Текст книги "Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе"

В самом деле, научно-фантастическая основа – отнюдь не обязательное условие для исследования феномена Чужого: социальная ситуация приводит к столь же непредсказуемым контактам и не менее жестоким конфликтам. Об этом говорится и в «Титанике», где роман заблудившейся аристократки Розы и самоуверенного плебея Джека отсылает не столько к «Ромео и Джульетте», сколько к «Леди и бродяге». Крушение корабля приводит не к объединению пассажиров, а к резкому обострению социальных различий: беднякам не находится места на спасательных шлюпках, их не выпускают с нижних палуб, и они гибнут первыми. В этой ситуации для Кэмерона апокалипсис – последнее средство для консолидации людей, для конвертации вражды с Чужим в сотрудничество.

В более легкомысленной «Правдивой лжи» добропорядочная мать семейства Хелен обнаруживает чужака в собственном муже – как выясняется, сотруднике романтичного мира спецагентов. Мимикрируя под представительницу той же вселенной, Хелен выпадает из привычной ей реальности буквально в другой жанр. Здесь женщины дьявольски красивы и соблазнительны, мужчины мастерски владеют оружием и стреляют без лишних раздумий, а задача каждого – или уничтожить планету, или ее спасти. И в «Правдивой лжи», и в «Титанике» сближение женщины с Чужим вызывает сильное эротическое притяжение, и в обоих случаях оно чревато физическим расставанием с привычным измерением ради знакомства с новым. В «Титанике» мир Чужих – низшие палубы (там Роза впервые испытывает раскрепощение и любовь, там же едва не расстается с жизнью), в «Правдивой лжи» – архипелаг Флорида-Кис, где скрываются террористы.

«Вы больше не в Канзасе, вы на Пандоре!»[7]7
  Это выражение появилось в 1939 году, после выхода на экраны фильма «Волшебник страны Оз». Главная героиня Дороти, очутившись в стране Оз, произносит: «Toto, I’ve a feeling we’re not in Kansas anymore» («Тотошка, я чувствую, что мы больше не в Канзасе»). – Прим. ред.


[Закрыть] – приветствует новобранцев глава пандорского гарнизона полковник Куоритч (Стивен Лэнг) измененной цитатой из фильма «Волшебник страны Оз». Чтобы построить собственную страну Оз и наконец провести для многомиллионной аудитории полномасштабную экскурсию по универсуму Чужих, Кэмерон потратил двенадцать лет. До сих пор лишь Чужим в его фильмах доводилось вторгаться в несовершенную вселенную, построенную людьми (даже в «Чужих» противостояние двух сторон происходило в помещениях, выстроенных человеком). Теперь режиссер бросил вызов сам себе, а заодно здравому смыслу как таковому, решившись нарисовать и воссоздать идеальный мир. В ход пошел и опыт, приобретенный за двенадцать лет «простоя», когда Кэмерон снимал документальные 3D-фильмы о глубинах океана: знак равенства между подводными и космическими чудесами режиссер поставил еще в «Бездне», а теперь учился реалистической детализации самых невероятных ландшафтов. Флора и фауна, цветовая гамма и география Пандоры, язык и обычаи На’ви уже удостоились многотомных исследований. Кэмерон осуществил давнюю мечту: зеркально перевернул композицию «Бездны», в которой 2 часа 10 минут экранного времени были посвящены картинам жизни людей, и лишь на пять минут зритель смог оказаться в фантастическом городе подводных Чужих. В «Аватаре» мы мимолетно навещаем безрадостную Землю, а остальное время проводим в волшебных зарослях Пандоры.

Кэмерон, отныне режиссер par excellence[8]8
  Преимущественно (англ.).


[Закрыть], сделал кино, в котором все зависело от него и почти ничего – от актера. Не вполне ясно, в чем тут дело – в перфекционизме ли постановщика или в специальных камерах, которые он лично разрабатывал для съемок «Аватара», но тут технология motion capture доведена до совершенства: живые артисты и их компьютерные аватары органично сосуществуют в кадре, не создавая визуального или смыслового дисбаланса. Единственный, пожалуй, побочный эффект – нежелание консервативных академий «Оскара» и «Золотого глобуса» номинировать исполнителей за актерские работы, поскольку инопланетные маски исполнены слишком хорошо, и Сэма Уортингтона или Зои Салдана за ними элементарно не видно. Зато идеально манипулируемые персонажи прекрасно вписываются в объемный мир, в котором 3D (именно «трехмерные» сеансы помогли собрать большую часть кассы, причем в рекордный срок) возведено в ранг художественного приема. Идеологическая задача Кэмерона – заставить зрителя забыть о Земле и бросить родную планету на произвол судьбы, оставшись на Пандоре. Поэтому публика оказывается внутри кадра: над ее головой шумят синие листья, у ног колышется синяя трава, где-то неподалеку от прохода журчит горный ручей. Чудо рядом, и его, кажется, можно потрогать.

Те, кто не поддался агрессивной магии «Аватара» (или поддался, но был этим возмущен), презрительно называли фильм «компьютерной игрой» или даже «мультиком». Безусловно, Кэмерон учел опыты обеих этих сфер, но динамику навороченной игры для PlayStation 3 обогатил чисто документальной созерцательностью, анимации же добавил реалистичности и объема – не случайно его На’ви настолько похожи на людей, что позволяют добиться полной самоидентификации зрителя с Чужим на экране. Вспоминая об анимации, трудно удержаться от еще одной параллели: «Аватар» – игровое воплощение образной системы классика аниме Хаяо Миядзаки. Мировое Древо, на котором замкнута жизнь племени На’ви, как две капли воды напоминает камфарное дерево из «Моего соседа Тоторо»; парящие в воздухе скалы – прямая цитата из «Небесного замка Лапута», а общая этика единения с природой и извечная человеческая мечта научиться летать сближают идеи «Аватара» с пафосом буквально всех работ японского мэтра. Кэмерона от Миядзаки в выигрышную сторону отделяет лишь масштаб популяризации тех утопических идей, которые раньше были направлены на сравнительно узкую прослойку зрителей.

Ибо «Аватар» по жанру – чистейшая утопия, вызывающая в памяти Мора, Кампанеллу и Руссо. В наш век, все больше увлеченный антиутопиями (к которым относятся и оба «Терминатора»), это редкая возможность эскейпа[9]9
  Эскейп (от англ. escape) – побег.


[Закрыть] в идеальный мир, которой счастлив воспользоваться практически любой землянин.

* * *

Кэмерон, однако, не этнограф, а изучение мира Чужих для него – нечто большее, чем навязчивая фантазия. В «Аватаре» Джейк Салли не просто попадает в страну Оз. В точности как Дороти, незаслуженно приобретшая славу могущественной колдуньи, он обретает новое тело, а вместе с ним и душу. Внешняя невыразительность Сэма Уортингтона играет Кэмерону на руку: тем разительнее выглядит его перевоплощение в рослого, умного, харизматичного инопланетянина. Это – еще и призыв к зрителю: режиссер приглашает его почувствовать себя в шкуре Чужого (недаром первые эпизоды после перевоплощения показаны глазами Джейка). Проникновение во вселенную Чужих для Кэмерона – не что иное, как призыв к мутации, кардинальному изменению несовершенного homo sapiens. В первых его картинах Чужой берет верх над человеком именно за счет своих недюжинных способностей к адаптации («Чужие»), умения физически изменять свой голос («Терминатор») или даже внешность («Терминатор 2»). В частности, поэтому Кэмерон так увлечен стихией изменчивой воды, принимающей любую форму («Бездна»).

Приближаясь к Чужим, обучаясь их невероятным умениям, люди совершенствуются, – и, напротив, деградируют, если настаивают на «гордом звании» человека. Гордыня не спасает от позорной смерти кичливых полицейских в обоих «Терминаторах» и лихих спецназовцев в «Чужих» и «Аватаре». Рипли же удается одержать верх над чудовищной маткой Чужих лишь после того, как она находит путь к ее инопланетной психике – и мстит за гибель собственного ребенка, убивая приплод Королевы; Кэмерон вознаграждает героиню суррогатной дочерью – девочкой-сиротой. Контактируя с Чужими в «Бездне», Линдси Бригман (Мэри Элизабет Мастрантонио) спасается от смерти в морских глубинах и переживает, по сути, второе рождение; то же самое случается с ее бывшим мужем Бадом (Эд Харрис), который учится дышать под водой. Оставляя одно тело и возрождаясь в другом, Джейк Салли в «Аватаре» получает возможность дышать ядовитым для людей воздухом: чтобы мутировать, необходимо пройти через ритуальную смерть. Финал «Аватара» – не что иное, как Воскрешение: Джейк хоронит свое бренное тело и открывает глаза в новом обличии. Говоря евангельским языком, Кэмерон не только пророчит апокалипсис, но и повторяет формулу апостола Павла: «Не все мы умрем, но все изменимся». С той поправкой, что шанс измениться дается по версии Кэмерона далеко не всем.

Хотя этот путь не закрыт даже для робота. Создав убийственный в своей убедительности образ киборга-киллера в «Терминаторе», уже в «Чужих» Кэмерон реабилитирует андроидов: в отличие от бездушного Эша из первого «Чужого», Бишоп из сиквела готов умереть, сражаясь с врагами рода человеческого. Любопытно, что сыгравший эту роль артист Лэнс Хенриксен был фаворитом Кэмерона среди кандидатов на роль Т-800, но победил все-таки более известный Шварценеггер. И ему в «Терминаторе 2» дается возможность перековаться, стать человеком под стать Пиноккио или Электронику. А эволюция человека идет еще дальше: в «Аватаре» он наконец-то обретает способность летать на радужных птеродактилях – икранах – и угрожающе-красных драконах – тороках. Вновь вспоминается Дороти, прилетевшая в страну Оз на своем домике. Так и Джейк на космическом корабле: он летал во сне, в анабиозе, а уже на Пандоре преобразился и наяву оторвался от земли.

Из всех особей Чужих самого Кэмерона более всего интересуют женщины. С первого фильма до последнего они – сильнейшие персонажи его картин: Сара Коннор (Линда Хэмилтон), Рипли (Сигурни Уивер), Линдси (Мэри Элизабет Мастрантонио), Хелен Таскер (Джейми Ли Кёртис), Роза Дьюитт (Кейт Уинслет), Нейтири (Зои Салдана). Мужчины слабы, менее приспособлены к жизни, не уверены в себе (Эд Харрис в «Бездне», герои Майкла Бина в «Терминаторе» и «Чужих»), – или жестоки, односторонни, склонны к разрушению (Арнольд Шварценеггер в «Терминаторе», Роберт Патрик в «Терминаторе 2», Майкл Бин в «Бездне», Билли Зейн в «Титанике», Стивен Лэнг в «Аватаре»). Единственные фильмы, в которых разнополые протагонисты выступают на равных правах, – «Правдивая ложь» и «Титаник», но в обоих случаях благотворную трансформацию переживает не мужчина, а именно женщина.

Естественно, как контакт, так и конфликт в этом случае выражается в символическом – или физиологическом – любовном акте. Для Кэмерона процесс слияния с Чужим окружен ритуальным ореолом: больше одного, но всегда принципиально важного совокупления ни в одном его фильме нет. В «Терминаторе» соединение Сары и Кайла дает миру будущего спасителя – Джона Коннора. В «Правдивой лжи» суррогатное соблазнение женой неузнанного мужа открывает героине дверь в мир приключенческого кино. В «Титанике» знаменитая сцена любви в экипаже с запотевшими стеклами навсегда определяет выбор Розы – не спасаться с будущим мужем, а умереть с любовником. Но наибольшую символическую полноту сексуальное единение обретает в «Аватаре», из которого, по иронии судьбы, Кэмерон вырезал самый «откровенный» фрагмент, чтобы не ухудшать прокатный рейтинг картины. Сливаясь с Нейтири, Джейк Салли соединяется с ней чувствительными окончаниями кос-хвостов – теми самыми, которыми На’ви, соединяются с животными и растениями; таким образом, Кэмерон превращает всю планету Пандора в единый женский организм, с которым сливается мужчина-герой. Недаром божество этой планеты, на которой царит матриархат, зовут Эйва. Другими словами, она тоже женщина.

Очевидно, и кинематограф для влюбленного в него Кэмерона – существо женского пола, которое платит самому удачливому режиссеру Голливуда взаимностью. А он не играет в ревнивца, делясь возлюбленной со всем миром и позволяя любому зрителю подключить к безразмерному вселенскому USB-порту свою личную флешку. Достаточно купить билет в кинотеатр.

Разговор с Джеймсом Кэмероном

Апокалиптический ли я человек? О да…

Джеймс Кэмерон

Интервью записано накануне выхода фильма «Аватар» в прокат. 2009 год.

– Между «Титаником» и «Аватаром» прошло двенадцать лет. Вы так были преданы замыслу «Аватара», что не хотели браться ни за что другое, или переживали психологический шок от немыслимого успеха «Титаника»?

Джеймс Кэмерон (смеется): Разумеется, вынырнув на поверхность после «Титаника», я нуждался в очень глубоком вздохе. Однако я все-таки снял несколько документальных картин, для которых вновь понадобилось погружение на дно океана, а заодно испытывал технологию 3D. На «Аватар» я убил всего-то четыре с половиной года. Вы клоните к тому, что после «Титаника» мне было страшно браться за новый фильм? Но ведь тогда я бы не взялся за «Аватар»! Это же невероятно рискованный проект. Зрители должны научиться переживать за синих инопланетян – вы такое где-нибудь видели? Да и технически… Ведь камеры, на которые мы снимали «Аватара», разрабатывались специально для этого фильма. Страх – не мой путь.

– Для вас, человека, снявшего самый коммерчески успешный фильм в истории кино, слово «успех» еще не потеряло свой смысл?

Джеймс Кэмерон: Хороший вопрос. В чем я измеряю успех? Точно не в рецензиях критиков. Многим из них понравился «Титаник», но другие мои картины они разносили в пух и прах. Но мне это не важно. Кассовые сборы важны исключительно потому, что 20 Century Fox должны получить обратно свои деньги. Думаю, единственный критерий успеха – моя собственная удовлетворенность результатом. То, чего удалось достигнуть в «Аватаре» моим актерам, спецам по визуальным эффектам и художникам, поражает меня самого. Я прожил с этой картиной несколько лет и видел каждый кадр сотни раз, но всегда удивлялся ему заново. Я как дирижер огромного оркестра: хоть и не способен играть на каждом инструменте, но доволен общим звучанием. Это и есть успех.

– Вы довольны каждым из своих фильмов? Или хотели бы переделать какие-то из них?

Джеймс Кэмерон: Первые два моих фильма, «Терминатор» и «Чужие», сегодня смотрятся как продукты своего времени. Моя ограниченность в средствах очевидна, и если бы я снимал их сегодня – многое бы сделал иначе. Однако не вижу никакого смысла в том, чтобы менять прошлое.

– Сюжет «Аватара» противоположен «Чужим»: в новой войне инопланетян с людьми вы заняли другую сторону. Значит ли это, что ваши взгляды на человечество стали более пессимистичными?

Джеймс Кэмерон: Нет, пессимистом в отношении человечества я был всегда. Зато как бы упрощенно это ни звучало, я полон оптимизма в отношении отдельных индивидуумов, способных изменить мир. А глобальные системы, особенно правительственные, у меня не вызывают доверия. Наше общество нуждается в серьезных изменениях: особенно в том, что касается потребления энергии и природных ресурсов. И я не верю в способность тех, кто сегодня правит миром, решить эти проблемы. Тем не менее, будучи отцом пятерых детей, я хочу верить, что они будут жить в менее катастрофичном мире, чем мы живем сейчас.

– Считаете ли вы себя одним из тех индивидуумов, которые изменят мир?

Джеймс Кэмерон: Тут скрыт каверзный парадокс. Чтобы иметь успех, необходимо развлекать людей, предлагать им наилучший способ сбежать из повседневной реальности. За этим зрители и ходят в кино. Так что есть немало ограничений в возможном влиянии кинематографа на взгляды населения. В «Аватаре» я стремился создать баланс между чистым развлечением и материалом для размышлений. Надеюсь, всем зрителям в зале будет не по себе, когда рухнет гигантское дерево: потому что это не просто дерево, а символ наших взаимоотношений с природой. Один фильм или один режиссер не могут ничего изменить. Но я предпочитаю помнить о чувстве колоссальной ответственности за то, что делаю.

– Ваша одержимость апокалиптическими темами как-то связана с личными фрустрациями или это просто самая актуальная тема и выигрышный материал для кино?

Джеймс Кэмерон: Я рассказываю те истории, которые мне близки: это не одержимость, а стиль. Апокалиптический ли я человек? О да. Я вечно жду глобальной катастрофы, меня беспокоят изменения климата, а когда мне было восемь лет – я страшно боялся ядерной войны. Карибский кризис был жутким испытанием… но мы его пережили. Так что надежда остается. Знаете, я не случайно назвал планету в «Аватаре» Пандорой. Когда из ларца Пандоры вылезают все ужасы и опасности, нам остается лишь надежда на лучшее.

– Подлинная Пандора в «Аватаре», скорее, Земля, чем эта далекая планета.

Джеймс Кэмерон: Безусловно, так и есть. Я намеренно не показал картины разрушенной Земли. Вы не видите ее и вынуждены отдаться воображению. Мы знаем, что на Земле не осталось зелени и наступил энергетический кризис. Впрочем, если мы способны представить себе конец Земли, то можно предположить и то, как люди, самые умные создания на нашей планете, соберутся с силами и в критический момент найдут выход из тупика.

– Вы сами создавали мир Пандоры или вам помогали художники?

Джеймс Кэмерон: Я представлял себе этот мир, но создавали его люди из моей команды – невероятно талантливые художники. Два года они рисовали все под моим руководством. Сам, без посторонней помощи, я нарисовал только одно животное – зубастого хищника, который чуть не съедает Джека в начале фильма. Его мне хотелось создать самостоятельно.

– Кстати, правда ли, что рисунок с обнаженной Кейт Уинслет в «Титанике» тоже нарисовали вы?

Джеймс Кэмерон: Правда. Рисовал я, кстати, не с натуры, а по фотографиям Кейт, – они тоже были сделаны мной. Проблема только в том, что я левша, а Леонардо ди Каприо – нет. Я пытался научить его рисовать, но все было безуспешно. Тогда я снял в фильме собственную руку с карандашом, но перевернул кадр, чтобы казалось, будто это правая рука.

– Как сегодня меняется функция научной фантастики?

Джеймс Кэмерон: Мы живем в фантастическом мире будущего. Глобальные сети компьютеров, способность послать видео за считанные секунды на другой конец света… Двадцать лет назад это казалось чистой фантастикой. Так что сегодня этот жанр переживает серьезные проблемы. Но фантасты никогда не умели предсказывать будущее. Они умели отражать настоящее. Этим стараюсь заниматься и я.

– Вы ждали несколько лет, пока не были разработаны технологии, позволяющие осуществить съемку «Аватара». Не осталось идей, которые пока еще невозможно воплотить в жизнь?

Джеймс Кэмерон: Сегодня осуществимо все, что угодно. Мы научились даже создавать реалистическое человеческое лицо – или лицо пришельца, что еще сложнее! Главное теперь – иметь хорошую историю, которая позволит получить крупный бюджет.

– Вы одержимы прогрессом, и вместе с тем предостерегаете в каждом фильме об опасности чрезмерной веры в технологии. Нет ли тут противоречия?

Джеймс Кэмерон: Я вообще-то верю, что когда-нибудь технологии помогут спасти мир. Обратного пути в Эдемский сад у нас нет, мы не можем раздеться и бегать по лесу, слившись с природой. Нам просто надо быть осторожными. Необходимо подумать о двух вещах – как накормить голодных и где найти альтернативные источники энергии. Мои фильмы – об опасности технологий, которые использованы неправильно. Я не утверждаю, что прогресс плох, а природа прекрасна; всего лишь хочу сказать, что нужно научиться использовать технологии во благо и жить в гармонии с окружающим миром.

«Аватар: Путь воды» Джеймса Кэмерона. Спасти кита

Джеймс Кэмерон – не только прокатный чемпион, в чьей карьере практически не было промахов. Он еще и редкий режиссер, способный снять продолжение, которое не уступит первоисточнику, а то и превзойдет его.

Кэмерону это удалось на заре карьеры с «Чужими», потом с триумфальным «Терминатором 2». Однако второй «Аватар», получивший подзаголовок «Путь воды», – исключение из правила.

Не поймите превратно. Кэмерон – по-прежнему виртуоз, уникум коммерческого кино, снимающий по собственным сценариям концептуальное авторское кино с рекордными бюджетами (говорят, в случае «Аватара 2» это 350–400 млн долларов) и после этого выходящий в плюс. Новая картина Кэмерона – ошеломляющий спектакль, заставляющий вспомнить психологический эффект «Аватара», возникший больше десяти лет назад после выхода первой части. В тот момент людей буквально травмировало возвращение из красочного и волшебного 3D-мира планеты Пандора в реальность. Но тот «Аватар» был не только сенсацией, а и своего рода революцией, нормализовавшей трехмерные блокбастеры, двухсотмиллионные бюджеты и экологическую повестку. Этот же – всего лишь превосходная научная фантастика, которую стоит посмотреть под Рождество или Новый год, чтобы пополнить истощившиеся запасы веры в чудо. Впрочем, это очень немало.

Спустя несколько лет после событий первого «Аватара» мы застаем семью бывшего морпеха Джека Салли – ныне На’ви-пандорианца, чей дух и личность окончательно переселились в синее хвостатое тело. Он счастливо живет со своей возлюбленной Нейтири (в ролях по-прежнему Сэм Уортингтон и Зои Салдана, но с усовершенствованной за эти годы технологией performance capture их персонажи окончательно перестали напоминать людей). У героев четверо детей: двое старших сыновей – в ветхозаветных традициях один из них, Нетейам, во всем послушен родителям – а второй, Ло’ак, вечно бунтует и хулиганит, – и две дочери – приемная Кири, которую родила аватар умершей Грейс (кажется, Кэмерон просто не придумал лучшего способа вернуть в состав актеров Сигурни Уивер), и младшая Тук.

Однажды, когда семейство испытывает особенно острое счастье единения и гармонии с природой, в небе зажигается новая зловещая звезда. «Небесные люди» – то есть земляне – возвращаются. В том числе убитый в предыдущей серии полковник Майлз Куоритч (Стивен Лэнг), садист и расист, чью личность специалисты пересадили в подтянутого мускулистого аватара На’ви: это называется «рекомбинант». Так ему будет гораздо проще дышать отравленным для человека воздухом Пандоры и охотиться на Джейка, чьи мессианские амбиции и не вовремя проснувшаяся совесть сорвали планы по колонизации планеты.

Будем откровенны. У нового фильма – ленивый сюжет, еще и неоправданно растянутый на три с лишним часа. Проще было вернуть покойного злодея, добавив к его старой мотивации жажду мести, чем изобретать кого-то нового. При этом о добыче драгоценного вещества, ради которого когда-то городили весь сыр-бор, в новом «Аватаре» говорится лишь вскользь. Теперь люди открыли охоту на морских животных тулкунов – пандорианская версия наших китов или кашалотов, разумных и способных не только разговаривать, но и писать музыку, поэзию, предаваться религиозным и философским практикам. Разумеется, землянам они интересны лишь потому, что в каждом гигантском теле содержится малая толика эликсира бессмертия.

Все это и звучит, и смотрится довольно надуманно. О чем, впрочем, забываешь, настолько гипнотизирует в буквальном смысле неземная красота фильма. Выделка каждого кадра, проработанность флоры и фауны, невероятная органичность вездесущей камеры (оператор Расселл Карпентер), цветовая палитра поражают. Такое впечатление, что и сценарий писался с единственной целью: позволить создателям фильма и его авторам легально провести в этой вселенной лишние три часа.

Цикл «Аватар» – а как минимум третья часть выйдет уже гарантированно, – превращает Кэмерона из вдохновенного научного фантаста и успешного блокбастериста в подлинного утописта, чье визионерство служит для зрителя порталом не столько в вымышленный мир, сколько в абсолютно иную, чем привычную нам, концепцию бытия. И она теперь связана не столько с травмами прошлого (первый «Аватар» был рефлексией на тему колонизации Америки европейцами, во втором фильме этот сюжет никуда не делся, но ушел с первого плана), сколько с планами на будущее, в котором ни у кого из нас, согласно Кэмерону, нет ни одного шанса, если мы не научимся прислушиваться к окружающему миру, уважать его и быть его частью, отказавшись от безумной идеи доминирования.

Конечно же, Кэмерон возвращается к лейтмотивам, которые пронизывают все его фильмы, начиная с самых ранних. Это губительность высоких технологий, алчность корпораций, этический кодекс искусственного человека – гибрида робота и полноценной личности. Также это идея «чужого», инопланетянина или отверженного, к которому режиссер всегда находит возможность отнестись с пониманием или даже теплом. Травмированные дети и родители, сложные отношения между ними. Нераздельность мистического опыта и научного открытия. Экологическая осознанность как философия жизни. Гендерное равноправие, уважение к женщине и ее естественной способности, а значит, и праву управлять миром, не прибегая к насилию (недаром верховное божество Пандоры, Эйва, – женского пола), что позволяет наконец объединить в одной картине двух муз и любимых актрис Кэмерона – Сигурни Уивер и Кейт Уинслет. Многочисленные элементы авторской вселенной режиссера гармонично подогнаны друг к другу и уютно упакованы в форму вполне традиционного голливудского аттракциона.

Важнее же всего прочего оказывается давняя одержимость Кэмерона стихией воды. В основе многих его картин – попытка технического осуществления чего-то небывалого, и «Аватар 2» не исключение: режиссер впервые провел сложные съемки по технологии performance capture под водой. Кажется, это было и отправной точкой для интриги – когда Джек Салли и его семья бегут от землян из родного леса, чтобы обезопасить его жителей, они находят пристанище у водного клана Меткайина. Их кожа – не синяя, а зеленоватая, они напоминают одновременно русалок и атлантов. Здесь фокус повествования переключается с родителей на детей, и неудивительно. Кэмерону важно не столько сформировать подходящую для семейного фильма рамку, сколько показать чудеса подводной вселенной глазами восхищенного, но ничего не понимающего ребенка – ведь в таком положении оказывается и зритель.

В этот момент создатели второй части «Аватара» фактически теряют интерес к развитию интриги и превращают фильм в высокобюджетный репортаж National Geographic из места, которого не существует в природе. Можно сказать, что «Аватар 2» – своеобразное завершение «водной» трилогии Кэмерона, начатой «Бездной» и продолженной «Титаником». Оба своих старых фильма режиссер обильно и с удовольствием, с нежностью и не без иронии, цитирует.

Однако даже здесь впечатляющая форма не заслоняет содержания. В «Аватаре» Кэмерон воспел предателя своего рода, можно сказать, «власовца»[10]10
  Власовцы – военнослужащие Русской освободительной армии из числа изменивших присяге советских военнопленных, которые во время Второй мировой войны воевали в составе армии нацистской Германии против СССР. – Прим. ред.


[Закрыть] – американского морпеха, отказавшегося от алчной и жестокой родины, от пресловутых «наших» ради справедливости и любви. Такой же подрывной перевертыш есть и в «Аватаре 2». Тинейджер Ло’ак, оказавшись в море один, едва не гибнет, но его жизнь спасает гигантский тулкун-одиночка по имени Паякан – отвергнутый своим племенем изгой с раненым плавником. Между ними завязывается дружба, которая приводит к интересной смысловой инверсии.

«Аватар: Путь воды» противоречит и возражает основополагающему мифу американской культуры: это анти-«Моби Дик». Автор защищает интересы кита, нападающего на охотников, полностью оправдывая животное и в моральном смысле ставя его выше человека. От романа Германа Мелвилла к «Старику и морю» Эрнеста Хэмингуэя и «Челюстям» Стивена Спилберга архетип сражения одинокого героя с морским чудовищем оставался незыблемым стержнем национальной мифологии. Кэмерон ломает его об колено, заставляя зрителя сопереживать киту-убийце. И тем самым ставит под вопрос этические основы мира, в котором мы живем, используя для этого весь свой талант и недюжинные ресурсы. В этом и его принципиальное отличие от десятков других одаренных режиссеров, снимающих кассовое кино в Голливуде.