Текст книги "Неистовый Евпатий"

– Степняки? – опередил ее Евпатий.

Она подняла на него испуганные глаза, но потом, видя расположение богатыря, продолжила. – Да. Они приходят небольшими группами, человек десять, ничего не говорят, и так же тихо уходят.

– Ты сама их видела?

– Нет, Еремей рассказывал, он нам, бабам, не дает выходить наружу, когда поганые приходят. Боится за нас.

Евпатий задумался, и сказал:

– Ну, спасибо тебе хозяйка за еду, и за помощь. Разберемся, – и поклонившись вышел. На дворе уже было все готово для поездки. Выйдя за ворота, Евпатий, увлекая за собой Никиту, отделился от остальных, и поведал ему свои мысли насчет слов хозяйки.

– Ты думаешь, черниговцы с половцами что-то замышляют у нас за спиной?

– Не уверен, но все указывает на это! Много воды утекло с тех пор, как князь Роман жил в мире и согласии со всеми. Теперь каждый старается оторвать себе лакомый кусок от нашего княжества… Наша задача не допустить этого! – твердо заявил Евпатий.

Восходящее солнце, осветило бескрайние поля. На этих, запорошенных снегом просторах, всадники и увидели свежие следы. В полуверсте от крепости, весь снег был изрыт копытами лошадей. Следы были оставлены ночью или рано утром, их еще не успела занести поземка. К крепости они не вели, поэтому вариант, что это кто-то из своих, отпадал сразу. Они тянулись строго с юга на север и уходили вглубь княжества.

– Бусурманская тропа! – воскликнул Евпатий.

– Как же мы их проглядели? – удивился Никита.

– Обманул меня твой дозорный, – обратился Евпатий к Еремею. – Видно правдивы слухи, о том, что у вас тут не чисто с нашими ворогами.

– Что ты, батюшка! Шутишь ты, что ли! – Открещивался старик. – Все под страхом живем, того и гляди, подожгут ночью.

– Вот этого вы и боитесь, поэтому и пропускаете врага в наши земли! – Лицо Евпатия исполнилось гневом, и он уже занес руку над Еремеем, но в последний момент пожалел старика.

– Никита! Нужно весь гарнизон этой крепости, вместе вот с этим…, – Евпатий кивнул на старика, – отправить в Рязань на дознание.

– А что станет с городом?

– Здесь мы положим начало новых оборонительных сооружений против степняков. Сейчас зима, и это трудно сделать, но с приходом весны, я думаю нужно это исполнить, иначе туго нам придется.

– Ты возвращайся в крепость, а я объеду округу, осмотрюсь, может, что еще примечательное найду.

Евпатий знал, как важны укрепления на южных рубежах, и чем быстрее начнется их возведение, тем лучше. Обстановка, сложившаяся вокруг княжества, не терпела отлагательств. В стане кочевников засели три брата смутьяна, которые будут мстить за потерянную княжескую власть.

Весь день Евпатий пропадал в полях, и Никита с дружиной уже начали беспокоиться о воеводе. Когда же, вернувшись, тот въехал в крепостные ворота, лошадь под ним, чуть ли не падала от усталости. Глубокий снег и неутомимая энергия седока, измучили бедное животное, у которого изо рта свисала розовая пена. Евпатий, как ни в чем не бывало, пожаловался лишь на то, что слегка проголодался. Неутомимая энергия богатыря поражала всех.

Вечером того же дня, неожиданно для всех прискакал гонец от князя рязанского, и подал Евпатию свиток. Тот развернул его и начал читать.

– Князь требует немедленного возращения! – сказал Евпатий, откладывая документ.

– Что-то опять случилось? – произнес с тревогой Никита.

– На этот раз благие вести. Во Владимире на княжеский престол заступил Юрий Всеволодович. Готовится большое посольство в наши края для заключения союза.

– Наконец-то! Хоть северная граница будет в безопасности! – выдохнул Никита с удовлетворением.

– Видимо, до владимирцев дошло, что безопаснее жить в союзе со своими соседями! – рассуждал Евпатий. Я слышал, их тоже бусурмане одолевают.

– Имея внешних ворогов, нам необходимо замириться, иначе не совладать поодиночке! Разорвут русскую землю на клочки и уж не собрать будет! Ты поезжай, а я здесь останусь, – предложил Никита, – должен же здесь быть воевода.

Так и порешили. Наутро, Евпатий с частью своей дружины, и пленниками двинулся в обратный путь. Остальные, под руководством Никиты, остались защищать крепость. Только на шестые сутки войско воеводы вернулось в столицу. Там уже полным ходом шло приготовление к встрече высоких гостей из Владимира, и князю было не до расспросов об обстановке на южных рубежах. В тот момент его заботило более важное дело. Он приобретал сильного и влиятельного соседа и союзника. Князь Ингварь был в первую очередь политик, его больше волновали гражданские и внешние дела, военное дело он поручал своим советникам, и старался в эту область не вмешиваться. Поэтому вопрос с пленниками он поручил решать Коловрату на свое усмотрение, даже выяснив в чем их вина. Евпатий поместил изменников в специальную избу, и приставил к ним охрану, велев не спускать с них глаз.

На следующий день, улицы Рязани заполонил народ. Все встречали Владимирского князя. Самого князя со свитой, ожидали в районе Северного мыса – это древняя часть города, через которую проходила основная дорога, ведущая из Владимирской земли в столицу Рязанского княжества.

– Не много ли чести бывшему неприятелю! – произнес Евпатий, стоя подле князя.

– Когда речь идет о мире, мы не должны помнить старые обиды! Тем более, Юрий сам пошел на примирение, сделав первый шаг.

– Все равно, князь! Не спеши идти на уступки, послушаем сначала, что он нам предложит.

Ингварь посмотрел пристально в глаза Евпатию, но ничего не ответил. Понял ли он богатыря, или у него был свой расчет....

Посольство Владимирского князя не заставило себя долго ждать, и в условленное время явилось, представ перед соседями во всем своем величии. Юрий Всеволодович, восседал на белом величавом коне, которого ввели под уздцы в городские ворота. Его величественный образ поразил рязанцев. Крепкий, хорошо сложенный, он имел тридцать лет отроду и сразу вызвал симпатию у местного населения, когда проезжал сквозь живой коридор встречающих. Его светло-русая окладистая борода и проникновенные голубые глаза, смотревшие из-под густых бровей, добавляли выразительности лицу. Красно-белое меховое корзно, накинутое на плечи, прикрывало статную фигуру, облаченную в позолоченную кольчугу.

Сойдя с коня, он поприветствовал сначала князя, потом обратился к простому народу со словами:

– Приветствую вас, рязанцы! С почтением и добрыми намерениями прибыл я в вашу столицу, чтобы заключить союз на веки, и положить конец вражде, которая была между родами нашими! Мы один народ– Русичи, и должны жить в мире и согласии!

Под восторженные, одобрительные крики князь со свитой поднялись по ступеням и скрылись за дверьми княжеского терема, а народ продолжал ликовать, озаренный надеждой, не желая расходиться.

В просторных и светлых хоромах, принимал Ингварь дорогих гостей.

– А что княже, город-то ваш, неужто старше Владимира будет?! – начал Юрий издалека.

– А кто ж его знает! То ведь когда было?!

– Красив, нечего сказать! С высокого холма, где стоял княжеский терем, вся Рязань была как на ладони. И Юрий, глядя в окно, поражался увиденным.

– Слышал я, земля ваша городами славится? – поинтересовался Ингварь.

– Да! Что правда, то правда! Нигде нет такой красоты, как во Владимирской земле! – Хвалился Юрий.

– Вот только доля тяжелая выдалась нынче Руси. Кроме внутренних раздоров, внешний враг норовит надругаться над отчизной нашей! – Говоря эти слова, Ингварь ловил взгляд Юрия.

– Истинно, друг мой! Оттого и явился я к тебе с выгодным предложением! Объединим силы, князь, против наших ворогов, чтобы духа их не было на земле русской!

Поймав взгляд Евпатия, который так же внимательно прислушивался к словам владимирского князя, Ингварь увидел одобрение в его глазах. На душе сразу стало спокойно, и уже без опаски рязанский князь продолжил беседу. До позднего вечера продолжались торжества. Мир был выгоден соседям, и они явили его своему народу. Гости не хотели расходиться. Когда еще доведется посидеть в дружелюбной обстановке? Но напрасно князья надеялись, что их союз как-то отразится на попытках внешнего врага захватить русскую землю. Коварство и воинственность разжигали его желание грабить, убивать, жечь. Долгое время, чувствуя свое превосходство над отдельными княжествами, они не предпринимали решительных действий. Но с этого момента, чтобы не допустить союзов между ними, они ускорили свою подготовку к войне.

Весенняя капель, вовсю играла свой привычный мотив. На полях и лугах появились черные проплешины. Воды рек, освободившись ото льда, наполнялись талым снегом, сползавшим с крутых берегов. Наставало время браться за дело. Дело, которое наметил Евпатий, еще зимой – постройка оборонительных укреплений на южных рубежах княжества. На Дон и Воронеж потянулись лучшие мастеровые, гнали лошадей, и крупный рогатый скот. Груженые подводы тянулись по раскисшим дорогам в места работ. Плотники, каменщики, землекопы, мастера по возведению фортификационных сооружений, в апреле прибыли в указанное место.

– Ну что, светлейший! Пора и нам в дорогу отправляться! – Евпатий настаивал, чтобы князь лично прибыл к месту сооружения засечной черты и вдохновил народ на труд праведный. Ингварь долго не решался на это.

– Что ты, Евпатий, шутишь что ли! Негоже князю по лесам и полям мотаться! В столице дел полно! – бросил он раздраженно.

Но Евпатий не обратил внимание на княжеское возражение.

– Княжеская власть целиком и полностью держится на народной поддержке. Но иногда и князю нужно поддержать свой народ, если, конечно, ему важно, что народ будет потом о нем думать.

– Хорошо! Я поеду. – Подавив в себе гордыню, согласился Ингвар. – Но ненадолго.

Нелегкий путь предстоял князю. С момента возвращения из плена Ингварь редко покидал Рязань, и любая дальняя поездка, отзывалась беспокойством в его душе. Евпатий непрестанно следил за князем на протяжении всего пути, не допуская, чтобы тот нес лишения и неудобства. Каждую ночь останавливались они в домах знатных горожан, пока последнее село не осталось позади. Остаток пути предстояло проскакать по унылым весенним полям, земля которых, впитав последний снег, была черна и пустынна. Только-только еле заметными тоненькими зелеными лучиками, сквозь сухие стебли прошлогодней мертвой травы стала всходить новая жизнь на русской равнине. Плотнее укутавшись плащом, пригнувшись к самой шее коня, спасаясь от ветра, Ингварь скакал за Евпатием, преодолевая версту за верстой. Наконец, вдалеке, возвышаясь на холме темной грудой, показался город. Повсюду сновал народ. Работы шли полным ходом. Сотни людей, словно муравьи, копошились в сырой земле возводя засечную черту, которая должна будет протянуться от Дубка к новой крепости.

– Князь! Князь, тут! – побросав свой инструмент, народ ринулся навстречу Ингварю, как только тот появился. Евпатий, повсюду сопровождал князя, и одним глазом посматривал за тем, как ведутся работы.

– Острее, острей зарубай, прикрикнул он на мужичка, обтесывающего торчащий из земли огромный деревянный кол.

– Виноват, батюшка! Исправлюсь! – молвил тот, и с удвоенной силой принялся махать топором.

Слишком знакомым показался голос Евпатию.

– Еремей! Ты ли это?

– Кому же еще быть, как не мне! – ответил тот.

– Не ожидал я тебя здесь встретить! Думал ты еще в Рязани.

– Да, вот решил здесь искупить свою вину! Остальные тоже, вон землю черпают!

– Ну, что же, похвально! Тебе, я гляжу, не привыкать!

– Да, уж как-нибудь…!

Местные тоже принимали участие в работах, и еще с большим воодушевлением.

– Когда живешь на краю земли, выбирать не приходится! – объяснял Евпатий князю, который дивился самоотверженному труду местного люда.

За день объехал Ингварь все окрестности, поглядел на простой люд, который, не жалея сил укреплял границу своей родной земли, и с чувством глубокого удовлетворения удалился также неожиданно, как и появился.

Но не один князь приехал посмотреть на будущие укрепленные рубежи! Вдалеке, на холмах противоположного берега реки, стали появляться вражеские лазутчики. Половецкие отряды, небольшими группами подходили к русским границам и осматривали окрестности проводимых работ. Покидая свою столицу Шарукань, степняки проводили регулярные рейды в соседние русские княжества. Границы княжеств были условными, поэтому кочевники могли беспрепятственно передвигаться по их территории, не опасаясь встретить какое-либо сопротивление. Лишь натыкаясь на пограничные крепости, они поворачивали обратно в степь, где их следы терялись.

Племена кипчаков³ кочевали на юге и востоке Руси. Пришедшие с востока много лет назад, они играли немаловажную роль в судьбе Русских княжеств. Великая степь, стала родным домом для кочевников, и за столетия они изучили ее вдоль и поперек. Кочуя из одной части степи в другую, степняки использовали существующие и проверенные пути. Вся степь была исполосована тоненькими, едва заметными ниточками дорог, которыми пользовались не только жители этих степей, но и те, кому необходимо было пересечь этот бескрайний океан холмов, мелких речушек, густых зарослей степного ковыля, и пелены дыма от кизячных костров, которым чадила степь. Послы, торговцы, княжеские дружины, странствующие путешественники, все использовали эти тропы и знали о них. Нет-нет, да появлялись на этих путях небольшие жилища, собранные из палок и шкур, обнесенные тыном. Но были и более крупные поселения, такие как Шарукань.

С одной стороны, может показаться странным, что у кочевого, степного народа, вдруг своя столица! Ведь города – основа оседлого населения, которое привыкло жить в домах, вести хозяйство, не нуждаясь в постоянных и длительных переездах.

Но тем не менее…

Свое название Шарукань получил по имени первого половецкого хана. Небольшой городок, был воздвигнут на правом берегу Донца, на месте поселения племени Аланов, ранее населявших эти земли. Это был центр зимней стоянки европейских половцев, нежели город в том виде, в котором его позднее привыкли понимать. Состоявший из юрт кочевников, Шарукань все же являлся половецкой столицей и существовал более ста лет. Несколько каменных строений, одиноко стоявших на западной окраине города, облюбовала половецкая знать во главе с ханом. Это были места, где степняки размещали высоких гостей, с поклоном и дарами приходивших к их руководителям. Степной правитель Котян Сутоевич, восседавший на половецком троне вот уже двадцать лет, и державший в страхе всю округу, был благосклонен и терпим к своим соседям– Русским князьям.

Он был хитрым и опытным правителем, и никогда не принимал чью-либо позицию, не убедившись, в ее выгодности. Решение интриг, военных и посольских дел, династических союзов было любимым занятием Котяна. Соседствуя с Переяславским, Черниговским и Киевским княжествами, столица половецкого хана имела выгодное положение. А сам хан, занимая выжидательную позицию по отношению к своим соседям, тонко чувствовал расклад сил в княжеских делах. Имея большой двор и множество родственников, Котян всегда стремился породниться с княжеской верхушкой. Стараясь выгодно выдать одну из своих дочерей замуж за какого-нибудь влиятельного князя, хан тем самым становился претендентом на великокняжескую собственность. Бедные, княжества-одиночки, каким являлось Рязанское, мало интересовали Котяна, поэтому он старался им уделять минимум своего внимания.

Даже когда его верные слуги, отправленные в далекий лесной край (так называли степняки Рязанские и Владимирские земли) прибыли с вестью о заключении между этими двумя княжествами военного союза, хан не придал этому большого значения, повелев лишь наблюдать и не вмешиваться.

– Нам они не опасны! – говорил он своим кипчакам, – Их лошади не годны для дальних переходов! Они засели в своих лесах и трясутся от страха, боясь нашего появления.

Крупные торговые пути проходили через Шарукань, в Киев, Чернигов, Переяславль, Новгород-Северский, и хан считал свою столицу воротами на Русь, ключи от которых были у него в руках. Распределение богатства было делом его жизни, а редкие стычки, которые возникали с мелкими удельными князьями, считал недостойным своего внимания.

– Какой нам толк от этих чужаков! – возмущался Котян, когда в его стане оказались братья Владимировичи.

– Я не желаю принимать участие в этой княжьей грызне! Неудачники! Они даже не смогли по-тихому решить простую задачу! Теперь весь лесной край трубит о причастности моих людей к этому.

– Хан, они обещают исправить положение! – говорили половецкие начальники. Именно они присутствовали на торжествах, и принимали участия в убиении рязанской знати.

– Чем же они так подкупили вас?

– Они говорят, что…

– Все они да они! Расстроили вы меня! Убирайтесь с глаз долой, и сделайте так, чтобы эти двое не попадались на моем пути. – Хан не дал договорить своим слугам и махнув рукой, повелел им удалиться.

Всю зиму и раннюю весну Олег, Глеб и Константин тихонько сидели в половецкой столице, опасаясь преследования и ханского гнева. Но к середине лета, обжившись и осмелев, они уже не чувствовали враждебного отношения хана. Общаясь с половецкой знатью, братья интересовались обстановкой на Руси. Идея захвата власти в Рязани не выходила у них из головы, и они ждали подходящего момента. Участились их поездки в Черниговские земли, где они пытались найти себе союзников среди ближайшего окружения князя Мстислава.

– Если не получается уговорить половецкого хана оказать нам помощь, может получится с черниговским князем? – советовался с братьями Глеб.

Частые споры между Рязанью и Черниговым по земельным вопросам, в прошлом не раз приводили к военным конфликтам. И будучи еще детьми, братья помнили, как их дядя с отцом лично ходили в земли соседа. На это и рассчитывали они, придя ко двору князя Мстислава. Князь сидел у себя в тереме в просторной светлой зале и наслаждался трапезой. Широкий стол ломился от яств, которые поднесли князю его слуги. Косо взглянув на вошедших гостей, Мстислав указал им на места, что тянулись от двери, вдоль белоснежной стены приемной залы.

– Кто вы, и с чем пожаловали?

Глеб вышел вперед, поклонился и начал свой длинный рассказ, касаясь мельчайших подробностей.

– А почему бы вам не поискать поддержки в тех местах, откуда вы пожаловали?! – заявил Мстислав. – Сам он старался уклониться от участия в очередной военной авантюре.

– Да что ты, светлейший! Мы и так прогневали хана, как можно ждать от него помощи!

Мстислав был умным и опытным политиком, и знал, что ему грозит, в случае согласия. Но идея ему показалась интересной. Лично идти на конфликт с Рязанью он конечно не собирался, а завязать интригу, ради личной выгоды, Мстислав давно мечтал.

– Мне нужно подумать. – Заявил он и дал знак, чтобы все вышли.

– Выходит и здесь неудача! Что будем делать? – Олег и Глеб растерянно смотрели друг на друга. Они уже подумывали отказаться от этой затеи, как вдруг, дверь залы открылась, и появился служка.

– Князь просит вас к себе.

– У меня есть к вам интересное предложение. – Улыбнулся Мстислав, потирая руки.

Братья застыли в дверях, удивленные неожиданной новостью.

– Брат твой Константин молод и хорош собой, как я погляжу?! – начал он издалека, обращаясь к Глебу.

– И что с того? – изумился тот.

– Ну как же? Вы пробыли столько времени при дворе у хана, и совсем его не узнали!

– Хан не очень-то с нами откровенничал. – Пояснил Олег. – Если не сказать больше.

– Да будет вам известно, Котян большой любитель связывать узами брака своих дочерей с русской знатью! – Сказав это, Мстислав хитро улыбнулся, следя за реакцией гостей.

– Светлейший! Неужто ты предлагаешь Константину взять себе в жены басурманку!

– Так и есть! Это ваш шанс завоевать доверие хана, и попутно породниться со знатью половецкой! Слышал я, что дочь Баскарда– половецкого военачальника на выданье! А это правая рука Котяна, так что разумейте.

Мстислав бросил приманку. Как на охоте, так и в государственных делах, он был искусным мастером, и любил следить за тем, как эту наживку заглатывают. Подсказав версию братьям, черниговский князь тем самым убивал двух зайцев сразу. Во-первых, избавил себя от необходимости вступать в конфликт с Рязанью. А во-вторых, если братья сумеют убедить степняков пойти войной на Ингваря, то он будет спокойно наблюдать как два его непримиримых соседа, начав вражду, ослабят друг друга, и это позволит ему реализовать свои планы.

Возвращаясь обратно, Глеб не переставал думать над предложением черниговского князя.

– Необходимо еще раз поговорить с Константином, – заявил он Олегу.

– Попробуй! Смотри, он как в воду опущенный, – кивнул тот на младшего брата, который ехал чуть поодаль, понурив голову.

Глеб нагнал его и велел остановиться.

– Как тебе показались слова князя? По-моему, мудро. Неплохой шанс породниться с кочевниками! – заявил Константину старший брат.

– Ты не хуже меня знаешь, что этот союз– обман! – ответил тот, отводя глаза в сторону.

– Счастье дочери для степняка превыше всего. И Баскард никогда не узнает истинной цели! Я не хочу неволить тебя. Ты– мой младший брат, и я не допущу, чтобы ты был несчастен. Как только мы получим военную поддержку и вернем себе власть в княжестве, ты сможешь избавиться от половчанки.

– Я это сделаю, и сделаю только ради тебя, брат! – Неожиданно произнес Константин. Глеб даже удивился столь быстрому решению. Он уже настроился на долгий и трудный разговор, а тут такой поворот событий.

– Я ценю твое решение, брат! – Сдержанно ответил он. – Хочу, чтобы и ты при этом знал, что твой брат никогда не забывает добра! Как только я сяду на рязанский престол, ты можешь рассчитывать на любые милости…

Очередная хитрость братьев удалась. Ничего не подозревавший начальник ханского войска с радостью выдал свою дочь за молодого русича. Иржебет была недурна собой. Стройная, с подтянутой грудью и тонкой талией, на поясе которой висела острая сабля, она сверкала иссиня-черными глазами и была одновременно строга и привлекательна. Она давно приметила Константина, но молодой князь никогда не появлялся один, и гордая половчанка наблюдала за ним лишь со стороны, ловя его взгляд. Наконец, удача ей улыбнулась, и она стала его законной супругой.

Породнившись с половцами, братья получили большие привилегии среди кочевников, даже несмотря на то, что сам Котян был не в восторге от этого брака, считая его нечистым. Но престарелый Баскарт, был несказанно счастлив этому союзу. Иржебет была уже далеко не девочкой, и по примеру дочери Котяна, вышедшей замуж за Мстислава Удатного, тоже грезила о русском муже. Мужчины своего племени были ей не любы.

Конец лета и начало осени братья разрабатывали план предстоящего похода. Они неоднократно выезжали на пограничные рубежи во главе передового половецкого отряда и оценивали обстановку. А в конце ноября, когда ударили морозы и встали реки запорошенные снегом, и по ним могла спокойно передвигаться конница, половецкое войско двинулось на север в рязанские земли, в обход оборонительных рубежей.

Баскарт выделил своему зятю половину своих лучших воинов, численность которых превышала пять тысяч. С ними Константин, пройдя беспрепятственно через черниговскую землю, подошел вплотную к границе Рязанского княжества и встал в десяти верстах южнее Дедославля.

– Небольшими отрядами, ты со своими воинами переправишься через Дон и захватишь гарнизоны Белгорода и Ижеславля! – напутствовал Константин сына Баскарта, которого тот отправил вместе с зятем.

Под покровом ночи, половецкая конница начала переправу через реку в трех местах. Ширина реки в этом месте была не больше тридцати саженей⁴.

Сонная, зимняя равнина манила тишиной и пустотой. В рощах и дубравах шелестел снег, скользя по ветвям деревьев. Морозный воздух наполнял и холодил изнутри грудь. Половецкая рать растянулась черным поясом по берегу Дона, готовая ступить на рязанскую землю.

– Три прыжка наших лошадей! – веселились кипчаки, предвкушая скорую победу.

Константин нервничал.

– Только бы рязанцы не сумели разгадать наш план! – шептал он своему военачальнику.

Опасения его были не напрасны. Рязанцы, под руководством Коловрата, уже давно ожидали чего-то подобного от неприятеля. Слишком активны были их последние действия на границе. Черниговцы, которые были в войске Евпатия, заведомо упредили воеводу о подходе кочевников. По счастливому случаю, рязанские дружины в тот момент стояли на Воронеже.

Скрытое от неприятельского взора, рязанское войско выжидало. Ошибкой степняков оказалась их самонадеянность. Константин оказался никудышный полководец. Не удосужившись отправить вперед дозорный отряд, чтобы разведать обстановку, он сразу дал команду выступать. Как только половецкие отряды ступили на лед реки, в небо взмыли сотни стрел с зажженными наконечниками. Это войска Коловрата, освещая и ослепляя неприятея, начали свое наступление. Первые всполохи, озарившие небо удивили половцев, они совсем не ожидали в этом месте встретить рязанцев. Вслед за горящими стрелами, на их головы посыпались камни, и комья замерзшей земли. Это застучали и заскрипели пороки, внося беспорядок в ряды кочевников. Метательные машины были хорошо замаскированы в снегу, поэтому половцы не смогли их обнаружить. Круша лед под копытами лошадей, оказавшихся на середине реки, и выбивая всадников из седел, рязанцы не давали неприятелю переправиться на берег. Сотни степняков, ушли под лед вместе со своими лошадьми, а те, которые сумели выбраться на берег, уже не способны были оказать серьезного сопротивления. Подоспевшие копейщики, стремительным ударом встретили уцелевших кипчаков, сбрасывали их обратно в реку. И воды Дона, и белый снег по берегу реки обагрились половецкой кровью. Оставшийся на противоположном берегу неприятель, затеял бессмысленную перестрелку, пытаясь спасти остатки своих войск. Встречная лавина стрел русских полков заставила замолчать лучников противника. Переправы через замерзшую реку навести так и не удалось, и половцам ничего не оставалось, как воротиться назад.

Константин был в ярости, видя, как бегут кочевники. Он пытался остановить половцев, приказывая им искать новые переправы, убеждая, что рязанцы малочисленны и в открытом бою не смогут оказать большого сопротивления. Но кипчаки не слушали его. Он чувствовал влияние сына Баскарта в половецком войске, который желал сохранить его боеспособным, и не участвовать в бессмысленной резне.

– Трус! Жалкий трус! – повторял про себя Константин, также унося ноги все дальше и дальше от рязанских границ. «Куда теперь»? – думал он. – «Возвращаться назад в половецкий стан? Как я посмотрю в глаза брату»? – Плетясь угрюмо в хвосте конного строя, – Константин искал оправдание. «Я ведь обещал ему очистить путь на княжеский престол рязанский, а возвращаюсь ни с чем». Он знал, что ответ держать придется не только перед братом, но и перед половецким ханом и своим тестем, половина войска которого, осталась лежать на берегах и в водах Дона.

А рязанцы между тем ликовали. Узнав о радостной новости, князь Ингварь решил устроить пир по случаю чудесного избавления. Князь отнес эту победу и на счет Евпатия. У него были свои взгляды на богатыря. Коловрат, несмотря на свою молодость, уже не раз спасал рязанскую землю от неприятеля. Он был достоин почестей, но избегал любого внимания и почитания. Последнее время он все чаще и чаще уединялся, оставаясь один на один со своими мыслями.

– Что же ты богатырь, грустишь в одиночестве? – подсев к нему, произнес Ингварь, видя, как воевода тоскует, глядя на молодых юношей и девушек, пустившихся в пляс. – Что же ты не веселишься со всеми? Глянь сколько девиц-красавиц в нашем прекрасном городе! Аль не мила не одна из них?

– Есть у меня девица-красавица, которую люблю я всем сердцем! – ответил Евпатий.

– Так где же она? Почему не рядом с тобой? Представил бы свою ненаглядную князю, познакомил бы!

– Известна она тебя князь! В поместье она твоем живет, хозяйством заведует. Там мы с ней и познакомились!

– Да неужто Евдокия?! – удивился тот.

– Она самая! С тех пор как встретил ее у тебя, полюбил всей душой!

– А она тебе отвечает взаимностью?

– Отвечает князь, в этом-то и беда!

– Какая же в этом беда, если вы любы друг другу?

– Боюсь судьбу ей поломать, княже! Кто я?! Воин! Не равен час убьют меня на поле брани. И останется моя Евдокия одна одинешенька!

– Нет, Евпатий, так дело не пойдет! Кабы все так считали, то и люду на земле русской не осталось бы. Вот что, ты сейчас поезжай к ней, а я пока все подготовлю, и назавтра свадьбу сыграем! Всей Рязанью гулять будем! А то ишь, что удумал! Судьбу он ей ломать не хочет! За судьбу ейную, я в ответе! Отец я ей или…– князь вдруг осекся и понял, что проговорился.

Евпатий, аж подскочил от неожиданности.

– Евдокия твоя дочь?

Наступило молчание. Ингварь думал, как теперь сказать правду богатырю, чтобы тот уразумел.

– Названная! – произнес он тихо.

Поясни? – Евпатий взглядом вцепился в князя. – И почему раньше молчал?

– Давно это было Евпатий. Молоды мы были с Юрием, вот, примерно, как ты. Забросила нас судьба в далекий Царьград. Много слышали мы о византийской столице, и решили попытать счастье на чужбине. Снарядили ладьи и вместе с киевскими купцами поплыли за море. Каково же было наше отчаяние, когда мы увидели хаос и разруху. Окруженная ворогами, Византия еле держалась, отчаянно сражаясь и на суше и на море. С востока напирали басурмане, с запада католические рыцари. С самой поздней осени и до весны следующего года, мы вместе со всеми укрывались за стенами города пока тот не пал. Началась смута и пожары. Сотни людских душ были загублены.

– Как же удалось вам выбраться из этого кошмара? – спросил Евпатий.

– Помогли местные монахи! Они, как и мы, бежали от чуждой веры, которую несли рыцари в белых мантиях с крестом. На пристани, садясь в ладью, мы увидели малюток, одну меньше другой. Они полуголые, жались друг к другу. И вдруг, одна протянула ко мне руки. Сердце мое сдавило от жалости. Мы завернули их в покрывала и взяли с собой на судно. Так Евдокия и Евпраксия попали к нам на рязанскую землю.

– Да, князь! Удивил ты меня! Ни за что бы не подумал, что провел ночь с гречанкой. – Усмехнулся Евпатий. Отчасти он был доволен своим выбором, но что-то тревожило богатыря.

– С этих пор ты должен любить, и беречь Евдокию! А времена всегда трудные были, главное, чтобы жизнь продолжалась! Посмотри сколько детворы в округе! И все они рождены в любви. А иначе как же?! Покуда есть любовь на земле, род людской не прервется, и будет кому постоять за отчизну!

– Так-то оно так, князь. Но есть кое-что, что гнетет меня, – прервал Ингваря Евпатий. – что могут воспринять неодобрительно…! – Евпатий взгрустнул.