Текст книги "Темные легенды. Антология русского хоррора"

Антон Филипович

Пылающая

– Фу, какой он уродливый!

– И скользкий…

– Наверное, ещё и тупой, прям как ты, жирдяй.

Трое мальчишек обступили дельфина, выброшенного на пустынный берег пляжа.

Парень постарше пнул ногой животное.

– Похоже, сдохло уже.

– Н-нет. Он, он… живой, н-нужно помочь ему, ребят, – раздался тонкий девичий голосок у них за спиной.

Мальчишки обернулись. Перед ними стояла девочка лет восьми в грязном платьице и рваных колготках. Взъерошенные волосы, в руках потрёпанная энциклопедия о животных с картинками.

– К-к-какой кошмар. Это же королева бомжей! Пха-ха-ха! – заржал старший.

Жирдяй и щуплый заржали в такт своему лидеру и подошли к девочке.

– Какие-то проблемы, страшилище?

– П-пожалуйста, мальчики, н-н-нужн…

Старший вышел вперёд, вырвал книгу из рук девочки и толкнул её. Она не удержалась и плюхнулась на песок.

– Что это за дерьмо? – старший раскрыл книгу, перелистнул несколько страниц, затем резко дёрнул за корешок, вырывая листки. – Вот твоя вонючая книжка, – сказал он и бросил в девочку пустой обложкой. Рваные листки разноцветными птицами разлетались по пляжу.

Девочка молча встала, держа в руках всё, что осталось от книги. Вытерла проступившие слёзы. Сделала шаг к дельфину.

– Куда это ты собралась? – перед ней вырос жирдяй. – Эта рыбина наша, мы её нашли.

– И сейчас мы её разделаем, – ухмыльнулся старший и достал из кармана нож-бабочку.

Подойдя к дельфину, парень несколько раз пырнул ножом животное в бок. Дельфин затрепыхался, издал сдавленный писк. Девочка вскрикнула, бросилась к нему, но жирдяй и щуплый схватили её за руки и вновь повалили на песок.

– Ты следующая, уродина, – буркнул старший, вытирая нож от крови. – Пошли отсюда, пацаны.

Когда троица исчезла за каменистым выступом, девочка подошла к дельфину и посмотрела ему в глаза. Огонёк жизни ещё теплился в них, цеплялся из последних сил.

Протянув над дельфином руку, девочка задрожала всем телом, её правый глаз охватило голубое пламя, трепещущее на ветру, а кожа на руке начала медленно ссыхаться, обтягивая тонкие кости. Раны на теле дельфина затянулись, он немного приподнялся над землёй и плавно опустился в море метрах в двадцати от берега.

Вынырнув из-под воды, дельфин с благодарностью и тревогой посмотрел на девочку. Её глаз помутнел, затянулся белёсой плёнкой, прядь волос поседела, а рука была похожа на сухую чёрную ветку.

– Плыви. В-в-всё хорошо, – девочка слабо улыбнулась. – Это лишь тело, я… я знаю, как его восстановить. П-плыви…

На травянистом пустыре трое ребят беззаботно пинали мяч. Звонкий смех, показушные финты, «взрослые» матерные выкрики. Первым присутствие чуждой сущности почувствовал щуплый, он остолбенел, покрылся гусиной кожей, а волосы на голове стали дыбом. Жирдяя тут же бросило в дрожь, он согнулся пополам и выблевал недавно съеденный обед. Старший побледнел, осел на колени и испуганно вытаращил глаза на девочку в грязном платьице.

– М-мне очень жаль. Обещаю… б-больно не будет.

Девочка вытянула перед собой скрюченную руку. Правый глаз вспыхнул чёрным пламенем.

Марина Румянцева

Руби!

Жёсткая щётка скользила по волосам.

Сверху вниз. Сверху вниз. Сверху вниз.

Не налюбоваться, какие они красивые и блестящие.

Аделька рассыпала локоны по плечам.

Затушила несколько свечей, тень легла на лицо, но волосы всё так же сияли в зеркале.

Красота!

Только не смотреть в эти маленькие глазки, на этот горбатый нос, на эти тонкие блёклые губы.

За окном, в темноте ночи, послышался смех. Разлился ручьём. Зазвенел колокольчиком.

Гулянья в самом разгаре.

Но у Адельки свои дела. Сегодня или никогда. Послезавтра конец Недели сватовства, если не решиться сейчас, потом уже может не быть.

Любимый женится. Женится! На другой.

Аделька так и останется в девках. Ничего-то у неё нет, ни красоты, ни приданого. Только Чёрная книга. Бабкина. Сначала была у матери, но теперь досталась Адельке.

Мать в прошлом году померла от лихорадки, отец запил, и Аделька оказалась предоставлена сама себе.

Но невелика печаль, в книге много всего интересного. Про травы, про знаки солнечные и лунные. Про погоду. Но главное, про любовь.

Аделька плюнула в зеркало, знаки нарисовала кровью. Колоть палец иголкой оказалось больнее, чем она думала, но ради любви можно пойти на жертвы.

Зеркало потемнело и перестало отражать.

Пламя затрепетало и погасло, дым от свечей потянулся к полу. Заклубился словно туман. Окутал белёный пол, голые ступни. Заплескался морем у щиколоток.

Повеяло холодом.

Аделька сглотнула. Приложила руку к плоской груди, глубоко вздохнула, успокаиваясь.

– Неси кадушку для жертв.

– Пусть сначала Валько женится мне! Ничего не получишь до этого!

– Дай ещё крови…

Аделька надавила проколотый палец. Тёмная капля тут же выступила, покатилась по ладони.

За спиной отчётливо слышно, как лихо сглотнуло.

– Дай мне…

Аделька усмехнулась, облизнула сама.

– Сначала сваты, потом жертвы.

– Жди завтра сватов…

Голос скрежетал, как железо по камню. По камню с песком. Противно, как скрип ржавой петли.

Но Аделька не боялась, знала: уверенности побольше и не оборачиваться.

Только бы желание исполнилось, а там уж можно какие угодно жертвы… Лишь бы Валько заслал сватов…

Накинула платок на зеркало, потянулась.

– Утро вечера мудренее.

С улыбкой легла, но до утра так и не уснула, всё мечтала. Мечтала, мечтала…

Проснулась от скрипа ворот.

Вскочила словно не спала. Глядь в окно.

Красное. Красное. Красное! Красное на снегу.

Аделька выбежала на крыльцо в чём была, холод обжёг босые ноги, но ужас схватил сильнее.

Валько недвижим лежал у неё во дворе. Точнее, его половина. Вторая разодрана в клочья, ног не видать. В руке сжат посох с кольцом цветных лент. Свататься шёл! Но теперь мёртв.

Поймало жениха лихо полуночное, тут дело ясное. Да только не водились они здесь доселе!

Взвыла Аделька, представив, что будет.

Что теперь будет!

Кинулась назад в избу, сдёрнула платок с зеркала, надкусила подживший палец. Плюнула со злостью.

– Ты нарушило уговор!

– Разве?

– Валько мёртвый лежит у порога!

– Но он же свататься шёл? Уговор был на это.

– Ах, проклятое!

– Так оно.

– Верни мне его! Но теперь не обманешь: верни его живым, пусть женится на мне!

– Нужна жертва. Крови мало даёшь, нельзя такой ценой выкупить.

Аделька закусила губу. Страшно!

– Руби правую руку! Топором руби и дай мне!

На улице голосили люди, стучали в дом, глядели в мутные окна, да Адельке не до них было. Сходила в сени, принесла топор.

Отец с вчера ещё не проснулся. Упился до полусмерти, раньше обеда не встанет. Соблазн взял Адельку. Себя-то жалко, а отцу уж всё равно. Пропойца.

– Э, нет! Свою руку надобно.

Вздрогнула Аделька, да пути назад нет уж. Взяла початую бутыль, хлебнула, плеснула на руку. Встала у зеркала, руку поясом затянула. Бочком пришла, чтобы не посмотреть назад ненароком.

Ещё большой глоток сделала. Скривилась.

До крови губу закусила.

– Руби!

Страшно! Да делать нечего.

– Руби! Руби! Руби!

Кричало, просило за плечом, не отказаться. Не вывернуть, договор дороже денег, кровью подписан.

Размахнулась Аделька, да с первого раза не отрубила. Закричала только. Закричала, заплакала. Завыла.

Но голос слева всё упрашивает, шепчет.

– Руби, если хочешь снова услышать Валько. Руби! Руби! Руби!

С воем взмахнула Аделька ещё раз, ударила. А потом ещё и ещё, пока обрубок не остался на лавке. Кровь хлынула на пол.

Слепая почти от боли перевязала тряпицей руку. Положила обрубок у зеркала.

Тишина вдруг упала в доме, ничего не слышно: ни отец не храпит, ни мыши не возятся.

– Аделина…

Ах, что за голос слышится! Неужто!

Обернулась Аделька, да не Валько увидала, а лихо лесное, болотное. Сидело на горе из костей и руку отрезанную ело. Кусало. Глотало.

А затем смеялось, смеялось, смеялось.

Смеялось!

Много знала Аделька, да не всё.

Вмиг померк свет, позеленело, почернело вокруг. Вместо дома – болото. Смрад и трясина.

Закопошилось под тряпицей у Адельки. Заползали жуки да червяки под кожей.

Заплакала, заголосила Аделька, да поздно.

Алан Кранк

Чернокнижник

1.

Когда-то Ольге нравился Гребенщиков. По вечерам она тихо подпевала ему в тишине убогой однушки. Плеер ей подарили на выпускном в интернате для детей-инвалидов. Китайский, кассетный, с моторчиками. Раритет по нынешним меркам, но работал безотказно, только батарейки вовремя меняй. Пару лет назад она выбросила его на мусорку. В музыке вдруг открылась злая насмешка, которую она странным образом не замечала раньше. И это открытие было лишь малой частью озарения, спустившегося тогда на нее.

2.

Дочь старухи трясущимися руками совала в один пакет грязное белье, халат и полотенца, в другой – недопитые таблетки и недоеденные йогурты. Тупая клуша. Кому теперь нужны эти объедки? Никому, даже Ольге. А вот халатик могла бы и оставить. Новенький, недавно стираный, с цветочным запахом ополаскивателя. Ольгин пропитался потом, как простыня в публичном доме, и вонял на всю палату. Чистый ей никто не принесет. Постирать? Ха-ха-ха. Очень смешно. С контрактурой правой руки даже трусы поменять непростая задача.

– Извините, – размазывая сопли по лицу, обратилась клуша к Ольге, – но я должна знать. Как это случилось? В котором часу?

Ольга кивнула. Это понятно. Если бы кто-то сказал ей, что ее мать умерла, ей тоже было бы интересно. Но об этом можно только мечтать. Она не знала даже имени той доброй женщины, которая выпустила ее в мир, где на входе вместо сиськи с теплым молоком Ольгу ждала толстая игла для пункции. Игла вошла точно в родничок. И чувство было такое, словно из головы высасывали мозги. Потом, в интернате, воспитатели говорили, что она не может этого помнить. Но она помнила.

– После обеда. Во время тихого часа. Я вдруг услышала, что она не дышит, и позвала врача.

Клуша разразилась глубоким плачем, переходящим в вой.

– Она не мучилась?

Ольга скорчила печальную мину и пожала плечами, прислушиваясь к происходящему в желудке. От запаренной на ослиной моче овсянки разгоралась изжога. Вечерний привет от шеф-повара первой городской больницы.

Нет, не мучилась. Что вы. Я бы сказала, она легко отделалась. Старухе следовало зашить рот и нос, прежде чем отправить на тот свет. Чтобы она не разбудила мертвецов, когда ляжет в могилу. Если бы не врачи, Ольга так бы и поступила.

Два дня она предупреждала старую потаскуху «не храпи». Бесполезно. Как об стену горох. Наоборот, та даже как будто прибавила громкости. Выварка с хомяками могла бы немного успокоить Ольгу, а так… Шесть флаконов «Нафтизина» внутривенно – отличное средство от храпа и от надоедливых старух. Выбор препарата был обусловлен исключительно заманчивой ценой. Одиннадцать рублей за пузырек. Гостинец Ольга добавила в утреннюю капельницу соседке. Кстати, смерть бабки была скучным зрелищем. Ольга выходила во двор покурить, дожидаясь, когда все кончится.

Ольга посмотрела на часы. Время ввернуть правильную реплику.

– Вы ради бога извините меня, но… – она выдержала паузу, чтобы дочь старухи могла переключиться с внутренних сопливых нюней на внешний мир, – … но вы забрали мой халат. У нас одинаковые были. Ваш халат вместе с мамой в морг забрали. Там искать надо.

Тупая клуша замерла в нерешительности. На раздумья у нее осталось меньше двух минут. В девятнадцать тридцать родственники и близкие пациентов должны покинуть отделение. И родственники умерших пациентов – не исключение.

3.

В темной комнате горел синий ночник, как будто сказочная бабочка села на стену у кроватки маленькой принцессы. Принцесса не спала. Ярко-рыжие волосы волнистыми лучами окаймляли ее кругленькое веснушчатое лицо и делали похожей на уходящее ко сну Солнышко. Рядом с ней на краю кровати сидела ее мама. К сожалению, не королева, а обычная уставшая после смены продавщица из супермаркета.

– Носик дышит? – женщина подоткнула одеяло под спину девочке.

– Ага.

– Тогда спи, моя умница.

– Мам, а завтра ты снова вернешься ночью? – принцесса заглянула маме в лицо.

Умные глазки принцессы имели необыкновенно яркий карий цвет, красиво подходящий к волосам. Несмотря на поздний час, взгляд был живым и пытливым. Принцесса всегда старалась услышать больше, чем ей говорили.

– Еще позже, чем сегодня. Но есть и хорошие новости. Я пораньше заберу тебя из сада.

– Ура. А можно ты расскажешь мне сказку?

– Нет, дочь. Уже слишком поздно. Мне надо еще помыть посуду. Спи, завтра рано просыпаться. Ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

Женщина наклонилась, поцеловала ребенка в теплую щеку и глубоко вздохнула. В голове эхом играли рекламные ролики, ноги ныли от усталости, из-под мышек сквозь дезодорант пробивался запах пота. Но в этот миг, вдруг оказавшись во власти нахлынувших чувств, женщина этого не замечала. Она как будто стояла весенним солнечным днем на бескрайнем лугу. Среди цветов и бабочек. Под бездонным синим небом. И ощущение огромного пространства вокруг нее и над ней не умещалось в сердце.

4.

Послышались шаги из коридора. Ольга прикрыла крышку ноутбука, посмотрела на дверь и прислушалась. Как же задолбала эта дерготня, но, слава богу, завтра выписка. Нет. Это не медсестра. Опять приспичило деду из четвертой палаты. В отделении круглые сутки кто-то куда-то идет, кому-то что-то надо. Не больничный покой, а бизнес-центр хренов.

Дед прошаркал мимо, и она снова вернулась к своему занятию.

На объявление о белом кобельке лабрадора, который ищет подругу, отозвались двое. «В мире животных» – самое рыбное место. Главный минус площадки – вопросы, уточняющие личность собеседника, выглядят подозрительно и неуместно. Вот, например, некто под ником «Ботаник», жаждущий купить мраморную малавийскую цихлиду по бросовой цене, кажется, подходит, но, чтобы подготовиться, ей необходимо знать хотя бы пол и возраст.

Ночной интернет-серфинг появился в ее жизни после непродолжительного периода случайных уличных знакомств. Как-то по пути с подработки ей попался сосунок с ранцем за спиной. В голове тогда плыло, как будто перед уходом она выпила не чая, а водки, и ей действительно была нужна помощь. Сначала она попросила мальчика помочь перейти дорогу, потом довести ее до лавки, потом – до квартиры. «Руслан Алферов» – так было написано на обложке тетради по математике. Второй «А».

Из «мира животных» Ольга перешла на сайт знакомств «Он и она». Здесь Ольга выступала в роли одинокого путешественника и миллионера, жаждущего второй половины. Больше других на роль возлюбленной подходила сотрудница местного отделения Пенсионного фонда – расфуфыренная стерва средних лет с золотым кулоном на шее. Скоро этот кулон будет лежать в коробке из-под сапог у Ольги на кухне.

В прошлом ноябре, когда Ольга заболела гриппом и сильно температурила, ей приснилось, как чья-то рука окровавленным пальцем написала на стене «РА ЗД ВА». Рука исчезла, и перед глазами появился тот ученик второго «А» в компании двух мертвых девушек. Все трое стояли, взявшись за руки, и истошно смеялись. Ольга проснулась, пошла на кухню и отыскала в коробке вещи первых трех жертв: тетрадь Руслана Алферова, водительское удостоверение Дорониной Зои и серебряный браслет с гравировкой Анастасии Валуйской. РА ЗД ВА.

На обратной стороне квитанции Ыбраевой (скуластая сучка, которая успела царапнуть Ольгу по лицу ключами, прежде чем отправилась в мир теней) именной авторучкой Титова (мальчишка, которого она задушила в лифте) Ольга выписала инициалы убитых в хронологическом порядке. Буквы сложились в стишок.

 
Раз, два, три, четыре —
Кто не спит в своей квартире?
 

В ту ночь Ольга превратилась в участника очень странной викторины. Что-то вроде «Поля Чудес», только без барабана и Якубовича. Она была единственным игроком в студии, ее соперником было ВРЕМЯ. Иногда она ошибалась в своих предположениях. Но не беда. Правильные буквы всегда можно было найти на сувенирах.

 
Всем на свете нужен сон.
Кто не спит, выходит вон.
 

Вот такой стишок. В действительности, последние шесть букв все еще оставались непроверенными, но тут вряд ли она ошибалась. Все считалочки заканчиваются словом «вон».

5.

Маму принцессы звали Вика. В четверть десятого утра она сидела на перевернутой табуретке перед мусорным ведром и чистила картофель. Мысли в голове двигались по кругу, который на самом деле был треугольником: планы по выживанию – самооправдание – самобичевание.

Смена начиналась в четыре. К этому часу Вике надо было успеть постирать, погладить, прибраться, поменять лампочку в кладовой и забрать вещи у портнихи. (Счастье, что латки по-прежнему в моде, а племянница Ира всего на год старше дочки). Портниху звали Аленой, и она была последней подругой Вики. Остальные: Наташа, Элла, Лиля и Саша даже в соцсетях больше не значились друзьями. Девчата переехали в просторные квартиры, нарожали детей и превратились в благополучных женщин, которые не мечутся между работой и домом, а ездят на маникюр в конце недели и в Турцию – в конце лета.

Тупой нож глубоко продавливал картофельную кожуру. Очистки выходили толстыми и быстро наполняли ведро. Вика швырнула картошку в кастрюлю с водой так, что полетели брызги.

Нечестно. У них мужья, а Влад даже алименты не каждый месяц платит. Все, что осталось от бывшего – фамилия дочери (себе она вернула девичью).

– Кажется, ты превращаешься в завистницу, – вслух ответила себе Вика.

Случалось, она разговаривала сама с собой. В интернете было написано, что это нормально. Особенно для матери-одиночки.

– Ну и отлично. Значит, буду завистницей. Это будет мое третье амплуа. После кассового аппарата и кухонного комбайна.

– Четвертое. Ты забыла, что ты еще и мать. Хотя с этой ролью, кажется, у тебя большие проблемы. Зачем отправила дочу в садик? Сегодня можно было и оставить.

– Не хочу в ад, – сказала Ксюша перед выходом.

Пару месяцев назад какой-то мальчик из младшей группы сказал вместо «сад» «ад».

Ксюше ошибка очень понравилась, и она повторила ее уже раз сто. Это была не совсем шутка. А может быть, и не шутка вовсе. В садике Ксюшу не любили.

– Не хочу в ад, – повторила Вика слова дочери.

Просто повторила то, что пришло в голову. Не подозревая, что они обе были уже почти там.

6.

Ольгу выписали в девять, а без четверти десять она уже стояла у подъезда своего дома в двенадцати кварталах от больницы. Очень даже неплохой результат для инвалида второй группы.

В левой руке у нее был алюминиевый костыль с ручкой от детской коляски. На правой, изогнутой контрактурой руке, как на крючке, висел пакет с ноутбуком, больничными бумажками и вещами (среди которых был и новый халат). Нагруженная скрюченная рука нестерпимо болела.

Чтобы подняться на крыльцо без посторонней помощи, ей нужны были перила слева, а они были только справа, и Ольге пришлось подниматься по пандусу. Ублюдки-строители. Такой уклон отлично подошел бы для скоростного горнолыжного спуска. Дважды она едва не загремела, чудом избежав перспективы пообедать в больнице.

В почтовом ящике лежали две высохшие мухи и скомканная бесплатная газета «Народная медицина». Дверной замок привычно барахлил. Когда-нибудь придется вызывать спасателей ломать дверь. Наконец механизм щелкнул. Дверь со скрипом раскрылась. Она проковыляла внутрь и полной грудью вдохнула знакомый запах сигаретного дыма, лекарств и мышей.

Вот мы и дома. Ольга сняла с руки пакет, разулась и сразу почувствовала себя лучше. Сначала она поздоровается с домочадцами. Потом немного перекусит и, может быть, вздремнет. Надо набраться сил, у нее еще полно дел на сегодня.

Ольга выдвинула из-под стола накрытую старой кофтой алюминиевую выварку и запустила в нее руку.

– Эй, ребята. Мамочка вернулась.

Ольга достала крупного коричневого хомяка и поднесла его к лицу.

– Я очень скучала.

Зверек отчаянно задрыгал лапками.

– Тише, тише. Я хотела только поздороваться.

На кухонном столе стояла тарелка с засохшими макаронами, немытая кружка с плесневелыми остатками чая и забитая окурками пепельница. До скрипа зубов знакомый натюрморт, не меняющийся на протяжении многих лет. Проклятое спящее королевство, в которое никогда не найдет дороги ни один принц. А если даже и найдет, едва ли у него вдруг появится желание поцеловать здешнюю Спящую Красавицу. (Она не особенно красива). Но Красавице уже плевать. В последние годы ей сняться удивительно интересные сны.

В кармане запиликал телефон. Ольга поднесла трубку к уху.

– Здравствуйте, Ольга, – сказал знакомый женский голос, – как ваше давление?

В прошлый четверг, когда прибыла скорая, Ольга едва смогла открыть дверь. Двести шестьдесят на сто десять – ее личный рекорд. Врач сказала, что с такими цифрами шансы получить инсульт десять к одному, и посоветовала везде носить с собой паспорт и медицинский полис. Ничего удивительного. Когда ты рождаешься с кучей дерьмовых проблем, готовься, что они будут множиться в тебе, как черви в трупе кошки.

– С давлением все хорошо. Выписали.

– Я рада за вас. Сможете прийти сегодня в половину седьмого?

Кулак сжался, и она почувствовала предсмертный тремор маленького сердца. Хомяк из последних сил царапал задними лапами руку и кусался. В горле запершило, и ей пришлось откашляться, прежде чем ответить.

– Да. Конечно. Я приду.

– Тогда до встречи.

Вызов сбросили. Ольга растерянно поднесла здоровую руку к глазам. Изо рта у мертвого зверька вытекла кровь и еще какое-то зеленое дерьмо. Серые капельки глаз вытаращились еще сильнее и как будто повисли на зрительных нервах. Чтобы не идти в ванну, она вырвала страницу из «Народной медицины» и вытерла ладонь.

Мертвый грызун и грязная бумажка полетели в выварку, которая оставалась домом еще для четырех хомяков. Сегодня, в половину четвертого.

7.

Звонок в дверь застал Вику у гладильной доски. Не успела. Заболталась с Аленой. Остались два пододеяльника и два детских платья.

– Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, – Вика раскрыла дверь пошире и отошла в сторону.

Ольга переступила порог правой ногой, оперлась на костыль и затянула в квартиру левую.

– Добрый день. А где Ксюша?

Услышав знакомый голос, девочка выбежала из спальни.

– Наша нянечка пришла, дохлых мышек принесла, – нараспев прокричала она.

– Не обращайте внимания, – смутилась Вика, – побочный эффект садика. Иногда такие стишки рассказывает, что у меня уши в трубочку заворачиваются.

Ольга улыбнулась и кивнула.

– Привет, золотце, – сказала она, – как видишь, Белый Кролик вернулся к своей хозяйке.

Улыбка стала шире. Нос сморщился. Верхняя губа поднялась вверх, целиком обнажая два крупных верхних резца. Придерживая локтем костыль, Ольга согнула здоровую руку симметрично больной. Вике не нравилась эта шутка. Белый Кролик в исполнении Ольги выглядел довольно зловещим, но Ксюша, кажется, этого не замечала.

Девочка подбежала и обняла няню.

– А мы будем сегодня играть в «Алису»?

– Обязательно.

– Ура. Наконец-то. А долго?

– До посинения, – няня потрепала девочку по волосам.

Вика нашла Ольгу в Интернете на городской доске объявлений. Самая дешевая нянька в городе – шестьдесят рублей в час. Вдвое меньше, чем Вика зарабатывает на кассе. Ольга была тем редким человеком, который был бы счастлив поменяться с Викой работами. Да что там работами – всем.

– Как ваше здоровье?

– В физическом смысле? – переспросила Ольга, как будто у этого слова был еще какой-то смысл, – превосходно. Знаете, со мной в палате лежала женщина. Вот у кого были действительно огромные проблемы со здоровьем. И не поверите: все из-за храпа. А у меня все нормально. Немного таблеток, немного укольчиков, и Белый Кролик снова в строю.

– Рада слышать. Ксюша каждый день о вас спрашивала. Уговор прежний: суп на плите, чай на полке. В холодильнике два эклера. Один из них – ваш.

– Спасибо. Вы очень добры.

– И будете купаться, помойте, пожалуйста, голову. Фен в нижнем ящике в спальне. Я пошла. Буду в начале первого. Дочь, иди поцелуй маму.

Девочка радостно чмокнула Вику в щеку. Казалось, ей не терпится остаться с няней наедине.

8.

Четыре часа спустя Ольга сидела на краю детской кроватки и смотрела на девочку. Ночник окрасил лицо Ксюши синеватым трупным оттенком. Как будто мертвый ребенок спит в своей кроватке. Наконец-то мертвый.

Ольга тяжело дышала ртом. Язык облизывал пересохшие от возбуждения губы. Как будто ее трахали сутки, но не удовлетворяли, а только разжигали желание. Она представляла, как вгоняет нож в тонкую шею, и теплая кровь бьет фонтаном ей в лицо. «Как будто мертвый» ребенок превращается в мертвого. Игра воображения была последней игрой на сегодня.

– Я так рада, что ты вернулась, а где ты была? – маленькая теплая ладонь легла Ольге на колено.

– В гостях у белых халатов.

– В шкафу, что ли?

– Нет. В шкафах прячутся скелеты. А это были белые халаты.

– Никогда не видела скелетов в шкафу. Кажется, они умеют прятаться не хуже, чем я.

После ухода Вики они играли в «Кролик ищет Шляпника». Ксюша пряталась в духовке. Ненавязчиво подбросить ребенку оригинальную идею было намного проще, чем удержать себя от соблазна включить газ.

– Расскажи мне про белые халаты, – попросила Ксюша.

Ольга потерла лоб. Эти разговоры на ночь, которые она, в общем-то, любила, сейчас были ни к чему. Девочке надо спать, а ей самой успокоиться, если она не хочет все испортить.

Возбуждение пришло во время купания. Ольга дрожащими пальцами слегка придерживала девочку под водой, когда та ныряла. Совсем чуть-чуть. Только чтобы почувствовать разницу в силах. Она могла бы утопить ребенка, даже не намочив одежду.

Пока девочка чистила зубы, Ольга принесла в спальню нож. Подточила и положила его на книжную полку. На случай, если девочка будет дразнить ее еще сильнее. Тогда, возможно, ей, Ольге, будет наплевать на считалочку. А вместе со считалочкой и на себя, и на весь белый свет.

– Знаешь, я не хочу рассказывать про белые халаты, – ответила Ольга, – это слишком скучная история.

– Тогда расскажи мне другую. Интересную.

– Сказку?

– Да, сказку.

– Ладно, слушай. Только потом не говори, что тебе страшно.

– Хорошо. Я не буду.

Лицо Ольги приняло беспристрастное выражение, как вчера во время вечернего разговора с дочкой старухи-храпухи.

– Давным-давно в одном городе стали пропадать дети. Сначала один мальчик не вернулся домой из школы. Потом пропали еще две девочки, чуть постарше. И так пошло-поехало, пока детей в городе почти не осталось.

В этом городе жила маленькая девочка. Одна с мамой. Папы у них не было. И однажды мама послала эту девочку в магазин за хлебом. Девочка надела свое любимое синее платье с белым воротничком и желтые носки с пингвинчиками.

Ксюша покосилась на свои вещи, которые висели на стуле.

– Как у меня?

– Точно. Около магазина девочку встретила старушка. «Помоги мне перейти через дорогу», – попросила она. Девочка была доброй и сразу протянула руку. А старушка была ведьмой-людоедкой. Она схватила девочку за руку и потащила в темный лес.

Молоть чепуху становилось все сложнее. Желание схватить с полки нож и одним ударом закончить две истории сразу разрывало Ольгу изнутри. Еще пара слов, и к чертовой матери выметайся из спальни. Если, конечно, надеешься закончить считалочку и получить суперприз.

– А почему старуха была такая кровожадная? – спросила Ксюша.

– Кровожадная… – повторила Ольга, – какие сложные слова ты знаешь. Раньше ведьма была другой. Не то чтобы особенно доброй, но умела держать себя в руках. И уж точно никого не убивала. А потом, ну не знаю… Что-то на нее нашло. Так вот, ведьма схватила девочку и поволокла за собой. И никто ее не остановил, потому что на ней была шапка-невидимка. Со стороны казалось, что девочка сама, вытянув руки вперед, бежит на окраину города. А закричать девочка не смогла, потому что от страха потеряла голос. Ведьма притащила девочку домой, сняла шапку, чтобы не вымазать в кровь, и бросила ее на лавку у входа.

Ксюшины глаза расплылись на пол-лица. Все. Терпения осталось на несколько секунд. Надо немедленно заканчивать. Вон отсюда. Немедленно вон.

– Будь девочка немного поумней, она воспользовалась бы шапкой-невидимкой. Но девочка была глупой, и ведьма ее съела. Вот и вся история, – выдохнула Ольга, поднимаясь с дивана, – а теперь спи.

– Не могу. Мне страшно.

– Мы же с тобой договорились. Я не люблю, когда меня обманывают. А гнев Белого Кролика намного страшнее любой сказки, если ты не знала.

Ольга изобразила Кролика. В синем свете ночника он выглядел ужасно.

9.

Утром в воскресенье Вика обнаружила в комнате дочки предмет, который не заметила вчера и которому было не место в детской. На книжной полке лежал кухонный нож. Вика взяла его в руку и потрогала лезвие. С тех пор как она чистила картошку, нож как будто стал острее. Взгляд скользнул по полке и наткнулся на точильный камень. Тут же лежал рулон скотча. Нож в детской спальне сам по себе не понравился ей, а в компании с остальными находками и вовсе выглядел жутковато. За завтраком Вика как бы между прочим спросила Ксюшу про вчерашний вечер. Ксюша сказала, что они много играли с няней, смотрели телевизор и читали книжки. В какие именно игры они играли, Ксюша не уточнила.

10.

Ольга проснулась в кресле за столом перед потухшим монитором. Вчерашний путь домой пролегал в обход памяти, зато она четко помнила сон. Кошмар.

Как будто все ее мертвецы собрались за дверью. И впереди всех стоит девочка с рыжими волосами. Они не ломятся, не шумят. А ждут. И Ольга точно знает, что все равно рано или поздно ей придется к ним выйти.

На столе стояла переполненная окурками пепельница и грязная кружка. Сигареты закончились. Под ногами на полу лежали два раздавленных хомяка. Видимо, домой от девочки она пришла на серьезном взводе. Ольга отыскала в пепельнице самый длинный окурок. Прикурила и крепко затянулась. Между ней и суперпризом осталось всего шесть букв.

Прежде чем перейти к ТВ и ОН, ей требовалось решить вопрос с ДИ. Женщина жила в элитном микрорайоне «Царское Село» и была очень необязательным человеком. Они договаривались о встрече, но та не пришла. А может быть, у нее была слишком хорошо развитая интуиция. Разбираться в причинах Ольга не собиралась. Обязательная – не обязательная, с хорошо развитой интуицией или вообще без нее, ДИ должна была умереть. Сегодня. Потому что завтра Ольга снова идет нянчить Ксюшу.

Тащиться в «Царское село» для человека, у которого из четырех конечностей полноценно работают только две – сомнительное удовольствие. Ольга решила встретиться с ДИ около Управления Пенсионного Фонда, где ДИ работала какой-то начальницей. Даже начальницы мечтают о большой любви и верят в сказки про сказочных принцев (богатых странствующих холостяков, ищущих вторые половинки).

Когда ДИ медленно сворачивала с дороги на парковку, Ольга выскочила перед машиной. Она больно ушибла правую ногу, зато оказалась на заднем сиденье модной иномарки на правах пострадавшей.