Текст книги "Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея"

У Великого Устюга река была оживлённой, словно Невский проспект. Качались на волнах толстые паузки, каюки, крытые лодки и ладьи под парусами. Словно клопы-водомерки, сновали долблёные челноки, похожие на полинезийские пирóги (их называли «стружками»). Тянулись нескончаемые караваны барок, гружённых волжским и вятским хлебом, овсом и лыком. Покачивались плоты, заставленные бочками со смолой и ящиками с огурцами, которые в Архангельске почитались за экзотический южный фрукт.

Громко свистели и шлёпали по воде колёсами пароходы, оставляя толстый пенистый след. Из пароходных труб поднимались клубы чёрного дыма и искры. Говорили, искры долетают до деревень, поджигают избы и будто бы даже в Устюге сожгли несколько домов. Амалицкие плыли дальше.

Сразу от Великого Устюга по правому берегу реки потянулись бесконечные крутые обрывы с рухляками. В некоторых местах на них проступали необычные структуры – огромные треугольники тёмного цвета по сотне метров в длину. Все они располагались вершинами вниз. За необычную форму Амалицкий назвал их линзами, или чечевицами. Они пропали после села Котлас, где река снова поменяла имя и стала Большой Северной Двиной. Как пошутил путешественник, название получилось меткое: река после Котласа принималась шалить больше и хитрее[230]230
  Случевский К. По реке Вычегде // Московские ведомости. – 1890. – 17 августа (№ 226).


[Закрыть].

Рухляки по берегам исчезли, на обрывах забелели известняки пермского моря. Амалицкий скрупулёзно записывал порядок их напластования, осматривал разрезы, раскалывал плиты. Иногда его выручали местные жители, которые подсказывали, где лучше посмотреть на пески или глины. Говорят, в полевом дневнике Амалицкого была замечательная фраза: «Бабе за показ обнажения – 30 копеек».

Вообще Амалицкий отмечал очень доброе отношение к своим работам. По его словам, простые жители севера знают, что такое профессор, и относятся к этому званию с большим уважением[231]231
  Амалицкий В. П. По Ледовитому океану и Печоре. Путевые впечатления. – Варшава, 1903. – С. 28.


[Закрыть].

Экскурсия на север оказалась непростой. Приходилось терпеть много неудобств – дожди, заморозки, гнус и слепней, которых здесь называли паутами, они были в полпальца величиной и легко прокусывали коровью шкуру. Амалицкий писал, что им с женой пришлось привыкнуть к мошкаре, приспособиться скромно питаться, научиться спать в лодке даже во время бури. «Мы узнали цену самого обыкновенного комфорта и перестали даже понимать, как можно быть неврастениками», – вспоминал он[232]232
  Амалицкий В. П. Раскопки древних позвоночных животных на севере России // Мир Божий. – 1901. – Кн. 1, отд. 2. – С. 73–74.


[Закрыть]. Потом он назовёт это время лучшим в жизни[233]233
  Ефремов И. А. Владимир Прохорович Амалицкий (к 100-летию со дня рождения) // Палеонтологический журнал. – 1960. – № 4. – С. 6.


[Закрыть].

Плавание от Вологды к Архангельску заняло у Амалицких около двух месяцев. Окончив геологическую разведку, они пересели «на жалкий речной пароход и заняли узкую каюту», которая после лодки показалась им «верхом комфорта»[234]234
  Амалицкий В. П. По Ледовитому океану и Печоре. Путевые впечатления. – Варшава, 1903. – С. 89.


[Закрыть].

Из первой поездки Амалицкий привёз довольно представительную коллекцию. Из девонского песчаника – раковины антракозий. Из каменноугольных известняков – морскую фауну. Из рухляков Сухоны и Двины – антракозий и остатки растений.

Более того, в рухляках Нижнего Новгорода, куда Амалицкие заехали на пару дней по пути в Варшаву, им повезло найти в овраге рядом с вокзалом несколько позвонков, обломки черепа и зубы, сходные с остатками африканских дицинодонтов[235]235
  Ефремов И. А. Владимир Прохорович Амалицкий (к 100-летию со дня рождения) // Палеонтологический журнал. – 1960. – № 4. – С. 6.


[Закрыть].

В 1896 году Амалицкие вернулись на берега Сухоны и Северной Двины. В этот раз они сосредоточили внимание на рухляках и вместо разведки проводили тщательный поиск окаменелостей. Амалицкий писал, что «непрерывно обследовал» все береговые обрывы от деревни Монастырихи до села Троицкого и затем от Взвоза до Усть-Пинеги[236]236
  Амалицкий В. П. Геологическая экскурсия на север России. О новых палеонтологических находках в пермских мергелисто-песчаных породах Сухоны и Малой Сев. Двины // Труды С.-Петербургского Общества Естествоиспытателей. – 1897. – Т. XXVIII, вып. 1, прот. № 2. – С. 77. – Название «Взвоз» Амалицкий записал, скорее всего, неправильно: вероятно, он имел в виду местность Звоз в двухстах километрах от Архангельска (уточнила краевед из Великого Устюга Л. Н. Данилова).


[Закрыть]: это примерно четыреста километров. С погодой опять не повезло. В письмах Амалицкий жаловался, что пришлось много «терпеть от дурной погоды, особенно в начале»[237]237
  АРАН. Ф. 347. Оп. 3. Д. 31. Л. 17-об.


[Закрыть].

Несмотря на сложности, поиски вновь оказались успешными. Дотошное изучение рухляков не замедлило сказаться на результатах. Особенно много окаменелостей нашлось в окрестностях Опок: скорлупки рачков-остракод, чешуя ганоидных рыб, позвонки амфибий, плавниковые шипы акул и даже целый скелет рыбы палеониска. Попадались остатки растений: окаменелые семечки карполиты, обломки стволов пермских деревьев.

И множество антракозий. У деревни Кузино при впадении Юга в Сухону в рухляках залегали слои, полностью состоявшие из раковин и ядер антракозий, в том числе «громадных размеров»[238]238
  Амалицкий В. П. Геологическая экскурсия на север России. О новых палеонтологических находках в пермских мергелисто-песчаных породах Сухоны и Малой Сев. Двины // Труды Императорского С.-Петербургского Общества Естествоиспытателей. – 1897. – Т. XXVIII, вып. 1, прот. № 2. – С. 81.


[Закрыть]. Оставалось только удивляться, как предшественники ничего не нашли.

Немало времени Амалицкий уделил чечевицам. В них залегали шарообразные и округлые конкреции, иногда они выглядывали из песка, напоминая какие-то тёмные шары. Местные крестьяне прозвали их горшками[239]239
  Едемский М. Б. Район распространения песчаных линз в бассейне р. Северной Двины // Труды Геологического музея Академии наук СССР. – 1928. – Т. IV. – С. 208.


[Закрыть]. Конкреции имели самые причудливые формы: шарообразные, овальные, сплюснутые как лепёшки. Некоторые были величиной с яблоко (геолог Едемский потом назовёт их «зародышевыми конкрециями»[240]240
  Там же. – С. 212.


[Закрыть]), другие состояли из спаянных воедино глыб и не умещались в телегу.

Амалицкий вспоминал, что в поисках ископаемых расколотил столько конкреций, что щебня хватило бы на участок шоссе[241]241
  Ефремов И. А. Владимир Прохорович Амалицкий (к 100-летию со дня рождения) // Палеонтологический журнал. – 1960. – № 4. – С. 7.


[Закрыть].

В конкрециях нашлись отпечатки, похожие на листья индийских глоссоптерисов. Внешне они напоминали крупные листья ландышей. Сохранность отпечатков оказалась плохой и не позволяла точно определить принадлежность остатков. То же вышло с другими важными находками – костями ящеров. В одной конкреции, найденной у деревни Завражье, попался даже небольшой череп, напоминавший череп парейазавра, но крайне плохой сохранности. В другой конкреции, найденной у деревни Болдинское, оказалось много костей, «очевидно принадлежащих одному индивидууму». Амалицкому удалось «выбить только очень небольшое количество»: несколько позвонков, часть черепной коробки и кусок челюсти с «хорошо сохранившимися, очень оригинальными зубами». Зубы по форме напоминали листья крапивы. Такие зубы были у нескольких вымерших животных, в том числе парейазавров. Однако Амалицкий решил, что они, скорее всего, принадлежали динозавру, близкому к сцелидозавридам (Scelidosauridae)[242]242
  Амалицкий В. П. Геологическая экскурсия на север России. О новых палеонтологических находках в пермских мергелисто-песчаных породах Сухоны и Малой Сев. Двины // Труды Императорского С.-Петербургского Общества Естествоиспытателей. – 1897. – Т. XXVIII, вып. 1, прот. № 2. – С. 82.


[Закрыть], известным из юрских отложений Англии. На это якобы указывали их «сложное строение и общий габитус». На самом деле зубы были парейазавровыми, что вскоре станет очевидным и Амалицкому.

Плохая сохранность находок вынудила его воздержаться от окончательных суждений о связи Африки, Индии и России. «Считаю преждевременным говорить теперь о результатах моих исследований», – лаконично отметил он в отчёте[243]243
  Там же. – С. 78.


[Закрыть].

Геологический праздник

В августе 1897 года в Санкт-Петербурге прошла VII сессия Международного геологического конгресса. В оргкомитет конгресса входило шестьдесят человек – все видные геологи, минералоги и палеонтологи России, в том числе Амалицкий, которому поручили написать главу в путеводителе и руководить экспедицией во время осмотра рухляков Нижнего Новгорода.

Пропустить конгресс Амалицкий не мог, но и перед соблазном поискать «южные» окаменелости не устоял. Завершив лекции в университете, он в третий раз отправился на север.

Из-за нехватки времени ему пришлось ограничиться осмотром двух песчаных линз. И ему наконец крупно повезло. В линзе у деревни Завражье он нашёл «совершенно удовлетворительно сохранённые растительные остатки», которые определил как три вида глоссоптерисов. Здесь же попалось множество антракозий и несколько костей, бесспорно принадлежавших парейазаврам[244]244
  Амалицкий В. П. Геологическая экскурсия на север России. V. О глоссоптериевой флоре Малой Северной Двины. Отд. оттиск из: Труды Варшавского общества естествоиспытателей. № 4. Год IX, 1898. Отделение биологии. – Варшава, 1898. – С. 2.


[Закрыть].

Вторая линза находилась у деревни Ефимовская. Здесь над рекой поднимался почти отвесный сорокаметровый обрыв, который за высоту и выступающие наружу плиты песчаника прозвали Соколками или Сокольной горой[245]245
  Барбот-де-Марни Н. Геогностическое путешествие в северные губернии Европейской России. – СПб., 1868. – С. 234.


[Закрыть]. У самой воды под линзой Амалицкий расколол конкрецию, в которой оказалась крупная нижняя челюсть.

Амалицкий хотел убедиться, что конкреция в самом деле вывалилась из линзы, а не принесена течением из другого места. Для этого следовало узнать, есть ли кости в конкрециях, торчавших из самой линзы.

Задача оказалась сложной. Залезть по отвесному склону было невозможно. Пришлось спускаться к линзе сверху. Наверняка это была удивительная картина. Почти сорокалетний ординарный профессор Варшавского императорского университета, надворный советник, кавалер ордена Святого Станислава обвязал себя канатом, закрепил его за лежавшие наверху бревна и, как альпинист, спустился к линзе на добрых тринадцать метров вниз. Годы спустя его супруга вспоминала, как Амалицкий, «повиснув в воздухе на уровне линзы, добрался до выступающих конкреций и выбил несколько их из линзы. Конкреции были затем обвязаны верёвкой и подняты на поверхность. Когда он сам поднялся наверх и расколотил их молотком, к его величайшей радости, в них оказались кости: лопатка и несколько рёбер большого животного»[246]246
  Амалицкая А. П. Северо-Двинские ископаемые чудовища // Человек и Природа. – 1923. – № 8–9. – Стлб. 21.


[Закрыть].

В конце июля Амалицкий завершил поиски и отправился на открытие геологического конгресса. Дорога получилась непростой. Лето выдалось жарким, Сухона сильно обмелела, от берега до берега протянулись мели и косы. Крестьяне говорили, что воды в реке корове стало по брюхо. Вначале остановилось пароходное сообщение, затем перестали плавать лодки. Движение по реке совершенно прекратилось.

Амалицким пришлось добираться до железной дороги на лошадях, и ехали они «с большими трудностями»[247]247
  Там же.


[Закрыть].

Наземным трактом здесь вообще не пользовались, все предпочитали плавать по реке. Дорога была запущенная. Живший в этих местах крестьянин описывал её такими словами:

Лес и лес кругом, да болота. Болота да лес…

Лесом, болотом, по кочкам идёт дорога. Лишь жестокие в 40 градусов морозы скуют болота, а весной и осенью дороги в лесах – разливное море.

Отправляется мужик в соседнюю деревню и берёт с собой на три дня хлеба. А то застрянешь на дороге, сломаешь ли телегу, лошадь ли обступится, выпрягай её из воза, разводи огонь и жди попутчика.

А попутчики редки. Нет иногда проезжего день и два, и два дня сидит мужик в лесу, и хлеб уже сжевал, и одному из болота не выехать…[248]248
  Нелаев П. (крестьянин). Как живёт наша деревня. Описание Вотложемской волости Северо-Двинской губернии. – М.—Л., 1927. – С. 7.


[Закрыть]

Трудности не помешали Амалицкому вовремя прибыть в Петербург. Он вообще, судя по документам, никогда никуда не опаздывал. В его формулярном списке все записи о командировках неизменно кончались словами: «возвратился в срок»[249]249
  ЦАНО. Ф. 2082. Оп. 2. Д. 92.


[Закрыть].

В Петербурге тем временем завершалась подготовка к торжественному открытию геологического конгресса.

Лето 1897 года вообще выдалось для города небывало насыщенным. В Петербург то и дело прибывали высокие гости и делегации. Самым громким стал визит французского президента Феликса Фора, который с большой свитой на кораблях прибыл в Россию на несколько дней.

Французов встречали с небывалым ажиотажем: Франция считалась главным союзником России, а французская культура находилась на пике моды и влияния. Весь город ради французов украсили зеленью и цветами. На колоннах расставили урны для факелов и горящей нефти. По высочайшему распоряжению на домах развесили французские и русские флаги.

В магазинах появились десятки портретов президента Феликса Фора и его «бюсты натуральной величины». Продуктовые лавки продавали шоколадные конфеты в коробках с портретом Феликса Фора. Были выпущены «роскошного вкуса папиросы» с портретом Феликса Фора. Ликёрный напиток «Крушон Феликс Фор». Одеколон в честь Феликса Фора. Духи в честь Феликса Фора. Мыло в честь Феликса Фора («с изображением его портрета»). Тоннами продавались «памятные значки Феликс Фор». Покупателям предлагали франко-русский хлеб и – совсем уж неожиданно – франко-русский квас.

Корабли французов стояли на Неве несколько дней. Бесконечным потоком на них шли гости и дарили подарки: футляры с мёдом, гигантские самовары с кипятком. Когда французы гуляли по Петербургу, горожане считали своей обязанностью крепко пожать им руку и обняться. Барышни осыпали моряков поцелуями. Мужчины качали французов, носили на руках, а те, как говорилось в газетах, переносили всё это «с благодарной покорностью».

Вскоре после отъезда французов в Петербурге прошло два международных конгресса: статистический и геологический. Журналисты с увлечением писали про оба.

Одна из первых заметок появилась на страницах юмористического журнала «Стрекоза» накануне геологического конгресса. Заметка небольшая и любопытная.

Герои дня.

Геологи.

Геологов очень немного на свете вообще и в Петербурге в частности. Только на основании материалов, добытых последней переписью, можно будет с твёрдостью сказать, кого на берегах Невы меньше: геологов или татарских мулл?

Вот почему очень легко встретить вполне просвещённых дам, с детства носящих шёлковые чулки, отлично разбирающих чины по эполетным признакам и очень близко знакомых с географией всей Ривьеры, которые тем не менее способны смешивать геологов даже с пиротехниками.

Так смутно и шатко стоит у нас вопрос о геологах.

Между тем, в самом непродолжительном времени все гостиницы Петербурга будут переполнены приезжими иностранными и русскими геологами. Они соберутся для посильного участия в международном геологическом конгрессе и заранее нужно быть приготовленными, что все петербургские газеты, по крайней мере в продолжении целой недели, будут ежедневно и весьма охотно писать о геологии и о геологах.

Пора поэтому хотя бы вкратце возвестить, приходя на помощь современникам, несколько беззаботным насчёт геологии, что такое геология и кто такие геологи.

Геологию нельзя смешивать ни с кораном, ни с пиротехниками. Это наука очень скромная, но весьма почтенная. Это наука о земле. География тоже наука о земле, но геология совсем другая наука о земле.

Между ними только и есть общего – три первые буквы, которыми начинаются их названия.

Геология – это история всей нашей планеты.

Она изучает все приключения и происшествия, какие только бывали, какие только бывают и какие только бывать могут на земле, в земле и с землёю.

Геология – это биография земного шара. Она ведёт формулярный список нашей планеты; она изучает частичное и общее воздействие на него трёх главных элементов мироздания: воздуха, воды и огня как проявления вулканических сил. Она подразделяется на несколько отдельных наук, из которых наибольшей известностью и наибольшей ненавистью учащихся пользуются петрография, или наука о горных породах, и палеонтология, или наука об ископаемых организмах до мошек, козявок, букашек и таракашек включительно.

Все геологические науки чрезвычайно почтенны и чрезвычайно скучны. Можно их не только не любить, но в обществе позволительно и не знать. Заучиваются они преимущественно для изощрения памяти и вылетают из головы разом и навсегда.

Наиболее интересные главы их касаются более или менее правдоподобных сказаний о мамонтах и сибирских носорогах; как те, так и другие могут быть причисляемы, по классификации замоскворецкой зоологии, к апокалипсической фауне, уступая в ней, впрочем, почётное первенство белым слонам и зелёным змиям.

Сами геологи, как после всего сказанного легко догадаться, – учёные, специально посвятившие себя геологии.

Они достойны всякого сочувствия и даже соболезнования.

Легко ли всю жизнь рассуждать, читать, писать и наставлять других насчёт того, что было, когда ничего не было, и что будет, когда совсем ничего не будет? [250]250
  Б. Герои дня. Геологи // Стрекоза. – 1897. – 20 июля (№ 29).


[Закрыть]

Слова принадлежали знающему человеку. Журналисты в самом деле обрушили на читателей целый каскад заметок, фельетонов, анекдотов и репортажей о геологах. Благодаря этому можно живо представить, каким получился конгресс. А получился он настолько торжественным, что напоминал не научное, а светское мероприятие. Нынешние тихие и скромные конференции по сравнению с ним выглядят как воробьи рядом с павлином.

Открытие конгресса состоялось 17 августа в здании Зоологического музея на Васильевском острове. Парадный подъезд музея украсили национальными флагами всех держав-участниц, щитами, гербами и символом конгресса: венком из лавровых и дубовых листьев с двумя скрещёнными молотками и лозунгом Meute et maleo («Умом и молотком»). На первом этаже для удобства геологов и журналистов разместили почтово-телеграфную контору. В залах устроили большую выставку, на которую прислали экспонаты все страны-участницы. В витринах лежали книги на всевозможных языках, окаменелости, инструменты для геологических работ. Особенно выделялся уголок Японии, которая показывала великолепные штуфы и карты. По словам газет, они вполне демонстрировали энергичное изучение «этой, столь ещё недавно выступившей на путь цивилизации, страны»[251]251
  Международный геологический конгресс в Петербурге (От нашего корреспондента) // Русские ведомости. – 1897. – 20 августа (№ 229).


[Закрыть].

На открытие прибыли представители императорской семьи: президент Академии наук, почётный президент геологического конгресса великий князь Константин Константинович и принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская.

Всего на конгресс записалась почти тысяча участников, в два раза больше, чем на предыдущий. Русских геологов было 250, остальные – иностранцы, в основном немцы, американцы и французы, но были и редкие гости: двое геологов из Мексики, двое из Японии, по одному из Аргентины, Новой Зеландии и Южной Африки.

Заседания продолжались неделю. Геологи слушали доклады о номенклатуре в петрографии, о ледниках горизонтальных и вертикальных, о магнитных аномалиях. Заседания проходили «оживлённо и многолюдно»[252]252
  Новое Время. – 1897. – 19 августа (№ 7714).


[Закрыть]. Помимо участников конгресса на них пускали публику по билетам.

Один день полностью посвятили палеонтологии. Профессор Сили выступил с докладом о пермских ящерах, найденных в Пермской и Вологодской губерниях. Перед этим Амалицкий показал ему привезённые с севера кости, и Сили подтвердил, что они принадлежат парейазаврам. В газетах появилось забавное уточнение, что пермские ящеры, как оказалось, «представляют вполне международный интерес», поскольку их остатки встречаются на разных континентах[253]253
  С.-Петербургские ведомости. – 1897. – 25 августа (№ 231).


[Закрыть].

Амалицкий тоже прочёл доклад и предположил, что найденные им парейазавры, вероятно, принадлежали «совершенно новым русским видам». При этом он вновь зачем-то подчеркнул их сходство с динозаврами, на этот раз с длинношеими завроподами цетиозаврами (Cetiosaurus)[254]254
  VII международный геологический конгресс // С.-Петербургские ведомости. – 1897. – 25 августа (№ 231).


[Закрыть]. Впрочем, это не меняло сути. Находки глоссоптерисов и парейазавров позволили Амалицкому сказать, что он считает «вполне доказанным предположение о совершенном гомотаксисе наших верхнепермских континентальных отложений» с пермскими отложениями Индии и Африки[255]255
  Амалицкий В. П. Геологическая экскурсия на север России. V. О глоссоптериевой флоре Малой Северной Двины. Отд. оттиск из: Труды Варшавского общества естествоиспытателей. № 4. Год IX, 1898. Отделение биологии. – Варшава, 1898. – С. 3.


[Закрыть]. То есть северная Россия была прочно связана с южным материком. Увы, словами о «гомотаксисе отложений» трудно было заинтересовать публику. Она и не заинтересовалась, хотя ретроспективно мнение Амалицкого кажется очень важным: по сути, он предвосхитил современное представление о едином пермском суперконтиненте Пангея, который объединил все материки.

Газеты не уделили Амалицкому никакого внимания. Как ни странно, палеонтология вообще не интересовала журналистов. Исключение составила только «Петербургская газета», которая даже взяла интервью у прибывшего на конгресс знаменитого американского палеонтолога Отниела Марша и узнала у него «подробности о гигантском драконе, громадный скелет которого в 80 футов длины приводил всех в изумление».

В те времена в русском языке ещё не было слова «динозавр». «Петербургская газета» писала «дайнасаурусы» и поясняла, что это «пешие гиганты-страшилища» вроде драконов[256]256
  Чудовища и драконы (Беседа с палеонтологом) // Петербургская газета. – 1897. – 21 августа (№ 228).


[Закрыть]. Заодно уточняла, что эти чудовища превосходили размерами крейсер «Потюо» и жили в суровые времена, когда на Земле стояла страшная жара, совершенно губительная для человека[257]257
  Паспарту. Открытие профессора Марч // Петербургская газета. – 1897. – 24 августа (№ 231).


[Закрыть].

Другие газеты в те годы тоже плохо справлялись с описанием динозавров. В одной статье говорилось, что dinausoriens (sic!) – это «ящерицы страшилищи»[258]258
  Новоотрытое чудовищное ископаемое // Правительственный вестник. – 1893. – 1 июля (№ 141).


[Закрыть]. В другой – что это своеобразные «страховидные драконы»[259]259
  Коновалов Ф. П. Палеонтологическая находка в Аткарском уезде // Саратовский листок. – 1913. – 3 июля (№ 143).


[Закрыть]…

С гораздо большим интересом журналисты писали про светские мероприятия с участием геологов. А их хватало.

Нескольких именитых геологов принял в Мраморном дворце император.

Вечерний раут для всех геологов провёл на даче министр земледелия и государственных имуществ.

Всех участников конгресса пригласила на торжественный фуршет управа Петербурга, а затем городская дума. Избалованные репортёры писали, что туалеты дам на этих вечерах отличались «редкой скромностью»[260]260
  Ъ. Вечер в честь членов геологического конгресса // Петербургский листок. – 1897. – 21 августа (№ 228).


[Закрыть], да и вообще «дамский элемент» среди геологов был весьма немногочисленный[261]261
  Раут в думе // Новости и Биржевая газета. – 1897. – 21 августа (№ 229).


[Закрыть].

Застолья были богатыми. В думе геологов угощали мюнхенским пивом и шампанским, поднимая тосты за прогресс науки. Было вполне живо и весело, хотя в целом встреча производила странное впечатление. Участники застолья под «звон ножей, тарелок и рюмок» быстро уничтожили закуски и перешли в гостиную, где закурили сигары и папиросы и начали оживлённую беседу: «…гласные – за одними столиками, геологи – за другими, так как они были, очевидно, совершенно чужды друг другу»[262]262
  Раут думы в честь геологов // Петербургская газета. – 1897. – 21 августа (№ 228).


[Закрыть].

Ещё были завтраки с губернатором и званые ужины в клубах с оркестрами, закусками и «неограниченным количеством пива, вина и прохладительных напитков»[263]263
  Новости и Биржевая газета. – 1897. – 18 августа (№ 226).


[Закрыть].

Для геологов всё было бесплатным. Недаром конгресс называли геологическим праздником.

Впрочем, сами геологи изрядно уставали от непривычной и перенасыщенной светской программы. «Торжественные собрания, приветствия, речи, обеды, рауты следовали один за другим и часто утомляли наших гостей больше, чем научные заседания и экскурсии», – писал участник конгресса[264]264
  Агафонов В. Седьмой международный геологический конгресс // Мир Божий. – 1897. – Ноябрь, отд. II. – С. 51.


[Закрыть].

Обедами и ужинами гостеприимство России не ограничилось. Проезд по всем железным дорогам для геологов сделали бесплатным и выдали им особые билеты в вагоны первого класса[265]265
  АРАН. Ф. 42. Оп. 1. Д. 32. Л. 14.


[Закрыть].

Было множество разных подарков. Одних только бесплатных путеводителей каждый геолог получил более десятка. Петербургский университет раздал всем каталог своего геологического и минералогического кабинетов (на французском). Оргкомитет конгресса подарил участникам брошюру с каталогом своей выставки. А ещё были всевозможные буклеты с именами геологов, программы вечеров, листки с анонсами экскурсий, картонки с описаниями музеев и «изящные иллюстрированные путеводители по Петербургу» (на французском).

Главной книгой стал прекрасно изданный путеводитель основных экскурсий (тоже на французском). Его издали тиражом в полторы тысячи штук, а стоимость включили в сбор участника. В путеводителе было 660 страниц и в качестве приложения огромная геологическая карта Российской империи.

Книга получилась настоящим шедевром полиграфии и дизайна. Она состояла из 32 брошюр: для каждой экскурсии отдельная. Брошюры вынимались из толстого шагреневого переплёта с помощью особого приспособления, придуманного геологом Чернышёвым. Нажав на переплёт, можно было вынуть какой угодно отдел. Это было сделано для удобства, чтобы не таскать на экскурсии весь тяжёлый том.

Одну из брошюр написал Амалицкий в соавторстве с А. А. Штукенбергом и своим недоброжелателем С. Н. Никитиным – о пермских отложениях Поволжья.

24 августа конгресс торжественно закрылся. На итоговом заседании участники горячо поддержали предложение француза Жана Альберта Годри убедить правительства всех стран включить геологию и палеонтологию в число предметов для гимназий и лицеев.

Заседания завершились, но не они были главными. Самым важным в геологическом конгрессе считались экскурсии. Большинство геологов прибыли в Россию ради того, чтобы посмотреть разрезы, местонахождения и месторождения. Один из участников образно написал, что в геологии такие визиты имеют особое значение, потому что нельзя послать по почте геологический объект – какую-нибудь «гору Благодать или хотя бы даже какой-нибудь интересный разрез её»[266]266
  Агафонов В. Седьмой международный геологический конгресс // Мир Божий. – 1897. – Ноябрь, отд. II.


[Закрыть].

Экскурсий было много и, по словам Чернышёва, они имели вид «какого-то триумфального шествия»[267]267
  Vox. Итоги (старшего геолога, академика Ф. Н. Чернышёва) // Петербургская газета. – 1897. – 28 августа (№ 235).


[Закрыть]. В провинции геологов встречали с невиданным пафосом, устраивали для них балы и «парадные обеды». В саду князя Голицына им подали столько шампанского, что под ногами от пролитой пены получилось «оригинальное болото»[268]268
  Иностранцев А. А. Воспоминания (Автобиография). – СПб., 1998. – С. 176.


[Закрыть]. На пристанях и железнодорожных станциях геологов ждали военные хоры и оркестры. В Финляндии их встречали бенгальскими огнями и факельным шествием[269]269
  Новости и Биржевая газета. – 1897. – 23 августа (№ 231); Агафонов В. Седьмой международный геологический конгресс // Мир Божий. – 1897. – Ноябрь, отд. II. – С. 52.


[Закрыть]. Важные геологические объекты здесь пометили яркими флажками, что заметно облегчило маршрут геологам[270]270
  Международный геологический конгресс (От нашего корреспондента) // Русские ведомости. – 1897. – 24 августа (№ 233).


[Закрыть]. А в Саратовской губернии кто-то догадался увешать флагами двадцатиметровый обрыв с меловыми и делювиальными отложениями[271]271
  Meunier S. Voyage d'un congress en Russie // Le Tour Du Monde. – 1898. – № 27, 2 juillet. – Пер. с фр. Д. Е. Калюжной.


[Закрыть].

Увы, от всех этих экскурсий почти не осталось фотографий. На немногих сохранившихся видны статные господа с бородами, в тройках, шляпах и котелках. Они стоят на перроне, сидят на плитах в каменоломне, стоят среди цветущего поля или у водопада – с тросточками, в галстуках, довольные и счастливые[272]272
  АРАН. Ф. 42. Оп. 1. Д. 32.


[Закрыть].

Во время экскурсий случилось немало курьёзов. Самое комическое недоразумение произошло в Казани. Во время прибытия геологов по городу прошёл слух, будто прибыл «французский король со свитой». Зеваки побежали навстречу, чтобы выразить французам горячие симпатии. Завидев иностранцев, толпа пришла в восторг, раздались крики: «Да здравствует Франция», «Урра французскому королю!», Vive la France!

Газеты писали: «Почтенные учёные были введены в заблуждение этими криками, принимая их всецело на свой счёт, и в глубине души, вероятно, немало удивились, что русский народ проникнут таким уважением к науке и её представителям… Едва ли господа геологи удостоятся ещё где-нибудь таких своеобразных приветствий, о которых, наверное, будут долго помнить»[273]273
  Инкогнито. Воскресные наброски // Волжский вестник. – 1897. – 17 августа (№ 202).


[Закрыть].

Одна из самых длинных экспедиций прошла по Волге от Нижнего Новгорода до Астрахани и дальше на Кавказ и в Закавказье. На неё записалось 160 человек, однако на деле поехало около тридцати, в том числе французский геолог и астроном Станислас-Этьенн Менье с женой, которая по возвращении домой опубликовала целую повесть о своём путешествии.

Мадам Менье с восторгом писала о России, которая удивляла её всем: пьяными казаками, жителями Кашпира, которые носили только красную одежду и «издалека напоминали красное пятно». Ей запомнились сушёная рыба, «семена подсолнечника и иные лакомства степных жителей», а также волжские крестьянки, которые с испугом встретили геологов, полагая, что странные господа в котелках и галстуках непременно выгонят их из деревни, а может быть, даже зарежут.

Геологии и палеонтологии в книге почти нет, зато есть описания базаров и ярмарок, где продавали «такие огромные оренбургские платки, что в них можно было завернуться целиком». «Эти платки очень тонкие. В женской сумочке они занимают не больше места, чем носовой. Но, увы, на покупки времени не было. Нужно было заниматься геологией», – сетовала госпожа Менье.

Несколько строк она посвятила Амалицкому и его экскурсии у Нижнего Новгорода.

С погодой не повезло. Когда корабль геологов причалил к берегу, начался дождь, быстро превратившийся в ливень, а затем в «настоящий потоп».

«Нас высадили на берег вблизи высокого утёса, в самую слякоть. Госпожа Амалицкая извинилась за неудобства. Её муж возглавил колонну геологов, а сама она шла позади и подбадривала отстающих. В конце концов мы закрыли зонтики, перестали прятаться от дождя и поднялись наверх по обрыву, унося на ботинках больше породы, чем клали в рюкзаки», – писала Менье[274]274
  Meunier S. Voyage d'un congress en Russie // Le Tour Du Monde. – 1898. – № 27, 2 juillet. – Пер. с фр. Д. Е. Калюжной.


[Закрыть].

Амалицкий руководил экскурсией всего один день.

Вечером геологи покинули Нижний Новгород на пароходе «Великая княгиня Ксения», и руководство принял на себя палеонтолог Алексей Петрович Павлов. Вскоре он прославился удивительным способом привлечения внимания коллег.

В Саратове во время большого обеда Павлов отчаялся перекричать многоголосый шум разговоров, достал из кармана свисток и сильно в него дунул.

Газеты потешались: «Международный говор моментально смолк, и все в недоумении уставились на почтенного профессора со свистулькой во рту. А ему этого только и надо было. Он вынул свистульку изо рта и стал переводить каждое своё слово на все европейские языки».

С тех пор профессорская свистулька стала необходимой принадлежностью всех геологических экскурсий.

Очень может быть, что иностранные учёные занесли в свои записные книжки особенность русских обычаев: «при встрече интересной горной породы или хорошей холодной закуски гг. учёные в России вынимают свистульку и сзывают коллег наподобие стада баранов»[275]275
  Геологи и Саратов // Петербургская газета. – 1897. – 9 сентября (№ 247).


[Закрыть].