Текст книги "Шрам"

Часть I. ОХОТНИКИ

Глава 1

Мы мчались по слабоосвещенному, узкому тоннелю. Я и мой последний соперник. На старте нас было пятеро, но спустя два с половиной круга осталось только двое лидеров и двое борцов за третье место, отставших от нас секунды на три-четыре, что лишало их всяческой возможности прибыть к финишу первыми. Еще один не справился с управлением на крутом повороте, последнем перед финишной прямой, и не смог завершить даже первого круга. Именно этот поворот мне предстояло пройти сразу после выхода из тоннеля, и находился я не в самом удачном положении.

Моего соперника звали Тимом, и водителем он был опытным, умелым, не сильно уступающим мне по количеству побед. Наши машины шли практически вровень, однако, Тим занял более выгодную позицию. Идя с правой стороны от меня, он сможет сократить угол предстоящего поворота до минимума, и тогда, на финишной прямой, я окажусь у него за спиной. В такой ситуации мне оставалось два варианта. Я мог бы давить его, прижимая к стене и заставляя тормозить, чтобы избежать аварии, что даст мне возможность поменяться с ним местами. Но от такого приема я отказался, на собственном опыте зная, как выходить из подобных ситуаций, и вполне резонно предположив, что Тиму это тоже известно. Вместо этого я взял левее, практически прижавшись к краю трассы, и незадолго до поворота начал тормозить сам, позволяя Тиму выбиться вперед.

В нужный момент я вывернул руль вправо, колеса заскользили по бетону, оставляя на нем черные следы, и, взяв максимально резкий угол поворота, вжал в пол педаль газа. Машина рванулась с апекса вперед, словно снаряд, выпущенный из пушки. Плохой расчет мог превратить этот маневр в серьезную аварию. Однако мои расчеты оказались верны, и, начав разгон раньше Тима, я быстро поравнялся с ним, теперь уже заняв позицию справа и через мгновение оказался впереди на четверть корпуса.

На пол корпуса… «Ну, давай-давай же, мой конь!»

Финишная черта, проведенная люминесцентной желтой краской, стремительно приближалась. До нее оставались считанные метры. Для всех наблюдателей наши машины преодолели их за секунду, но для нас, гонщиков, время растянулось, ведь, даже одна секунда может поменять все. Для нас это не мгновение, для нас это очередной шанс изменить ситуацию на трассе. Но не сегодня. Может быть, в другой раз, в другой гонке, Тиму удастся использовать эту секунду, я уважал его мастерство и вполне допускал возможность его победы. Но не сегодня.

Финишная черта была пройдена. Я начал сбрасывать скорость. Я победил. Знай я тогда, что это была последняя моя гонка в Филине, пожалуй, радовался бы этой победе в десятки раз сильнее. Но я этого не знал и потому воспринял свое первенство как должное, как очередной показатель собственный навыков, в которых давно перестал сомневаться.

Загнав машину в гараж, расположенный чуть в стороне от трассы, где мне, как постоянному участнику гонок предоставлялось бесплатное место, техобслуживание и подзарядка двигателя, я вернулся к шумной компании собравшихся на финише. Среди них были как завсегдатаи, так и случайные зрители. И как водится, любой победитель, независимо от того, кто им стал, получал порцию поздравлений и крепких рукопожатий, от знакомых и незнакомых, а также от соперников. Тим оказался одним из первых, кто вышел мне навстречу и, пожав руку, сказал:

– Отлично погоняли, но я буду ждать реванша.

– А как же иначе? – ухмыльнулся я. – Спасибо за гонку.

Он кивнул и быстро удалился, видимо, не желая лишний раз демонстрировать, как сильно он расстроен проигрышем. Еще бы, так отчаянно бороться все три круга и проиграть у самой черты. И пусть многие скажут, что второе место – тоже победа, для тех, кто уже давно участвует в соревнования, любых, не только в гонках, не существует вторых и третьих мест, только первое. Таков принцип спорта.

Последним, кто подошел ко мне, терпеливо выждав, пока армия желающих пожать руку победителю отхлынет, был Роджер. Этот с виду грозный, бородатый тип, с выпирающим вперед пивным брюхом, который был ниже меня на голову и вдвое шире в плечах, являлся моим коллегой и, пожалуй, другом. Не уверен, можно ли было назвать дружбой наше с ним общение в рабочих условиях и периодические походы по вечерам в местный бар, при том, что мы с Роджером совершенно не совпадали в наших взглядах на жизнь и не имели ни единого общего интереса, но лучшего кандидата на пост друга у меня, все равно, не имелось. Как бы там ни было, именно он познакомил меня с Джулией. Она учились на одном факультете со старшей сестрой Роджера, Тиной, чего вполне хватало, чтобы в итоге, рано или поздно, мы с ней встретились. Роджер никак этому не поспособствовал, но был абсолютно уверен в обратном, чем очень гордился. Как же мало некоторым людям нужно для гордости.

Вместо руки Роджер протянул мне банку пива:

– Держи, чемпион.

– Спасибо, – я взял банку и сделал глоток.

– Еще будут заезды? – спросил он с безразличием.

Роджер не интересовался ни машинами, ни гонками, и мои победы, честно говоря, его не волновали. Но он исправно приходил сюда, якобы чтобы поддержать меня, однако, на самом деле из скуки.

– Да, еще два заезда, но там новички.

– Смотреть не на что?

Я пожал плечами и сделал еще глоток.

– А где Джул? Думал, она с тобой сегодня будет. Хотел поздравить ее лично.

– Поздравить? – удивился я. – С чем?

– Ну… как же…? – Роджер уставился на меня с недоумением.

– С чем ты собирался ее поздравить? – переспросил я настойчивее.

– Ну, так ее же взяли в группу. Она тебе еще не сказала?

Я напрягся, усердно пытаясь вспомнить, говорила ли мне Джулия о какой-то группе, но ничего не приходило на ум.

– Сестра вчера примчалась навеселе, – продолжал Роджер. – Чуть трусы не обмочила от счастья. Их с Джулией заявки одобрили.

– О чем ты говоришь, Родж? – я начинал беспокоиться.

Проблемами с памятью я не страдал, но ни о каких заявках ничего вспомнить не мог. Однако, будь это что-то несущественное, Тина не стала бы делиться своей радостью с Роджером, их общение никак нельзя было назвать тесным.

– Экспедиция, – выговорил Родж настолько медленно, что еще чуть-чуть и получилось бы по слогам. – В Горизонт.

– В Горизонт? – поразился я.

Такое название носит ближайший город, расположенный примерно в двух тысячах километрах на юго-восток от Филина. Тогда я знал о нем не многое. Горизонт больше, чем Филин, и мы активно торгуем с ним. Из Горизонта нам поставляют разнообразные медикаменты и оружие, а мы в свою очередь им завозим все то, что изготавливаем в заводской зоне, от кухонных агрегатов до автомобилей.

– Да, в Горизонт, – кивнул Роджер. – Она что, не сказала тебе?

Не сказала. Узнай я об этом каким-то иным образом, ни за что не поделился бы с Роджером. Не хотелось, чтобы он думал, что у нас с Джулией что-то неладно. А выходило, что неладно, раз она не сказала мне о поездке в Горизонт, о событии, возможно, самом масштабном в ее жизни. Это же не просто очередная экспедиция за стену, о каждой из которых я узнавал от Джулии сразу же, как только ее участие одобряли. Я знал даже обо всех тех, в которых ей не удалось поучаствовать. Но об экспедиции в Горизонт она не упомянула ни разу. А ведь, мы вчера разговаривали по связи, болтали около получаса, и она не обмолвилась ни словом, в то время как Тина, по словам Роджера, плясала от счастья. Реакция Джулии должна была быть аналогичной, и даже более эмоциональной. Да она должна была только и говорить, что о предстоящей экспедиции. Уже вчера им одобрили участие, и явно до нашего разговора. Так почему же я об этом узнаю последним? Почему она не поделилась со мной? Ответ напрашивался только один, и как бы усердно я не гнал его от себя прочь, пытаясь найти иное объяснение, хоть какое-то иное объяснение, мне это не удавалось.

Вечер был испорчен чуть более, чем полностью. Кое-как увиливая от расспросов Роджера, я быстро попрощался с ним и вернулся домой, где тут же собирался связаться с Джулией. Но она меня опередила, и на домашнем терминале висело короткое сообщение от девушки.

«Привет. Поздравлю с победой на гонке, милый. Встретимся завтра? На гидропонике, в нашем месте. Буду ждать тебя там, в 14 часов. До встречи».

Сообщение было доставлено всего за пять минут до того, как я вернулся домой. И Джулия поздравила меня с победой на гонке, тем самым давая понять, что она знает о моем разговоре с Роджером. Должно быть он, не удовлетворив свое любопытство моими ответами, позвонил сестре, а та в свою очередь Джулии. Все это произошло, пока я шел домой, и вот, Джулия решила упредить мой звонок.

В первую минуту у меня было желание не играть по ее правилам, а взять и позвонить, как и собирался сначала, и заставить ее все объяснить сейчас, а не завтра, чтобы у нее не было времени решить, что мне говорить. Но я не стал этого делать. Почему? Во-первых, потому, что не готов был услышать ее объяснения, боялся услышать их. А во-вторых, потому что Джулия привыкла все делать по-своему, и попытайся я нарушить ее планы, она, в этом я практически уверен, не приняла бы звонок. Она решила, что объяснит все завтра, а если уж она что-то решила, то не отступится от этого ни при каких условиях. Мне оставалось лишь принять эти правила и ждать следующего дня.

Естественно, меня ожидала бессонная ночь. Ночь, за которую я перебрал в голове десятки различных причин и сотни самых невероятных развитий завтрашнего разговора. Снова и снова я вспоминал все события последних дней и наши с Джулией разговоры. Уже с месяц, если не больше, она вела себя не так, как обычно. Это было не слишком явно, она стала чуть более напряженной, чуть более молчаливой, чуть более резкой и задумчивой. Конечно же, я спрашивал ее об этом, но Джулия лишь ссылалась на тяжелый период в обучении и обещала, что скоро это пройдет. И я ей верил, верил потому, что не хотел видеть правду. А теперь я винил себя за эту слепую веру, боясь, что упустил из-за нее что-то важное и допустил фатальную ошибку.

Если оглянуться на то время сейчас, то становится ясно, что наш с Джулией союз с самого начала был обречен на провал. Нет смысла вдаваться в детали, но могу сказать, что мы с ней люди из разных миров, и она осознала это раньше меня. Джулию всегда влекло неизведанное, новое, непознанное, она горела жаждой знаний, приключений, путешествий, что редкость в нашем мире. Она жила своими мечтами, что уносили ее каждый вечер, то в далекое прошлое, в гигантские, сверкающие города предков, то в будущее, где она, возможно, сможет как-то изменить и улучшить этот мир. Я же был человеком сегодняшнего дня. Я ничего не ждал от жизни, я не стремился стать особенным или открывать что-то новое. И, в конце концов, ей стало со мной просто скучно.

К четырнадцати часам дня, изрядно замучивший себя терзаниями, с гнетущим ощущением тревоги на душе, я пришел на гидропонную ферму, единственный зеленый уголок города, находящийся почти у самой стены, на северо-западной окраине Филина. Мы часто гуляли там вместе и даже нашли свое особенное место, на берегу небольшого озерца, под сенью раскидистой ивы.

Джулия уже сидела на траве, прислонившись спиной к стволу дерева и глядя на безмятежную гладь кристально чистого озера. Ее пламенно-рыжие волнистые волосы ниспадали с плеч подобно огненному водопаду. Подходя, я немного замедлился, дав глазам насладиться красотой ее тела. Меня всегда удивляло, как такая красивая девушка могла выбрать такого обычного парня, как я. От стандартной внешности филинца меня отличал, разве что, высокий рост. Худое, вытянутое лицо, бледная кожа, темные прямые волосы и глубоко посаженные серые глаза, которые казалось, всегда находились в тени – вот то, что видел я в зеркале каждый день. Многие говорили, что у меня очень болезненный вид. Я с детства смирился с тем фактом, что мне не суждено пользоваться большой популярностью у противоположного пола. Девушки, конечно, были, но отношения с ними длились не долго, да и отношениями их назвать было сложно, романы на несколько дней и не более. И потому от факта, что Джулия выбрала именно меня, я испытывал гордость. Но видимо, жизнь всегда все расставляет по своим местам.

С самых первых ее слов, с холодного приветствия и еще более холодного поцелуя, я ощутил напряжение, пронизывающее ее, звучащее в словах, различимое во взгляде, который Джулия усердно старалась отводить от меня. Что-то сжалось в моей груди, в горле застыл мерзкий ком. Я напрягся, тщетно пытаясь отогнать от себя все неприятные мысли.

Начало разговора было вполне обычным. Она спросила, как у меня дела, как прошла вчерашняя гонка. Я рассказал, куда подробнее, чем требовалось, а она задавала куда больше вопросов о заезде, чем обычно. Все это выглядело так, словно мы оба тянули время, собирались с духом, чтобы сделать шаг навстречу неприятному разговору. В конце концов, я не выдержал этого, не вынес ожидания и задал решающий вопрос.

– Джул, почему ты не сказала мне об экспедиции в Горизонт? – спросил я и сразу же пожалел об этом. Кажется, что ответ был мне уже известен, поведение Джулии сказало все, что требовалось знать.

– Прости… – тихо ответила она после недолго паузы.

– Прощу, если ты все объяснишь.

Она не смотрела на меня, внимательно изучая глазами ровную гладь озера. Я тоже не решался поднять на нее взгляда, словно был виновен в чем-то. Так и сидел, глядя на свои пальцы, в которых раскатывал сорванную травинку. Мы словно застыли, слушая щебетание птиц в ветвях деревьев и чьи-то веселые голоса, доносящиеся издали. Это молчание тяготило меня, секунды тянулись бесконечно долго, но я не хотел нарушать тишину, не хотел торопить Джулию, я понимал, что сейчас она ищет нужные слова.

– Ты, ведь, никогда не покидал стены Филина, верно, Клайд? – спросила она, наконец, не переводя на меня взгляда.

– Верно, – кивнул я, хотя вопрос был риторическим, она прекрасно знала на него ответ.

– Знаешь, там все совсем по-другому.

– Знаю. Ведь, ты сама мне рассказывала об этом. Множество раз.

По курсу своего обучения Джулии были положены вылазки за стену, с научной группой под присмотром военных. После этих выходов она была сама не своя еще несколько дней, могла рассказывать и думать только о внешнем мире.

– Рассказывать, это одно, – задумчиво произнесла она, – а видеть – совсем другое.

Снова молчание. И снова она заговорила первой:

– Там есть ветер, Клайд. Это очень странно, и одновременно приятно ощущать его на своей коже. Там сменяются времена года. Вот сейчас, например, там кончается лето. Скоро начнется осень, а это значит, что листья на деревьях будут желтеть и опадать, каждый день будет все холоднее, и небо станет пасмурным и дождливым. А потом наступит зима, и выпадет белый-белый снег.

Снова пауза. Ее слова запутали меня. Я совершенно не мог понять, к чему идет этот разговор, что пытается сказать мне Джулия. Но, набравшись терпения, я слушал и ждал разъяснений.

– Мы не видим всего этого здесь, в Филине. Живем в этой большой консервной банке, и нам плевать на все остальное. Но для чего мы здесь, Клайд? Ты знаешь для чего?

– Я… – я замялся, не зная, что ответить ей на подобный вопрос.

– Ты не думал об этом, верно? – она, наконец, взглянула на меня, и на губах у нее появилась грустная улыбка.

– Пожалуй, да.

– А я часто думаю об этом. Для чего мы здесь? Зачем существуем? Какая у нас цель? И, как и ты сейчас, я не нахожу ответа.

Снова молчание. На этот раз его нарушил я.

– Что ты пытаешься сказать мне, Джул?

– Ты никогда не ощущал, что ты не на своем месте? Что ты не тот, кем должен быть, кем можешь стать, не там, где должен находиться, и занимаешься не тем, чем мог бы?

– Вряд ли, – ответил я честно. – Мне кажется, что именно сейчас я тот, кем должен быть, и с тем человеком, с каким хочу быть.

Джулия снова улыбнулась и в этой улыбке была уже не просто грусть. Я увидел боль и сострадание на ее лице. И все, в чем я сомневался до этого момента, теперь мне стало очевидно. Что-то оборвалось внутри, в груди рванул фонтан боли.

– А вот я чувствую сейчас именно это, – сказала она с тоской. – Что-то не так в моей жизни. Что-то совсем не так.

– И в Горизонте ты собираешься искать себя? Думаешь, там тебе будет лучше, чем здесь?

– Совсем нет, – покачала головой Джулия. – Горизонт тут совершенно не при чем. Конечно, побывать там – это большой опыт, у них богатые архивы. Не часто такой шанс выпадает историку, тем более студенту. Мест в группе было всего три, а претендентов больше полусотни. Но я смогла получить это место, и считаю, что заслужила его. Однако, разобраться в себе мне поможет не Горизонт, а сам факт отдаленности от дома.

– И сколько продлиться эта экспедиция?

– От трех месяцев до года.

– То есть, мы с тобой очень долго не увидимся?

Где-то в глубине моего сознания заискрился тусклый лучик надежды, что не всё ещё кончено, что нынешнее состояние Джулии, как и ее молчание по поводу экспедиции, были вызваны страхом предстоящей, долгой разлуки со мной. И я готов был ждать и три месяца, и год, и даже больше, лишь бы всё не закончилось сейчас. Но уже следующие ее слова растоптали эту надежду.

– Я хочу все начать с чистого листа, понимаешь? Я здесь не на своем месте, Клайд. Это гнетет меня. В моей жизни все не так, как должно быть.

– Значит, между нами… все кончено? – эти слова я произнес через силу, они отказывались срываться с губ.

Сейчас, в момент, когда все окончательно прояснилось, боль в груди усилилась во сто крат. В глубине себя я выл и кричал, прикладывая все силы к тому, чтобы не потерять самообладание.

– Разве ты сам не видишь, что мы разные? – она взглянула мне в глаза, и я увидел решимость, которой Джулия всегда подкрепляла самые серьезные и значимые свои слова. Эта решимость не оставляла мне никаких шансов, говоря о том, что Джулия уже все обдумала и больше не сомневается.

– Может, и разные, – мой разум отчаянно искал выход, подбирал слова, которые смогли бы заставить ее передумать. – Но разве нам было плохо вместе?

– Не в этом дело, пойми.

– Так в чем же?! – спросил я намного громче и резче, чем хотел.

– Дело в том, что у каждого человека есть свое место в жизни. Твое здесь. Ты любишь эту жизнь, ты создан для нее, – в ее устах эти слова прозвучали одновременно приговором и оскорблением, хотя я понимал, что она имела в виду совсем другое.

– Я же ищу другой жизни. И никто из нас в этом не виноват. Просто мы такие, Клайд. Я надеюсь, ты поймешь это.

Я опустил взгляд, пытаясь сдержать ту бурю эмоций, что разрывали меня изнутри. Боль, обида, злоба сплелись в разрушительный смерч, бушующий в моей душе. Я, как мог, старался не показать этого ей, но, кажется, Джулия видела меня насквозь.

– Ты хороший, Клайд, – она прикоснулся рукой к моей щеке. – Ты найдешь еще свою половинку и будешь счастлив. Но не со мной. Прости.

Джулия приблизилась, и ее губы слегка коснулись моей щеки. Затем она быстро поднялась и направилась прочь.

– Джул, – окликнул я ее и понял, что мне нечего больше сказать.

Я просто хотел задержать ее еще ненадолго, пусть еще хоть на мгновение, на один короткий миг она останется в моей жизни. Джулия остановилась и обернулась.

– Когда ты уезжаешь? – спросил я то единственное, что пришло мне в голову.

– Через неделю.

– Может, я завтра…

– Нет! – оборвала она резко. – Пусть все останется так и закончится здесь, пожалуйста. Не нужно делать еще больнее, чем сейчас.

– Значит, между нами всё кончено? Ты уверена?

– Да, – она отвернулась. – Увидимся, когда вернусь. Если ты, конечно, захочешь меня тогда видеть.

С этими словами Джулия направилась прочь, оставив меня одного на берегу безмятежного озера, в нашем с ней особом месте. Я был потерян, разбит, раздавлен.

Пожалуй, бессмысленно объяснять, что тогда творилось в моей душе. Те, кто проходил подобное, смогут понять меня без слов, а тем, у кого ничего такого не случалось, я не смогу этого объяснить, подобрав и тысячу слов.

Я словно пал в черную бездну, в которой пребывал последующие два с лишним месяца. Все то, что прежде интересовало или приносило удовольствие, теперь превратилось в рутину. Каждый день стал бременем, которое мне приходилось нести. Ни гонки, ни работа, ни алкоголь, ни что-то иное, в чем я старался найти спасение или забытье, не могло мне помочь. Казалось, что никто и ничто в этом мире не сможет мне помочь. Все стало серым и тусклым, пустым и бессмысленным.

Как странно, что всего один человек в нашей жизни может изменить все, разрушить тот мир, который каждый из нас усердно создает для себя. Роджер говорил, что все это пройдет, что время лечит, а чтобы лечение проходило быстрее, советовал почаще наведываться с ним в бар и цеплять большегрудых девиц. Но с тех пор, как Джулия ушла, я ни разу не составил ему компанию в этом деле.

День ото дня мне не становилось легче. В груди словно образовалась черная дыра. Джулия ушла и забрала с собой нечто жизненно важное. Вырвала что-то из моей души, и теперь в эту черную дыру затянуло все остальное. Я стал пустым. И только воспоминания и боль остались со мной.

Иногда боль сменялась злостью. В эти моменты я ненавидел Джулию. Ненавидел за все то, что она сказала, за ее решение. Я вспоминал снова и снова ее слова о том, что я человек этого мира, что эта жизнь для меня. Ведь, в ее глазах это было низостью. Она ставила меня ниже себя. Вознося свою персону чуть ли не до спасителя человечества, она равняла меня с обществом, которое было ей неприятно. Это ЕЙ дан иной путь! Это ОНА человек другого мира! Это у НЕЕ есть шанс на особую жизнь! А жизнь со мной, в этом городе, претила ей. И с этими мыслями я метался по комнате подобно загнанному зверю, готовый рычать и бросаться на стены.

Но затем злость отступала. Отступала и ненависть. И я понимал, что Джулия была права. Ведь, пока я был с ней, я ничего не хотел, ни о чем не мечтал. Я просто жил, я существовал, как и большинство жителей Филина. Я был доволен тем, что у меня есть. А Джулии нужно было стремление, нужен был огонь в глазах, и я не мог ей дать этого. Лишь когда она ушла, жизнь перестала удовлетворять меня. Возможно, прошли бы годы, и я бы смог вернуться к прежнему своему существованию, но в тот момент я этого не хотел. Я больше не желал жить, как прежде. Мне нужны были перемены, нечто кардинально новое. Вот, только что именно?

Решение пришло ко мне неожиданно и случайно, словно сама судьба направила мой путь в нужную сторону.