Текст книги "Пустой дом Шерлока Холмса (сборник)"

После отстранения Лестрейда вызвали на дисциплинарное слушание и предложили остаться в Скотленд-Ярде, если он согласится на понижение в звании, но было уже поздно. Репутация Гарета была безнадежно испорчена, и он, собрав оставшиеся крохи самоуважения, подал в отставку. Вскоре за этой переменой в его жизни последовал уход жены и дорогостоящий развод.

– Я просмотрел ваши записи, – продолжал Холмс. – Вы упомянули, что Милвертон стоял за организацией политического сайта www.ileaks.com. Очень интересная информация, сплошные обвинения Белого дома в коррупции. Именно это мне и было нужно. Видите ли, мой друг, хоть в нашей стране деятельность Милвертона не считается противоправной, в Америке смотрят на подобное несколько иначе. Мне просто нужно было найти в действиях этого мерзавца то, что было бы нарушением американских законов и не вызвало бы конфликтов с нашими. У США есть право затребовать выдачи иностранного гражданина по Акту о экстрадиции 2003 года. То есть они могут потребовать экстрадиции гражданина Великобритании за действия, нарушающие закон США либо представляющие угрозу их обороне, даже если эти действия произведены не на их территории. Для этого достаточно одних подозрений. Интерпол весьма заинтересовался тем, что я разыскал касательно ileaks.com. Милвертон использовал информацию, получаемую им от осведомителя в Белом доме, а публикуя ее в открытом доступе, вызвал гнев нашего соседа США. Полиция конфисковала все его компьютеры и документы, даже его телефон. К счастью, благодаря имевшимся у меня связям, я сумел спасти часть хранившейся у Милвертона информации, касающуюся… – И он поднял зажатый в пальцах небольшой выносной накопитель данных.

Лицо Уотсона вытянулось.

– Это запись из лифта с Деллой?

– Я не могу гарантировать того, что эта запись не была скопирована, но отныне ни один редактор не рискнет воспользоваться информацией из такого ненадежного источника.

Прошло несколько недель, прежде чем Уотсон снова сумел ускользнуть от семейного блаженства и навестить друга. Усевшись в свое любимое кресло, он стал требовать продолжения рассказа о Делле и о том будущем, которое ее теперь ожидало. Если этой истории было суждено превратиться в рассказ, то она нуждалась в более конкретном завершении.

– С вашей помощью она освободилась от нависшей над ней угрозы, но ведь она по-прежнему связана с тем ужасным человеком, – заметил Уотсон.

– Отнюдь. Вскоре у нее появится возможность расстаться с ним, и при этом общественное мнение будет целиком и полностью на ее стороне. В тот вечер не одна она попалась на «глаза» видеокамере.

– Так Картер тоже с кем-то встречался? Откуда вы знаете?

– Мне удалось найти источник этой записи. Обращение в Министерство внутренних дел помогло мне выяснить, что камера установлена в отеле нелегально. Высказанная вслух мысль о возможной депортации убедила человека, который это организовал, в необходимости мне помочь, и он просмотрел записи камеры на этаже, где проживал Картер. Картер вернулся не один и решил не откладывать «услады» до тех пор, пока они окажутся в номере. Теперь эти фотографии находятся в распоряжении каждого таблоида в качестве небольшого подарка от меня. Ваша «Санди» обещает быть очень интересной.

– Великолепно! Однако признаюсь, что я удивлен тем, сколько усилий вы приложили для того, чтобы помочь Делле. Вас же интересуют трудные ситуации, а не люди, попавшие в них. Вы ведь уже остановили Милвертона, зачем вам еще лишние хлопоты?

– Чтобы помочь хорошему человеку быть с той, кого он выбрал, наверное. У меня было такое чувство, что я ему обязан, да и заняться мне уже было нечем.

– Вы говорите о мужчине, который был с Деллой в лифте? Так вы смотрели ту запись? Кто он? Наверное, тоже какая-то знаменитость.

– Смотрите сами.

Холмс вставил накопитель в свой ноутбук и открыл файл. Уотсон не сводил глаз с монитора. Вот Делла входит в лифт, за ней следует отставной офицер, ее защитник. Как только двери закрываются, она нажимает на кнопку, и лифт останавливается. Она кладет руку на плечо Лестрейда, притягивает его к себе, и он ее целует.

– Святые угодники! – воскликнул Уотсон. – Вы об этом знали?

– Разумеется, я знал.

– Это он вам рассказал?

– Нет.

– Тогда как?..

– Все дело в носках. Они оба были в одинаковых носках, когда пришли ко мне, и это явно были мужские носки. Поп-звезды редко делятся носками со своими охранниками. У них были часы одной марки, ее сумка была того же производителя, что и его брючный ремень. Одни и те же носки, одни торговые марки, – даже вы догадались бы, Уотсон. К тому же, если Картер действительно так за ней следил, то ее любовником мог быть только кто-то из ее ближнего круга, с кем она виделась каждый день и кого он просто не считал нужным подозревать. А немолодой охранник вполне подходит под все эти критерии, вам не кажется?

– Итак, хорошему человеку достается женщина, которую он выбрал, – улыбнулся Уотсон. – И друзья немного ему в этом помогли.

Люк Бенджамен Канс
Дело о голубом флаконе

На дворе был апрель 1886 года. Вечер выдался ненастным, и Шерлок сидел возле камина, покуривая трубку и читая письма и заметки. Уотсон устроился прямо перед разгоревшимся пламенем и закрыл глаза, покачивая в стакане оставшееся на донышке бренди. После десяти улицы пустели, темнота и холодный ветер разгоняли людей по домам.

Послышался стук в дверь, и за ним сразу раздался звук шагов миссис Хадсон, отправившейся открывать. Вскоре она показалась в дверях гостиной, ведя за собой молодого полисмена.

– Мистер Холмс? – обратился он к сгорбившемуся над своими бумагами детективу.

– Да, – ответил тот, приподнимаясь в кресле.

– Инспектор Лестрейд отправил меня за вами. Произошло убийство.

– Где?

– На Кенсингтон-Хай-стрит, сэр. Молодая девушка по имени Дезире Андервуд.

– Причина смерти?

– Мы не знаем, поэтому и обратились к вам за помощью, сэр.

Холмс повернулся к Уотсону, который уже стоял, внимательно глядя на них.

– Не желаете составить мне компанию? – спросил сыщик.

– С удовольствием, – ответил Уотсон, и все трое направились к выходу.

Дом, в котором обнаружили мертвую девушку, был окружен полицией и зеваками. Холмса и Уотсона проводили в ее комнату. Там все находилось на своих местах и не было никаких следов борьбы.

– Холмс, спасибо, что пришли! – приветствовал сыщика Лестрейд.

– Что вам известно?

– Ее зовут Дезире Андервуд, двадцать семь лет, служила гувернанткой в одной семье. Ее отец Эверет и брат Джеймс живут на Хили-стрит в Камдене. А еще она помолвлена вот с этим человеком. – Лестрейд взмахнул рукой, давая знак кого-то привести.

– Была помолвлена, – поправил Холмс.

В комнату в сопровождении полицейского вошел мужчина. Он был высок, около шести футов одного дюйма, хорошо сложен, с темными волосами и живыми карими глазами. Лицо этого человека наполовину скрывала борода, а переносицу венчали небольшие очки.

– Сэмюель Мортимер, жених девушки. Это он нашел тело и вызвал нас, – представил вошедшего Лестрейд.

– Когда вы ее нашли? – спросил мужчину Холмс.

– Около двух часов назад, – ответил Мортимер. Голос его дрожал.

– У вас были планы на этот вечер? – снова спросил сыщик.

– Да, но как вы узнали?

– Едва ли кто-то станет гулять в костюме, сверкающих туфлях и таких дорогих серебряных запонках с часами, если он не собирается никуда идти, – ответил Холмс.

– Вот как. Да, мы должны были встретиться с ней сегодня, чтобы вместе поужинать. Мы договорились, и она собиралась подойти к ресторану в семь. Я ждал больше часа, и уже тогда понял, что что-то неладно. Дезире никогда не опаздывала. Вот я и пошел прямо к ней. Я стучал и стучал в дверь, но мне никто не отвечал, хотя я видел, что свет включен. Тогда я вышел на улицу и попытался добраться по стене до ее окна, чтобы посмотреть, что там происходит. Вот тогда я и увидел, что она лежит на полу. Я бросился на лестницу, выломал дверь, но было уже поздно. Она была мертва. – Глаза Мортимера увлажнились.

Холмс подошел к телу и стал его осматривать.

– У нее желтые белки, – сказал он. – Возможно, отказали почки. Мистер Мортимер, ваша невеста была больна?

– Нет, совершенно здорова.

Холмс наклонился и понюхал шею девушки.

– Тут что-то есть, – пробормотал он. – Прошу всех, кроме Уотсона и инспектора Лестрейда, выйти из этой комнаты, – распорядился он.

Когда все вышли, он поднял с пола упавший стул, на котором девушка явно сидела, перед тем как оказаться на полу.

– От нее исходит какой-то запах, – сказал он, усаживаясь на стул и принимаясь разглядывать ее туалетный столик. – Она сидела здесь, готовясь к свиданию, наносила косметику и… духи.

На краю столика стоял голубой флакон. Холмс поднял его и понюхал пробку. Потом внезапно отставил его в сторону и бросился в другой конец комнаты.

– Вот он, убийца. Это не духи, здесь содержится цианид, слегка замаскированный ароматом духов.

– Так кто-то отравил ее духи цианидом? – засомневался Лестрейд. – Зачем?

– А вот это нам и следует выяснить, – произнес Холмс.

– Что нам известно о ее женихе? – спросил Уотсон.

– Он состоятельный человек, из хорошей семьи, имеет свое дело, никакого криминального прошлого. Им принадлежит большая часть зданий в центре Лондона, – ответил Лестрейд.

– Что он получает от ее смерти? – продолжал интересоваться Уотсон.

– Семья мисс Андервуд тоже богата. Ее отец добывал золото в Америке и вернулся оттуда очень богатым. Они живут скромно, но на их счетах достаточно средств. Я думаю, что она застрахована на приличную сумму, – сказал Лестрейд.

– Но для того, чтобы присвоить эти деньги, ему бы пришлось сначала жениться на ней и лишь потом убивать, не так ли? – заметил Уотсон.

– Приведите его, я хочу с ним поговорить, – объявил Холмс.

Сэмюеля Мортимера снова привели в комнату и усадили на стул. Холмс взял еще один и сел прямо напротив него.

– Когда вы собирались пожениться? – спросил сыщик.

– На следующей неделе, в пятницу, – ответил Мортимер.

– Как вы думаете, зачем кому-то хотеть ее смерти?

– Не знаю, мистер Холмс, честное слово! – воскликнул тот.

– Даже ради страховки? – Холмс приподнял бровь.

– Мистер Холмс, если вы намекаете на то, что я каким-то образом причастен к ее смерти, то вы ошибаетесь!

– Откуда это у нее? – Холмс указал на голубой флакон.

– Это? От меня, я ей подарил.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Лестрейд, казалось, уже изготовился к броску, а Уотсон сжал в руке трость, но Холмс продолжал сидеть спокойно, как ни в чем не бывало.

– А где вы взяли эти духи?

– У человека по имени Уитекер, на Брик-лейн, рядом с Ливерпул-стрит. У него там магазин духов. Я заказал ему духи с индивидуальным запахом.

– Благодарю вас, мистер Мортимер. Мы дадим вам знать, как только что-нибудь найдем.

Мортимер встал и вышел, снова оставив троих мужчин наедине с мертвым телом.

– Этот человек что-то скрывает, – проводил его взглядом Лестрейд.

– Не следует спешить с выводами, – возразил Холмс. – Нам с Уотсоном необходимо поговорить с мистером Уитекером. Мы направимся к нему утром и расскажем вам, что узнаем. Пока не стоит распространяться об этом деле, даже членам ее семьи не надо говорить.

Протянув руку за флаконом, Холмс обратил внимание на фотографию, лежавшую на столике. Там были изображены Дезире и еще двое, которые вполне могли быть ее отцом и братом.

– Это я тоже заберу с собой, – сказал Холмс и откланялся.

На следующее утро Холмс и Уотсон отправились на Брик-лейн, где они без труда отыскали лавку парфюмера. Снаружи ее стены были окрашены в красный цвет, но краска уже начала трескаться и выцветать. Окна были мутными, их явно давно не мыли.

Когда джентльмены вошли в лавку, над их головами слабо звякнул колокольчик. Полки тоже не радовали чистотой, и повсюду стояли склянки разных форм и размеров. Когда луч солнца попадал внутрь сквозь грязные окна, комната наполнялась бликами, отражавшимися от множества граней. На полу громоздились коробки, заполненные флаконами. Заглянув в коридор, уводивший за прилавок, Холмс заметил, как к ним идет какой-то человек. Спустя пару мгновений их поприветствовал пожилой хозяин лавки.

– Здравствуйте, джентльмены, – сказал он.

– Добрый день, милейший, – кивнул Холмс.

– Прошу прощения за беспорядок в магазине, но я тут все упаковываю, – принялся объяснять старик.

– Упаковываете? Зачем? – поинтересовался сыщик.

– Я переезжаю, а лавка закрывается. Мне только что досталось наследство, и я решил уйти на покой, – добавил он. – Чем я могу быть вам полезен?

– Желаем вам удачи с переездом, – произнес Холмс, не торопясь отвечать на его вопрос. – Мистер Уитекер, у меня с собой есть флакон духов, которые я никак не могу распознать. Не могли бы вы посмотреть?

– О, конечно. Буду рад вам помочь. Где же духи?

– Вот они. – С этими словами Холмс вынул из кармана и поставил на прилавок голубой флакон.

Стоило старику взять в руки флакон, как его глаза расширились.

– Прошу вас, мне очень интересно ваше мнение, – подбодрил его Шерлок.

– Я… я… – залопотал старик.

Холмс протянул руку к флакону, и его пальцы легли на пульверизатор.

– Позвольте вам помочь, – начал было он, но старик оттолкнул его руку и бросился назад, в коридор.

– В чем дело? – спросил Уотсон.

– Уберите от меня этот флакон! – завопил Уитекер.

– Почему?

Парфюмер схватил большую коробку и бросил ее в сыщика. Коробка попала ему по руке, флакон упал и разбился. Холмс и Уотсон закрыли лица, краем глаза заметив, как хозяин лавки скрывается в конце коридора. Уотсон бросился было за ним, но Холмс остановил его. За прилавком сыщик увидел фотографию Уитекера, с которой на него смотрело еще одно знакомое лицо.

– Бросьте, Уотсон, нам нельзя терять ни минуты! – крикнул Холмс.

– И куда мы сейчас направляемся? – спросил Уотсон, как только они выбрались из лавки со смертельно ядовитыми испарениями.

Холмс протянул другу фотографию и указал на второго человека, изображенного на ней.

– Кто это? – спросил Уотсон.

Холмс вынул из кармана вторую фотографию, которую взял с туалетного столика Дезире, и показал на мужчину на ней.

– Это ее отец, – сказал он. – Мы должны немедленно его разыскать.

Они подозвали кэб и назвали адрес мистера Андервуда в Камдене. Подъехав к дому, они увидели, как из него торопливо выходит мистер Мортимер. Пока он спускался по ступеням, вслед ему неслись гневные крики: «И не смейте показывать сюда носа!»

– Мистер Мортимер!

– А, мистер Холмс. Простите, я вас не заметил.

– Что тут происходит?

– Эверет. Даже сейчас, перед лицом смерти дочери, его сердце переполнено ненавистью ко мне.

– Ненавистью к вам?

– О да, горячей ненавистью. Он так долго старался разлучить нас с Дезире. И теперь его желание сбылось, но какой ценой!

– Мы собираемся с ним поговорить, – сказал Холмс.

– Тогда я желаю вам большей удачи, чем была у меня, – ответил Мортимер и отправился прочь.

Холмс и Уотсон поднялись по лестнице и постучали. Им открыл молодой крепкий человек со светлыми волосами.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Я – Шерлок Холмс, а это – доктор Уотсон. Мы расследуем смерть вашей сестры, и я хотел бы поговорить с вами и вашим отцом незамедлительно.

Молодой человек внимательно посмотрел на детектива и его спутника, прежде чем открыть дверь и пригласить их войти. Их проводили в маленькую гостиную, где к ним вскоре присоединился высокий грузный мужчина с седыми редеющими волосами.

– Мистер Андервуд?

– Да, чего вы хотите? – рявкнул тот в ответ.

– Поговорить с вами о вашей дочери и мистере Мортимере.

– О Мортимере? Этом негодяе? – взревел он. – Да он разрушил нашу семью!

– Вы должны понимать, он подозревается в убийстве вашей дочери… Любая информация, которой вы могли бы с нами поделиться, была бы крайне полезной, – произнес Холмс.

– Тогда я могу уверить вас, что убийца – он.

– Почему вы в этом так уверены?

– Он убивает все, к чему прикасается.

– Что вы имеете в виду? – уточнил Холмс.

Мужчина опустил голову:

– Они должны были скоро пожениться, и это был бы порочный союз. Этот человек обесчестил мою дочь!

– Она была беременна? – спросил Холмс.

Старший Андервуд молча сверлил Холмса и Уотсона взглядом, а его сын не мог усидеть на своем месте.

– Да, – наконец раздался голос Джеймса Андервуда.

– Сын! – сверкнул глазами Эверет.

– Они и так узнают! – крикнул ему Джеймс.

– Нам ничего не надо узнавать, я и так это знал. Это было видно, еще когда я осматривал ее тело, и то, как это сказал ваш отец, наводит меня на мысль, что и он об этом знал, но не одобрял, – высказался Холмс.

В глазах Андервуда горело адское пламя, но он взял себя в руки и умерил свой тон.

– Да, это так. Моя Дезире ждала ребенка. И только поэтому они собирались пожениться. Я сказал ей, что буду счастлив отослать ее, чтобы она спокойно избавилась от ребенка, а всем сообщу, что она уехала на длительный отдых. Какое-то время она размышляла над моим предложением, но этот негодяй заставил ее передумать. Потом, как я понимаю, он одумался, только вместо того, чтобы отпустить, он ее отравил.

– Мистер Андервуд, вы знаете парфюмера мистера Уитекера с Брик-лейн? – спросил Холмс.

– Нет, в жизни не слышал об этом человеке. Что у меня общего с парфюмерами?

– Интересно, – протянул Холмс. – А как вы тогда объясните вот это? – Он положил перед Андервудом их совместную с Уитекером фотографию.

Но не успел тот сказать и слова, как откуда-то из глубины квартиры послышался шум.

В комнату вбежал мужчина:

– Они напали на след, Эверет, я уезжаю из города.

– О, мистер Уитекер, как мило с вашей стороны присоединиться к нам, – приветствовал его Холмс.

Потрясенный парфюмер совсем не ожидал увидеть перед собой только что побывавших у него людей.

– Уотсон, хватайте этого человека!

Доктор бросился вперед и схватил Уитекера.

– Что происходит? – заволновался Джеймс Андервуд.

– С прискорбием извещаю, что убийца вашей сестры – ваш отец.

– Вы бы сделали то же самое, если бы ваша дочь выходила замуж за мерзавца, подобного Мортимеру! Его богатенькое семейство привыкло покупать все и вся. Ему были нужны только ее деньги, а я этого не потерплю! Я отобрал то, что ему было нужно в первую очередь, – ее деньги!

– В этом вы ошибаетесь, мистер Андервуд. Деньги здесь были абсолютно ни при чем, – возразил Холмс.

– Как вы передали ей духи? – спросил Уотсон.

– Кажется, это сделал я, – отозвался Джеймс Андервуд. – В прошлые выходные Дезире праздновала помолвку, и я знал, что мистер Мортимер планировал подарить ей духи. Я спросил отца, где находится магазин мистера Уитекера, и посоветовал Сэму идти туда.

– А вы проследили за мистером Мортимером и уговорили мистера Уитекера, чтобы он продал ему флакон с жидким цианидом, взамен пообещав поделиться страховкой дочери? – подвел итог Холмс, глядя на старшего Андервуда. Он вытащил из кармана пару наручников. Джеймс взял отца под руку, а Уотсон подтолкнул парфюмера к Холмсу.

Вызвали Лестрейда, и Андервуда и Уитекера арестовали. Затем их судили и посадили в тюрьму за убийство бедняжки Дезире.

Джеймс съехал с квартиры, где они жили с отцом, продал все его вещи и никогда его не вспоминал.

Мистер Мортимер, узнав, что Дезире пала жертвой отцовской одержимости, замкнулся в себе и перестал бывать в обществе, – горе сломило его. Больше о нем не слышали.

Катерина Матильда Луиза Хоффнер
Последний спокойный разговор

Постой со мной здесь, на террасе, потому что это может быть последний наш спокойный разговор.

Холмс мягко взял меня за рукав и повел на маленькую террасу, располагавшуюся позади прекрасного дома, которому пришлось повидать немало зла. Мы уехали от фон Борка связанными, сидя в машине спиной вперед. Холмс прикурил нам обоим сигареты с видом человека, пишущего последнюю главу в деле всей своей жизни.

– Что вы имеете в виду? – спросил я нарочито бодрым тоном. Это было непросто, потому что в какой-то момент вечер внезапно стал холодным и неуютным, а лунный свет напомнил о давно ушедших днях и навеял мысли о неясном будущем.

– Только то, что мы можем больше не увидеться, Уотсон. – Мрачный голос моего друга будто сгустил пространство между нами.

– Вы имеете в виду завтрашний день?

Холмс улыбнулся, по-прежнему не отводя глаз от темной линии горизонта над водой.

– Я имею в виду вообще, Уотсон.

– Но, Холмс, бросьте…

– Я совершенно серьезен, Уотсон. Вы же знаете, я всегда говорю правду. – Он быстро взглянул на меня и вернулся к своей сигарете. Вечер, казалось, стал еще холоднее.

– За исключением вашего разговора с фон Борком пару минут назад, – ответил я так решительно, как смог, отчаянно желая удержать его взгляд еще на одно мгновение.

Холмс пожал плечами и отмахнулся. Длинные бледные пальцы зачерпнули облако дыма и отбросили его в сторону.

– Это было совсем другое дело, и вы понимаете, о чем я.

Он глубоко вздохнул и покачал головой. Этот жест был мне хорошо знаком.

– А правда заключается в том, Уотсон, – продолжил он, все так же глядя куда-то вдаль, – что еще до рассвета эта страна вступит в войну, и покой и благоденствие сменятся беззаконием и смертью. Убийство в Бирлстоуне станет лишь каплей в океане бесчеловечных преступлений. Кто знает, что с нами будет, Уотсон? Вы вернетесь в армию, а я продолжу работать на правительство, а что будет дальше? Вы же понимаете, что захват фон Борков – только начало.

Мы немного постояли в полной тишине. Внезапно меня охватило болезненное чувство, такое же, какое я ощущал все те годы, когда считал, что Холмс встретил свою смерть в струях Рейхенбахского водопада вместе с профессором Мориарти. И снова мне почудилось, что мир вокруг меня замер.

День умирал, и вот уже единственным источником света было звездное небо над нами. С тяжелым сердцем я развернулся, чтобы вернуться к машине, как вдруг с огромным удивлением услышал, что Холмс тихо смеется. Он явно думал о чем-то приятном и далеком. Только вот о чем, я не знал, мне никогда не удавалось угадать ход его мыслей.

– Что, Холмс? – Мой голос был безжизнен, почти мольба, чуть громче шепота. Все же не существовало ни иной силы на этой земле, ни иного человека, способного так раздразнить во мне любопытство, как тот, кто сейчас стоял возле меня.

Он улыбнулся, на этот раз шире, и снова вернулся к действительности, но лишь для того, чтобы взять меня с собой в наше прошлое.

– Помните тот вечер в Сток-Моран, Уотсон? Я знаю, с тех пор прошло много лет.

Внезапно я почувствовал, как камень упал с моей души, стоило ему напомнить об одном из наших приключений, которые со временем стали составлять суть моей жизни.

– Конечно помню, – вырвалось у меня. – Наша первая слежка. Да я больше в жизни так не нервничал!

– Да, это было одно из самых необычных и интересных дел, – согласился Холмс.

– Едва ли необычнее дела союза рыжих, – запротестовал я, чувствуя, как ко мне возвращаются воспоминания о годах совместной работы.

Холмс громко захохотал, вспомнив рыжеволосого клиента и тайну, которая некоторое время окутывала его самого и его маленькую мастерскую.

– Да уж, Уотсон, не необычнее.

Явно охваченный воспоминаниями, Холмс неожиданно заговорил приподнятым тоном. Я, как всегда, старался не отставать от него, и мы стали вспоминать наши старые дела и удивительные приключения, как будто все это происходило вчера.

В какой-то момент я мог поклясться, что на дворе был не август 1914-го, и мы стояли не на террасе в мире, замершем на пороге войны. Я даже чувствовал тепло и потрескивание огня, как будто мы снова сидели друг напротив друга в нашей квартире на Бейкер-стрит. Снаружи в закрытые ставнями окна стучался дождь, а ветер гнал мимо клочья густого тумана, в то время как мы тихо пили чай: я – держа в руках вечернюю газету, а Холмс – свой извечный блокнот. Внизу миссис Хадсон готовила ужин, и дивный запах медленно поднимался вверх по лестнице, пробуждая во мне сильнейший аппетит.

И все мое существо преисполнилось ностальгией по Бейкер-стрит: табачный дым, от которого по вечерам у меня вечно щипало глаза, мягкие звуки волшебного творения Страдивари утром по воскресеньям, прекрасный вид из окна на улицу, магазины и людей, радостное возбуждение при появлении нового клиента.

Холмс был прав. Прошло много лет, и пусть будущее непредсказуемо, но прошлое изменить невозможно. Никто не отнимет у меня лет, проведенных на Бейкер-стрит, 221b, в самом центре Лондона. Что бы ни случилось дальше, это место навсегда останется для меня домом.

– Нам действительно было весело, Уотсон, – неожиданно сказал Холмс, будто отвечая на мои мысли, а не на слова.

Он повернулся ко мне. Да, прошло много лет, и теперь, стоя всего в нескольких футах от него, при свете луны я замечал на его лице сеть морщинок вокруг глаз и губ, впалые щеки и серебряные нити в волосах цвета воронова крыла. «Он уже немолод», – напомнил я себе и вдруг осознал, что за два последних года мы с ним практически не виделись.

– Времена меняются, Уотсон, и боюсь, нам не остается ничего другого, как измениться вместе с ними. – В его чуть охрипшем голосе теперь слышался акцент, вероятно возникший после общения с американцем.

Всматриваясь в его лицо, я заметил грусть в его благородных чертах. Он прав. Времена действительно изменились. Мир, в котором он родился и вырос, который принадлежал ему, прекратил свое существование. И та жизнь, которую мы вели, теперь по не зависящим от нас причинам была нам больше не доступна. Газовые фонари уступили место электричеству, а повозки на конной тяге – машинам. Телеграммы, которые Холмс раньше получал и отправлял ежедневно, устарели и использовались крайне редко. Но его метод расследования, насмешки над которым я слишком часто слышал от полицейских из Скотленд-Ярда, теперь стал для них основой ведения любого дела.

Раньше Холмс был известен своим удивительным пытливым умом и энергичностью в расследовании, и эти качества делали его самым выдающимся сыщиком мира. Теперь же он стал частью далекого прошлого, вместе с рассказами, бледными красками запечатлевшими жизнь незаурядного человека, обладавшего уникальными способностями. Я надеялся, что эти рассказы говорили еще о дружбе и преданности.

Эти размышления не улучшили мое настроение, и я не удержался от грустной усмешки над самим собой и попытками стреножить свои чувства. К своему удивлению, я понял, что с возрастом становлюсь все более сентиментальным.

Повернувшись к серебристой тропинке, извивавшейся в густой темной траве, отделявшей нас от черной кромки воды, я усердно старался смириться с мыслью о том, что все это давно прошло и не вернется никогда. Больше не будет никаких дел и засад с преследованиями, не будет ни миссис Хадсон, ни Бейкер-стрит, ни «друга Уотсона».

И чем дольше я думал об этом, тем сильнее ощущал, как теплый осенний ветер пронизывает меня до костей. Пути назад не было, потому что уже ничто не повторится. Ноги едва держали меня, начинала кружиться голова. Да это и неудивительно, учитывая, какой сегодня выдался денек.

– С вами все в порядке, Уотсон? – мягко спросил Холмс. Без всякого сомнения, он почувствовал мое отчаяние. Я никогда и ничего не мог скрыть от этого человека.

– В полном, – все же попытался солгать я, но его долгий взгляд дал мне понять, что у меня опять ничего не вышло.

И в этот момент сжавшие мое сердце тиски ослабли. Его серые глаза, такие знакомые, сиявшие ярче звезд над нашими головами, смотрели спокойно и уверенно. Он ни капли не изменился. И ничего не изменилось. Теперь я это видел, он мне это показал. На краткое мгновение он стал прежним собой, и только его лицо с ехидной усмешкой лучилось непривычной для него теплотой.

Должно быть, я расхохотался, потому что он сделал то же самое, будто следовал за каждой моей мыслью. И я снова увидел сильного молодого человека с пробиркой в руках, полного сил и упорства и желания приложить их к выполнению своей работы, которая вскоре составит суть его и моей жизни.

Постепенно образ нашей первой встречи померк перед моими глазами, но этого было достаточно. Одному Богу известно, сколько прошло времени с той встречи в лаборатории под госпиталем, и мы все еще оставались друзьями.

– Будь что будет, – сказал он. А он всегда был прав.

Когда они повернули к машине, Холмс указал в сторону освещенного луной моря и задумчиво покачал головой.

– Собирается ветер с востока, Уотсон.

– Да нет, Холмс. Слишком тепло.

– Старина Уотсон! Вы – единственная постоянная величина в этом изменчивом веке.