Текст книги "Замок на Воробьевых горах"

4

– Подожди… – Настя мучительно поморщилась. – Куда ты меня привел?

– В свой блок, – ответил Стас.

– Зачем?

– Он был по пути. Передохни немного, сполосни лицо. А потом я помогу тебе дойти до твоей комнаты.

Настя посмотрела на него недоверчиво. Лицо Малевича слегка двоилось, и Настя никак не могла на нем сконцентрироваться.

– Ты правда поможешь?

– Конечно.

Настя улыбнулась.

– А ты не такой подонок, как я о тебе думала.

Стас засмеялся.

– Девчонкам нравятся подонки. А я просто им подыгрываю.

Настя наморщила лоб, пытаясь осмыслить его слова, затем тряхнула головой и пьяненько проговорила:

– Ничего не поняла. По мне, так они просто клюют на смазливую мордочку. Но пробьет двенадцать часов, и твоя физиономия превратится в тыкву. А я… я превращусь в прекрасную принцессу! – Настя икнула и поморщилась. – Ой… что-то меня мутит…

Стас хмыкнул.

– Топай в ванную, принцесса.

Он помог ей пройти в ванную и сам закрыл за девушкой дверь. В ванной зажурчала вода.

Малевич стоял в блоке и обдумывал дальнейшие действия. Ему хотелось чего-нибудь особенного, но чего именно – он не успел придумать. Дверь блока распахнулась, и в прихожую вошел Жиров. Вид у него был гневный.

– Какого хрена ты связался с этой астматичкой? – спросил Жиров.

Это был несомненный вызов. Стас усмехнулся.

– Ого! Кажется, у моего верного Санчо прорезался голос? Кстати, она не астматичка. У нее артрит, заболевание суставов.

Стас старался сохранять разговорный тон, он не был расположен к распрям. Но Жиров, похоже, искал ссоры.

– Тебя потянуло на паршивых размалеванных готок? – осведомился верзила.

В ответ Стас продекламировал:

 
Ее глаза со звездами не схожи.
Нельзя уста кораллами назвать.
Кривые ноги, бледненькая кожа,
И жирной проволокой вьется прядь…
 

Усмехнулся и добавил миролюбиво:

– Не парься. Я сниму сливки, а тебе, как всегда, достанется молоко.

– Меня уже достало твое «молоко», – угрюмо проговорил Жиров.

– Ты не понимаешь. В каждом несовершенстве можно найти свою прелесть. Эта девчонка – шедевр.

– Если верить твоей дерьмовой теории, они все шедевры, – огрызнулся Жиров.

Стас почувствовал, что теряет самообладание.

– Она тебе понравится. Говорят, у нее есть татуировка на лобке. В виде адской печи. Угадай, что является жерлом печки?

Жиров скривился.

– Очень смешно. Говорю тебе, хватит с меня чумазых. Меня тошнит от их запаха. Они не пользуются духами, и от них воняет потом.

– С каких пор ты стал таким переборчивым?

– С тех, как ее дружок сунул башку в огонь.

Брови Стаса удивленно приподнялись.

– Ты про Сабурова? С чего ты взял, что они были друзьями?

– Я видел их вместе. И они целовались.

– Ты ничего не путаешь? Гм… – Стас откинул челку и задумчиво улыбнулся. – Что ж, теперь она стала еще желаннее в моих глазах.

Жиров чертыхнулся.

– Говорю тебе: тот, кто с ней свяжется, отправится в ад!

– Всегда мечтал там побывать.

– Когда-нибудь ты там точно будешь, – пообещал Жиров. – Только не в качестве гостя.

Судя по тону, верзила все еще провоцировал ссору, но Малевич не поддался. Он знал про своего приятеля все. Ни одна мыслишка, ни одно намерение не могли укрыться от проницательного взгляда Стаса.

Жиров завидовал внешности Стаса. Завидовал его смазливому лицу, его стройной, гибкой фигуре. А главное – тому, что Стасу не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы затащить девчонку в постель. Конечно, Жиров был намного выше Стаса, но при общей грузности фигуры высокий рост не был таким уж неоспоримым преимуществом.

Стас взглянул на хмурую рожу Жирова и тонко усмехнулся. «Тебе не нравится? Но так будет всегда, приятель. Я всегда буду снимать с жизни свежие сливки, а такие, как ты, будут довольствоваться прокисшим молоком. Так распорядилась природа». А вслух он сказал:

– Пойми, Жир, я бы с радостью уступил тебе пальму первенства. Но, боюсь, что твоя пальма не вызовет большого восторга у Насти. Впрочем… – пожал Стас плечами, – ты можешь попробовать.

Жиров отвел взгляд, и Стас понял, что верзила попросту боится.

Настю многие на факультете обходили стороной, искренне считая ее ведьмой. Кроме того, она была абсолютно непредсказуема. Что будет, когда она проспится и обнаружит, что двое мерзавцев затащили ее в постель и всю ночь играли в пинг-понг ее тощим, татуированным телом?

Стас, обожавший непредсказуемость, предлагал Жирову довольно опасную игру. И тот явно колебался.

– Ну, так как? – с ухмылочкой поинтересовался Малевич. – Ты хочешь быть первым?

Жиров резко выдохнул. Какого черта! До сих пор им все сходило с рук. Будет весело и сегодня.

– Пусть все будет как всегда, – сказал он угрюмо. – Но когда закончишь, сбрызни потную готку туалетной водой. Я не такой гурман, как ты.

– Я надушу ее так, что у тебя заслезятся глаза, – пообещал Стас, ухмыляясь. – А теперь пора браться за дело.

И он двинулся к ванной…

Час спустя Стас Малевич вышел из комнаты в блок, застегивая зиппер джинсов. У него были подтянутый смуглый живот и худая плоская грудь. На шее висела тонкая золотая цепочка.

Он заглянул в комнату к Жирову и весело проговорил:

– Первый стрельбу закончил. Твоя очередь, Жир.

Денис лежал на кровати, закинув руки за голову.

– Я не буду, – сказал он угрюмо.

Брови Малевича поползли вверх.

– Чего вдруг?

– Я слышал, как она кричала.

– Ну и что? Тебе не нравится, когда девчонки кричат?

– Мне не понравилось то, что она кричала.

Стас на секунду задумался и пожал плечами:

– А что она кричала?

– Издеваешься?

– Нет. Просто я не прислушивался.

Жиров резко поднялся с подушки и выпалил:

– Она кричала, что покажет нам ад!

– Ну, это всего лишь словесный оборот, – с небрежной усмешкой проговорил Малевич. – Уверяю тебя, мой мальчик, женщины во время оргазма кричат и не такое.

Однако Жирова слова приятеля не убедили.

– Что, если завтра утром она закатит нам скандал? – нервно спросил он. – А то еще потащит в милицию. С дуры станется!

– Гм… – Стас почесал ногтем изящный нос. – Знаешь, я не очень пугливый человек, но твоя идиотская тревога очень заразна. Хорошо, вынеси ее отсюда к чертовой матери. Справишься сам?

– Как-нибудь.

Жиров поднялся с дивана.

Настю он вынес из комнаты Стаса на руках. Поставил ее в прихожей на ноги и привалил спиной к стене.

– Ты чего? – удивленно спросил у него Стас.

Жиров еще несколько секунд разглядывал Настю, а потом вдруг размахнулся и влепил ей пощечину. Голова Насти мотнулась, а Жиров гневно процедил:

– Шлюха!

– Ты что сделал, кретин? – сдавленно крикнул Стас.

– Не бойся, она жива.

Малевич сжал кулаки.

– Болван! Вытолкни ее отсюда!

– Куда?

– Посади в лифт и нажми на первый этаж.

Жиров в сомнении переминался с ноги на ногу.

– Слушай, а может, вызвать ей врача? – неуверенно спросил он.

– У тебя крыша поехала? – взвился на друга Стас.

– А если она окочурится?

– Не окочурится. Проспится, и все будет в порядке. Хватай ее и тащи!

Жиров вздохнул, снова поднял Настю на руки и вышел из блока.

5

В дверь постучали – громко, грубо и бесцеремонно. Мария рывком села в кровати и несколько секунд ошалело смотрела на дверь.

– Кто там? – спросила она хрипло.

– Это Вика! – послышалось из-за двери. – Вика Филонова!

Мария поднялась с кровати и начала нащупывать туфли. Найти их не удалось. Босая, медленно прихрамывающей походкой Мария направилась к двери.

Открыв дверь, Варламова обнаружила не только Вику – рядом с ней стоял Антип, тот самый парень, которого она видела с Настей Горбуновой.

– Что случилось? – спросила Мария ошеломленно.

– Настя Горбунова погибла! – выдохнула Вика.

– Что? – Мария изумленно уставилась на девушку. – Как погибла?

– Она лежит в фонтане! Там полно милиции и толпа зевак! Мы пойдем, расскажем другим!

Вика развернулась и заспешила по коридору. Антип, хмуро сдвинув брови, двинулся за ней.

После ухода ребят Мария пошла в ванную и быстро сполоснула лицо холодной водой.

Сообщение о смерти девушки ошеломило. Впрочем, известие было настолько диким, что Мария не могла до конца поверить в него.

Однако поверить пришлось.

Вскоре она была в сквере. Огромный Ломоносов стоял на постаменте, повернувшись спиной к своему детищу, огромной каменной глыбой подпирающему небо. Листва на деревьях была недостаточно густа, чтобы скрыть суету, царящую в сквере.

Подступы к одному из фонтанов были окружены милицейским кордоном. Студенты, обычно обсиживающие парапет фонтана, были изгнаны, и теперь в зоне фонтана за ограждением находилось множество людей и в милицейской форме, и в гражданской одежде.

Мария вошла в сквер и уже шагнула на красную гравийную дорожку, но на пути у нее вырос молоденький милиционер с погонами лейтенанта.

– Сюда нельзя, – сурово сказал он.

– Она в фонтане?

Милиционер напустил на себя строгий вид, который совершенно не сочетался с его юным, почти мальчишеским лицом.

– Я не имею права с вами разговаривать, – заявил он.

– Да. Извините.

Мария хотела повернуться и уйти, но вдруг увидела за ограждением знакомое лицо.

– Простите! – снова окликнула она милиционера. – Не могли бы вы позвать майора Самарина?

Лейтенант подозрительно прищурился.

– А вы его знаете? – недоверчиво спросил он.

– Да. Мы работали вместе.

– Работали? – Милиционер посмотрел на нее с сомнением. – Что ж… Только, пожалуйста, не заходите за ограждение.

– Не буду, – пообещала Мария.

Лейтенант отошел к группе мужчин в штатском, тронул человека в кепке за плечо, обтянутое темной тканью плаща, что-то тихо сказал ему и кивнул в сторону Марии.

Самарин обернулся. На лице его промелькнуло выражение недоумения. Впрочем, уже в следующее мгновение майор снова натянул на себя маску невозмутимости. Он что-то быстро сказал своим собеседникам, повернулся и неторопливо подошел к Марии.

– Майор! – улыбнулась она.

– Мария Степановна… – Особой радости на лице Самарина не было заметно. – Вы-то здесь каким боком?

– Мимо проходила. Можно мне поглядеть?

Майор на несколько секунд задумался, а потом вдруг дернул плечом:

– Валяйте. Хуже, я думаю, не будет.

Когда майор Самарин и Варламова подошли к фонтану, эксперт – очкастый морщинистый мужчина с лицом истощавшего библейского патриарха – уже осмотрел труп и теперь упаковывал в коричневую кожаную сумку какие-то инструменты. Самарин кивнул твердым подбородком на мертвую девушку, лежащую в сухом фонтане, и сухо осведомился:

– Мария Степановна, вы ее знаете?

– Да, – выдохнула Варламова, – это Настя Горбунова. Студентка из моей группы.

Майор Самарин удивленно на нее покосился, но ничего не сказал.

Эксперт защелкнул замочки сумки и тихо проговорил:

– Сколько лет работаю, а никак не могу привыкнуть…

– К чему? – поинтересовался майор Самарин.

Эксперт выпрямился:

– К тому, что гибнут дети. Девочка года на три младше моей дочери.

– Да, – неопределенно проговорил Самарин, – совсем молодая. Что скажете?

Эксперт вздохнул.

– Погибла, по всей вероятности, от проникающего ранения черепа. Чугунный сток упал ей на голову и проломил череп. Вон тот сток.

На земле, неподалеку от девушки, валялась черная кошачья голова.

– Повторюсь, что таково лишь мое предположение, – сказал эксперт. – Верное оно или нет – покажут вскрытие и анализ.

Майор Самарин был удивлен:

– А как же раны на ее теле? Разве их характер не указывает на насильственную смерть?

Эксперт поправил очки и задумчиво проговорил:

– Количество ран, конечно, наводит на некоторые размышления. Но не их характер. Вы успели их рассмотреть?

– Такое ощущение, что ее резали или кусали, – сказал Самарин.

– Да. Вероятно, так и есть, – согласился эксперт. – Девушка часа четыре пролежала в фонтане. А я заметил в округе множество бродячих собак.

– Неужели собаки настолько… агрессивны? – встряла в разговор Мария.

Эксперт с любопытством на нее взглянул и пояснил спокойно:

– В этом нет никакой агрессии. Когда они взялись за дело, девушка уже была мертва. Время от времени на улицах находят алкоголиков или бомжей, скончавшихся от сердечных приступов или инсультов. Если их обнаруживают не сразу, то спустя несколько часов тела прилично «обрабатывают» бродячие псы.

Мария посмотрела на мертвую девушку, но тут же отвернулась. Эксперт заметил это и усмехнулся:

– Работа не для людей со слабым желудком, верно?

От воображаемой картины кусающих и грызущих тело Насти псов у Варламовой перехватило горло. Пришлось сглотнуть слюну и сделать несколько глубоких вздохов, чтобы снова прийти в себя.

Самарин снял с головы кепку, вытер лысину платком и снова водрузил кепку на место.

– Можете мне что-нибудь о ней рассказать? – спросил он у Варламовой.

Мария медленно покачала головой:

– Не думаю. Мы виделись один раз и беседовали всего минуту. У нее был артрит. Болели суставы.

– Это многое объясняет, – непонятно сказал майор.

– Что именно?

– Люди, у которых болят суставы, неуклюжи. А девушка, скорей всего, была еще и пьяна. Пыталась схватиться рукой за сток, но пошатнулась и упала. Чугунный сток сорвался со стержня и упал ей на голову. Вроде все сходится.

Марию он, однако, не убедил.

– А если кто-то сорвал чугунную кошачью голову со стержня и ударил Настю?

– В таком случае на кошачьей голове должны остаться отпечатки, и мы их найдем, – отчеканил в ответ майор Самарин. – Давайте отойдем от фонтана.

Мария охотно подчинилась. Оказавшись у ограждения, майор нетерпеливо спросил:

– Ну?

– Что? – не поняла Варламова.

– Теперь вы мне расскажете, чем здесь занимаетесь? В последний раз, когда мы виделись, вы были кем-то вроде Марии Дэви Христос с чаплинской тросточкой. А теперь говорите, что девушка была вашей студенткой. Когда вы успели сделать столь головокружительную академическую карьеру?

– Меня пригласили прочесть спецкурс по магическим культам.

Самарин прищурил недоверчивые глаза.

– Вот как… – неопределенно проговорил он. – И давно?

– Преподаю? Сегодня будет второй день.

Майор усмехнулся.

– Забавно. Стоило вам появиться в университете, как мы тут же нашли в фонтане мертвую девушку.

– А еще вчера упал самолет в Нигерии и разбился автобус с туристами в Израиле, – сказала Мария. – Думаете, я и в этом замешана?

– Автобус с самолетом далеко, – невозмутимо возразил майор, – а девушка – вот она, рядом.

Мария выпустила воздух через сжатые зубы. Затем повернулась и похромала прочь.

– Куда вы? – окликнул ее майор Самарин.

– Мне пора на занятие.

– Если я позвоню, возьмите трубочку, хорошо?

– Всенепременно.

Марию разбирала злость. Она помогла Самарину найти дюжину пропавших людей, и отношения у них до сих пор были почти приятельские. Но стоило кому-то погибнуть, а Марии оказаться рядом, как он тут же забыл про все, что их связывало, и стал «принюхиваться к ее следу». Что за человек! Где их таких делают?

Впрочем, Самарин ведет себя так, как должен. Подозрительность – профессиональная черта сыщика.

Внезапно Мария себя осадила: «Боже, о чем я думаю? Ведь Настя Горбунова умерла! И это уже вторая смерть за последние две недели».

Варламова остановилась и взглянула на высотку. Трехсотметровое здание нависало над ней, подобно огромному чудовищу. Внезапно проснулся ветер. И заметался вдоль улицы, как живое существо.

«А что, если Колю Сабурова и Настю Горбунову убил один и тот же человек?» – подумала вдруг Мария. Правда, между обгоревшим трупом и телом девушки с проломленной головой мало общего. Но, возможно, убийца специально обставляет убийства таким вычурным, почти театральным, антуражем, чтобы запугать или впечатлить кого-то. Кого же?

Перед глазами Варламовой встала черная чугунная, с пятнами крови кошачья голова. Мария передернула плечами.

– Что же здесь, черт возьми, происходит? – тихо пробормотала она и снова посмотрела на высотку, словно надеялась услышать ответ.

Ответа не последовало. Мария зашагала дальше. Трость мягко постукивала по влажному асфальту. В лужах плавали желтые листья.

Мучил Варламову и еще один вопрос, связанный со вчерашним видением. Почему видение посетило ее само собой – в людном месте, посреди дня? Последние полтора года ей приходилось прибегать к помощи наркотиков, чтобы погрузиться в транс. Но даже наркотики ничего не гарантировали.

Может быть, во всем виновата особая аура высотки?

После вчерашнего видения Мария была уверена, что рассказы о замурованных в стены ГЗ трупах – не выдумка. Десятки строителей-зэков нашли здесь свое последнее пристанище. Похороны немецких заключенных обошлись бы не слишком дорого, но государство – в трудные послевоенные годы – берегло каждую копейку. Зачем спускать тело мертвеца вниз и везти его на погост, если можно просто замуровать в кирпичную кладку стены?

В конце концов, это даже традиционно для нашей страны, размышляла Варламова. Ведь в Кремлевской стене тоже замурованы урны с человеческим прахом, что никого не удивляет. Этакий колумбарий имперского значения прямо в центре столицы. А перед стеной мертвых – мавзолей с самым главным мертвецом, которому современное искусство бальзамирования подарило пусть и мнимое, но все же бессмертие.

Мария вздохнула.

Так что с ней произошло сегодня? Впервые видение не подчинялось ее воле, а жило по своим собственным законам, что Мария явственно почувствовала. Если бы инвалидное кресло решило сбить ее с ног и проехать по ней, она бы ничего не смогла поделать. Все выглядело так, словно видение было чужим, а она, Мария Варламова, была в этом видении, вернее – в чужом кошмарном сне, всего лишь персонажем. Гостем, которому позволили наблюдать, но от которого не потерпели даже намека на своеволие.

До начала занятия оставалось полтора часа. Ночью, под самое утро, Мария хорошенько промассировала ногу и выпила целую горсть противовоспалительных и обезболивающих таблеток. Теперь она чувствовала себя вполне сносно и даже была готова к небольшому подвигу.

6

Лестница круто уходила вниз. Мария сжала зубы, мысленно перекрестилась и, ухватившись свободной рукой за перила, начала спуск.

Ступенька… Еще ступенька… Еще одна… Для хромоногого калеки в жизни нет ничего страшнее лестницы, ведущей вниз, думала Мария. Это как для здорового человека – спрыгнуть с километровой высоты с порванным парашютом, зная, что запасного парашюта нет.

Вот и еще одна ступенька пройдена… Больное колено едва не подвело Марию, но она все-таки устояла на ногах и теперь замерла, чтобы немного передохнуть.

Черт бы побрал этого Лосева! И черт бы побрал ее собственное любопытство, заставившее стащить у увальня конверт с фотографиями!

Отдохнув, Варламова продолжила спуск.

Она давно не доверяла ничьим суждениям. И если на свете существовало место, которое – по той или иной причине – интересовало Марию, то предпочтительным для нее было увидеть его собственными глазами. Пусть даже ей придется совершить головокружительный спуск в девятый круг ада, где корчится в муках вмерзший в лед Люцифер.

Спуск занял довольно много времени, но вот она внизу. Теперь нужно пройти в женскую раздевалку и осмотреться. Спустя пару минут Мария оказалась на месте.

Что ж, все здесь именно так, как на фотографии. Мария оглядела стены, пытаясь найти замаскированную фотокамеру, – она отлично помнила точку съемки. И вскоре ее старания увенчались успехом.

Мария нахмурилась, процедила сквозь зубы грязное ругательство, затем повернулась и вышла из раздевалки. Пройдя в задумчивости пару шагов, она едва не наткнулась на невысокого пожилого мужчину в синем халате. На того самого, который принес Лосеву конверт с фотографиями. Багровый нос и отечное лицо сильно пьющего человека, усталые затравленные глаза.

Мужчина хотел пройти мимо, но Мария властно окликнула его:

– Эй, вы!

Тот вздрогнул и остановился. Посмотрел на Марию неприязненным, испуганным взглядом.

– Вам чего?

– Хочу записаться в бассейн.

– Это не ко мне. Я простой техник, слежу за водой и наполнением.

Он снова хотел уйти, но Мария не собиралась так просто от него отставать.

– И как вам? – спросила она. – Нравится?

– Вы о чем? – не понял техник.

– О вашей работе.

На его испитом лице появилось выражение удивления.

– Не жалуюсь.

– Наверное, платят хорошо?

Мужчина облизнул губы и нервно глянул по сторонам, будто опасался, что на помощь чокнутой хромоножке может кто-то прийти. Никого не обнаружив, он осмелел и развязно проговорил:

– Послушайте, дамочка… Шли бы вы отсюда к…

– Я вас раздражаю? – Мария улыбнулась. – Странно. Обычно люди испытывают по отношению к инвалидам жалость и сочувствие.

– Хотите, чтобы я вам посочувствовал?

– Не очень.

На сей раз мужчина посмотрел угрожающе.

– Тогда какого черта вам от меня надо?

– Да никакого. Просто хотела поговорить.

– Хотите поговорить – звоните в секс по телефону.

– Грубиян, – процедила Мария сквозь зубы и повернулась, чтобы идти.

– Стерва… – тихо прошептал красноносый у нее за спиной.

Мария обернулась:

– Что вы сказали?

Техник растянул губы в резиновую улыбку и ответил:

– Я сказал: «Всего доброго. Заходите к нам почаще».

– Гарантируете, что я не утону?

Резиновые губы растянулись еще шире, обнажив желтоватые зубы, для пересчета которых хватило бы пальцев на одной руке.

– Лично за этим прослежу, – ответил техник насмешливо.

Мария на несколько секунд задумалась, прикидывая дальнейшие варианты поведения, но ничего путного не надумала. Нужно было взять его врасплох. Может быть, еще не поздно попробовать?

Она посмотрела на техника холодным взглядом и четко проговорила, подражая героине любимого телесериала:

– Ну, хватит. Меня зовут Мария Степановна Варламова. Я – старший следователь прокуратуры. А теперь назовите мне ваши имя и фамилию. Быстро!

Техник попятился.

– А-а… – сглотнул он слюну, – документ у вас есть?

Мария достала из сумочки читательский билет библиотеки имени Некрасова и махнула им перед лицом техника.

– Итак, как ваша фамилия?

– Ребров я, – ответил техник почти испуганно. – Иван Андреевич.

– Гражданин Ребров, вы влипли в неприятную историю. Мне достаточно одного звонка, чтобы сюда приехала опергруппа и надела на вас наручники. Но я пока не собираюсь звонить, просто хочу задать пару вопросов.

Техник вновь судорожно облизнул губы. Вероятно, сейчас ему страшно захотелось выпить.

– Да я, собственно… А про какую историю вы говорите? Я что-то не совсем…

– Около двух недель назад в студенческом общежитии ГЗ сгорел студент. Вы об этом слышали?

– Д-да…

– Трагедия произошла двенадцатого сентября, в девять часов вечера. Где вы были в тот момент?

– Точно не помню. – На лице техника Реброва отразилось недоумение. – Думаю, что в баре. Пил пиво.

– В каком именно баре?

– Так это… «Ход конем», рядом с метро. Я туда почти каждый вечер захожу, живу недалеко, – поспешно пояснил он.

– Вы были один?

– Да… То есть нет. С парой приятелей.

– Они могут подтвердить?

– Конечно!

Мария уже пожалела, что ввязалась в игру. Она совершенно не представляла, что спрашивать дальше и как себя вести. Подражать майору Самарину? Но в его «весовой категории» она бы не смогла работать при всем желании.

Паузы в несколько секунд хватило, чтобы Ребров взял себя в руки и перешел в контрнаступление.

– Можно и мне вопрос задать? – заговорил он нервным, почти гневным голосом. – С какого такого перепоя вы решили, что я причастен к смерти мальчишки?

Марии не понравился его тон. Чтобы окончательно прижать техника к стене, она решила раскрыть карты.

– Я знаю, что вам есть что скрывать, – сказала она, не сводя колкого взгляда с лица Реброва. – Коля Сабуров мог случайно узнать про ваши темные дела.

И снова на лице мужчины промелькнул испуг, а его голос дрогнул:

– О каких таких «темных делах» вы говорите?

– Мне известно о вашем побочном заработке, – ответила Варламова. – О фотокамере в женской раздевалке. Хотите узнать, что написано по данному поводу в Уголовном кодексе?

Ребров побледнел.

– Это произвол, – пробормотал он, – голословное обвинение. Я буду жаловаться.

Мария проигнорировала его монолог.

– За распространение порнографии вас ждет срок от трех до семи лет, – сообщила она сухим, жестким голосом.

– Я не распространял, – пробормотал Ребров, бледнея. – Я делал их для себя. Я… люблю смотреть.

Марию едва не стошнило.

– Носит же земля таких мерзавцев! – проговорила она с отвращением. – Самым лучшим выходом было бы вызвать сюда отцов тех девчонок и посмотреть, как они надают тебе по шее.

Мария достала из кармана сигареты, но вспомнила, что находится в помещении, где нельзя курить, и спрятала пачку обратно. А техник Ребров внимательно изучал ее лицо.

– Вы ведь никакой не следователь, – сказал он вдруг. Шершавый язык снова прошелся по сухим губам. – Не следователь, да?

Мария не видела причин продолжать спектакль.

– Нет, – призналась она. – Я не следователь.

Лицо Реброва побагровело.

– Тогда что вам нужно? Хотите меня шантажировать? Но у меня нет денег. Послушайте… Не знаю, кто вы, но умоляю: оставьте меня в покое.

И он забормотал какие-то извинения, оправдания. Слова вылетали из его сухого рта невнятно, а на глазах, воспаленных и красных, как у бассета, выступили слезы. Взгляд мужчины молил о пощаде. Мария увидела перед собой спившегося, несчастного человека. Жалеть его она не собиралась, но давить на пропойцу желание пропало.

– Ладно, – сказала она. – Я не карательный орган и дам вам шанс. Как только я уйду, вы пойдете в женскую раздевалку и снимете камеру. Сделаете?

Ребров молчал.

– Не слышу, – повысила голос Варламова. – Сделаете или нет?

– Да… сделаю… – прошептал техник.

– Имейте в виду, я прослежу. И если попробуете меня обмануть, я передам фотографии в милицию и сообщу им ваше имя. Кстати, забыла предупредить: я записала наш разговор на диктофон. На этом все.

Она повернулась и зашагала к выходу. И услышала за спиной:

– Да, на этом все.

Мария не поняла, почему техник повторил ее слова таким странным тоном. Впрочем, у нее не было никакого желания выяснять. Потому что голова была занята мыслями о мучительном и долгом подъеме по узкой лестнице с крутыми ступеньками, который ждал впереди.