Текст книги "Такая разная тьма"

Глава 7. Некоторые незначительные детали

Как и следовало ожидать от тактичного, рационального, но преданного своему делу человека, Ажой выбрал Клинок Осужденного. Смиренно принял огненную печать на впалую грудь, молча запахнул робу и попросил освободить немного места в повозке для него или его вещей. Я не спешила записывать его в лучшие друзья, однако престарелый артефактор о подобном и не просил. Кажется, он готов ждать вечность, прежде чем получит возможность осмотреть, ощупать, обнюхать Глаз Овеам.

Или, по меньшей мере, не будет возражать, если меня убьют в трактирной драке.

Хотя клятва, данная им, исключает вероятность того, что он в подобном случае станет бездействовать, или, того хуже, помогать врагу. Сам копыта откинет прежде, чем успеет призвать на помощь сожранного бога.

Жумейжик оставил жреца очень недовольным. Ни требуемой стали, ни призмы у местных лавочников не оказалось, посему он не мог в кратчайшие сроки разрешить нашу сделку и избавиться от обета. Хотя, конечно, мастера-артефактора больше волновал Глаз и его таинственная сущность.

В любом случае, теперь мы могли ехать вместе. Насчет Франка Ажой уточнил, что любой приказ относительно нас также будет нарушением клятвы, а по собственной инициативе бледнокожий мужчина действовать не станет. Я с самого начала видела, что он всецело подчиняется жрецу, поэтому легко поверила в его безвредность.

Приключение продолжилось, когда мы поехали дальше, на особо скользком повороте телега немного съехала вбок, и боцман, который уже передал поводья Джаду, привалился голым плечом к слуге. Отодвинулся, удивленно завопив:

– А-а-а! Ты чего холодный такой?

– То есть как это – холодный? – не поняла я сперва. Ксам дернул меня за рукав:

– Пощупай сама! Черт, какой-то могильный холод идет прямо сквозь его одежду!

Граф также насторожился и полез проверять. Правда, вместо того, чтобы щупать одежду человека в черном сюртуке, опустил ладонь на его шею. Темно-зеленые глаза мечника удивленно расширились:

– Капитан… а ведь он мертв.

Франк сидел незыблемо, смотря куда-то в тряпичную стену повозки.

В ту же секунду лезвие моего меча и длинный нож, который вечно таскает за поясом Ксам, оказались у горла Ажоя. Тот сглотнул, подняв руки вверх ладонями к нам. Я предложила:

– Уважаемый артефактор… не будешь ли так любезен рассказать нам, отчего твой приспешник внезапно оказывается ходячим трупом? Имей в виду, истории о том, что он происходит из древнего племени, где испокон веков умели жить дольше, временно замедляя или вовсе останавливая процессы жизнедеятельности, со мной не пройдут. Ксам, полегче с ножом – он же защищаться сейчас не может, иначе точно умрет.

– Как будто меня это волнует, – прошипел боцман, мотнув головой, как отряхивающийся пес.

– Я и так не стал бы вас обманывать, – тихо сказал жрец.

– Да, вот только ты с самого начала «забываешь» сообщить нам некоторые сведения, как о себе, так и о своем спутнике. Я бы не назвала это залогом хороших отношений.

– Вы даже имени своего не назвали! – возмутился он, но быстро обмяк, понимая, что вспыльчивость может сослужить ему плохую службу. – Согласитесь, ситуация, в которой я соглашаюсь на вас работать, не зная ровным счетом ничего, обычна при заказе костюма, но не в пути. Уж точно не в пути.

– Раньше надо было думать, а сейчас это не столь важно. У нас труп в повозке. Он одет и ведет себя, как твой слуга, однако, его сердце не гонит кровь по жилам, а кожа ледяная. Как прикажешь это понимать? – Мое чувство такта, а, вернее, его полнейшее отсутствие, обычно помогает в жизни. Так и на сей раз. Смущения от того, что я кому-то не назвала свое имя, не испытываю, и пусть провалятся к демонам уроки этикета из далекого детства.

Ажой вздохнул:

– Видите ли, не все так просто. Мы исповедуем принцип Восполнимости. Поэтому после смерти мои братья имеют второй шанс на жизнь.

– Какая же это жизнь, ты, некромант ублюдочный? – не выдержал Ксам.

– Погодите, – мягко попросил жрец. – Каждый из нас еще при жизни дает согласие на то, чтобы быть трижды опоясанным силой Вознесения. Это хранит тело от невзгод и гниения после смерти. Если собрат по вере наткнется на умершего, он имеет право возродить его и наделить силой для дальнейшего служения Лежизалю. Более того, незадолго до смерти, если чувствуем ее дыхание на себе, мы сами стараемся сообщить об этом в… одно особое место.

– Но ведь это не воскрешение в его истинном смысле, – возразила я, переглядываясь с парнями. Истая вера – уже повод для того, чтобы считать человека ненормальным. Во всяком случае, так кажется любому грайрувцу, даже пословица об этом была, но у меня плохая память на народный фольклор.

– И здесь я соглашусь. В общепринятом смысле, это чистейшая некромантия. В случае с Лежизалем, преклонение перед ним дарует иные возможности. Фактически, в теле бывшего слуги нашего бога сейчас часть моей души, моими собственными умениями вложенная в его тело, и остатки его знаний, что не успели разрушиться в мозгу. Обычно сохраняется намного больше, но брат Франк, что великолепно, сохранил учтивость и манеры, присущие ему при жизни.

– Красивая сказка, – начал было Ксам, но я перебила его:

– И все же он мертвец, поднятый темным жрецом?

– Безусловно, – горестно вздохнул Ажой. – На все доводы, что он ранее дал свое добровольное согласие, мне грозятся что-нибудь отрубить. В лучшем случае, в худшем – неоднократно пытались повесить и даже единожды надругаться. Но ведь и я принес подобный обет! После моей смерти кто-нибудь также заберет мое тело, и я послужу на благо своих братьев по Ушедшему.

– А Франк? Что будет с ним?

– Увы. Его тело поддерживает исключительно частица божественной мощи, переданная через возложение рук. Когда я умру, он сгинет. Рассыплется черным пеплом и белым огнем, не слишком приглядная судьба.

– Как и любая тварь Ниста, верно?

– Верно. Но… честно говоря, у нас не слишком жалуют Пожирателя. А его слуг и демонов стараются убивать при встрече, – робко пояснил жрец.

– Весь мир так делает, – подал голос Джад, не поворачиваясь к нам. Его голос заглушил тяжелый, промокший капюшон накидки. – И, честно говоря, я вижу в этом самое большое единство и здравомыслие, которое только могут проявить вечно сражающиеся друг с другом государства и расы.

– Я также предлагаю не враждовать, а сотрудничать.

– Понимаешь, Ажой, весь вопрос в том, что вот так вот запросто мы тебе довериться не можем. Даже несмотря на смертоносную печать – вдруг у тебя есть какое-то могущественное колдовство, позволяющее избавляться от подобных цепей.

– Любезнейшая, если бы я хотел вас убить (что мне, как понимаете, в обычной жизни не присуще), я бы нанял профессионалов своего дела, а не старался сделать бы это голыми руками, и уж точно втираться к вам в доверие посчитал бы лишним, – раздражительно заметил жрец, пальцами отводя от себя сталь. – Тем более что сам я вызываю слишком много подозрений, говоря начистоту.

Я вздохнула и вложила меч в ножны. Можно долго толковать о многоуровневом обмане. Но, если человек сам позволил окружить себя опасным заклинанием, он допустил непозволительный для подобного дела риск. А то, что жрец явно ненормален… что ж, все мы не без крупицы сумасбродства в голове.

– Ажой Бо Скаррав, пока что вы остаетесь в моем отряде. Парни, жреца не обижать – кого замечу за порчей его вещей или угрозами, сама прибью на месте, – сказала я, снова привалившись спиной к груде заплечных мешков. – Меня зовут Тави. Я капитан корабля под названием «Храпящий» и предводительница этой очаровательной банды остолопов.

– Королева всей окрестной нечисти, почти супруга влиятельного монарха, Морская Ведьма, разыскиваемая в четырех крупнейших государствах преступница, – почтительно дополнил боцман. Не ухмыляется, как обычно – знаю, что его гложет. Повседневными шуточками Ксам пытается спастись от неизвестности, тут к гадалке не ходи.

Несмотря на то, что за время плавания его больше не корчило в муках, он иногда жаловался на неясные ощущения, которых раньше не было. Смутное беспокойство в моих мыслях так и не переросло в что-либо конкретное. Доберемся – увидим, узнаем, что с его сестрой внезапно случилось.

– Теперь я вспомнил! – просветлел лицом темный жрец. – Я видел ваше лицо на розыскном плакате. Император готов заплатить за вашу голову двести пятьдесят тысяч варангов, вы знали об этом, леди Тави?

– Капитан, – поправила я его. – «Ледей» не держим. Хотя при посторонних придется вам все же именовать меня «леди». А мне, соответственно, терпеть.

– В начале года было сто. Растешь, – хмыкнул Джад.

– Так куда вы направляетесь, если не хотите ехать ни в Телмьюн, ни в Эрвинд? – поинтересовался Ажой, сухощавыми пальцами поправив капюшон своей робы.

– К Пурпурному морю.

– О-о-о. А зачем?

– Долгая история. Если вкратце, чуть дальше на юго-запад живет угроза для здоровья и жизни вот этого рыжего господина, которая, по совместительству, является его сестрой.

– Ажой, – обратился к нему Граф, – вы, случайно, ничего не знаете о новых кораблях военного флота Грайрува или Аргентау?

Жрец подслеповато моргнул видимым глазом, затем сокрушенно развел руками:

– Я имею стремление быть всячески полезным, раз уж заключил с вами договор, однако никогда не интересовался межгосударственными отношениями.

– А Франк?

– Он… вообще мало чем интересуется.

Слуга только кивнул в знак подтверждения.

– Попытаться стоило, – пожал плечами Граф и прикрыл глаза. Я окликнула его:

– Эй, эй, ты что, спать собрался?

Тот обескураженно ответил:

– Да. Нельзя?

Здесь необходима порция разъяснений. Проблема в том, что Ульгем, он же Граф, может спать в любых условиях, и делает это со всем тщанием. Если бить над его ухом в медные литавры и попутно играть на трубе военный марш – боюсь, мечник только перевернется с боку на бок.

Вернее, само по себе это бы не было проблемой, если бы его храп не напоминал рычание древнего чудовища. Тому виной огромный нос, который действует подобно хорошей звуковой камере, отражая и многократно усиливая тот шум, что производит наш лекарь во время сна. По крайней мере, так обстоятельно мне рассказывал Сейтарр.

– Можно, – вздохнула я. – Только мешками обложись, а то лошади пугаются.

В повозке тесно, но разместиться есть где, даже для шестерых человек. Ладно, кого я обманываю – пять человек и один живой мертвец. Наверху бывший хозяин приколотил железные крючки, на которые можно повесить бурдюк, оружие или заплечную сумку, а поверх дуг из стальных прутьев натянут непромокаемый тент из парусины. Только возница мокнет. Тем не менее, мы прихватили с собой плотные накидки, что защищают от дождя.

Сырость превратила всю плодородную почву в полужидкую кашицу, но, хвала неведомым богам, здесь местность несколько иная, чем в гиблых лесах к югу от столицы. Большая часть территории королевства с ныне забытым названием, посреди равнин которого возвышается единственное плато с расположенной на ней крепостью Дилленбрехт, сложена из сухой, каменистой земли. Недаром Северный тракт империи проходит гораздо западнее – здесь дороги не слишком-то нужны.

В дополнение к дождю, через пару дней с моря пришел туман, который тут же укрыл все вокруг белым полупрозрачным одеялом. Можно, конечно, достать компас, но я явственно ощущаю местонахождение ближайшей точки Ан – путеводного светила любого мага. Да и Джада обучила, благо, умение не слишком сложное даже для начинающего.

Точки Ан, возможно, и исполняли какую-то роль, кроме ориентиров на местности, однако она затеряна в глубинах тысячелетий. Так называемых «устных» тысячелетий, когда история передавалась от существа к существу, когда даже в виде планов или набросков не существовала великая летопись Грайрува. Вокруг мест, давно обозначенных на картах, регулярно собираются курсы Академии, изучают, а волшебники постарше пишут семимильные трактаты. Тщетно. Секрет, если он и был, утерян.

Сам Дилленбрехт мы, конечно же, объехали стороной. Войти туда довольно просто, а вот выйти – уже проблема. Город кишит не только солдатами, но и служащими Тайной Канцелярии, которых я справедливо опасаюсь гораздо больше, чем честных служак. Это не то чтобы общеизвестный факт, но Алатор, сам бывший агент, как-то обмолвился, что нигде нет такого количества их людей, как в двух южных городах-крепостях.

Второй – Беккерштерн, от нас он намного западнее, у самой границы с Ургахадом.

Судя по слухам, там еще хуже.

Поэтому придется выискивать небольшие деревеньки, пользоваться личинами, хитрить и вынюхивать. Темный жрец не прибавит нам доверия в глазах простого народа, об этом я сразу не подумала, но теперь отказывать глупо. Тем более, он и в самом деле кое-что умеет. О Призрачном танцоре я слышала мало, по правде говоря. То ли это штука, которая создает двойника, то ли она видоизменяет черты внешности… в любом случае, выторговать несколько таких будет полезно, прежде всего, для команды. Подобные устройства на дороге не валяются.

В таком случае я действительно смогу доверить Глаз артефактору для дальнейшего изучения. Возможно, он даже расскажет мне о свойствах, которых я не знаю, но тут уже как торг пойдет.

– Тави! – раздался окрик Джада, явно чем-то обеспокоен.

Я очнулась от полудремы, пробралась между раскинувшихся ног вперед. Старпом дотронулся до моего плеча и этой же рукой показал куда-то вбок, второй продолжая сжимать поводья. Пальцы побелели, что-то явно не то.

Взгляд упал на толстое бревно, лежащее посреди равнины. Дождь барабанил по гладкому стволу, такое впечатление, что кто-то вез лес от моря в огромной повозке. И тут бревно пошевелилось. Я высказалась ну совсем уж нелицеприятно, даже бывалый старпом поморщился.

Змея! Толстая, длинная, едва ли не с нашу шхуну размером. Не ползет, просто лежит на месте, только короткий и толстый хвост подергивается из стороны в сторону. Морды отсюда не видно. Присмотревшись, можно различить окрас – янтарно-желтый, в черных ромбах, опоясанных светло-коричневой линией. Кое-где шкура облазит, поэтому вначале и приняла пресмыкающееся за бревно.

– Что за тварь, – наполовину удивленно, наполовину восхищенно пробормотала я.

– Не знаю. Думал, коряга какая-то валяется, а оно пошевелилось.

Лошади шли беспокойной рысью. Видимо, шестым чувством, через наглазники, ощущали опасность. Даже погонять не требовалось, хотя кнут Джад подтянул к себе, поближе.

– Я тоже сначала подумала, что бревно. И водятся же такие…

Старпом кровожадно предложил:

– Давай убьем?

– Зачем? – пожала плечами я. – Лежит себе и лежит. Вот, если нападет на нас, тогда и дадим от всей души по желтой морде. А сейчас-то чего? Мы ж не герои какие, что на всякое встречное чудовище бросаются. Мне, в таком случае, еще и зеркала попутно бить придется.

Джад усмехнулся, но промолчал. За пеленой дождя не различить Дилленбрехт, который оставался гораздо восточнее. Зато в ясные дни город видно за сотни миль, блистающий и грозный. Есть у тамошних жителей некая традиция – укрывать крыши зданий полированными листами стали, которую предварительно обрабатывают против ржавчины. Наверное, в солнечные летние дни находиться там так же приятно, как на раскаленной сковородке.

– Может, сменить?

– Не, – отказался он. – Я еще бодрый. Начнет клонить в сон – скажу.

– Смотри, дело твое. Уже шесть часов сидишь, небось, задница квадратная уже.

– С чего такая забота?

– Как будто о тебе забочусь, – фыркнула я. – Разморит, потянешь повод в сторону и брякнемся оземь. Хорошо еще, если повозка целой останется.

– Помнится мне, ты изобрела сравнительно неплохой метод пешего путешествия, – иронично заметил старпом. Опять он за свое. Завидует, что мы тогда промчались кентаврами по Хельмерским степям, а он так и не попробовал, как оно. А у самого силенок не хватает, вернее, умения обращаться с магией. Как и тело, магическую силу можно натренировать – если бы Джад Стефенсон, который и старпом, и навигатор, и маг в одном лице, не ленился бы. Кто знает, какие мы тогда горы смогли бы свернуть.

– Если кто-то будет много говорить, сам пойдет в упряжке. А лошадей распрягу, пусть отдыхают, – усмехнулась я, но не удержалась и начала зевать. – Ладно, на смену тогда разбудишь Ксама. А я с господином в робе еще поболтаю.

– Есть, – кивнул Джад.

Разговор продолжался недолго, тряска и нескончаемый дождь нас сморили. Проснулась я оттого, что зычный, натренированный голос старпома вещал на всю округу:

– Вставайте! Просыпайтесь, сучьи дети, привал!

Ксам приподнял тент и злобно посмотрел на оратора. Оратор не потому, что красноречив, а потому что орет, как резаный. Спросил:

– Ты сейчас нас поднял для того, чтобы мы легли спать на мокрой травке? А не боишься, что я тебя прирежу ночью?

– Вот баран упрямый, – хмыкнул Джад. – Лошадей распрячь надо, еду приготовить надо, лагерем стать. Бегать тебе вытирать нос не стану, уж извиняй, Рыжий. Да и травы тут днем с огнем не сыщешь, зато земля сухая. Дождь, видать, стороной прошел.

– Точно прирежу, – проворчал боцман, спрыгивая на землю и разминая затекшие руки-ноги.

– А еще он тебя бараном обозвал, – лениво напомнил Граф. – Так что ты его лучше забодай насмерть, дабы неповадно было.

Ажой тоже слез с телеги. В движениях ощущается тяжесть, свойственная человеку его возраста. Смиренно сказал, не Лежизаля жрец, а прямо какого-нибудь Сола:

– Радует, что распогодилось.

– Все равно солнца уже не видать, – пожала плечами я, наблюдая, как старпом вытаскивает из специальных креплений на днище большой тент грязно-белого цвета. Нас окружала небольшая рощица, что, в условиях лысой, как голова моего собеседника, степи было едва ли не лучшим выходом. Самая благодать – устроиться у небольшого ручейка, чтобы и вода была, и дичь, приходящую на водопой, не проворонить.

– Капитан, а вообще, сколько раз вы… спасали людей? – поинтересовался жрец, которому я попутно объяснила про ритуал Люгуса. – Мне казалось, пиратам это совершенно не свойственно.

Я сделала вид, что задумалась, затем подняла два когтистых пальца и показала ему:

– Примерно столько. И то, в первый раз нам щедро заплатили. Как деньгами, так и… ценным имуществом.

– А сейчас опасность угрожает вашему подчиненному. Смелый поступок, если не сказать большего.

– Мастер Ажой… один Лежизаль знает, почему вы так набиваетесь ко мне в друзья, но в оценке собственных действий не нуждаюсь. И в похвале тем более, – сухо заметила я. – Давайте сохраним тот прекрасный вариант деловых отношений, который сформировался до сего момента, и будем всеми силами его поддерживать.

– Да, старик, – крикнул Джад, с остервенением вбивая колья, – тебе здесь никто не доверяет!

– Не поддакивай!

Ажой замялся, однако, раздумывая над ответом, так и не сказал ни слова.

– Капитан, – задумчиво предложил Граф, – а давайте-ка разомнем кости.

Я усмехнулась:

– Забыл, как в прошлый раз пыль глотал?

– Прошлый раз – это прошлый раз, – поднял палец вверх мечник. – Сейчас, как мне кажется, я придумал тактику, позволяющую обороняться от ваших наступательных действий.

– Эта тактика называется «нормальное оружие». Если ты не перестанешь сражаться той оглоблей, которую держишь в руке, рано или поздно сложишь голову.

– Я проживу ровно столько, сколько мне позволит мастерство. Для этого надо постоянно тренироваться и совершенствоваться, – надменно ответил Граф. – Так что, беретесь одолеть меня в поединке?

– Велика сложность, – фыркнула я.

На самом деле, штука вот в чем. Когда мы только снюхались, я с легкостью одерживала верх в девяти поединках из десяти. Сказывались хорошее тело, рост, длинные руки и, как следствие, дистанция, занятия в отличной фехтовальной школе. Однако, чем дальше в лес, тем страшнее монстры. Сейчас я могу поставить на пять, от силы шесть выигранных боев, но не более того. Чувствую, что он все же приноровился к моей манере боя, а если б дрался всерьез, то и голову мог бы мне смахнуть.

Обвинять в том, что поддается, не рискну. Чересчур заинтересован он в победе, тем не менее, гордость мечника не позволяет ему применять различные уловки и даже сменить оружие для тренировочного боя. А вот мне стоило бы придумать что-нибудь новенькое. Менять стиль, что ли… я умею драться и глефой, и двумя мечами, но одним как-то привычнее и легче выходит.

Все вышеописанное, правда, касается только поединков «честь по чести» – когда противники раскланиваются, изысканно шаркают ножкой и церемониально скрещивают клинки перед дракой. В списке заслуг Графа есть и десятка два прочих, не противников, но врагов, которых он разделал безжалостно и без всяких правил. Как мясник рубит тушу коровы на части.

И все это в итоге похоже на игру. За добрых полсотни поединков мы не нанесли друг другу ни единой серьезной раны. Несмотря на решительный отказ от тренировочных мечей, несмотря на удары настоящей силы, каждый из которых способен раскроить череп. Поблажек дипломированный лекарь не переносит, справедливо считая, что в бою он не уступает никому из команды, кроме меня. А у меня все же хочет вырвать почетный титул лучшего бретера, и в последнее время сие звание переходит туда-сюда очень часто.

Достав меч из ножен, я с любовью посмотрела на прямое лезвие отменной стали, красивую позолоченную гарду и рукоять, обвитую полосками уже потертой кожи. Направила его острием в сторону Графа, который угрожающе вознес свой Гранадо Цвейхт. Иронично проговорила:

– Ну, анбинден, что ли.

Он коротко поклонился, и сталь так же отрывисто лязгнула по стали. Костер, что разводил Ксам, волей наступающей ночи наполнил окрестности нашими буйными тенями. Сам боцман тут же предложил пари Ажою, но тот отказался. Чует, мордохвост, что дело нечисто.

Но, хоть Ксам и твердил, что поставить нужно на Графа, в тот вечер победа досталась мне – тяжелая, как и всегда, однако, ничуть не менее желанная.