Текст книги "Московит. Игра на выживание"

Денис же их перебранку слышал отстраненно, вполуха. Он неотрывно глядел на карту, на те самые отмеченные на ней точки. И изо всех сил старался воспроизвести в памяти схему Гловача. Потому что одно из «надежных мест» находилось совсем недалеко оттуда, где мудреный электрод показал ему красную кляксу кнопки Escape.

А может, и там же.

Похоже, ему с этими беглецами было сегодня удивительно по пути. Оставалось разве что надеяться, что путь этот – не заранее прописанный сценарный ход.

– Ты с нами?

Вопрос вырвал его из раздумий резко и основательно.

– Что?

– Я спрашиваю – ты с нами? – деловитым тоном повторил Кузьма.

– Без княжны Елены спасения нам не видать, – выдохнула Ярина. – В этих отмеченных местах наверняка нас ждут только с ней. Сами по себе мы никому не надобны. Нужно забрать ее. Для чего придется прорываться через покои воеводы. А этот кривой урод божится, будто знает путь. Брешет, конечно.

– Пока не двинем, не узнаешь, – хмыкнул Кузьма, забирая прислоненный к стене бердыш. – К тому же мне страсть как интересно: никогда еще не приходилось княгинь спасать.

– Не княгиня, а княжна.

– Маленькая, что ль? – Денису показалось, что этот вопрос его одноглазый коллега задал с действительно неподдельным интересом.

– Шесть лет.

– Ух, разъетит твою туды. Что ж мы ждем тогда? Айда быстрее выручать малявку.

Глава 6

Долго искать не пришлось. По здравому размышлению пришли к однозначному выводу, что вряд ли воевода стал бы переть свою августейшую персону в подвал в обход, через все подворье. Где-то должен был находиться ход в палаты, и долго оставаться тайной ему не удалось. Короткий темный коридор протянулся мимо казарменного типа каморок и вывел в более-менее приличных размеров зал. Откуда десятком ступеней вверх дыбилась лестница. Вела она к надежного вида двери. Естественно, запертой. Именно на этом рубеже вояжа и пригодился специфический жизненный опыт их неблагонадежного попутчика. Кузьма осторожно выглянул в маленькое – едва больше пары сцепленных в замок кулаков – оконце, забранное не особенно крепкой на вид решеткой. Собственно, таковой она и оказалась. Обух бердыша вырвал ее из пазов и заставил грохнуться на пол с той стороны с одного подозрительно точного и расчетливого удара. Они тут же прижались к стене с разных сторон проема: будь по другую ее сторону караульный, разумеется, он бы захотел глянуть в образовавшуюся брешь, дабы разузнать, что за сейсмическая активность шалит по ту сторону двери. Но такового не нашлось. Убедившись в этом, безухий проныра просеменил в том направлении, откуда они пришли.

– Ты бы, твоя сиятельная светлость, не прижимался так, – тихо проговорила Ярина. – А то доказывай потом, что купец не попортил товар.

Только сейчас Денис понял, что, отпрянув в сторону от двери, когда безухий бил в нее топором-переростком, по какой-то выработанной годами привычке сгреб рукой и схоронил за своей спиной представительницу слабого пола. Совершенно машинально, без всякого на такой джентльменский жест желания. Теперь, сконфуженно кашлянув, поспешил отойти в сторону.

– Что это ты меня заслонять-то кинулся? Я ж не настоящая.

– Хоть одна приятная новость за последнее время.

– Ну да. Такому-то красавцу с этакой расписной рожей зазноба нужна получше, чем ведьма с саблей на боку.

– Не пойму, ты, никак, по сценарию – мой сердечный интерес, что ли? Как-то слишком откровенно и не к месту заигрывать начала.

– Это я с тобой заигрываю? Что ты. Я просто предупредить хотела: еще раз начнешь меня как красну девицу оборонять статью своей мужеской – руки поотрубаю.

– О! Милуетесь уже? Погодите хоть. Успеете. Сейчас в палатах-то ложа пойдут одно мягче другого. – Кузьма вернулся так же внезапно, как и улизнул. Бердыш где-то успел посеять. Зато вместо него довольно вертел в руке куда более скромных размеров топориком, с тонкой полуметровой рукоятью и узким Т-образным клювом на вершине. Собственно, электронный всезнайка в зрачке так его и определил – клевец. Закатав рукав, безухий просунул его в осиротевшую без решетки брешь смотрового оконца и принялся им скрести дверь с другой стороны. Поглядев какое-то время на его сосредоточенно скривившуюся и глядящую в потолок рожу, Денис хотел уже было поддеть его замечанием вроде того, что таким методом перецарапать в щепу доски можно было и с этой стороны. Но вовремя прикусил язык. Потому что одноглазый что-то нащупал топором, скрежетнул им, поднатужился – и сдвинул с места. После чего аккуратно вынул руку обратно и толкнул дверь. Она с охотой открылась.

– Надо бы им посоветовать понадежнее запорами обзавестись, чем один засов, – пояснил безухий.

Уж о чем о чем, а о характере устройства теремов знатных особ шестнадцатого века Денис осведомлен не был. Потому все эти переходы, светлицы, сени и прочие катакомбы его урбанистическому сознанию виделись каким-то лабиринтом славянского минотавра. Заблудился бы он в них так быстро и надежно, что рад был бы снова встретить палача, лишь бы вывел его на свет божий. Где-то за деревянными стенами и перекрытиями угадывалось какое-то движение, топот, иногда отчетливо слышались голоса. Но им удавалось до поры до времени миновать ненужных свидетелей пребывания в боярских покоях босоногих оборванцев. Впрочем, время от времени Денису казалось, что неполная зрительская и акустическая комплектация их проводника может рано или поздно сослужить им дурную службу – Кузьма часто забирал именно в ту сторону, откуда доносилась речь. А еще через какое-то время выяснилось, что это ему вовсе не казалось. Инвалид преступного производства действительно искал людей. И когда в одной из горниц прямо перед его носом распахнулась дверь и из нее вывалились два взмыленных от поспешности выполнить чье-то распоряжения холопа, Денисов сокамерник встретил их как долгожданных родственников. Правда, касалось это лишь эмоциональной составляющей неожиданного столкновения. Физическая пошла с ней резко вразрез.

Кузьма энергично махнул топором и коротким ударом от плеча вогнал узкое острие в висок седого мужичка, оказавшегося дальше. Тот, закатив глаза, немедленно рухнул на пол и принялся конвульсивно дергать ногами. Второй, переведя ошалевший взгляд с убитого коллеги на уродливого его экзекутора, даже не догадался вскрикнуть. Лишь в инстинктивном защитном жесте вскинул белые рукава к своей голове. Поначалу показалось, что не зря: одноглазый замахнулся клевцом и на него, для удобства предварительно притянув к себе потенциальную жертву за завязанный поверх рубахи пояс. Но спустя пару судорожных вздохов, вырвавшихся из перехваченного страхом горла холуя, выяснилось, что его жизни опасность угрожает в гораздо меньшей степени.

– Проведешь на женскую половину, – весомо прошипел прямо в лицо челядину Кузьма. – Знаешь ведь дорогу?

Тот, не сводя ошалевших глаз со страшного татя с окровавленным топором во вздернутой руке, затравленно закивал.

– Значит, вот в этом и есть секрет, как ты собирался нас через палаты вести? – бросила недовольно Ярина.

Зрелище валяющегося в луже крови коридорного, было заметно, ей по душе не пришлось. Хотя никак нельзя было заподозрить ее в том, что к таким картинам ее взор непривычен. Собственно, и Дениса ситуация порадовала не особо. Не знай он, что это всего лишь кровавый бред какого-то голодного до крови извращенца-сценариста, немедленно всадил бы свой клинок в одноглазого упыря. Который на осуждающую реакцию своих попутчиков даже бровью не повел:

– Угадала, тощезадая. Но кто скажет, будто мое средство не работает?

* * *

После успешного обретения знающего проводника Кузьма начал вести себя куда сдержаннее и скромнее. В том смысле, что теперь изо всех сил старался избегать нежелательных встреч с обитателями терема. И когда их экскурсовод начинал забирать в ту сторону, откуда явственно слышались отголоски людского гомона, тут же одергивал его и зловеще шипел в ухо требование о поиске другого пути. Может, именно поэтому крались они так долго да такими окольными путями, что время от времени даже выбирались наружу, короткими бросками преодолевая тихие маленькие дворики, огороженные глухими заборами.

Когда они вышли на длинный балкон с резными, в деревянных завитках колоннами, с другой стороны этой вычурной террасы на третьем этаже терема хлопнула дверь. Из нее в беспокойную ночную мглу, наполненную там, внизу, сумятицей в рваных отсветах факелов, выпорхнула миловидная девица в сарафане до самого пола и с чуть ли не такой же длины косой. Похоже, она узнала их гида по средневековым достопримечательностям, а потому кавалькаде их особого значения не придала. Пока не заметила оружие в руках абсолютно всех идущих за холопом незнакомцев. А когда поняла, что за бурые пятна могли так запятнать клинки, выпучила глаза и стиснула тонкой ладошкой точеный ротик, будто пытаясь подавить крик. Непонятно, кстати, почему. Хороший истошный визг очень здорово помог бы ей привлечь внимание стражи. Но вместо этого она развернулась и кинулась обратно к той двери, из которой прежде выпорхнула на балкон.

– Ну-ка, держи этого. – Быстрее всех сориентировавшись в ситуации, Кузьма сгреб их проводника за шкирку и толкнул в сторону Дениса. После чего коротко размахнулся – и метнул клевец в спину девицы. Опоздал на какую-то секунду. Варвара-краса, длинная коса успела юркнуть в спасительный проем, и топор одноглазого душегуба лишь с глухим беспомощным стуком воткнулся в толстую доску двери. Но ее преследователь сдаваться не собирался. В три звериных прыжка он преодолел разделявшее их расстояние, походя выдернул топор из деревянного плена, но в тот момент, когда собирался продолжить погоню, дверь звучно захлопнулась прямо перед его носом. Перед ним же оказалось и белое, без единой от ужаса кровинки лицо проводника. Того самого, кого, не придумав другого способа остановить безухого, Денис что есть сил толкнул прямо на дверь, перегораживая Кузьме дорогу.

– Ты что творишь?! Она же сейчас стражу накличет!

– Она могла бы сгодиться, – сдавленным от страха голосом пролепетал проводник. – Дальше начинается женская половина, а я там никогда не был.

– Очень жаль. – Досаду свою Кузьма решил показать не только глухим голосом, но и действием. Нервно и остервенело махнув клевцом, он пробил голову холопа, схватил его за грудки и дико вперился в затухающий в конвульсиях взор умирающего. Лишь когда тот обмяк, брезгливо отпихнул его от себя.

– Тебе обязательно убивать всех направо и налево? – насупился Денис, наблюдая, как тело грузным кулем сползло на деревянный настил.

– Если это поможет спасти дочь, да.

– Какую дочь? Мы за княжной идем.

На краткий миг безухий вроде как растерялся. На очень краткий миг.

– Я так и сказал, – воткнул в Дениса недобрый взор единственного своего глаза Кузьма. – Если поможет спасти девчонку, можно и ручки замарать. А теперь что – ты у нас провожатым станешь?

– Ты вовсе не собирался делать из той девицы провожатую. С такими намерениями топоры в людей не швыряют.

– Дорогу она успела бы подсказать и с топором в спине.

Отпихнув ноги холопа, мешавшие открыть дверь, Кузьма осторожно, будто опасаясь увидеть там сотню мушкетеров, заглянул за нее.

– Не слишком ли много стараний для спасения ненастоящих людишек?

Ярина, ступая следом за одноглазым разбойником, обошла Дениса, бросив на него битком набитый сарказмом взгляд. Но клевать на эту удочку не было никакого настроения.

– Это да, – недобро хмыкнул Кузьма. – Что-что, а это – так оно. Оборонить девку – самое первое дело. Особенно – от непорочности. Да ведь рыцарь дюже благородный? Айда за мной, пока тихо вроде бы.

Денис, шевельнув желваками, бросил последний взгляд на тело холопа. Не очень хотелось признавать прозорливость одноглазого, но то, на что он намекнул, очень сильно походило на правду. Почему-то спасать этого бедалагу он не кинулся с такой же готовностью, как и пригожую деваху. Шагнув в сторону двери на женскую половину, он споткнулся о мимолетный взгляд Ярины. Она тут же отвела глаза и шагнула следом за Кузьмой. Но Денис успел заметить, что было в ее глазах что-то такое, что уже не щетинилось ядовитой насмешкой.

* * *

Здесь красться приходилось вдвойне осторожно. Понятно было, что Кузьма не собирается отходить от своей стратегии и ищет очередного «языка». Другое дело, что на сей раз на нем должна быть юбка, каковой факт грозил внести некие коррективы в процесс пленения и допроса. Голосистые и визглявые коррективы.

Но решение вопроса неожиданно пришло само собой.

Вернее, присеменило на четырех коротких лапках. Нахмурившись на доносившийся из-за одной из дверей жалостливый скулеж и настойчивое царапанье дерева когтями, Кузьма осторожно приотворил проход. И тут же под ноги ему метнулось довольно повизгивающее пятно с непропорционально, если сравнивать с короткими ножками, надутым пузом.

Тот самый блохоносец, что буквально преследовал Дениса на протяжении всего этого квеста. Прошка. Хотя чего еще ожидать от игры, кроме как неловко припрятанного в кустах рояля?

Кузьма махнул сапогом, раздосадованно целя шавке в живот, но та в очередной раз явила чудеса прозорливости и проворства, ловко отскочив за ноги Дениса и недовольно оттуда тявкнув.

– О как. Сука, что ли? Тоже, вишь, признала заступника, ядри ее корень.

Не обращая внимания на ворчание татя, Ярина неверяще уставилась на собаку:

– Твоя?!

– Нет. Не моя. Но – да. Та самая.

– То есть она нас отведет к Елене?

– По-моему, ты слишком много хочешь от собаки. Хотя… если уж она тут появилась, значит, неспроста.

– Что, опять рука того самого бога, который помогает исключительно тебе?

– В общих чертах – да.

– Какая такая, вашу ногу, рука бога? – взглядом психиатра, оценивающего удручающее состояние душевнобольного, смотрел на них Кузьма. – Обычная дворняга.

– Да не такая уж и обычная, – зачем-то улыбнувшись шавке, словно доброму знакомому, сказал Денис.

– И что ж в ней такого?

– Сейчас увидишь, – присела Ярина над завертевшей хвостом собачонкой и, погладив ее, промурлыкала псине: – Давай, спасительница, веди к хозяйке.

Кузьма насмешливо фыркнул:

– Ах, вот, оказывается, как надо было…

Но скептический его настрой мгновенно улетучился, когда коротконогий кабысдох с готовностью тявкнул, подорвался, с «прокрутами» процокав по половице когтями, собрал гармошкой пеструю тряпичную дорожку и прыснул куда-то вглубь женской половины воеводина терема.

Что такое правильная планировка? Это когда абсолютно идентичные этажи соединены друг с другом в одном и том же месте переходами: лестницами или лифтами. Все подчинено строгим линиям и пропорциям. Чем думали архитекторы цифровых уровней, когда рисовали в этом виртуальном вертепе такие вот дворцы, совсем не понятно. Но уж точно не привычными законами современного строительства. Переход с одного этажа на другой мог оказаться как в конце темного коридора, увешанного по стенам коврами и шкурами, так и в маленькой каморке, лишний раз зайти в которую догадались бы разве что тараканы. И, судя по всему, одна очень назойливая псина. Когда она, поскуливая, поскреблась в очередную дверь, Денис решил поделиться со спутниками назойливо роящимися в голове сомнениями:

– Как этот Прошка смог разыскать нас в долбаном лабиринте? И уж тем более – добраться до нас?

– То у тебя токмо нюх на баб натаскан, – тут же хмыкнул Кузьма. – А собачатина, почитай, и так-то умнее некоторых, да еще и нос у ней чует будь здоров всяких воней. Вот и распознала твою.

– Да? А двери перед ней тоже, видимо, моя вонь открывала?

– Не шибко удивлюся. Несет от тебя изрядно.

– Двери. – Отворив перед носом дворняги требуемый проход, Ярина насмешливо глянула на своих спутников.

– Да я вижу, что не зад коровий, – проворчал одноглазый. – И что с того, что двери?

– Открываются все на нашу сторону. Не заметил? И не заперты.

– Собака сама все двери открыла? – с недоверием глянул Денис на поскуливающую от нетерпения псину. И как только Ярина потянула на себя ручку, коротконогая дворняга мигом юркнула в отворившуюся щель, не ожидая, пока дверь откроется полностью. – Это что ж за Куклачев ее вырастил?

– Кто?

– Забудь. Пусть будет игровая условность.

– Ты мне кончай загадками баять. А то эта условность у тебя вместо башки появится. – Для убедительности безухий тряхнул в руке клевцом, видимо, искренне полагая, что непонятное слово «условность» идеально подходит именно для его описания.

Проследовав за четвероногим проводником, они оказались в очень просторном помещении. Потолок его выгибался сводчатыми полукружьями, а держали все это вычурное благолепие массивные, но при том лоснящиеся изяществом резьбы и завитков колонны. Меж двумя из них, образовавших широкую арку, и проскочила собака, мелкой дробью стуча когтями по половицам. Далеко, впрочем, вырваться вперед псина снова не смогла. Пройдя под аркой и завернув за угол, Денис со своими явно навязанными сценарием соратниками по квесту нашли ее поскуливающей под очередной низкой дверью. Собака снова скребла доски двери. Лай нерешительно вздрагивал где-то в глубине ее глотки, словно не осмеливаясь вырваться наружу.

И в тот миг, когда Кузьма, опередив своих нерасторопных спутников, уже потянул было руку к тускло поблескивающему медью кольцу, что служило тут дверной ручкой, изнутри надтреснул раскат недовольного голоса:

– Да уймет кто-нибудь эту псину?

Услышать мужской голос на женской половине, судя по тому, как он отдернул руку от медного кольца, не ожидал и Кузьма. И уж тем более никто не чаял столкнуться здесь с хозяином этих хором – воеводой Сологубом. Тем не менее ровный и сильный голос мог принадлежать только ему.

С той стороны двери пробухали тяжелые приближающиеся шаги. Массивные дубовые доски низенькой входной группы дрогнули, подались вперед. Натужно вздохнули петли. Но на сей раз собаке просочиться в образовавшуюся щель не позволили. Она с готовностью стартанула с места, но вдруг уткнулась мордой в сапог, обиженно взвизгнула и прянула назад. Как и три ее двуногих спутника. Одноглазый, явив чудеса гибкости, свойственной разве что балеринам, изящным пируэтом упорхнул за массивное тело квадратной колонны-столба, где и затаился. А Денис вдруг понял, что, прячась за открывающуюся дверь, снова непроизвольно отодвинул себе за спину Ярину, придавив рукой к стене. Но сейчас было, пожалуй, не до извинений в бестактности.

Человек, вышедший отгонять назойливого представителя учебника зоологии, миновав низкую притолоку, выглядел внушительно. Высок, широкоплеч и массивен. Выйдя, он разогнул свой баскетбольный хребет и сразу же гулко захлопнул дверь за спиной. Чему Денис, конечно, не особенно обрадовался – именно за ней на пару со своей спутницей он и попытался спрятаться. Теперь же эта позиция не выглядела идеальным местом для укрытия. Степь без единой кочки была бы предпочтительнее. Само собой, оглядываясь в поисках тявкающей мочалки, гигантский стражник тут же встретился глазами с Денисом. И по взгляду здоровяка стало понятно, что он ожидал увидеть потрепанных персонажей, максимально инородно выглядящих в роскоши хором, ничуть не больше, чем они – его. Распахнувшиеся шире озерных гладей глаза и заученно цапнувшая рукоять сабли на боку ладонь яснее ясного свидетельствовали в пользу этой версии. Стражник набрал в грудь воздуха для предостерегающего крика. Но потревожить чей-нибудь слух тревожными децибелами не успел. Гнусный чавкнувший стук заставил его замереть на месте, закатить глаза и рухнуть лицом вниз. Затылок его был разлохмачен кровавыми сгустками. Правая рука слабо подергивалась, будто все еще не теряла надежды выполнить последний импульс головного мозга и выхватить клинок. Над телом же с окровавленным клювом топора стоял Кузьма.

– Ох и замаялся я уже спасать ваши сраки, – с устало-триумфальным видом вздохнул он. И дернул за ручку-кольцо. Дверь нехотя скрипнула. Первой, метнувшись между ног одноглазого, в отворившийся проем проскочила собака.

– Да что это?! – недовольно загудел голос Сологуба. – Вы уж и с псом справиться не можете?!

И тут же замолк. Видимо, увидев, что за фрукт закатился к нему на вечерний огонек. Два других незамедлительно проскользнули в будуар следом.

На широкой кровати под расшитым балдахином мирно посапывала маленькая княжна. Собака, едва слышно поскуливая, встала на задние лапы, упершись передними в свесившееся почти до пола цветастое одеяло. У стола, мрачно меряя только что прибывшую делегацию недовольным взглядом, стоял воевода Сологуб. Взор его достиг крайней степени недовольства, едва порог переступил Денис. Он глянул на зажатый в кулаке свиток, словно увидел его только что и очень сильно этому факту расстроился.

– Вряд ли город взят, – хмуро проговорил начальник местного гарнизона. – Иначе в эту дверь вломились бы сейчас не какие-нибудь жалкие тати.

Денису, откровенно говоря, на его умозаключения было плевать. Кузьме – так тем более. Он деловито прошел к ложу, мягонько подопнул скулящую собаку, чтоб не мешалась под ногами, и взял на руки ребенка. Княжна Елена, которую толпа нянек уже успела вымыть, расчесать да нарядить в чистую одежду, спокойно посапывала. Умаялась, видать, так, что даже не подумала проснуться, очутившись в медвежьих лапах разбойника. И, надо было признаться, слава богу. Увидев спросонья над собой такую образину, крик бы она наверняка подняла такой, что и осадившая город армия услышала бы.

– Пусть даже сюда вам как-то посчастливилось прорваться, – угрюмо насупив карниз бровей, возразил воевода, – но обратной дороги точно не будет. И уж тем более – со двора, полного моими оружными людьми.

– Для них там нашли занятие, – постарался как можно более паскудно усмехнуться Кузьма.

– Так, значит, князья Глинские решили дать делу такой ход? Выкрасть ребенка. Сделки, стало быть, не будет…

– Выкрасть ребенка?!

Того, что Кузьма так взбеленится, никто, конечно, не ожидал. Вскрикнул он так, что посапывающая в его медвежьих объятиях княжна вздрогнула, съежилась осенним листочком и так, скукоженная, и замерла. Ладно хоть не проснулась.

– Выкрасть ребенка?! – уже тише повторил «сиделец», без тени страха и сомнения надвигаясь на знатного мужа. – Это вы, гнидья требуха, выкрали ребенка! А мы его, промежду прочим, обратно родителю вертаем!

На взрыв негативных эмоций попорченного рожей холопа боярин и бровью не повел. Спокойно перевел взгляд на Дениса.

– Никуда вы отсюда не уйдете. Раз не хотят князья по добру договариваться, значит, будем по-худому спор решать.

Закончить мысль ему не дали. Денис невольно вздрогнул, когда из-за занавески, служившей, по всей видимости, местным вариантом декора, визуально делящим помещение на две части, величаво выплыл еще один, доселе никем не замеченный персонаж. Судя по длиннополой хламиде, разложенной на груди метле бороды и торчащему из-под нее массивному кресту, род его общественной занятости не оставлял вариантов. Священник.

– Правильно ли я понял, сын мой, что эти разбойного вида тати пришли сюда за малолетней княжной Еленой? – Голосом он обладал глубоким, мерным и ровным, словно говорил морской прибой. Волосы едва тронула седина, а светлые, почти прозрачные глаза обвели собравшихся томным масляным взглядом. Кончики пальцев, едва торчащие из длинных и широченных рукавов, он изящно сомкнул в замок, водрузив на едва начинающее проглядывать под рясой пузцо.

– Будто ты того не ведаешь, – проворчал Сологуб. Хотя совсем непонятно было, что там мог ведать поп о заговорах, интригах, предательствах и прочих прелестях светской жизни.

– Ведаю, – вздохнул священник, приблизившись к столу. – Увы мне, ведаю. Но ты ведь и сам, должно быть, уже уразумел, что миром нам нынче с Москвой не разойтись. Хоть мы и попытались. А потому господь с ними, пускай идут. Ступай же, дочь моя. Скажешь, кто остановит, что по слову епископа смоленского деешь, – размашисто перекрестил он то ли Кузьму с девчонкой на руках, то ли стоявшую рядом с ним Ярину. Как бы то ни было, одноглазый пират в ответ на это лишь раздраженно хмыкнул, а набравшаяся вдруг откуда ни возьмись смирения нянька, наоборот, кротко склонила голову. Чего Денис от нее вообще-то никак не ожидал.

– И что ж, все это – зря? – Воевода бросил скомканный в руке свиток на стол. Где, как только что заметил Денис, лежало еще много таких же свернутых и развернутых, больших и маленьких грамот в разной степени потрепанности.

– Выходит, зря, – развел руками священник. – По чести сказать, вся эта затея с похищением княжны с самого начала была сомнительным предприятием.

– Так ты же…

– Просто признай это – и все, – перебил воеводу поп. – Все ошибаются. Что говорить о нас, смиренных слугах божиих, ежели и сам господарь Жикгимонт наделал, прости меня Господи, – снова перекрестился бородатый пастырь, – столько ошибок, что все Великое княжество Литовское по швам трещать принялось. Вдова его величества Александра всего-то и хотела домой отбыть, к брату. Стоило ее за косы из храма божия вытаскивать, срам чинить да в застенки упекать? И уж тем более – травить?

– Отец Варсонофий, мне ли тебе рассказывать, что брат ее – великий князь московский Василий, – угрюмо глянул исподлобья Сологуб, – который через сестру свою на трон литовский претендовать хотел.

– Это он тебе сам сказал?

– Нет, не сам. Но отравил сестру свою, может быть, и сам. Не удивлюсь. Чтобы повод для войны получить.

– То есть, имея ее живой, мог мирным путем претендовать на трон Вильно, но решил отравить, чтобы пойти на нас войной? – Тонкие бескровные губы священнослужителя сложились в досадливую гармошку. – Много ты, воевода, видать, грамот читаешь, что при дворе его милости Жикгимонта составляют. Это, кстати, не одна из оных?

Епископ проплыл через горницу и мягким, но в то же время строго преподавательским, не терпящим возражений жестом взял у него из руки скомканный листок.

– Как я и думал. «Новые известия о московитах». Это тот самый автор, что расписал, будто Смоленск обложило 80 тысяч московитов? Хотя не токмо нам с тобой прекрасно ведомо, но даже и этой вот бабе в непотребном виде, – кивнул он на Ярину. Воинствующая феминистка, в очередной раз не без удивления заметил Денис, чуть не покраснела от обращенного на нее высочайшего внимания, – что у великого князя Василия такой прорвы воинского люда в жизни не было. Разве что он всех смердов да холопов воевать нас отправил бы. А земли свои крымскому хану оставил опустевшими. Так ведь, девица?

Последние слова вновь обращены были к босоногой беглянке из местных застенков. Та, кротко вздрогнув, чуть ли не присела в книксене. Хорошо, сдержалась и лишь скромно кивнула в знак согласия – а то заставила бы умереть от удивления.

Сологуб, насупившись, молчал. Сути разговора не понимал, смутно представляя, что речь, скорее всего, идет об обычной тактике военной пропаганды. «Смотри-ка ты, ничего за 500 лет в байках о “несметных полчищах” “русских орков” не изменилось», – усмехнулся он про себя. Поп же с самым скорбным видом пробежал глазами по строчкам «Новых известий» и, сыскав, видимо, самое интересное место, сдержанно вздохнул.

– «Моски обложили Полоцк и Смоленск с полутора тысячами орудий…» – процитировал священник вслух, подняв с мятой бумажки на воеводу укоризненный взгляд. – И ты тратишь время на прочтение вот этого? Мы ж с тобой в Смоленске заперлись, не в Вильно. Уж кому как не нам со стен тутошних виднее, что нет у Москвы столько огненного бою. Ну, какие полторы тысячи? Побойся Бога. У них там 300-то хоть есть? На все войско.

– Да и две сотни хватит…

– То-то и оно. Его милость король польский, великий князь литовский третий год уж не может армию собрать на выручку Смоленску. Только и делает, что небылицы про свои выдуманные победы по дворам Европы шлет да с Менгли-Гиреем договаривается, чтобы крымцы на Москву с юга ударили. А сам врага в глаза не видел. – Поп пожевал губами, досадливо крякнул. – И похоже на то, что глядеть-то и не собирается…

– Нынче успели стены укрепить, – тусклым голосом заученно принялся ворчать Сологуб. При этом он безостановочно шарил по разбросанным по столу бумагам с таким видом, словно каждое слово хотел подкрепить документальным подтверждением, да все никак не мог найти нужного. – Да для огненного бою прислано селитры, серы, свинца, ядер…

– …и сотня гаковниц, – перебил его Варсонофий. – Про обоз хорунжего Мишки Баси я ведаю не меньше твоего. Да что с того? Не они ж сами, пищали эти да рушницы, стены боронить будут. Люди будут. Смоляне. А они уже – во, – аккуратно ткнул ухоженным пальчиком себе в бороду, куда-то, видимо, в район горла, епископ, – до края дошли. В наших силах было бойни этой, что в третий раз граду уготована, избежать. И коль уж Глинский самолично пожаловал к Смоленску, как тем было не воспользоваться? Все правильно сделали. – Поп глянул на так и застывшего на пороге Кузьму, в грубых лапищах которого спящая его ноша казалась совсем беззащитной. – Но мы ж не изверги какие. Попытались сделать так, чтобы без крови великой нынче обошлось, – не получилось. Значит, не судьба.

– Не судьба, говоришь? – упрямо насупился Юрий Сологуб, бросив искать поддержки в ворохе бумаг. – Ну, раз уж не судьба все мирно решить, значит, будем рубать по сему узлу саблей! И мне теперь нет дела до того, как разъярятся перебежчики Глинские. Не их одних война родни лишает. В конце концов, я на площади пред честным народом в чем клялся? А ты, коли запамятовал, ту клятву у меня торжественно принимал: «Замок держати и боронити и никому не подавати».

– Все так, – осторожно коснулся креста на животе Варсонофий. – Но именно потому, что я сам принимал ту клятву, прекрасно помню, что об убиении детей в ней не было ни слова. Христос свидетель, мне никогда и не думалось, будто милостивый наш господарь Жикгимонт тебя сюда воеводою вместо наместника Юрия Глебовича зря поставил. Хотя тот и продержал град два года, выдержав столько же осад…

– Ты меня сейчас тем попрекнуть хочешь? Думаешь, неведомо мне, что не сильно-то ты, твое святейшество, такой замене рад был? Может, оттого и призвал меня сюда король, что подозревал – не выдержат осаду бояре смоленские с тобою да Юрием Глебовичем во главе, сдадут замок.

– Господь с тобой, воевода. Даже если все бояре да гетманы желнырские сговорятся меж собой умереть, а не сдаться – что с того? Город – это не только оружная шляхта, стены и остроги. По прошлой осаде порушил Васильев пушечный наряд Крыношевскую башню, едва не срыл огнем и Заднепровский, и даже Пятницкий остроги – а город не пал. Выдержал. Сдюжил. Лошадей всех смоляне съели, но ворота не открыли. Потому что верили: уж в третий-то раз король их, который армию хоть и не спеша, но все ж собрал, такой осады боле не допустит. Да только он сызнова на них рукой махнул. Видать, тоже запамятовал, что город – это в первую голову люди, готовые его отстаивать. А много ль теперь их тут наберется, не пожалеющих ради обороны живота своего? Сам как считаешь? Вот и Юрий Глебович, который два года град сей удерживал, прекрасно знал, чем да как Смоленск теперь живет. И что не рушницы с пищалями, ядра да селитра ему в первую очередь надобны. Ему вера нужна. Если бы в Бога – то моя забота. Но в короля только сам его милость Жикгимонт мог заставить смолян снова поверить. Увы, вместо того он лишь наместника ропщущего убрал да стены латать принялся. Скажи, зная все это, ты и вправду можешь сокрушаться лишь о том, будто я опечален, что в сей грозный час тебя поставили смоленским воеводой? Слава богу, бывал ты им уже, и вроде бы за те четыре года роптать нам не приходилось.