в обжорке супу на 20 центов и поехать на работу, – кому, ну кому я такой нужен?»[81]81
  Цитирую по статье А. Любимова «Между жизнью и смертью: Судьба и творчество писателя Сергея Максимова. Часть 2» // Новый журнал, 2009. № 255.


[Закрыть]. Изредка удается напечатать всё в том же «Новом русском слове» кое-какие рассказы: о ГУЛАГе («Голубой бант», «Аферист“, ”Княж-Погост», «Третий случай»), о войне («Агрономша», «Вдова»), о Волге («Ленивый луг», «Алешка Булатов»). В 60-м году в «Новый журнал» напечатал рассказ «Фома Погребцов».

Болезнь, вызванная травмой головы после падения в 1965 году, прогрессировала и в конце концов оказалась смертельной. Умер Сергей Максимов 11 марта 1967 г. и похоронен в Сан-Франциско на Сербском кладбище. Над могильной плитой установлен крест из темного гранита работы архитектора А.А. Нератова.

Сочинения

Тайга. – Н-Й.: изд. Чехова, 1950.

Денис Бушуев. – Франкфурт на Майне: Посев, 1950.

Голубое молчание. – Н-Й.: изд. Чехова, 1952.

Бунт Дениса Бушуева. – Н-Й.: изд. Чехова, 1956.

Денис Бушуев. – 2-е изд. – Франкфурт на Майне: Посев, 1974.

Публикации

Голубое молчание //Возр. 1949. № 6.

Денис Бушуев //Грани. 1948. № 4; 1949. № 6/7.

Прохожая // Грани. 1946. № 2.

Танюша //Грани. 1946. № 1.

Фома Погребцов //НЖ. 1960. № 62.

Царь Иоанн //Грани. 1947. № 3.