Текст книги "Ключи от рая"

– Я знаю, от меня мало пользы, – сказал я, глядя на Альвароса. – Но все-таки я хотел бы пойти с вами. К тому же я был в тюрьме, я знаю, что и где находится.

– В этом нет смысла, – ответил дед. – А впрочем, ты и так пойдешь с нами, надо поговорить с Чуи насчет одного дельца. Алина, собери на стол, надо поесть да ложиться спать.

Девушка встала, принесла из ледника большую кастрюлю и поставила ее в печь, на толстую металлическую решетку. Сняв с выступа печи пустой глиняный горшок, широкий и плоский, сунула его под решетку, в горшке тут же вспыхнул огонь. Это было очень странно: казалось, что горит газ, разве что пламя было слегка зеленоватое. Оно вырывалось из горшка и жадно облизывало стоявшую на решетке кастрюлю.

Встав со скамьи, я подошел к печи и недоверчиво заглянул в горшок – насколько мог. Пламя и в самом деле вырывалось из него, но как-то необычно, как будто оно возникало над горшком. В самом же горшке ничего не было, в этом я готов был поклясться.

– Горшок, конечно, заговоренный? – спросил я, взглянув на деда.

– Что-то в этом роде, – согласился Альварос. – Здесь все не так, как у вас.

– Я вижу. Но как это может быть? Там же ничего нет… – Я указал на горшок.

– Здесь все совсем по-другому, – повторил Альварос. – В вашем мире почти нет колдовства, он слишком жесткий. Наш мир гораздо мягче, он не связан вашими законами. Здесь возможно все, результат зависит только от твоей силы.

Словно подтверждая свои слова, он протянул руку и взял с подоконника крохотный, размером с солонку, горшочек, прикрытый широкой плоской крышечкой. Сняв крышку, положил ее на стол, сверху поставил горшочек. Тут же с тихим хлопком в горшочке вспыхнуло пламя. Оно было маленькое, но очень яркое и солнечно-желтое, в комнате стало светло. Только сейчас я заметил, что на улице уже совсем стемнело.

– Выходит, у вас много колдунов? – спросил я, не отрывая взгляда от пламени.

– Нет, это не так просто. Всему надо учиться, ничто не дается просто так. У людей обычно просто не хватает терпения. Им нужно все сразу, – усмехнулся дед.

– А в моем мире эта штука будет работать?

– Нет, – покачал головой Альварос. – У вас это будет всего лишь горшок.

Альварос замолчал, молчал и я, глядя на яркое теплое пламя. Было странно видеть то, чего не могло быть.

Вскоре в кастрюле забулькало, Алина подошла к печи и вынула горшок, пламя тут же погасло. Поставив горшок на припечек, достала кастрюлю с едой, сняла крышку, в комнате аппетитно запахло.

Еда и в самом деле оказалась вкусной, разве что непривычно было есть деревянной ложкой. Но постепенно я приспособился и съел целую тарелку супа – если только это был суп. Дед во время ужина молчал, молчала и Алина. Меня тоже не тянуло на разговоры – молча хлебая суп, я думал о том, как, должно быть, здорово было бы жить в таком мире. Ведь дармовой огонь – это энергия, это тепло. Бесплатное электричество, бесплатный свет. Каким чудесным мог бы быть такой мир…

В голове у меня мелькнула интересная мысль, но пришлось попридержать ее до конца трапезы. Лишь поблагодарив хозяев за еду и дождавшись, пока Алина уберет тарелки, а дед вытрет усы после кружки доброго эля, я решился задать вопрос.

– Я хотел спросить… Там, у сваргов, в их мире – у них тоже есть колдовство?

– Отчего ж ему не быть, – усмехнулся Альварос. – Правда, они понастроили всяких машин, но есть и колдовство. Только они называют его по-другому. У них там даже наука есть соответствующая. Может, и сам еще все увидишь.

– К ним можно попасть? – быстро спросил я.

– Можно, – согласился дед. – Проще, чем в твой мир. Только не всякого туда пускают.

– Я знаю, Алина рассказывала. А что они делают здесь? Что здесь делает Ив?

– Следят, – ответил Альварос. – Наблюдают за тем, что здесь творится. Охраняют свой мир. Сейчас здесь всем заправляет Корриган, от него можно ждать любых гадостей.

– Корриган – гасклит? – спросил я, ожидая утвердительного ответа. – Я видел у него оружие – наше оружие, из моей страны.

– Нет, – несколько мрачно отозвался Альварос. – Будь Корриган гасклитом, было бы полбеды. Корриган сварг.

– Сварг? – недоверчиво переспросил я. – А оружие? И мне показалось, что он бывал у нас.

– Корриган – очень сильный человек. И очень сильный колдун. Когда-то, еще в мире сваргов, он совершил убийство. Его ждало изгнание, содержание на пустынном острове – и он предпочел бежать к нам. Его пытались поймать, но безуспешно, он нашел приют у Виго…

– Вы уже упоминали Виго, – я невольно перебил старика. – Кто это?

– Это могущественный колдун, прямой потомок колдунов прошлого. Корриган просил не выдавать его, каялся в своих ошибках, клялся, что искупит вину. Виго его принял и укрыл от сваргов, поверив в раскаяние юноши, – я забыл упомянуть, что Корриган тогда был очень молод. Его и звали иначе, это имя он взял себе сам.

– А как его звали?

– Не имеет значения, того сварга больше нет. Корриган учился у Виго девять лет, затем Виго отправил его в твой мир – по его же просьбе. В твоем мире он пробыл пять лет, потом вернулся. И вот уже шестой год живет здесь. Втерся в доверие к королю Любомиру, теперь здесь все пляшут под его дудку.

– Значит, в мой мир все же можно вернуться? Ведь Корриган смог.

– Я не говорил, что нельзя. Просто это очень сложно. При всем коварстве и подлости Корригана нельзя не признать, что он очень талантлив, поэтому у него получилось. На твоем месте я бы думал о том, как попасть в мир сваргов, это гораздо проще. Там живет много гасклитов.

Снова стало тихо. Алина молча сидела на лавке у окна, задумчиво глядя на огонь, дед смотрел в темное окно.

– Скажите, – я облизнул пересохшие губы, – насколько я понял, сварги живут хорошо. Так почему они не пытаются помогать вам?

– Помогать можно по-разному, – ответил дед. – Они не любят вмешиваться, это противоречит их принципам. Нельзя привести людей к счастью силой, люди должны быть к этому готовы. Сварги сделали Двери в свой мир – уже давно, лет сто назад. Сначала местные правители пытались их охранять, боялись, что все убегут. А потом поняли, что в этом нет смысла: мало кто мог пройти через Дверь. Это не так просто, я сам смог пройти далеко не сразу. Глуп был.

Альварос улыбнулся и погладил бороду.

– Сто раз пытался, даже злился на сваргов – думал, что если уж я недостоин, то кто тогда? Потом успокоился, признал, что я недостоин того мира.

– И что?

– Ничего. Все получилось. Меня хорошо приняли, я прожил у них несколько лет. Но потом вернулся.

– Вам не понравилось там?

– Не в этом дело. Просто там совсем другой мир, много техники. Гасклитам там нравится, к тому же им все равно некуда деваться. Ну, а я вернулся. Здесь мне лучше.

– Этих миров только три?

– Сложный вопрос… – Альварос кивком указал Алине на бочонок, она послушно наполнила кружки. – Я ведь тоже обо всем этом знаю не слишком много. Виго говорил, что миров бесконечное множество, они – как гроздья ягод на ветках. Три наших мира очень тесно связаны, то, что происходит в одном из них, отражается на других.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Если у вас война – неприятности и у нас, это тоже могут быть войны, землетрясения, ураганы. И наоборот: происходит что-то у нас – это отражается и на вашем мире.

– Но как это может быть взаимосвязано? – не понял я. – В этом нет смысла.

– Смысл есть. Мы не придаем значения мелочам, мы не видим связи между явлениями. Ты от нечего делать сорвал травинку – там, у себя. А у нас в результате лес сгорел… – Альварос отхлебнул из кружки, вытер пальцем усы. – Все гораздо сложнее, чем мы думаем.

– И что теперь, травинку нельзя сорвать? – я невольно усмехнулся.

– Не в том дело. Почему сварги живут хорошо – потому что глупостей не делают, относятся ко всему бережно. Тому же сваргу в голову не придет просто так сорвать травинку, от нечего делать: она ведь живая. Как ты к миру относишься, так и он к тебе.

– А сварги? Разве на них наши миры не влияют?

– Влияют, конечно. Но они понимают, как все происходит, и научились уничтожать это влияние. Раньше ведь как было: летит, скажем, их машина воздушная, что-то ломается в ней, и она падает. Не должно ломаться, не может – а оно ломается. Почему, спрашивается? Да потому что наши с тобой миры на них влияют. Если у нас плохо, то и у них будет плохо, сломается даже то, что никогда не должно ломаться. Люди называют это случайностью, совпадением, роком, не понимая, что за всем этим стоит царящее в наших мирах разрушение.

– А что сделали сварги?

– Сварги – мудрые люди. Они нашли пустыню, далеко от людей, окружили ее специальными машинами. Не знаю, как они это сделали, но именно туда стекает вся зараза от влияния наших миров, а машины все это уничтожают, сводят на нет. И все равно в эту пустыню лучше не ходить, там можно погибнуть. В этой зоне все всегда разрушается, там на ровном месте можно упасть и сломать ногу. Одежда рвется, ветер так и норовит сбить тебя с ног или швырнуть в глаза горсть песка. Если что-то раньше болело, то там заболит обязательно. Очень скверное место. Зато в других местах очень хорошо.

– Вы были там? В той пустыне?

– Был. Мне показывали.

Альварос замолчал. Я медленно пил эль, думая о том, как мало мы знаем обо всем этом там, на нашей Земле. Выходит, мы действительно не одни, миров много, и они очень тесно связаны друг с другом. Пришла мне в голову и еще одна мысль: я не раз слышал о необъяснимой пропаже людей – так, может, не стоит все списывать на бандитов, на всякие несчастные случаи? Ведь это так просто: шел человек, шел – и вдруг пропал. Исчез, провалился. Вывалился. Его ищут, но кто поверит, что он просто попал в другой мир?

Я снова взглянул на Альвароса.

– Я вот о чем хотел спросить… Когда я ехал с Корриганом, и на нас напали разбойники, Корриган исчез…

– Исчез? – с явным интересом переспросил Альварос. – Я думал, он просто успел убежать.

– Нет, он исчез. Сначала он светился, – точнее, воздух вокруг него светился, даже стрелы отскакивали. А потом он исчез. Я хотел спросить: он ушел к сваргам?

– Нет, – дед покачал головой. – Не к сваргам. У него было что-нибудь с собой?

– Даже не знаю… Пистолет был, кинжал в ножнах, и еще на поясе что-то висело, в мешочке.

– Он ушел в Потерянный Мир. Это очень плохое место.

– Еще один мир? Четвертый?

– Не совсем. Когда-то это действительно был полноценный мир. Но его уничтожили – давно, больше тысячи лет назад.

– Разве можно уничтожить целый мир? – недоверчиво спросил я.

– Можно. Раньше люди были гораздо сильнее, здесь жили великие колдуны – не чета нынешним. Но они все равно оставались людьми и так же, как все люди, не смогли избежать ошибок. Я не знаю, что у них произошло, – война, или еще что, или это была чья-то величайшая глупость. Только они сделали что-то такое, что уничтожило целый мир.

– В каком смысле – уничтожило? Что с ним стало?

– Этот мир теперь вне времени и пространства. Он затянут густым туманом, но это не туман. Попасть туда очень легко, зато выбраться назад очень трудно. А для простого человека почти невозможно.

– Что значит – вне времени и пространства?

– Там нет времени. Точнее, оно не связано с нашим. Ты можешь пробыть там вечность, а у нас не пройдет ни секунды.

– Там можно жить? Если попадешь туда?

– Ты не продержишься там долго, в том мире живут странные существа. Столкнувшись с ними, человек умирает.

– Хищники?

– Нет, это что-то другое. Они просто приходят и вытягивают из тебя все силы.

– Вы их видели?

– Нет. Те, кто их видел, мертвы. Сварги говорят, что эти существа отнимают энергию.

– Корриган сейчас там?

– Нет. Я же говорю, в том мире нет времени. Корриган удрал в тот мир, отыскал Дверь и вернулся назад – в тот же момент, как исчез. Сейчас он уже наверняка у себя в замке. Не забывай, он пытался тебя околдовать. А для этого надо быть в этом мире.

– А как попасть в тот мир?

– Я бы не советовал тебе этого делать, – усмехнулся Альварос. – Ты не сможешь вернуться.

– Но Корриган же смог.

– Корриган – колдун, к тому же у него есть Глаз, он возит его в мешочке на поясе.

Говоря откровенно, моя голова уже начала пухнуть от всех этих новостей. Слишком много всего свалилось на меня за один раз, начиная от горшков с колдовским пламенем и заканчивая мирами вне времени и пространства.

– Что такое Глаз? – решился я задать еще один вопрос.

– Особый шар из горного хрусталя, с его помощью можно найти Дверь в Потерянном Мире.

– Глаз… Кот говорил Корригану о Глазе, – вспомнил я. – Сказал, чтобы берег его, что тот ему пригодится.

– Кот всегда говорит правду… – Альварос допил эль, потом взглянул на меня и устало вздохнул. – Однако хватит болтовни для первого раза. Нам пора спать.

Я не возражал, потому что глаза и в самом деле уже слипались. Завтра утром мы пойдем к тому проклятому карлику – и я не я буду, если не выскажу ему все, что я о нем думаю.

* * *

День клонился к вечеру. Сидя в своем кабинете, Корриган просматривал отчеты графа Безрукова о состоянии дел на границе с Ордеей. Просматривал с нескрываемой усмешкой: судя по всему, в момент составления этой записки в душе графа не то чтобы бесы боролись с ангелами, – скорее, выбор шел между бесами и демонами. Было ясно как день, что граф безбожно воровал казенные деньги – на его месте, впрочем, это делал бы любой. Но за них надо было как-то отчитываться, вот и появлялись в отчетах разграбленные обозы, сгоревшие казармы, пропавшая от чрезмерной жары провизия. У солдат подозрительно быстро изнашивалась одежда, а оружие так просто разваливалось в руках – только мастеру-арбалетчику было заплачено, по утверждению графа, больше двух тысяч монет.

По особой, наиболее прибыльной статье проходили ордейские осведомители. Это вообще был неиссякаемый источник, и граф им беззастенчиво пользовался. Если судить по называемым графом суммам, то в осведомителях у него ходили все жители Ордеи, включая самого Императора.

Это была одна сторона медали. Другая заключалась в том, чтобы составить о себе выгодное мнение, для этого надо было отрапортовать о своих успехах. В успехах числилось многое, начиная с высокой воинской дисциплины, отменной выучки и пылкого боевого духа и заканчивая шестью повешенными ордейскими шпионами. За три отчетных месяца в королевство перебежало с Ордеи еще около пятисот человек, трое пытавшихся перейти на ту сторону схвачены, допрошены и преданы справедливому суду. Редкие вылазки противника всякий раз заканчивались неудачей и лишний раз демонстрировали высокую выучку вверенных ему, графу Безрукову, воинов. Потери упомянутых воинов за истекший период не превысили сорока человек, да и то в основном от лихорадки и простуды, вызванных нездоровым климатом…

Закончив читать эту чушь, Корриган снова усмехнулся. То, что в одно и то же время люди умирали от простуды, а провизия портилась от жары, показалось ему забавным. Безруков, конечно, хороший малый, но на этот раз он явно хватил лишку. Не иначе, придется и в самом деле укоротить мерзавцу руки… Корриган небрежно бросил отчет графа на стол и устало зевнул.

– Луис! – негромко крикнул он.

В кабинет тут же вошел слуга.

– Я слушаю, Повелитель… – Слуга почтительно поклонился.

– Жену Лядова привезли уже?

– С час как привезли, – ответил слуга. – Как вы и желали, поместили в Розовой комнате.

– Она там?

– Да, только что изволила отужинать.

– Хорошо, ступай… – на лице Корригана появилась ухмылка.

Хороша женушка: муж в подвале у Мастера, ей бы косы рвать на себе, как примерной жене – а она, видите ли, изволила отужинать…

– Все они стервы… – пробормотал Корриган, глядя на закрывающуюся за слугой дверь. – Но некоторые из них удивительно хороши.

Поднявшись с кресла, он спрятал бумаги в стол, несколько минут постоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Потом зевнул и вышел из кабинета.

Графиню он, как и ожидал, застал в отведенной ей комнате. Сидя за туалетным столиком, жена – а точнее, вдова – графа Лядова рассматривала себя в маленьком серебряном зеркальце. Рядом сидела совсем еще юная служанка; увидев вошедшего Корригана, она испуганно вскочила.

– Вон отсюда… – лениво бросил ей Корриган.

Девушка с побелевшим от страха лицом прошла вдоль стены, опасливо косясь на Повелителя, и выскочила за дверь. Ее хозяйка тоже слегка побледнела, но сохранила самообладание.

– Господин Корриган… – Графиня поднялась ему навстречу и улыбнулась. – Рада вас видеть.

Она присела в реверансе, Корриган с удовлетворением отметил, что у графини весьма недурная грудь.

– К чему эти условности? – Корриган подошел к графине и посмотрел ей в глаза. – Думаю, мы теперь будем видеться довольно часто.

– Это для меня большая честь, – на лице графини проступил румянец, она снова улыбнулась.

Улыбка была не вымученной, это Корриган отметил особо. Да и глазки сверкают как-то уж чересчур сильно – и не скажешь, что это заплаканные глаза несчастной вдовы.

– Вы очаровательны, графиня.

Корриган обнял ее за талию, слегка прижал к себе. Графиня не отстранилась, лишь с губ ее сорвался тихий, едва заметный вздох.

Корриган припал губами к атласной шее графини, та лишь тихо всхлипнула, ее руки шарили по спине Корригана.

– Восхитительно, – сказал Корриган, отстранившись от графини. – Просто восхитительно…

Он деловито развернул графиню и стал медленно расстегивать ее платье.

Разбираясь с многочисленными крючками и завязками, Корриган думал о том, какой, в сущности, отсталой является местная мода. Лучше всего обстоят дела у гасклитов, там с этим совсем просто. У сваргов хуже: чересчур целомудренны, нет той простоты и свободы отношений, к которым он успел привыкнуть за проведенные в Петербурге и Москве годы. О, что это было за время…

Покончив с завязками, Корриган плавно потянул платье вниз: графиня извивалась всем телом, стараясь быстрее освободиться от одежды. Потом вышагнула из упавшего на пол платья, оставшись в кружевных панталонах и столь же аляповатом бюстгальтере с глупыми рюшечками. Наверное, она казалась себе очень привлекательной в этом наряде, но Корриган лишь устало покачал головой. Не то, совсем не то. Они понятия не имеют, что такое бикини…

Приходилось довольствоваться тем, что есть. С улыбкой взглянув на зардевшуюся от свалившегося на нее счастья графиню, Корриган поднял ее на руки и понес к кровати.

* * *

Уже совсем рассвело, когда мы вышли из дома. Сначала я думал, что у Альвароса где-то есть лошади, но быстро понял, что идти придется пешком. Я даже обрадовался, потому что не имел ни малейшего желания связываться с этими длинноносыми тварями. Странные, конечно, животные. Интересно, чем они питаются?

Через ручей мы перешли по тому же узкому мостику. Сразу за мостиком я на секунду снова ощутил знакомый уже мне звон, обернулся, чтобы взглянуть на дом, – и не увидел ни дома, ни мостика. Говоря откровенно, я ждал чего-то подобного, поэтому не слишком удивился. Мне хотелось узнать, как это получается, но я все же предпочел пока не докучать Альваросу расспросами.

На этот раз мы шли совсем в другую сторону. Тропинка узкой змейкой вилась среди зарослей, поэтому идти приходилось цепочкой. Впереди шел Альварос, держа в руке посох, за ним – Алина. Я, соответственно, замыкал процессию, перекинув через плечо тощий мешок с одеждой: если нам удастся вытащить сварга, все это ему понадобится.

Пока мы шли, я снова обратил внимание на то, как тихо и бесшумно идет старик. Сначала я думал, что он просто избегает наступать на сухие ветки, но потом понял, что дело в другом. Когда Альварос наступал на ветку, она просто не трещала.

Где-то через час нам снова встретился ручей, мы перешли его по выступавшим из воды камням. Я хотел было напиться, но Альварос запретил мне это.

– Здесь плохая вода, – сказал он. – Заколдованная.

– Козленочком стану? – с невольной усмешкой спросил я.

– Это плохая вода, – с нажимом повторил Альварос, слово «козленочек» ему явно было незнакомо. – Болеть будешь, а много выпьешь – умрешь.

– Много – это сколько?

– Хватит пяти глотков, – уже более мягко объяснил Альварос.

– А расколдовать нельзя? – спросил я.

– Нет.

– А как узнать, что вода заколдована?

– Посмотри на нее. Она не блестит.

Я пригляделся. И в самом деле, вода в этом ручье казалась необычайно тусклой, в ней словно не было жизни. Впрочем, именно так оно и было.

– А трава? – спросил я. – Деревья? Им эта вода не вредит?

– Нет. Ее колдовали для людей.

Альварос пошел дальше, я вынужден был прекратить задавать вопросы, хотя их у меня было множество. Например, такой: если ручей впадает в реку, не отравит ли он и ее?

Всю дорогу я с любопытством смотрел по сторонам. Теперь, когда надо мной не висел страх смерти, я живо интересовался всем встречающимся на пути. Мое внимание привлекало все: птицы, звери, трава и деревья. Глядя на окружающее нас разнообразие, я думал о том, как здорово было бы показать все это Андрею. То-то бы он обрадовался…

А потом мы пришли: я понял это, лишь когда Альварос остановился, повернулся ко мне и взял меня за руку. Потом без лишних слов шагнул вперед, через пару шагов я ощутил знакомый звон. Еще несколько метров, и я увидел чью-то землянку. Или не землянку – не представляю, как правильно назвать это сооружение. Это был невысокий, заросший травой и деревьями холм метров десяти в диаметре, чуть сбоку из него торчала кособокая труба, выложенная из плоских каменных плиток. Над трубой колыхалось едва заметное марево, но дыма как такового не было.

Землянка имела два окна: одно маленькое, второе еще меньше, оба «застекленные» кусками льда. Низкая, почти квадратная дверь была навешена на большие ржавые петли. Она находилась в небольшом углублении холма, защищенном от дождя примитивным соломенным навесом. Ведущие к двери ступеньки были выложены большими плоскими камнями, неподалеку от входа лежало толстое бревно. Наверное, оно служило скамейкой.

– Я туда не пойду, – заявила Алина. – Мы с ним опять поругаемся.

– Не глупи, Аля. Он обидится, – возразил дед.

– Ну и пусть… Ну хорошо, хорошо… – согласилась девушка, наткнувшись на тяжелый взгляд деда. – Но если он опять будет надо мной смеяться…

Первым, оставив посох у бревна, вниз спустился дед, за ним, положив мешок, я, и только потом Алина, делала она это с явной неохотой. Дед открыл дверь и пролез внутрь, следом протиснулся и я. Спустился еще на пять ступенек – сосчитал специально – и только тогда смог во всех деталях рассмотреть открывшуюся мне картину.

Внутренне убранство этого странного жилища было под стать наружному. Простой глиняный пол, с глинистого же свода там и сям свисали корни кустов и деревьев. Три дерева росли снизу, пронзая свод насквозь, между ними были натянуты веревки. Около стен стояли несколько грубых деревянных шкафов, комод и короткая кривобокая кровать. Справа от входа расположилась каменная печь, вверх тянулась уже знакомая мне труба. Печь была проще, чем у Альвароса, здесь огонь горел под большим металлическим листом, порядком помятом и проржавевшем. Похоже, в центре листа прорезали отверстие, сейчас его прикрывал большой металлический чайник. Самым смешным было то, что это оказался мой чайник, – только сейчас я понял, что он уже давненько не попадался мне на глаза. А ведь лежал он в подвале, я положил его туда после того, как купил новый чайник, электрический. Выходит, я и не заметил, как его позаимствовал этот маленький негодяй.

Сам негодяй сидел за столом в центре комнаты и с явным удовольствием ел мою сгущенку, зачерпывая ее из баночки металлической ложкой. Ложка была наша, земная, у меня были все основания полагать, что и эта ложка – моя. А значит, мерзкий карлик уже выбирался из подвала и шнырял по моему дому. Вот уж точно – проклятый фарках!

– Альво! – закричал фарках, увидев Альвароса, его сморщенное лицо расплылось в улыбке. – Уважил Чуи! И не один, эта глупышка тоже с тобой… – При этих его словах глаза Алины гневно блеснули. – А там кто? – Фарках с интересом взглянул на меня, затем бросил ложку и всплеснул руками. – Глазам не верю – гасклит! Гасклит, гляка барабука! Зачем ты его сюда притащил, Альво? Зачем нам здесь гасклит?

– А что, Чуи, ты не узнаешь его? – спросил Альварос, подходя к столу.

Придвинув низенький колченогий табурет, он сел, я заметил, что в комнате остался всего один табурет. Хотел было предложить его Алине, но девушка чуть ли не силой усадила меня на него, затем взглянула на Альвароса.

– Душно здесь, и сесть некуда. Я лучше там подожду…

Она повернулась и быстро поднялась по ступенькам. Хлопнула дверь, мы остались втроем.

– Любит она Чуи – ох, любит! – засмеялся фарках. – А какая она была хорошенькая, пока не выросла.

– С возрастом мы все глупеем, а некоторые – особенно, – согласился Альварос. – Так как, узнаешь гасклита?

– Узнаю? – удивился Чуи. – А почему, гляка, Чуи его узнавать должен? – Фарках снова запустил ложку в банку. – Для Чуи что один гасклит, что другой… Ты лучше вот это попробуй. Очень вкусно. – Фарках указал на банку, потом облизнул ложку и протянул ее Альваросу. – Только ему не давай.

Альварос усмехнулся, однако ложку не взял.

– Это действительно вкусно? – спросил он, повернувшись ко мне.

– Еще бы, – ответил я. – Это сгущенное молоко. Из моего подвала. Еще у него здесь должны быть мед и варенье. А может, еще что стащил, я не знаю.

– О чем это он? – озабоченно спросил Чуи, подтягивая к себе банку. – О чем он говорит, Альво?

– Это его еда, Чуи. Ты таскаешь ее из его дома.

Несколько секунд фарках удивленно смотрел на меня, потом почесал редкий ежик грязных засаленных волос.

– Гляка барабука… – тихо произнес он. – Тот самый гасклит… Тот самый, не видать мне больше эля! – Он радостно засмеялся и хлопнул себя по коленям. – Но где ты его взял, Альво? Откуда он здесь?

– Это надо у тебя спросить, – сухо ответил Альварос. – Ты почему мне ничего не сказал о Двери?

– Дверь? А что Дверь… – Чуи пожал плечами, взял ложку и стал выскребать банку. – Дверь как Дверь. Хочу – хожу. Хочу – не хожу. Никому не мешаю. Мое дело.

– А кто ответит за то, что он оказался здесь? – спросил Альварос. – И кто вернет его назад?

– А при чем здесь Чуи? Чуи правила знает. Один хожу.

– Чуи, ты маленький мерзавец. Этот гасклит видел, как ты прошел через стену. И пошел за тобой.

– Чушь, – убежденно заявил Чуи. – Не сможет Дверь открыть. Знака не знает.

– Знака не знает? Кир, покажи ему знак.

Я послушно нарисовал в воздухе знак, однако это не произвело на фаркаха никакого впечатления.

– Ты ему показал, – убежденно сказал он. – А Чуи не виноват.

– Чуи, не зли меня, – медленно произнес Альварос. – Надо признавать свои ошибки.

– Чуи не ошибается. Чуи как Вещий Кот, всегда говорит правду.

– Мерзкий фарках… – Альварос нахмурился еще больше. – Коморус экто апирус, эт кросус кентро миратус…

– Все, все, Альво, что ты! – В голосе фаркаха послышался испуг. – Не надо, зачем нам ссориться из-за какого-то гасклита?

– Твоя работа? – Альварос указал на меня.

– Раз говоришь, что Чуи виноват, значит, Чуи… – примирительно произнес фарках. – Хотя Чуи никогда…

– Чуи! – грозно произнес Альварос.

Фарках снова сжался.

– Ну ладно, ладно… – плаксиво произнес он. – Недоглядел Чуи, не заметил. Вошел, походил… И вышел…

– Просто так вышел? – спросил Альварос. – И ничего не взял?

– Ну взял, ну и что? Взял-то всего ничего…

– А ты знаешь, что у нас с ворами делают? – В голосе старика вновь послышалась угроза.

– Да какой вор, Альво, – взял-то самую малость… У него там столько всего…

– Чуи!

– Ну взял, взял, Чуи больше не будет. Вот, возьми… – Он сдвинул ко мне пустую банку. – Чуи чужого не надо.

– Мерзавец ты, Чуи, – произнес Альварос. Правда, в его голосе уже не было строгости. – Маленький грязный мерзавец.

– Фарках, – уточнил Чуи. – Мы жили тогда, когда еще ни вас, ни сваргов, ни даже гасклитов не было. Мы самые древние, самые умные…

– И самые хвастливые, – закончил за него Альварос. – У тебя вода закипела.

– Ах, гляка…

Чуи проворно соскочил с табурета, схватил чайник и отставил в сторону, затем вытащил из печи горшок и поставил на пол. Огонь в горшке тут же потух.

– Твоя кастрюля? – спросил Альварос, взглянув на меня.

– Да. Это чайник.

– Чайник? – повторил старик непривычное слово.

– Да. Чай – это напиток такой. Трава такая, ее заливают горячей водой и потом пьют.

– Лекарство?

– Нет, просто напиток. Но можно и лечиться, только тогда надо лесные травы заваривать.

– Я понял, – кивнул Альварос. – Чуи, сделай-ка отвар гостю.

– Гасклиту? – неприязненно произнес фарках.

Альварос взглянул на него и сдвинул брови.

– Да сделаю, сделаю, – быстро сказал Чуи. – Почему не сделать.

Достав из шкафа небольшой мешочек, Чуи зачерпнул горсть сушеной травы и сыпанул в чайник, затем взял со стола ложку и размешал.

– Ждать немножко, – сказал он, взглянув на меня и любезно улыбнувшись. – Вкусно будет.

Только теперь, когда фарках вышел из-за стола, я наконец-то смог разглядеть его как следует. Его нельзя было назвать карликом – скорее, он был просто маленького роста. При этом все в нем выглядело на редкость гротескно, фарках казался пародией на нормального человека. У Чуи были чересчур худые руки и явно великоватые для этих рук ладони, морщинистое и мятое лицо покрывали редкие длинные щетинки. Несколько волосков торчали из ноздрей, сам нос напоминал дряблую картофелину. Чересчур длинные мочки ушей колыхались при каждом движении – казалось, они живут своей, независимой от хозяина жизнью. Желтоватые зубы размещались крайне неравномерно, маленькие круглые глаза жались друг к другу. Щеки, напротив, были пухлыми и выдавались в стороны, придавая Чуи крайне плутовской вид. Дополняли картину густые клочковатые брови, при этом левая была гораздо гуще правой. Да и вообще, складывалось впечатление, что Чуи в основном смотрел одним левым глазом, как бы выставляя его вперед.

Усевшись за стол, фарках с улыбкой глядел то на Альвароса, то на меня. Альварос пытался быть мрачным, но это у него не слишком получалось. Я и сам уже все понял: Чуи был из той редкой породы людей – в данном случае фаркахов, – на которых совершенно невозможно сердиться. В их исполнении даже самая большая гадость казалась невинной шуткой, а главное – эти люди на самом деле не чувствовали за собой вины. Чем больше я смотрел на Чуи, тем лучше понимал всю безнадежность своего положения. Глупо рассчитывать на то, что он поможет мне вернуться домой. Да и вряд ли он сможет помочь: сказал же Альварос, что Дверь меня не пропустит.

– Чуи, – сказал Альварос, внимательно глядя на фаркаха. – Ты когда-то хвастал, что можешь пройти куда угодно. Это так?

– Хе, гляка барабука! – маленькие глазки фаркаха радостно сверкнули. – Куда угодно. Фаркахи все могут.

– И даже к сваргам? – осторожно спросил Альварос.