Текст книги "Эмпатия"

Глава 9. Встреча

Москва, 2066 год

Пятого июня всегда шёл дождь. Выпускница художественной академии двадцатипятилетняя Марина Жемчужная мокла, но упрямо шла по знакомому маршруту. Это стало частью её ежегодного ритуала, так было легче вспоминать.

И забыть о том, что куратор ей предложил сегодня вести арт-терапию в доме престарелых. Выбор был невелик: или работа по решению государства, или волонтёрство на благо общества в каком-нибудь из центров реабилитации и надзора за малолетними преступниками и душевнобольными. В этом сезоне свободные вакансии открыли только эти учреждения. Правда, оставался ещё один вариант: снова пойти учиться, но теперь уже на востребованную специальность. Стать антикризисным сотрудником колл-центра для буйных клиентов. Контролёром-технологом на пищевом производстве. Техником-агрономом.

Марина со своей любовью к искусству и многочасовым посещениям музеев и галерей в социальный заказ не вписывалась. Она рисовала, потому что это её спасало, хотя больше обдумывала и представляла, что изобразит, чем творила. Полгода она откладывала своё социальное пособие и предвкушала, на что его потратит. Холст из натуральной ткани стоил почти две сотни кредитов. Кисти и краски – ещё триста. Марина давилась химией, носила синтетику, обходила стороной парфюмерные магазины и лавки со старой бижутерией.

На антиквариат из драгоценных металлов смотреть было невыносимо больно. Но кем надо трудиться, чтобы столько зарабатывать? Пятьсот кредитов за серебряные серёжки середины двадцатого века, серьёзно? Правда, они стоили этих денег. У украшений были история, прошлое, царапины и вмятины, которые и делали их уникальными и столь притягательными на фоне современных изделий. О, эти-то штамповали тысячами. Идеально ровные, гладкие и совершенные. Никакие. Как и все вокруг. Мама бы поняла. И папа. Вот они. Отлиты в бронзе.

Марина наконец добралась до конечной точки своего ежегодного паломничества. Ей даже повезло, в отличие от других детей. Скульптор почему-то выбрал фотографии её родителей для центральных фигур монумента в честь жертв дроидов. На самом деле это был памятник Голодному бунту. Но правительство делало акцент не на том, что люди вышли на улицы из-за нищеты и безработицы. А на том, что нескольких тысяч протестующих расстреляли меньше чем за десять минут полицейские роботы.

Машины оценили степень угрозы, количество демонстрантов, баррикады, вспомнили заповедь «с террористами не договариваются» и отключили внешнее управление.

У всех дроидов было одно лицо – парня с ямочками на щеках и белозубой улыбкой. Русоволосый атлет с веснушками вызывал у людей доверие, так решили разработчики после годового обсуждения облика нового охранника правопорядка с фокус-группами. Идеальный служащий. Не устаёт, не жалуется, видит в темноте, двигается как гепард, знает все виды оружия и не берёт взятки.

К сожалению, программное обеспечение тоже оказалось совершенным. Самообучаемым. А в основу заложили разум какого-то реального полицейского с лучшими показателями по раскрытию преступлений. Как оказалось, цель для него оправдывала средства. А преступников он за людей не считал.

Папа Марины был водителем какой-то тяжёлой техники, бульдозера, кажется. Когда-то они жили в Сибири возле угольных шахт. Но потом на рудники пришли дроиды. У них не было профсоюза, и они работали столько, сколько им прикажут.

Семья переехала в Москву. Все сюда перебирались, уж в столице-то должна быть работа.

Жемчужная помнила маленькую комнатёнку, в которой они жили втроём. Она спала на раскладном кресле, родители – на одноместной тахте. Больше сюда ничего не помещалось. Папочка и мамочка каждые несколько месяцев меняли работу и всё чаще ругались с хозяйкой коммунальной квартиры, которая сдавала им жильё.

Мама тоже рисовала. Вечерами Марина наблюдала, как лёгкие карандашные штрихи на бумаге превращались в замки, принцесс, драконов, луга и поля. Но это было никому не нужно, как и диплом дизайнера по рекламе. Мама приходила вечером измотанная и печальная. Продавец в магазине, курьер, посудомойка, уборщица, сиделка – кем она только не была.

Но число вакансий стремительно уменьшалось. И с каждым днём прилавки, кассы, офисы и склады заполняли человекоподобные роботы с идеальной внешностью.

Всё шло не так уж и плохо, папа подрабатывал извозом. А потом – бац! – на рынок запустили аэрокары. Пока он занимал деньги на переобучение и новые водительские права, выяснилось, что пилоты им не нужны. Управление велось только в автоматическом режиме. Идеальное решение для мегаполиса. Дешёвый и безопасный вид транспорта. И никаких пробок.

Но идеальное не значит лучшее. Безработных гнали домой, не только в Москве, по всей России происходило то же самое. Редкие технофобы-владельцы небольших предприятий разорялись. Они не могли конкурировать с компаниями, которые заменяли людей идеальной техникой, производили больше, продавали дешевле.

В тот роковой день мама и папа ушли на баррикады. Они ходили на демонстрации почти неделю. Но пятого июня две тысячи сорок шестого года кто-то начал громить магазины и рестораны, вытаскивать оттуда мебель, загораживать улицы, зажигать костры. Как только первый коктейль Молотова полетел в робота-полицейского, все они – чёртовы железные куклы – перешли в автономный режим самосохранения. Это логично. Кстати, очень по-людски.

Пятилетнюю Марину через несколько дней вытащила из-под кровати хозяйка. Она была мерзкой, крикливой и жадной московской старухой. Но в то утро она плакала. Обняла девочку, долго качала на коленях. Перед тем как отвести её в приют, накормила досыта и дала с собой конфет.

И все же родители погибли не зря. Дроидов сняли с производства и ту серию уничтожили, всех до единого. Бои с ними шли ещё месяц по всей стране, а эксперименты по сращиванию человеческого и машинного интеллектов запретили. Правительство запустило социальную программу «Гражданин». Бесплатное жильё, еда, даже одежда и бытовые услуги. Само собой, образование и медицинская помощь тоже входили в соцпакет. Теперь никому не приходилось унижаться из-за трудоустройства или голодать.

Вот только родителей у Марины больше не было. И своего дома.

Половину пособия за этот месяц она потратила на одну красную голландскую розу. Как-то повелось, что в годовщину Голодного бунта именно этот цветок приносили к памятнику родные погибших.

Марина села возле памятника с розой в руках, спиной к скульптурам. Прижалась к ногам отца – точнее, его бронзовой копии, которая закрывала собой ещё одну: застывшую навсегда худую женщину в изодранном платье, с гривой каштановых волос. Девушка точно знала, какого они цвета, у неё были такие же.

– Хотите кофе? Горький вкус подслащивает день. – Из воспоминаний её выдернул серьёзный высокий парень с острым лицом. Он тоже вертел в руках красную розу.

Уже в кафе она узнала, что её нового знакомого с серыми глазами зовут Алекс, а во время Голодного бунта погибла его тётя.

Глава 10. Наблюдатели

Соседи Холодовых вернулись в свой дом через дорогу. На крыльце Диана повернулась и помахала Марине с её сестрой и сыном. Те устроились на веранде на полу и играли в карты.

– Какое милое семейство. – Диана криво улыбнулась.

Уже можно было. С такого расстояния её толком не видно. Выражения лиц изменились у обоих, как только Филипп закрыл дверь.

– Не могу. Возвращаюсь от них как больная, как будто меня там наркотой накачали, а тут отходняк накрывает, – пожаловалась Диана супругу.

– Земляничное вино. Нет, ты видела? Бутылок шесть за вечер сменили на столе. – Теперь и муж совсем был непохож на благодушного подкаблучника.

– Да я такое один раз в жизни пробовала, на свадьбе у твоего дядьки, помнишь, десять лет назад, когда он удачно женился на наследнице этого… который производством микросхем для бытовой техники занимался. Я как-то смотрела на аукционе редкой органики, сколько ягоды стоят. А когда зазырила цену кустиков и усиков для грядки, дроид их забери… Она даже не стесняется! – Диана сняла обувь и швырнула её в угол.

У Лисовых тоже был двухэтажный деревянный коттедж. Те же стены, потолки и комнаты. Но в них не было стеллажей со стеклянными вазами и деревянными игрушками, глиняных горшочков с фиалками и картин на стенах, антикварной мебели и вручную сшитых подушек с сюжетами классических полотен. Диана как-то пыталась расставить столы и стулья, как в гостиной Марины, но получилась карикатура на уютное и светлое жилище.

Ещё бы, как повторить дизайн с настоящими льняными скатертями и белым кружевным тюлем, если и то и другое, даже располагая сотнями кредитов, сперва надо найти и привезти в Посёлок?

– И яблоки душистые! А сейчас даже не сезон. Это с другого континента, точно. Дешевле свой самолёт купить. – Филипп не мог забыть угощение.

– Слишком они богаты для нашей деревни отставных полицейских. Много мнят о себе.

– Непростые они. Оба. Хватит её подкалывать, ещё перестанет тебя в гости приглашать. И деревня не наша, помнишь?

Филипп схватил себя обеими руками за кожу на шее и снял парик. Жалюзи плотно закрыты, соседи и не узнают, что на самом деле он лысый, а накладку носит, чтобы скрыть два разъёма с металлической крышкой на макушке.

Диана тем временем взяла ионовые салфетки с полки, подержала их в паре сантиметров от лица и избавилась от броского макияжа. Без косметики у неё оказались колючие и неприятные черты лица.

– Перегнёшь палку – до свидания, солнце, воздух и вода. – Филипп пошёл в кладовку.

– И повышенная пенсия. Да не бросит она со мной общаться. Кому она тут нужна в деревне со своей мазнёй! Тут не соседи, а галерея живых героев. Кто людей спасал, кто за президента грудь подставил. И она, художница недоделанная! Ты видел её «шедевры»? Да наш Санечка в три годика рисовал лучше! – Диана тоже сняла парик, обнажив на блестящей макушке такие же разъёмы, как у мужа.

За дверью кладовки скрывался пункт наблюдения. Никаких окон не было. Только мониторы, компьютеры, провода, два больших квадратных экрана на стене. Лента из шести экранов поменьше на соседней стене в режиме реального времени транслировала картинку с камер наблюдения в доме и дворе Холодовых. На большом столе валялась груда маленьких прозрачных кубов и автономные обручи для подключения к «Эшке» необычной конструкции.

Из деловой обстановки выделялись только большие плюшевые кресла – после слива информации на «глубоком» уровне Лисовы были ни живы ни мертвы. Возраст сказывался, молодёжь легче переносила многочасовые сеансы записи излучения мозга.

– Хватит. Готовь отчёт. Я параллельно свой солью. Визуальное наблюдение? – Филипп заученным движением надел обруч. Чёрные нашлёпки плавно скользнули в разъёмы на его черепе.

– Ничего особенного. Всё как всегда, он пашет, как лошадь, она деньги тратит. Лучший друг к жене клеится. Банальщина. Итоговый анализ вместе? – Диана взяла свой обруч.

– По отдельности. Две точки зрения, два угла обзора. Соберём больше деталей. – Филипп упал с закрытыми глазами в кресло.

Через полминуты в соседнее с кряхтением опустилась Диана. Большие экраны ожили. На них появились лица Алекса, Марины, Коли, Ани и Андрея – вечеринка в честь юбилея от первого лица, и Лисовы переживали её по новой.

К тому моменту, как Лисовы спустя несколько часов закончили по второму кругу вспоминать праздник соседки, именинница в изрядном подпитии думала, не сжечь ли ей все картины на чердаке. Вместе с домом.

В мансарде под крышей был её личный уголок. Мольберты, холсты, наборы кистей. Несколько десятков законченных картин. Что изображено – не разглядеть, Марина отворачивала их лицевой стороной к стене, так и оставляла.

Коля спал, в его же комнате дрыхла Аня. Сестрёнка зачем-то натолкала в сумку курятины из морозилки. Марина увидела красные потёки на полу и вернула филе в холодильник.

Где-то в доме в полной темноте бродил Алекс. Дурацкий этот его ритуал перед сном – лично зашторивать окна и выключать свет. Как будто нельзя сделать это одной голосовой командой. И после того, как все будут в своих спальнях. Она как-то пошла на кухню ночью, споткнулась о что-то, так он и её подхватил, и тот стул одновременно. Марина орала, пока не охрипла. А муж просто зажал ей рот ладонью, смотрел, как она задыхается в крике, и ждал, пока успокоится.

Нечеловеческие реакция и спокойствие. Хорошо, что он нечасто ночует дома. Отлично, что скоро она отсюда уедет.

Марина направилась к сундуку в дальнем углу. Там был её личный запас лекарства от кошмаров и мыслей о самом странном браке, который только можно себе представить. Восемь процентов крепости, тягучий аромат земляники.

Через десять минут она поставила на мольберт незаконченный портрет, стряхнула пыль с кистей, развела краски. Перетащила сундук, откинула крышку, выставила на неё бутылку с вином и бокал.

Да, она немного пьяна. И что с того? Кто из великих мастеров прошлого смотрел на жизнь трезво?

– Так ты меня видишь? – Герой её картины незаметно зашёл в мастерскую.

Марина вздрогнула, оборачиваться не стала. Заткнула кисти за пояс, налила себе вина, отступила к окну.

– Отойди, – приказал Алекс.

Марина сделала глоток. И ещё один. Если не обращать на него внимания, он уйдёт.

– Ладно. Пусть любуются. – Муж подошёл к ней и обнял сзади.

А ещё начал целовать в шею. Марина одеревенела.

Это что за новости? Он не прикасался к ней наедине. Пару лет уже точно.

– Вон та милая серая птичка, которая чирикает на ветке в паре метров от окна, – это робот-видеокамера, – прошептал Алекс ей на ухо между короткими поцелуями.

Какая жуть. И его сухие, расчётливые прикосновения, и то, что от него пахло морской свежестью, а от неё несло алкоголем и потом.

Марина разозлилась на себя: с чего бы ей стесняться, было бы перед кем.

– Я хочу персональную выставку в доме художника. – Она не собиралась его ни о чём просить, но слова вылетели против её желания.

– Ты же подавала заявку, я видел документы на интеркоме. – Алекс прекратил её целовать, уткнулся в волосы и крепко обнимал.

– Её даже не открывали. – Марина умолчала о том, что повторяла запрос пять раз за год.

– Хорошо, – неожиданно согласился Алекс. – Прекращай пить. Послезавтра ежеквартальные тесты в школе, и возить мальчика будешь ты.

– Опять много работы? – Надо было заткнуться, чтобы не спугнуть удачу, но она не сдержалась.

– Ты изображаешь идеальную трезвую мать. Я оставил препараты с инструкцией в кухонном шкафчике. За сутки выведут все следы интоксикации. Далеко от туалета не уходи. – Алекс поднял руки и зачем-то сжал её грудь.

– Не знаю, кому я там нужна. На видео. Но им, пожалуй, хватит. – Марина дёрнула шнур жалюзи.

Но Алекс не отошёл. Левой рукой мял грудь, правой гладил её по шее. Сжал на долю секунды. Этого хватило, чтобы Марина со всей силы ударила его пяткой по ступне. И ещё раз. И ещё. И только после этого её когда-то любящий и нежный муж убрал руки и пошёл к двери.

– Мольберт к окну не разворачивай. Не оценят, – вместо «спокойной ночи» сказал он.

Марина повернулась к незаконченной картине. Чёрный, белый, серый. Сумбур штрихов приобрёл очертания. Рваная линия стала носом, скупая черта ниже – узкими губами, небрежная галочка – острым подбородком. С картины на неё смотрел Алекс. Его демоническая монохромная версия.

Глава 11. Алгоритм

Утром за завтраком Аня выкатила на стол виртуальный экран интеркома и стала просматривать личные сообщения. Заспанное семейство Холодовых смотрело на неё с лёгким раздражением и благожелательной жалостью, как посетители ярмарки на мать со взрослым слабоумным сыном. Понятно, что детинушка болен и контролировать себя не может, но ни у кого нет желания смотреть на то, как он размахивает причиндалами перед всем народом.

– Я звук выключила. – Аня в одной руке держала кружку с кофе, второй ловко водила над панелью, листая уведомления и сообщения.

– На следующей неделе у вас овуляция, – громко возвестила информационная система.

Аня ойкнула и теперь уже действительно вырубила аудиосопровождение. Тут же над столом выросло серебристое изображение голого торса её сверстника. Голографическое изображение крутилось по часовой стрелке поверх вазочек с печеньем и тарелками с едой.

– Это кто? – Сквозь проекцию за булкой потянулся Коля.

– Сосед, – буркнула Аня и взмахом руки закрыла операционку.

– Симпатичный. – Марина боролась с желанием незаметно налить себе в кружку чего-нибудь покрепче кофе.

– Для знакомств присылают не «личины», так что да, вполне себе экземпляр. – Аня схватила печенье и начала его усиленно жевать.

Она любила гостить у сестры, но недолго. Тут всё было так старомодно и неудобно. В своей квартире она бросала вещи на пол, их подбирал и рассортировывал бытовой робот. Здесь же пришлось убраться за собой под одобряющим взглядом племянника. Сам он тоже не питал к этому занятию большой любви, так что был рад помощи.

И ещё Аня оказалась вынуждена выпросить у Марины чистое платье, иначе бы пришлось ходить в том же, что и вчера. А она редко надевала каждый наряд больше одного раза. К чему стирать и гладить, если грязную одежду можно выкинуть в автомат в холле и сразу забрать набор на следующую неделю? Изделия из синтетики там же перерабатывали в сырьё, из которого создавали новые платья и рубашки. Небольшая абонентская плата – и у тебя гардероб мечты.

Винтажную продукцию из натуральных материалов она скидывала в соседнее отделение, механическая чистка приводила её в порядок и пересылала следующему пользователю. Таким же образом она обновляла аксессуары, ремни, сумки, обувь. Вещи путешествовали по кругу, и всем всего хватало.

У себя дома можно было включить «Эшку» и зарядиться чужими ощущениями на целый день. А тут Алекс и Марина смотрели на неё как на людоеда, если она собирала волосы в хвост и показывала разъёмы для подключения за ушами. А ведь у обоих они тоже были! У Холодова на висках, у его супруги спрятаны под волосами. Странно, что он ещё их не нашёл. Но, судя по всему, эти двое уже давно не прикасались друг к другу.

– Ты ходила на свидания с кем-нибудь из этих? – Марина поинтересовалась исключительно из вежливости.

– Да. Раз в месяц в нашем районе бывают вечера танцев или музыки. Случки, – не подумав, брякнула при племяннике Аня.

– А что такое случки? – Как и все дети, Коля отлично слышал всё, что не предназначалось для его ушей.

– Это грубое обозначение актов спаривания животных с целью воспроизведения потомства, – бесстрастно отозвался Алекс.

– У тёти Ани будут дети? – Мальчик уставился на родственницу.

– Когда-нибудь. Мне всего двадцать пять. А инфосеть как с ума сошла. Сходите на медицинский осмотр, послушайте лекцию врача, увеличьте социальную активность. Пять из десяти ваших одноклассниц в этом году уже стали мамами, вы не хотите присоединиться к ним в детском клубе? – Аня вздохнула.

– Бред какой-то. Сводить людей, как скот. – Марина встала, чтобы налить кофе, и замерла у соседнего стола.

Над ним висел шкафчик со специями и приправами. В самом дальнем углу стояла фляжка коньяка. Аня была уверена, что Марина сейчас мечтает плеснуть чуток в кофе. И запаха не будет.

Холодов как почувствовал её метания, тоже поднялся за кофе, налил новую порцию и себе, и ей. Марина вместе с ним вернулась за стол.

– Что ты, брак по любви – это лучшее, что может случиться с человеком. – Аня тоже заметила, что за эту минуту между ними не было ни слова, ни улыбки, ни взгляда.

– Жизнь в целом рулетка, милая. Но выбирать партнёра только потому, что какая-то инфосеть решила за тебя, – это странно. – Старшая сестра маленькими глотками пила кофе и наверняка представляла, что в нём есть спиртное.

– Зато, если я рожу ребёнка, меня на несколько лет освободят от волонтёрства, – Аня озвучила то, над чем думала уже давно.

– Почему бы не найти профессию по душе и не мучаться, отрабатывая долг государству? – спросил Алекс.

– Я не знаю, чем хочу заниматься. И выбирать специальность в таком возрасте, когда только жить начинаешь, так сложно. Я же не смогу потом отказаться. Вот сегодня я решу, что хочу стать школьным психологом, пройду подготовку и в первый же день упаду в обморок. Дети бегают, родители нервничают, цвет стен блевотный. Не моё, бывает так. А переучиться уже поздно. По контракту я обязана минимум лет десять отработать. – Аня вздохнула.

– Семь лет, если в отрасли переизбыток кадров. Пять, если сфера неперспективна. Инфосеть просчитывает потребности рынка труда и прогнозирует сокращения. – Холодов всегда знал всё обо всём.

– Но всё равно. Это же пять лет моей жизни! День за днём вариться в том, что терпеть не можешь. Изучать то, к чему душа не лежит. Нет, это не по мне. Я поэтому и не суюсь в раздел «образование». Школы пока хватит. А как созрею, сразу запишусь на обучение. – Аня искала себя уже семь лет.

– Но ребёнок – это тоже не выход. Это же не игрушка. Его не сдашь в автомат в вестибюле дома на хранение. Не обменяешь на улучшенную версию, не изменишь цвет глаз и волос на тот, который нравится. Заводить детей только потому, что больше нечем заняться, – да это ещё более дикая идея, чем рожать от человека, которого ты даже не выбирала. – Марина нахмурилась.

– Алгоритм совпадений работает. В большинстве случаев. Они же не присылают мне анкеты первых встречных. Учитывается возраст, ходим ли мы на одни и те же мероприятия, что смотрим, слушаем, даже едим. И не надо про бездушные машины. Полгода назад появились отметки, встречался ли кандидат с кем-то из твоего окружения. Чтобы потом не было неловкости, – поделилась Аня.

– Как предусмотрительно. Коля, закрой уши. Некий господин Эн переспал со всеми вашими подругами, но счёл их неподходящими, так что обязательно примите его предложение, в детском клубе вам с мамочками найдётся что обсудить, пока мужья будут торчать на работе, а дочки и сыночки – скакать на батуте, – язвительно протянула Марина.

– Ты не думала, что отец гипотетического ребёнка может исходить из тех же соображений, что и ты? И это он возьмёт декретный отпуск и государственное пособие, а разницу между его предыдущим доходом и социальной выплатой придётся возмещать тебе? С чего ты решила, что система сочтёт тебя лучшим воспитателем? У тебя даже профессионального образования нет. – Алекс поставил крест на её мечтах о материнстве за чужой счёт.

– Дом престарелых, жди меня. Шесть часов чужих историй в день от стариков, которые не помнят, где находится туалет и зачем он нужен людям, – фыркнула Аня.

– А по-моему, тебе ещё рано думать о детях. – Марина покачала головой.

Холодов нахмурился. Всего пару лет назад женщин фертильного возраста инфосеть так не терроризировала с подсчётом даты зачатия и составлением каталога потенциальных отцов. Он пробубнил в имплантат на запястье приказ проверить статистику по рождаемости за три года. Наверняка аналитики свяжут путешествия по чужим головам с нежеланием беременеть. Зачем реальные проблемы и заботы, если быстро и беспечно можно стать кем угодно?

Он посмотрел на нервничающую Аню, не догадываясь, что она про себя желала ему поскорее провалиться сквозь землю или улететь на работу. Ане нужно было вернуться в город ещё вчера, но вино оказалось обманчиво слабым, разговоры – шумными и добрыми, и когда она пошла укладывать спать племянника, в итоге заснула в детской раньше него.

Теперь Холодов мешал ей забрать мясо из холодильника. При нём Аня не решалась. Начнутся вопросы. Ей было обидно, что Марина с Алексом считают её безответственной. Она предвкушала, как докажет, что умеет заботиться не только о себе.