Текст книги "Воздушный замок Нострадамуса"

– Мадам княгиня идет на поправку, – ответил профессор д’Атарье. – Она передает вам привет!

Ровно через двадцать пять минут Софья была в кабинете Эстеллы фон Лаутербах.

– Сеньор Луардес осматривает нашу экспозицию, – сообщила директриса, – когда он закончит, вы вместе с ним отправитесь во дворец. Великая княгиня Луиза-Аврора договорилась со своим кузеном, правящим князем, о том, чтобы вы смогли осмотреть экспонаты, которые на грядущей неделе отправятся в Коста-Бьянку.

Софью и сеньора Луардеса забрал черный лимузин с великокняжеским штандартом. До резиденции Гримбургов было не больше полукилометра, которые они преодолели за четверть часа – быстрая езда в княжестве не приветствовалась.

Когда лимузин миновал витые чугунные ворота, туристы, толпившиеся около дворца, защелкали фотоаппаратами.

– Они приняли нас за представителей великокняжеской фамилии, – пояснила Софья. Она была во дворце всего один раз, зато бабушка регулярно навещала здесь свою старинную приятельницу княгиню Беатриссу.

Лимузин обогнул дворец, миновал парадную лестницу и остановился около бокового входа. Их встречала энергичная дама в фиолетовом костюме.

– Я – личный секретарь ее высочества княгини Луизы-Авроры, – представилась она, пожимая руку сначала Софье, а потом сеньору директору эльпараисского музея. – Мы предупреждены о вашем визите. Прошу следовать за мной!

Они поднялись по мраморной лестнице, оказались в величественном холле, сверкавшем позолотой, зашли в лифт, который доставил их на четвертый этаж. Софья хорошо разбиралась в генеалогии Гримбургов – с 1977 года престол занимал Клод-Ноэль Первый, у которого имелся единственный младший брат, Луи-Ксавье, числившийся в наследниках престола – так как великий князь не был женат и не имел законных детей, то в случае его смерти трон переходил ко второму отпрыску мужского рода. Великая княгиня Беатрисса, как по секрету сообщила Софье бабушка, давно ищет подходящую невесту для старшего сына: главным критерием было наличие миллионного (а лучше миллиардного) состояния. Софье тоже пришлось как-то вальсировать с Клодом-Ноэлем – кажется, бабушка лелеяла тогда мечту выдать ее замуж за главу опереточной средиземноморской монархии. Однако Беатрисса быстро потеряла интерес к княжне – дюжины миллионов Ноготковых-Оболенских ей было мало. Сам же великий князь, совершенно запустивший государственные дела, предпочитал бездумно тратить деньги, удивляя всех экстравагантностью вкуса и сомнительными друзьями.

У отца Клода-Ноэля, великого князя Виктора-Иоанна, имелась родная сестра Октавия, вышедшая замуж за племянника датского короля. Она вместе с супругом погибла в автокатастрофе, когда их дочери, Луизе-Авроре, было семь лет. Беатрисса заботилась о племяннице, окружив ее материнской любовью и нежностью. Луиза-Аврора царила на страницах глянцевых журналов и, по слухам, с радостью помогала своему кузену Клоду-Ноэлю растранжиривать и без того находившиеся в плачевном состоянии государственные финансы.

Луиза-Аврора была покровительницей музея изящных искусств; поверхностно разбираясь в живописи, архитектуре и истории, она считала себя величайшим специалистом в этих областях. Софья знала, что Эстелла лебезит и заискивает перед Луизой-Авророй, отличавшейся вздорным и злопамятным характером. Однажды княгиня заявилась на выставку полотен Ренуара и начала нести перед камерами восхитительную чушь, путая даты, имена и события. Софья вежливо, но настойчиво поправляла ее, и Луиза-Аврора, обозвав ее «наглой плебейкой», заявила, что девушка абсолютно не разбирается в искусстве. Софья не осталась в долгу и прилюдно задала княгине несколько вопросов по творчеству великого импрессиониста, ни на один из которых та не сумела ответить. На следующий день все газеты княжества (целых пять!) вышли с заголовками: «Кузина великого князя попала впросак!» Бабушка потом сообщила Софье, что Луиза-Аврора просила двоюродного брата привлечь Софью к ответственности за оскорбление монаршей чести, на что тот со смехом ответил, что сестрице следует забыть о подобных средневековых глупостях и внимательнее следить за своим поведением на публике.

После этого Эстелла два месяца подряд заставляла Софью задерживаться допоздна, загружала ее ненужной работой по разбору архива и была недовольна абсолютно всем, что бы ни делала молодая княжна Ноготкофф-Оболенская. Софья не сомневалась, что подобные капризы со стороны директрисы объяснялись очень просто: она действовала по заданию Луизы-Авроры...

Секретарша провела их в личные апартаменты кузины великого князя – Луиза-Аврора обитала во дворце и даже содержала собственный малый двор, состоявший из льстецов, воздыхателей и бездарей, стремившихся сделать молниеносную карьеру.

– Сеньор Луардес, ее высочество немедленно примет вас, – произнесла секретарша, выйдя из кабинета своей патронессы. – Прошу вас!

Софья направилась вслед за директором музея, но секретарша преградила ей дорогу:

– Пардон, но вам велено дожидаться в приемной.

Луиза-Аврора годами помнила об оскорблениях! Софья погрузилась в кресло и принялась ждать. Если кузина Клода-Ноэля решила, что сумеет пронять ее этим, то глубоко ошиблась. Внезапно у девушки мелькнула странная мысль: если Луиза-Аврора, по словам Эстеллы, подала идею о выставке фамильных драгоценностей в Эльпараисо, то почему же она согласилась с тем, чтобы заместителем куратора была назначена та, которую она ненавидела более всего, – княжна Софья Ноготкофф-Оболенская?

Через несколько минут секретарша объявила:

– Мадемуазель, ее высочество ждет вас!

* * *

Софья, вздохнув, направилась в кабинет Луизы-Авроры. Он был обставлен с потрясающим безвкусием: хозяйка жаждала довести до сведения любого и каждого, кто переступал порог, что она принадлежит к самой древней европейской династии, которая бессменно сидела на троне с 1329 года. Серебристый шелк, драпировавший стены, был усыпан золотой вышивкой – замершим в прыжке львом, гербом венценосного клана, и пурпурными инициалами LAG (Луиза-Аврора Гримбург), увенчанными княжеской короной.

Стены были украшены дорогими картинами – изображениями правителей княжества прошлых веков, среди которых выделялся портрет покойной матушки Луизы-Авроры, княгини Октавии, кисти Оскара Кокошки, а также творениями нескольких экспрессионистов (Софье бросился в глаза один из вариантов «Крика» Эдварда Мунка), мастеров старой фламандской школы и Энди Уорхола. Тут же в глаза посетителей бросились фотографии, сделанные самой Луизой-Авророй, – африканские пейзажи, охота на слонов в Кении и Бертран во время августовской регаты.

Луиза-Аврора, миниатюрная моложавая дама неопределенного возраста (вообще-то ей было тридцать пять или тридцать шесть), с иссиня-черными волосами и огромными зелеными глазами, принимала комплименты в свой адрес. Сеньор Луардес пел дифирамбы фотографиям княгини, хотя они, если честно, представляли собой хорошие работы дилетанта – много красок, но мало эмоций. Луиза-Аврора сделала вид, что не заметила появления Софии. Латиноамериканец смолк, княгиня соизволила бросить на Софью мимолетный взгляд и, скривившись, как будто хлебнув уксуса, произнесла:

– Ах, наконец-то и вы, милейшая! Вы заставляете себя ждать!

– Ваше высочество, – пренебрегая придворным этикетом, возразила Софья, – я прибыла вместе с сеньором Луардесом, но мне было велено дожидаться в приемной.

– Неужели? – заметила недовольным тоном Луиза-Аврора. – Сеньор Луардес, было очень приятно узнать мнение такого знатока искусства, как вы. Увы, увы, далеко не все, кто работает в музеях моего княжества, обладает подобными глубокими познаниями и безупречным вкусом. Ах, милейшая, что вы скажете об этом?

Луиза-Аврора указала рукой, унизанной перстнями с непомерно огромными камнями, на одну из фотографий: на ней была изображена изможденная африканка с глиняным кувшином на голове. Софья не сомневалась, что «шедевр» был работой самой княгини. Секунду Софья размышляла: сказать правду, тем самым спровоцировав скандал, или польстить Луизе-Авроре, что было бы величайшим прегрешением против стиля. Наконец обтекаемо, очень серьезным тоном Софья ответила:

– Ваше высочество, такое я вижу впервые.

Луиза-Аврора напрасно дожидалась от нее еще какого бы то ни было комментария. Сеньор Луардес защебетал, превознося небывалый ракурс (еще бы, подумала Софья, Луиза-Аврора умудрилась выбрать наихудший) и запоминающееся сочетание красок (режущих глаз и вызывающих головную боль). Луиза-Аврора мрачно уставилась на Софью и, оборвав директора музея на полуслове, заявила:

– Ну что же, не будем терять времени! Вы прибыли для того, чтобы осмотреть драгоценности, которые отправятся на выставку в Эльпараисо? Милейшая, не забывайте, что отвечаете за них головой!

Софью удивило замечание княгини – за сохранность сокровищ Гримбургов во время транспортировки и работы выставки призваны отвечать служба охраны и страховые компании, в ее же обязанности входят организационно-административные вопросы.

Луиза-Аврора подняла трубку телефона и сказала в нее:

– Катрин, сообщите месье Новаку, что мы сейчас спустимся в хранилище. – Затем княгиня, по-прежнему игнорируя Софью, сказала сеньору Луардесу: – Драгоценности, хотя номинально и являются собственностью нашего семейства, не могут быть проданы без разрешения парламента. Корона, скипетр и держава, скажу вам по секрету, хранятся во дворце, в потайной бронированной комнате около библиотеки.

– Однако я вчера лицезрел драгоценности короны в ратуше! – изумился директор южноамериканского музея.

Луиза-Аврора рассмеялась:

– О, это одна из уловок! В ратуше выставлены первоклассные копии, частично с подлинными самоцветами, частично со стразами. Корону мой кузен Клод-Ноэль надевает всего несколько раз в год – выступая с речью при открытии и закрытии сессии парламента и во время ежегодного праздника Святого Иоанна, сопровождающегося торжественной литургией в кафедральном соборе. Так что удобно иметь корону под рукой. Впрочем, это же простой золотой обруч с зубцами, который представляет собой в первую очередь историческую ценность. А вот то, что действительно ценно, хранится под землей. Следуйте за мной!

Они вышли из апартаментов и отправились за Луизой-Авророй в соседний зал. Мебель здесь, как, впрочем, и в некоторых других залах, была накрыта чехлами, люстры завернуты в целлофан. Дворец, строившийся и перестраивавшийся на протяжении трех столетий, объединял несколько стилей – от готики до классицизма – и насчитывал почти две тысячи комнат, жилыми из которых было не более двадцати.

Луиза-Аврора подошла к стенному панно, изображавшему пожилого мужчину в седом парике, сияющих доспехах и с пурпурной мантией, сидящего на вздыбленном коне, под копытами которого извивались сарацины.

– Мой пращур великий князь Виктор Второй, – сообщила Луиза-Аврора. – Именно благодаря его храбрости и военному гению княжеству удалось сохранить независимость и не пасть под натиском османских завоевателей.

Софья заметила:

– Ваше высочество, сие батальное полотно изображает не Виктора II, который правил княжеством всего лишь неполных два года и скончался в 1514 году от оспы, а его второго сына и наследника Иоанна Пятого, который, в этом вы правы, был одним из выдающихся правителей Бертрана и защитил его от воинственных рыцарей-мусульман.

Луиза-Аврора прищурилась.

– Милейшая, если мне понадобятся уроки истории, то я не премину воспользоваться вашей помощью. Сеньор Луардес, не соблаговолите ли прочитать, что написано на табличке?

Директор музей, склонившись, пробормотал:

– Его высочество великий князь... Ах, к сожалению, дальше не разобрать!

– Я же говорила, что это и есть Виктор Второй! – зло бросила Луиза-Аврора. – Но не суть важно. Дело в том, что портрет скрывает потайной ход, который раньше соединял дворец и темницу, – так великий князь мог принимать участие в допросе бунтовщиков и государственных преступников, не покидая дворца.

Софья ощутила на себе пристальный взгляд княгини – как будто, говоря о бунтовщиках и государственных преступниках, она имела в виду ее!

– Их высочества могли веселиться на балу, а когда наставало время, покидали своих гостей на полчаса, чтобы спуститься в казематы, где пытали посмевших противиться их воле! – отчеканила Луиза-Аврора. – С начала девятнадцатого века темница не используется, на протяжении многих десятилетий она стояла пустой, а во время Второй мировой войны мой дед Виктор Четвертый укрывал там евреев, подлежащих депортации. Генералы вермахта и не подозревали, что под залами, где в их честь устраивались пышные приемы, обитают, как в небольшом подземном городе, несколько сотен несчастных! В пятидесятые годы из бывшей тюрьмы сделали противоатомный бункер – на случай, если бы сумасшедшие коммунисты, ваши соотечественники, милейшая, – покосилась на Софью княгиня, – решили атаковать Европу континентальными ракетами.

– Ваше высочество, насколько мне известно, бабушка мадемуазель Ноготкофф-Оболенской бежала из России после революции, так что упрекать ее внучку в симпатиях к социалистическому режиму было бы нечестно, – вступился за Софью сеньор Луардес.

Луиза-Аврора, хмыкнув, ответила:

– Кто знает, сеньор директор, кто знает... Сколько волка ни корми...

Она потянула золоченый шнур, висевший в углу, полотно с изображением победы над басурманами отошло в сторону, обнажив металлическую дверь с кодовым замком. Луиза-Аврора набрала длинную комбинацию, и дверь, зашипев, отворилась.

– Только после вас, мадам княгиня, – пропуская первой Луизу-Аврору, сказал директор.

Софья, подойдя к черному проему, из которого тянуло сыростью и холодом, бросила взгляд на табличку, прикрепленную к роскошной раме: «Его высочество великий князь Иоанн V». Так и есть, Луиза-Аврора снова ошиблась, а галантный сеньор Луардес постеснялся заявить ей об этом в глаза.

– Ну что же вы, милейшая? – раздался нетерпеливый голосок княгини. – Пошевеливайтесь, дверь снабжена часовым механизмом и захлопывается ровно через тридцать секунд после того, как была открыта.

Вспыхнул яркий свет, они оказались в крошечном помещении: с одной стороны виднелись двери лифта, с другой – массивная металлическая решетка, а за ней вились истертые ступени, уводившие куда-то вниз.

– Если желаете, милочка, можете прогуляться до самого низа, – ядовито заметила Луиза-Аврора. – Но мы с сеньором Луардесом предпочтем воспользоваться лифтом.

В кабине не было кнопок, но как только двери закрылись, она пришла в движение. От перепада давления у Софьи заложило уши. Спустя десять секунд кабина замерла на месте.

– Мы прибыли, – заявила княгиня, и двери, подчиняясь неведомой команде, распахнулись.

Софья слышала, что под дворцом имеется подземный ход, и в ее воображении он рисовался мрачным помещением со сводчатым потолком, покрытым мхом и плесенью и с которого мерно капает вода, по лабиринту с визгом носятся крысы, а в нишах на ржавых цепях покачиваются почерневшие, затянутые паутиной скелеты.

Она ступила на бетонный пол – стены были выкрашены нежно-сиреневой краской, на потолке гудели вентиляторы, и бункер походил не на декорации к триллеру, а на полицейский участок или больницу.

– Ваше высочество, ваша секретарша доложила мне, что вы и ваши гости прибудете для осмотра драгоценностей, – раздался низкий голос.

Софья заметила высокого мужчину – он был абсолютно лыс, крошечные, глубоко посаженные черные глаза и густые брови придавали ему зловещий вид. Субъект был облачен в элегантный темно-серый костюм.

Он поклонился княгине, и та представила его южноамериканцу:

– Месье Карл Новак, шеф охраны дворца. В его руках – жизнь династии!

Софья отметила странный блеск в глазах начальника охраны. Этот человек показался ей на редкость двуличным и чрезвычайно опасным.

– А это мадемуазель... гм... Ноготкофф-Оболенская, – протянула Луиза-Аврора, даже не поворачиваясь в сторону Софьи. – Она нас... сопровождает.

Карл Новак, протянув девушке руку, смерил ее недобрым, тяжелым взглядом. Софья поежилась – у нее создалось впечатление, что шеф дворцовой охраны внимательно изучает ее. Его глаза, два черных бриллианта, сверкнули и погасли.

– Мадемуазель Ноготкофф-Оболенская является заместителем куратора выставки великокняжеских драгоценностей, – добавила Луиза-Аврора. – Она будет сопровождать месье Луардеса в Эльпараисо, где, как вы знаете, Карл, вскоре откроется выставка этих раритетов ювелирного искусства!

– Я с удовольствием продемонстрирую вам сокровища, которые мне по долгу службу приходится охранять, – с легким наклоном головы произнес Новак. – Я занимаю должность начальника охраны дворца в течение последних восьми лет, и за это время был принят ряд мер, которые обеспечивают не только безопасность великокняжеского семейства, но и сохранность шедевров, которые здесь находятся. Одни только картины, статуи и мебель, что размещены во дворце, застрахованы на многие сотни миллионов. Но самое ценное, уверяю вас, спрятано здесь, под землей, где оно надежнейшим образом защищено от грабителей.

– Неужели никто ни разу не попытался ограбить дворец? – спросил сеньор Луардес.

Они шествовали по бесконечному коридору с великим количеством совершенно одинаковых металлических дверей. Софья заметила видеокамеры, которые наверняка отслеживали каждый их шаг.

– Отчего же, – ответил Новак, – попытки были. В сентябре 1927 года неизвестные, пользуясь отсутствием великокняжеской четы, вынесли из дворца драгоценности на огромную сумму – по слухам, действовали две известные в те годы воровки. Нацисты, оккупировав Бертран, вывезли многие шедевры в Германию, но после окончания войны большая их часть – но, к сожалению, не все! – вернулась на прежнее место. Кое-какие картины до сих пор считаются утраченными. За последние сорок лет из дворца исчезло несколько предметов искусств – вероятнее всего, кто-то из многочисленных слуг попросту прихватил их, желая обеспечить себе прибавку к жалованью. С тех пор как я занял должность главы охраны, подобным инцидентам положен конец – одного из лакеев поймали с поличным, он до сих пор отбывает срок в Святой Берте. Но вы, я полагаю, имеете в виду грандиозные нахальные ограбления, когда воры отключают сигнализацию и выносят сокровища на многие миллионы. Такое в Бертране невозможно!

– Однако если учесть, что драгоценности вскоре покинут Бертран и будут переправлены за океан, – заявила Луиза-Аврора, – то возникает вероятность того, что их могут похитить!

– Клянусь, ваше высочество, в моем музее подобное напрочь исключено! – воскликнул глубоко уязвленный словами княгини сеньор Луардес. – У нас установлена новейшая система защиты, преодолеть которую невозможно.

Карл Новак, остановившись около распределительного щита, раскрыл его, что-то нажал, и часть стены отъехала в сторону.

– Как вы видите, в коридоре сто двадцать дверей, и тот, кто умудрится попасть сюда, не будет иметь представления, за какой из них находятся драгоценности, – сообщил Новак. – Даже взломав все, на что потребуется несколько месяцев упорного труда, он не найдет подлинных сокровищ, там только стекляшки. Вход в хранилище на самом деле располагается именно здесь!

Он поколдовал над металлической дверью, которая оказалась за беззвучно отъехавшей стеной, та распахнулась, и посетители попали в коридор, кишевший подчиненными Новака.

– А здесь грабителей встретят и схватят, – сказал он и направился к огромной круглой двери. – Полтора метра бронированной стали, такую ничем не возьмешь. Чтобы попасть за нее, требуется ввести кодовое слово, два пароля – цифровой и буквенный, дать компьютеру на сравнение отпечаток своего большого пальца...

– А если грабители отрежут его у вас и приложат к сенсору? – спросил опасливо директор из Эльпараисо.

Новак, который последовательно совершал все вышеперечисленные действия, ответил:

– Компьютер изучает не только папиллярные линии, но также и температуру пальца, его положение, угол наклона и так далее – если что-то покажется ему подозрительным, то немедленно взвоют сирены. Но и это еще не все...

Круглая дверь, еле слышно чихнув, открылась. Новак с легкостью потянул ее на себя, гости последовали за ним в небольшую комнату, одна из стен которой представляла собой компьютер самого последнего поколения.

– Даже попав в это помещение, вы будете подвергнуты еще двум проверочным процедурам, – сказал Новак. – И это помимо того, что видеокамеры передают изображение в центр охраны и вероятность того, что вы незамеченными проникнете сюда, равна нулю.

Он подошел к компьютеру, набрал на клавиатуре пароль и пояснил:

– Кодовое слово меняется каждый день, и оно известно всего нескольким персонам, в том числе мне.

– Если что-то с драгоценностями и случится, то найти виновного очень легко! – пошутил сеньор Луардес.

Начальник охраны осклабился и произнес:

– Вы правы! Ну что ж...

Экран компьютера замигал, на нем высветилась надпись: «Доступ разрешен». Стенная панель отошла, обнажив небольшой глаз видеокамеры. Новак, подойдя к ней, прислонил лицо к камере и пояснил:

– Вот наконец-то последняя ступень защиты – компьютер сканирует рисунок моего глазного дна. Он, как и отпечатки пальцев, у каждого индивидуален.

Металлический голос произнес:

– Месье Новак, добро пожаловать в хранилище драгоценностей династии Гримбургов.

– Компьютер узнал меня, – усмехнулся шеф охраны. – В его памяти сохраняется время, а также имя того, кто получает доступ в хранилище.

Стена отъехала в сторону, открывая доступ в комнату, залитую рассеянным светом. И Новак объявил:

– Мы у цели, дамы и господа. Ваше высочество, прошу!

Луиза-Аврора прошествовала в помещение, за ней последовали сеньор Луардес и Софья. Карл Новак замыкал процессию. Едва он переступил порог, дверь быстро задвинулась.

– Если даже бандиты возьмут меня в заложники, – добавил начальник охраны, – и принудят открыть дверь, то, оказавшись в хранилище, они попадут в ловушку – чтобы выйти отсюда, потребуется набрать пароль и позволить компьютеру отсканировать глазное дно.

Софья осмотрелась – она впервые была в хранилище великокняжеских драгоценностей. Ее внимание привлекли несколько стендов: под стеклом сияли и переливались ожерелья, диадемы, браслеты.

Сеньор Луардес пробормотал:

– Потрясающе! Это одно из самых грандиозных собраний драгоценностей, которое я когда-либо видел в своей жизни!

– Гримбурги в семнадцатом веке считались богатейшей династией Старого Света, – промолвила Софья. – Ведь они состоят в родстве с родом Медичи, которые когда-то занимались банковским ремеслом. Насколько мне известно, в те годы великие князья скупали драгоценности, не жалея денег, тем более что в Европе шла Тридцатилетняя война и сокровища можно было приобрести по дешевке.

Луиза-Аврора недовольно заметила:

– Милейшая, в хранилище масса драгоценностей более позднего периода!

Сеньор Луардес, подойдя к одному из стендов, всплеснул руками:

– Что за чудо!

– Золотой столовый сервиз, инкрустированный жемчугом, рубинами и алмазами, – сказал Карл Новак. – Состоит из ста двадцати четырех единиц, был изготовлен в 1598 году к восшествию на престол Александра-Мануэля Гримбурга.

Луиза-Аврора, перехватив инициативу, принялась демонстрировать сокровища, повествуя о том, как они попали к ее предкам. У Софьи заболела голова от сверкания камней и блеска золота.

– Взгляните на ожерелье, изготовленное для великой княгини Доменсцианны, – пригласила Луиза-Аврора. – Таких уникальных изумрудов вы никогда не видели! Моя прапрапрапрабабка надевала его всего два раза, потому что сие колье, как она жаловалась своему супругу, неимоверно тяжелое – еще бы, оно состоит из трехсот семнадцати камней размером от двух до ста семидесяти пяти каратов...

Сеньор Луардес делал отметки в большом блокноте. Софья подошла к одному из стендов – под стеклянным колпаком, на черном бархате, возлежала самая идеальная и огромная жемчужина, которую она когда-либо видела. Оказавшийся рядом Карл Новак пояснил:

– «Ангел», приобретенный великим князем Мишелем-Оноре для своей супруги, русской принцессы Елены Павловны, в 1907 году. Жемчужину обнаружили в раковине на дне Красного моря, она – одна из самых больших в мире! Великому князю пришлось отдать за нее целое состояние!

Новак, приподняв стеклянную пирамиду, двумя пальцами вынул жемчужину и протянул ее Софье. Девушка осторожно взяла ее: «Ангел» имел грушевидную форму и отливал нежно-розоватым оттенком.

– Представляете, сколько в мире людей, готовых ради подобной вещицы перерезать горло доброму десятку человек? – произнес внезапно Карл Новак. В его темных глазах сверкнул дьявольский огонь.

– Месье, – спросила Софья, – а вас не пугает ежедневно видеть все эти бесценные сокровища?

Шеф охраны рассмеялся:

– Я давно перестал думать о том, сколько стоит тот или иной экспонат. Для меня все эти прелестные украшения – не более чем часть интерьера.

Софья уловила в словах Новака фальшивые нотки. Она слышала о том, что люди, работающие на монетном дворе, привыкают к тому, что имеют дело с банкнотами, да и она сама никогда не задумывалась над тем, что в музее изящных искусств выставлены картины стоимостью в миллионы. Однако Карл Новак...

Она видела, с каким благоговением он держал в руке жемчужину, как сияли его глаза, когда он дотрагивался до ожерелья или диадемы. Нет, нет, начальник охраны явно лукавит: драгоценности не дают ему покоя, они будоражат его душу!

Сеньор Луардес, насытившись экскурсией по хранилищу, заявил:

– Ваше высочество, благодарю вас за то, что мне была предоставлена возможность осмотреть семейные реликвии. Я более чем уверен, что выставка в Эльпараисо станет международной сенсацией! Моя страна, как вам известно, является одним из мировых экспортеров изумрудов, однако таких великолепных драгоценностей в Коста-Бьянке нет!

Карл Новак вывел посетителей из помещения и проводил наверх, во дворец. Директор латиноамериканского музея никак не мог успокоиться и непрерывно исторгал комплименты. Луиза-Аврора, мило попрощавшись с ним, велела начальнику охраны последовать за ней в кабинет.

Когда за ними закрылась дверь, Луиза-Аврора произнесла:

– Что ты скажешь, Карл?

– Уверен, что выбор сделан как нельзя лучше, – ответил начальник охраны. – Она не произвела на меня впечатления особо умной особы.

– Эта русская княжна сидит у меня в печенках! – в сердцах воскликнула Луиза-Аврора. – Я буду спать намного спокойнее, зная, что она больше не работает в Бертране!

Новак, подойдя к княгине, притянул ее к себе и поцеловал. Луиза-Аврора обвила его шею руками и прошептала:

– Карл, каждый раз, когда я вижу фамильные драгоценности, то думаю об одном: почему, если они формально принадлежат моему семейству, я не имею права ни на один, даже самый крошечный, камешек?

– Скоро все изменится, – ответил Карл Новак. – Если бы ты знала, Луиза, сколько планов по похищению драгоценностей я разработал, но ни один из них не увенчался бы успехом. Похитить сокровища Гримбургов из подземного бункера невозможно! И даже если это произойдет, то я автоматически попаду в поле зрения полиции!

Луиза-Аврора высвободилась из объятий Новака.

– Ты был прав, когда сказал, что похищение должно произойти за пределами княжества. Коста-Бьянка как нельзя лучше подходит для этого: южноамериканская республика, которой правит военная хунта. Мне стоило больших трудов убедить Клода-Ноэля и в особенности его матушку, мою тетку Беатриссу, дать согласие на отправку драгоценностей в Эльпараисо. Они и не подозревают, что никогда больше не увидят сокровищ! Карл, ты сказал, что у тебя уже имеется несколько клиентов, которые проявили интерес к драгоценностям Гримбургов?

– Так и есть, – подтвердил Новак. – Мы не сможем продать их на аукционе, но найдется масса богатеев, готовых отвалить за них небывалые суммы.

Луиза-Аврора наморщила лоб и в раздражении заметила:

– Меня бесит, что Эстелла хочет получить свою долю. Я и не подозревала, что мадам директриса такая жадная!

– Не стоит экономить, – промурлыкал Новак. – Эстелла спесивая и глупая, с ней нужно быть начеку. Однако ей удалось сделать так, чтобы маленькая Софи заняла должность ее заместительницы. Эстелла понимает, что ответственность за похищение драгоценностей в Эльпараисо ляжет в том числе на куратора выставки.

– В нашем случае наказание понесет один-единственный человек – негодница Софья Ноготкофф-Оболенская, – отчеканила Луиза-Аврора. – Когда мы получим деньги за драгоценности, то я наконец-то смогу уехать из Бертрана, этой деревни! Но ты уверен, что девчонка не сумеет доказать свою невиновность?

Новак кивнул:

– Даже при большом желании у Софьи это не получится! Ведь бедняжка скончается, а мертвые, как известно, не особенно разговорчивы. Драгоценности исчезнут, все улики будут указывать на то, что маленькая княжна способствовала их похищению. Полиция закроет дело!

Луиза-Аврора, поведя плечами, осторожно спросила:

– Карл, а ты уверен, что убийство... Софья вызывает у меня изжогу, и все же... Как ты думаешь, имеется ли возможность провернуть все... ммм... без крови?

Начальник охраны дворца, сверкнув глазами, ответил:

– Софья должна умереть! Живая, она представляет для нас опасность, девочка, попав в руки полиции, вывалит ворох информации, и кое-кто сможет докопаться до истины. А вот когда они наткнутся на хладное тело юной княжны, то не смогут ничего перепроверить.

– Наверное, ты прав, – ответила с сомнением Луиза-Аврора. – А кто займется этим? Я имею в виду ликвидацию Софьи...

– Всему свое время, – загадочно ответил Карл Новак. – Дорогая, уверяю, тебе совсем необязательно вникать во все подробности предстоящего грандиозного похищения великокняжеских драгоценностей. Ты ведь доверяешь мне?

– Конечно, Карл, я тебе доверяю! – произнесла княгиня.

Луиза-Аврора сделалась любовницей Новака около двух лет назад. Она восхищалась Карлом и боялась его. Как-то он обмолвился, что убил человека, пытавшегося помешать его планам. С такими людьми, как Новак, шутить крайне опасно. Луиза-Аврора знала, что находится в полной от него зависимости.

Новак подтолкнул ее к кожаному дивану. Луиза-Аврора подумала о том, что вскоре Софье Ноготкофф-Оболенской придется умереть. Что ж, она – неизбежная жертва. Кто-то же должен расплачиваться за преступление, замышленное и совершенное ими: Луизой-Авророй Гримбург и Карлом Новаком.

Телефон на столе княгини зазвонил, Луиза-Аврора попыталась подняться с дивана, но Карл Новак грубо удержал ее.

– А сейчас, дорогая, ты доставишь мне удовольствие, – заявил он. – Ну, приступай!

Новаку льстило, что его любовницей является кузина великого князя. Об их связи никто не знал. Карл понимал, что никогда не сможет стать супругом Луизы-Авроры. Собственно, он к этому и не стремился, в его жизни определяющим было одно – стремление к власти. Завладев драгоценностями Гримбургов, он получит ее и сможет воплотить в жизнь те планы, которые не давали ему покоя уже многие годы.