Текст книги "Эмпатия"

Глава 12. Мгновение

Счастливая тоже завтракала. Впервые за долгое время в одиночестве. Без Марка гостиная казалась такой просторной.

Как мало человеку для счастья надо: не прятать ни от кого взгляд и не взвешивать каждое своё слово.

Здесь тоже главным цветом был белый. И на противоположную от себя стену Ольга спроектировала видео последних минут жизни Арины. На медленной перемотке. Двухмерное увеличенное изображение было не так подробно, как прыжок в голову, но женщина боялась погружаться в записи смертницы. Одного раза, даже без финала, хватило.

Фанатка до ухода в мир иной была так возбуждена. Вокруг неё крутилась толпа, незнакомые люди рядом улыбались, громкая музыка на разогреве била по ушам. Она и правда любила этих «Томатов», за полгода купила билет, считала дни до выступления. Пришла к концертному залу пораньше и чуть не подралась с кем-то в очереди за право зайти первой.

Девушка не была из этих, э-блогеров, как их называли в инфосети. Тех, кто как из ведра лил в систему любые переживания, лишь бы их смотрели.

Виртуальный эксгибиционизм и раньше процветал, в пору ограниченных способов передачи информации. Им служили фото, видео, тексты. Даже странно, почему пользователи допотопных социальных сетей верили авторам. «Эшка» выгодно отличалась от своих прототипов. Вранья не могло быть в принципе. Поэтому и загнулись театры и студии кино. Время слепого сопереживания ушло. Ни одна, даже самая дорогая, постановка, не давала такой глубины ощущений. Ни один, даже самый зрелищный, блокбастер, не забирал с собой зрителя без остатка. И ложь чувствовалась сразу.

Были поначалу эксперименты. Попытки создать режиссированные ролики. Новая волна современного искусства. К чему только три года назад не лепили ярлык «новое».

Сеть «Эмпатия» вывела человечество на принципиально новый виток развития, шаблонными фразами думала Ольга. На мгновение нахмурилась, она и правда так считает?

Таким казённым языком? Так пафосно?

Счастливая вернулась к тарелке. Есть не хотелось, но надо было. Она вспомнила про первый фильм в «Эшке». Полное фиаско. Полутора часов оказалось слишком много для зрителей. Действие от первого лица, вернее от нескольких, укачивало зрителей в первом же акте. Было слишком много эмоций и впечатлений. Пользователи отписывались.

Даже одарённые актёры иногда забывались и думали о том, правильно ли на площадке выставили свет на их благородный профиль. Проскальзывало раздражение из-за того, что партнёр играл хуже, чем на репетиции. Некоторые умудрялись во время реплик или действия мысленно тратить полученный гонорар. И всё это обрушивалось на подписчиков. Хватало одной мысли на долю секунды о том, что лицедей на самом деле только изображает действие, и всё, доверие терялось.

Пяти лет с запуска «Эшки» не прошло, а профессия «актёр» уже исчезла из списка специальностей государственных образовательных учреждений. Побочный эффект прогресса. Бывшим звёздам подмостков и экранов пришлось искать другую работу. Осталась горстка упёртых фанатов не нужного никому искусства. Но выступали они теперь в свободное время в любительских студиях. Говорили, в некоторых и зрителей нет.

Музыканты, танцоры, фокусники, акробаты – все, кто способен усладить взор и слух, – о, те оставались «на коне». Пользователи валом подключались и к каналам артистов, и тех, кто сидел в зрительном зале.

Ольга знала точно, что лучше всего в «Эшке» зарабатывают авторы трансляций, которые умеют сосредотачиваться и глушить в себе лишние эмоции и переживания. Для чистого потока мыслей и ощущений нужна сила воли. Или наркотики с алкоголем. Они усиливали концентрацию или, наоборот, рассеивали её так, что наблюдатели оказывались ровно в фарватере спокойного ментального течения. Там было то, за чем и ныряли в чужие головы. Кажется, у древних спортсменов этот запрещённый приём назывался допингом. Усиление своих возможностей химическими препаратами. Как и полсотни лет назад, сейчас за это наказывали дисквалификацией. Алкоголь ещё допускали, но в разделах для совершеннолетних и не больше десяти раз. На одиннадцатый трансляцию прерывали социальные службы и дежурные наркологи. «Эшка» сама их вызывала домой к чересчур пьяным авторам.

Ольга в очередной раз смотрела на агонию фанатки на концерте. Вот она подпрыгивает и хлопает, вот хватается за шею, на руке кровь. Столько зрителей.

Кто же полоснул её по горлу? Одним коротким движением. Девушка даже не заметила, что её схватили за плечо. В фан-зоне постоянно толкались, пихались, обнимали, брали друг друга на руки и поднимали. Удивительно, конечно. В мире, где каждый закрывается в ограниченном пространстве и общается с себе подобными через инфосеть, всё ещё пользуются спросом концерты, выставки и творческие встречи. Тоску по общению не перекрыть и «Эшкой». В ней нельзя сидеть часами.

– Выход из ролика. Тэги «концерт», «томаты», «обожаю». Показать список записей за год. – Ольга сама не знала, зачем ей это.

Экран вспыхнул таблицей с перечнем прямых эфиров Арины. Напротив каждого стояли дата, тэги и указания на комментарии от подписчиков. А у девушки был раскрученный канал. Ещё пара сотен поклонников, и она официально могла бы стать автором «Эшки» и забыть про биржу труда или волонтёрство. Корпорация этого год добивалась.

Кому охота изучать навязанное инфосетью ремесло или идти добровольцем в социальные учреждения, если можно делиться собой прекрасным и зарабатывать на этом? Печальная правда заключалась в том, что, как и сто лет назад, внутренний мир рядового обывателя был сер, пуст и местами пованивал гнильцой. Только сейчас это не получалось скрыть красивыми фотографиями или высококачественными видео. И тем более набором изящных фраз.

Ольга с раздражением посмотрела на остывшую яичницу.

Холодная глазунья выглядела неидеально. Не так, как на картинке с рецептом. Счастливая в точности следовала инструкции по приготовлению органики и разложила салат по совету кулинара. Листья съёжились, желтки помутнели. Зато полезно – органика.

Она заставила себя порезать завтрак ножом и вилкой не глядя, продолжая смотреть на экран. По сравнению с химическими брикетами, напичканными приправами и усилителями вкуса, натуральная еда казалась пресной. Но нельзя переводить дорогой продукт и выкидывать его в мусорное ведро.

Арина несколько раз выходила в эфир с билетами на концерт в руках. За неделю и пару месяцев до события. Теоретически преступник мог её знать. Отследить. Не во время эфира, а до него. Ольга смутилась.

Неужели этот, как их раньше называли, маньяк? Людей с явными криминальными наклонностями раскрывали ещё в юном возрасте, пока они никому не успели причинить вреда. Интересная версия. Додумается ли до неё Холодов?

Ольга для очистки совести просмотрела статистику трансляций. Ещё пара десятков э-блогеров делились впечатлениями, подписчиков у них было в разы больше, чем у погибшей. Стояли они также в толпе – сверяйся с данными и режь любого. Странно.

На экране появился профиль девушки в сети. Она даже миленькая, без яркой раскраски и ирокеза. Восемнадцатилетняя блондинка с серыми глазами, курносая, с веснушками. Совсем ребёнок.

– Выключить экран, – скомандовала Ольга.

Браслет на запястье молчал. Напарник из МИТа не торопился делиться своими выводами, Марк улетел к родителям на очередной ужин, от Красного инструкций не было.

Если она пока никому не нужна, займётся собой.

Глава 13. Земляничное вино

Марина катила перед собой небольшую металлическую тележку и жалела, что в Посёлке нельзя пользоваться аэрокарами. Как назло, все соседи спрятались от жары и некого было попросить помочь с поклажей.

Под пледом звякнули пустые бутылки. Она оглянулась, посмотрела подозрительно на ворону на дереве слева. Может, и эта пернатая на самом деле не птица, а робот-наблюдатель. «Нет уж, дотолкаю как-нибудь сама», – зло подумала Марина.

Анастасия Никитична жила на окраине. У неё был маленький одноэтажный домик, во дворе аккуратные грядки и теплица. С прозрачной стеной, которую отлично видно с улицы. Ещё бы лучшая огородница не похвасталась гигантскими тыквами и арбузами, которые вырастали до невообразимых размеров лишь у неё одной.

Впрочем, только Марина знала, что в подвале Анастасии Никитичны круглые сутки зреют клубничные наливки и земляничное вино. Её любимое. Самогонный аппарат пенсионерка от скуки собрала своими руками по инструкции из какого-то журнала чуть ли не конца прошлого века.

Но так как бралась за всё основательно и с размахом, она не ограничилась бутылочкой-другой. Нет, под землёй работал целый цех. И Марина с Аней стали участницами нелегальной схемы по распространению эксклюзивных домашних настоек.

За последние пару месяцев они продали в городе уже столько ящиков спиртного, что у налоговой и полиции были все основания задержать их за незаконную коммерческую деятельность и покушение на монопольную государственную схему по поставке алкоголя.

Анастасия Никитична явно наслаждалась ролью бутлегера. Аня не соображала, во что ввязалась. А Марина успокаивала себя тем, что ещё немного – и она покончит и с ролью торговки алкоголем из-под полы, и с Посёлком, и с Холодовым.

Специально для скрытых наблюдателей согбенная старушка и экстравагантная художница сделали «круг почёта» по двору с зарослями овощей и зелени. После чего Анастасия Никитична нарочито громко пригласила соседку в дом выпить чаю.

Женщины вместе занесли тележку в «сени», и только после того, как закрылась дверь, пенсионерка выпрямилась и без видимых усилий подняла ношу и перенесла в холл.

– Сколько вам лет? – Марина спросила из любопытства.

– Сто два. Или девяносто пять. Не помню, память совсем плоха стала, – как обычно, уклонилась от ответа Анастасия Никитична.

Она деловито начала разбирать груз: антикварные стеклянные бутылки, мешок сахара, запчасти к самогонному аппарату. Сама она их не заказывала, велик шанс был засветиться. Аня покупала нужные вещи и продукты в городе и небольшими партиями привозила Марине. А та уже доставляла на тележке экс-разведчице.

– Змеевик скоро полетит, скажи Аньке, пусть в музеях двадцатого века пошарит, может, кто-то из смотрителей поделится экспонатами на списание. – Анастасия Никитична уставилась на россыпь роз, которые Марина положила в тележку.

– Почему не заказать на аукционе в сети? – Марина любила сестру, но знала, что вместо железной штуковины она способна приволочь живую змею просто из-за сходства названий.

– Да потому что мы тут все под колпаком. – Старушка забрала розы и уже наливала воду в вазу на кухне.

Марина поморщилась. Впрочем, Анастасия Никитична знала, о чём говорила. Марина отправилась на кухню. Цветы её соседка поставила в вазу, которую разместила у окна. Пусть остальные любуются.

– Вина, наливки? – Анастасия Никитична стукнула по фальшпанели на верхнем шкафчике. Вместо тарелок и чашек показалась батарея бутылок и старинные хрустальные бокалы.

– Нет, – вздохнула Марина. – Скоро в школу с сыном.

– Ты на интоксикации? Брось. Мне недавно препарат нового поколения передали, будешь как огурчик через пять часов. Маскирует алкоголь в крови. Ускоряет обмен веществ. Только от уборной далеко не отходи.

– Где-то я это уже слышала. Кстати, спрашивали персиковые и абрикосовые настойки. Есть заказ на несколько ящиков. – Марина мысленно взмолилась, чтобы её подельница согласилась.

Наличных не было, но благодаря сестре Марина скупала на частных аукционах странные древние штуки, которые ценились на вес золота. Фотографии с памятными надписями, портсигары с гравировкой, серьги поп-звезды, в которых та была на свадьбе. Если раньше в качестве инвестиций скупали картины и скульптуры, то теперь – чужие личные вещи с историей. И Марина почти накопила на новую жизнь.

Ну, как почти. Ещё примерно столько же, и можно съехать.

Неизвестный покупатель анонимно связался с Аней и пообещал двойную цену за эксклюзивную партию фруктового вина, если остальные клиенты даже не будут о ней знать, не то что дегустировать или приобретать. Он предложил как раз столько, чтобы свобода перестала быть просто словом.

– Нет. – Анастасия Никитична ловко разлила земляничное вино по бокалам. – По-моему, это засада. У нас они не «родятся», а покупку такого объёма настоящих фруктов легко отследят. Кажется, пора прикрывать лавочку.

Женщины чокнулись бокалами.

Марина увидела на полу пластмассовую коробку со ржавым обрубком искусственной руки, решила промолчать. Но старушка заметила её заинтересованный взгляд.

– Разбивала новую грядку за домом, решила землю заменить, мне чернозём прислали. Выкопала, на свою голову, – Анастасия Никитична говорила глухо и зло.

– Безопасникам уже сообщили?

– Я дурная, штоль? – Пенсионерка вполне могла сойти за малообразованную жительницу глухого села, в котором не слышали ни об «Эмпатии», ни об аэрокарах. Вот только Марина знала, что её собеседница легко общается как минимум на десяти языках и умножает в уме четырёхзначные числа.

Зачем ей эта роль простушки из села в Посёлке, где половина соседей жила под выдуманными именами и фамилиями из-за подвигов на благо Отечества, Марина не понимала.

«Каждый развлекается как умеет», – устало подумала она.

Я вот спиваюсь. Анастасия Никитична изображает недалёкую бабульку на завалинке.

– Чёртовы дроиды. Столько лет прошло, а всё ещё в земле куски этих уродов металлических лежат. Не, стоит только заявить, у меня тут всё перекопают. Посадкам хана, да и до подвала доберутся. Ночью подброшу на озеро. Пусть кто-нибудь другой с охраной объясняется. Ты знаешь, что тут было до восстания машин? – внезапно сменила тему пожилая соседка.

Марина покачала головой. Анастасия Никитична начала рассказ. Марина пила, мрачнела и не пьянела.

– Эх, детка, детка. Мне тогда было, дай подумать, да много мне уже было. Но мужики ещё шеи вслед сворачивали. Там военный конфликт, здесь назревает стычка – вся страна по границам была как закипающий котёл. Ещё немного, и весь земной шарик бы пар выпустил. Знала бы ты, от чего мы тогда страну спасали. И тут это. Голодный бунт, машины сходят с ума. Они же, шакалы железные, самоорганизовались так, как никто не ждал. И окопались тут, в центре Брянска. Большой был город, красивый. Исторический центр, леса кругом, людей много. Вот они жителями-то и прикрылись. Закрылись в подвалах прямо посерёдке, а мужчин и женщин заперли в домах наверху. Идеальная позиция. И сверху не жахнешь, и бои на улице не устроишь. Кого-нибудь да заденешь.

– Я не помню такого о Брянске. – Марина наморщила лоб.

– Откудова, если все записи стёрли из общего доступа, – хмыкнула Анастасия Никитична. – Они же, черти металлические, на ходу переделывали себя. Это мы их по образу и подобию человека клепали. Мол, так привычней, так удобней. По-людски. А они-то нами никогда и не были. Дроиды эти проклятые становились мини-танками, добавляли себе гусеницы, встраивали оружие, переносили мозги электронные. Наши-то по привычке им в головы шандарахали, а эти свои процессоры переносили: кто в руки, кто под пузо, кто во что горазд. Жутко это всё смотрелось. Прёт на тебя вездеход с пулемётами, а сбоку голова человеческая с приклеенной улыбкой болтается. Спецом их оставляли, чтобы наши по бошкам палили. Кошмар тут был, конечно. Дольше всего они тут и продержались. Остальных-то за неделю пустили на металлолом. А тут шибко умные железяки собрались.

– То есть в каком-нибудь пальце или фаланге этой хрени может храниться искусственный интеллект или память дроида? – Марина встала.

– Тихо, доча, тихо. Может. Если его к сети подключить. Но я эту заразу в кислоте сутки вымачивала. И возле аккумуляторов даже не держала, ну его к дроидской планиде, вдруг он на беспроводном восстановлении батарей был. Такую кислоту намутила, которая титан ржавчиной покрывает. Если там что-то и было, сплыло уже. – Анастасия Никитична пила уже третий по счёту бокал вина, но говорила чётко и внимательно следила за молодой соседкой.

– Ненавижу. – Марина хотела взять топор и разрубить металлическую кисть на десятки и сотни огрызков.

Вдруг именно владелец этой искусственной руки выпустил пули в её маму и папу?

– Наши посчитали, что ещё пара дней, и дроиды организуют фабрику по производству себе подобных. Пять дней – захватят Московскую область. Две недели беспрерывного производства – вырежут Москву вместе с подземными убежищами для членов правительства. Месяц – от мира остались бы одни головёшки и горы трупов.

– Так почему никто ничего не знает о Брянске? – Марина на самом деле не хотела слышать ответ.

– Потому что город накрыли водородными бомбами и выжгли всё живое и созданное человеком на три метра вглубь от поверхности земли. – Анастасия Никитична открывала вторую бутылку.

– А это? – Сладкое вино вдруг начало горчить, Марина отставила бокал.

– Глубоко зарылся, гадёныш металлический. А при рекультивации пропустили. Сюда потом тоннами землю новую со всей России-матушки свозили да саженцы. Вот леса и поля снова и занялись. Красота.

– Могильная. – Марина устало закрыла глаза. – Мало того что тут как в клетке, ещё и на пепле человеческом.

– Вся планета – одно сплошное кладбище. Что-то уходит, что-то приходит. Но Брянск, конечно, стал потрясением для Кремля. Вот теперь вы и живёте как у Христа за пазухой, – хмыкнула Анастасия Никитична.

– Счастья нет. – Марина вновь тянула вино, понимая, что любимым напитком теперь станет что-то другое. Земляничный нектар отныне – часть ритуала поминок.

– А ты-то что с жиру бесишься? Дом, семья, муж-трудоголик. Любовника заведи, раз скучно. – Анастасия Никитична опять резко сменила тему.

– Тут, кроме вас, и поговорить-то не с кем. Непонятно, кто агент в отставке, а кто до сих пор подрабатывает за паёк в этом раю. Муж вчера нового робота-наблюдателя показал. Я себя чувствую героиней дешёвой шпионской мелодрамы.

– Не трагедии всё же, мелодрамы? – Анастасия Никитична улыбнулась. – Красивый кулон.

– Да. Вчера на день рождения подарили. – Марина рассеянно крутила цепочку с золотым мольбертом и кистью.

Глава 14. Проект «Очищение»

Ольга была здесь не в первый раз, а в сто двадцать третий. Один, два, три – какие простые, хорошие цифры. В лаборатории проекта «Терапия» Счастливая значилась как «Объект № ЦЭ–00000». Для других буквы были обозначением города и полицейского участка, первые две цифры указывали на категорию тяжких преступлений: два нуля – на то, что объект исследований был преступником, две единицы – что жертвой. И зайти сюда без предъявления генетического паспорта и сканирования сетчатки глаза было невозможно.

Но только не ей. «ЦЭ» – центр «Эмпатия». Нули – объект особой значимости. Так ей Марк сказал. Авторизация проходила по кулону с кодом, в базе данных не было даже её фотографии. Не то что биографии и заключения экспертов. Да и после процедур Ольгу не закрывали в комнате без окон, обитой войлоком, и не держали в обдолбанном состоянии на психотропных препаратах и транквилизаторах. В бесчувственном состоянии, поправила она саму себя.

Когда же всё это закончится и из её памяти уйдёт этот постыдный опыт и сленг? Скоро, скоро. Спасибо Марку.

Ольга попыталась ощутить то, что положено чувствовать при мысли о человеке, которому ты обязан даже не жизнью, а шансом на второе рождение. Но получалось плохо. Её начальник-любовник тормозил её личный проект «Терапии», не давал убыстрить процесс, переназначал сеансы и после каждого спрашивал её об одном и том же, как будто не хотел, чтобы она забыла, из какой клоаки выбралась.

Техник – худой и юркий – махнул рукой, и одна из парящих в воздухе кушеток опустилась, чтобы Ольга могла сесть, а затем и лечь.

Благодарность. Радость. Очищение. Нет, «Очищение» – это другой проект. Ольга здесь на «Терапии», она же не преступник. Просто её воспоминания заменяют более подходящими для женщины её возраста, статуса, моральных и жизненных ценностей.

«Терапия» – это подарок корпорации «Эмпатия» человечеству. Бесплатная психологическая помощь. Это обыватели думали, что Россия – самое безопасное место в мире. Они были правы, но не совсем. В процентном соотношении психопатов, маньяков, убийц и насильников тут разгуливало не меньше, чем в остальном мире. Просто в России они практически не могли проявить себя.

У них была одна, всего одна попытка. После чего преступление неминуемо выявляли, убитых скрывали, убийцу препарировали – исключительно в научных целях, – чтобы понять, в каких зонах мозга зарождается эта агрессия и какие клетки серого вещества командуют бить, насиловать и мучать другого человека. А жертвам – если они выживали – предлагали быстро и безболезненно забыть о произошедшем. Чуть сильнее воздействие, чуть больше сеансов, и вот вчерашняя, почти забитая до смерти калека выпархивает из лаборатории «Эмпатии» с заменёнными частями тела и подтасованными на «Терапии» воспоминаниями.

Её не колотили головой о стену – она каталась на яхте в Средиземном море. Никто не прижигал ей грудь тлеющей сигаретой – ожоги были солнечные. Крем для загара забыла перед очередным круизом.

Ольга читала про эффективность «Терапии» и втайне гордилась этим проектом. Это она предложила программу «Отпуск» и лично отобрала ролики и мыслеобразы с ощущениями – нежиться на пляже, чувствовать бриз и слушать шум волн. Что может быть лучше?

Правда, для того чтобы изъять неприятные эпизоды из памяти, приходилось ещё раз заставлять жертву вспоминать всё в мельчайших подробностях, но потом от этих неприятностей не оставалось и следа. А записи передавали в закрытый банк данных. Опять же – в научных целях и ради блага государства. Вдруг преступник был не один.

Ольга нахмурилась, её не заставляли представлять То-О-Чём-Она-Не-Хотела-Вспоминать.

Но Марк же говорил, что Счастливая – особенная. Её опыт улучшит «Терапию», самые новые разработки – для самых лучших сотрудников, так он говорил.

– Как тебя зовут? – Марк после предыдущего сеанса вглядывался ей в лицо, как будто пытался увидеть кого-то ещё. – Ты любишь пиццу? А героин? В какой школе ты училась? Если я скажу «встань на колени и открой рот», что ты сделаешь? Как по-французски будет «ваша помощь неоценима»?

Спасибо ему. Скотине. Ничего, ещё немного, и этой гнусной эмоции и чёрной неблагодарности не останется в памяти. Она обновилась физически, развивается интеллектуально. Впереди – море возможностей и океан удовольствий. Осталось сбросить якоря. Эту ржавую тяжёлую цепь, которая по ночам скрипит в её мозгу и напоминает… Стоп. Это лишний поток мыслей.

Техник не подозревал о водовороте страстей и размышлений в голове своей подопечной. Он ничего о ней не знал, кроме того, что она большая шишка.

Или кто-то насаживает её на большую шишку. Клёвый каламбур. Надо будет парням в баре рассказать.

Эта Белоснежка, как он её называл, была очень даже симпатичной лабораторной крыской, если он правильно понял кодировку программы. Её присылали из центра, и Техник лишь краем глаза видел совокупность команд.

Его делом было подцепить датчики, закрепить их в разъёмах и следить за физическим состоянием этой потрясающей красотки. Но обычно она была спокойна настолько, что не сбивались ни пульс, ни дыхание. Да и мыслеобразы ей загружали на редкость скучные: пробежки, семейные ужины какие-то, прогулки по городу. Техник вроде пару раз видел даже занятия в школе, натурально: какие-то прыщавые подростки, которые корпели над алгеброй и писали что-то в бумажных тетрадях, как в доисторические времена.

Но его дело маленькое – подключить и отключить. Он почти нажал на «Спуск», когда Ольга с закрытыми глазами поймала его за руку.

– Александр Евгеньевич, у меня на следующей неделе командировка.

– Вы помните, как меня зовут?

– Разумеется. Давайте пройдём сегодня не один сеанс, а три? Пожалуйста.

Александр Евгеньевич с удовольствием послал бы эту красотку далеко и надолго, но кредитов тут платили немного, а «травка» и пара стаканчиков в баре в социальный пакет не входили.

Парни подсказали, как менять в настройках время сеанса, чтобы не палиться во время перерывов и выходов на поссать или поспать.

– Это так сложно.

– Сто кредитов.

– Если поймают…

– Двести.

– Можно попробовать.

– Пять сеансов. Пожалуйста. Я просто хочу побыстрей это закончить.

– Лады. – Техник посмотрел на соседнюю пустую кушетку.

Ольга сложила руки на животе и глубоко вздохнула. Техник включил программу, воровато оглянулся и вывел на голографический экран перед собой её мыслеобразы.

То, что загружается. Лето, полдень, пикник. Какие-то ботаны притащили в парк корзину с толсто порезанными бутербродами, смеются и пьют – он пригляделся – лимонад.

Среди них – Белоснежка в линялых джинсах и простецкой клетчатой голубой рубашке. Волосы длинные, но собраны в хвост.

А она миленькая без косметики, когда вот так улыбается. Скукотень.

Техник прислушался, нет никого вроде. Несколько пасов руками, и вот рядом замерцал второй экран. А вот тут уже повеселее. То, что изымают, или нет? Что за чёрт, данные никуда не уходят. Но он отвлёкся.

Ого, Белоснежка абсолютно голая на замызганном диване почти что спит в отрубе, но окончательно свалиться в чарующий мир наркотических грёз ей мешает какой-то чувак. Да, очень мешает. Ритмичными и грубыми движениями.

Выглядит она моложе, не разберёшь, волосы той же длины, но грязные. А на лице то ли макияж потёк, то ли… Фу.

Техник прищурился. В комнате, по её воспоминаниям, было темно, но видно бутылки, стаканы на полу. Пакеты с «травой», какие-то кристаллы. Рядом на таких же продавленных и чёрт-те чем заляпанных диванах сидели ещё несколько парочек. Правда, они были более активны в обмене жидкостями тел. И ещё один обдолбанный чувак, который стоял в углу и пялился на Белоснежку – Техник не стал рассматривать, кто там и что теребит ниже пояса, – видимо, скоро к ним присоединится.

Странно. Картинка мерцала, Техник хотел было присмотреться, в «истинных воспоминаниях» мыслеобразы шли плотным, густым потоком, но в коридоре, кажется, хлопнула дверь. Он только и заметил, как будто склейку: одна секунда, опять Белоснежка, собранная, аккуратная, в деловом костюме, с папками в руках, идёт по длинному коридору, смотрит в окно – пустыня, на горизонте в мареве жары виден самолёт.

Стоп. Опять тёмная комната, мужчина над ней склоняется.

Техник хлопнул в ладоши, экраны растворились в воздухе. Александр Евгеньевич протянул было руку к груди Белоснежки, но замер.

Ну её. У этих «недоочищенных» рефлексы лучше, чем у бойцовских собак. Числится в «Терапии» для жертв преступлений, а проходит «Очищение» как какой-то дикарь-убийца. Ещё и по особым образом отстроенной программе без психологического наблюдения и сопровождения после каждого сеанса. Уходит она отсюда на своих двоих, а других-то приводят и уводят под медикаментами и с конвоем.

На секунду Техник подумал, что, может, зря пожадничал и согласился прогнать за раз объём информации, который полагается внедрять в голову пациентам как минимум неделю, а то и две. Но, с другой стороны, судя по обрывкам её воспоминаний, чем быстрее она забудет, по каким притонам раньше шарилась, тем лучше для неё.

Да, он делает большое дело, людям помогает. А кредиты в течение суток «капнут» на его счёт под предлогом оплаты консультаций. Он уже не первый раз «убыстрял» ей процедуру в обмен на вознаграждение. В центре «Эмпатии» об этом не догадывались, зачищать следы Техник умел. Он прикинул, Белоснежка как минимум на пару месяцев опережает финал «Очищения».

– Классно вы, дамочка, раньше тусили, – прошептал Техник. Он вернулся на своё рабочее место, открыл виртуальный журнал.

Ещё одна его любимица скоро должна подойти, задерживается почему-то.

Техник втайне мечтал после курса «Очищения» пригласить её на свидание.

Ну, когда она забудет про изнасилование и всё такое, что пыталась изгнать из головы с помощью курса «Эшки». Задерживается.

Александр Евгеньевич не ревновал. Он точно знал, что последние пару месяцев ближе чем на метр для разговора тет-а-тет Арина Мышкина никого из мужчин, кроме него, к себе не подпускала.