Текст книги "Онтопсихологическая педагогика"

В каждой сказке, которую рассказывает взрослый, должна сохраняться возможность реванша для «Я». Главный герой может претерпеть множество неудач любого рода, но в конце концов он должен попасть туда, где сбывается то, к чему он стремился в начале сказки.

Влияние сказок очень сильно, поскольку взрослые компенсируют в них свою фрустрацию и комплексы, придавая повествованию особый заряд и создавая сильнейшее семантическое поле.

Социальная и семейная среда, вместо того чтобы навязывать ребенку собственные стереотипы, должна сохранить пространство для его подлинной свободы. Только в этом пространстве будут формироваться предпосылки для исторического откровения, которое является посланием жизни миру конкретных явлений.

В каждом ребенке заложен потенциал, позволяющий ему увидеть направление и цель, где жизнь станет для него даром. Если организованная социальная жизнь не оставит ребенку собственного пространства, экзистенциальные проблемы сгустятся настолько, что уничтожат саму личность. Решение этих проблем всегда исходит от «Я», которому удастся обеспечить воплощение Ин-се в истории человека.

В этом возрасте дети очень любят истории и сказки, потому что в них – естественное пространство их безграничного потенциала, потому что в них компенсируется недостаток действия в реальной жизни, потому что в них запрограммирована взрослая жизнь. Любовь к сказке – это естественное явление, так как сказка – необходимый материал для компенсации усилий, затраченных на устремленность к бесконечному. Поэтому Ин-се нуждается в особом пространстве, где оно изначально чувствует себя хозяином.

Известно, что ребенок воспринимает все как реальное, ибо он окрашивает внешние события так, как того требует его внутренний мир. Поэтому надо рассказывать правдивые или правдоподобные истории. В своих рассказах взрослый всегда должен дать главному герою возможность отыграться и победить.

Влияние сказки усиливается, если она вербализует ценности, присущие рассказчику: вербальное выражение невостребованного позитивного потенциала создает благоприятное для ребенка семантическое поле. Взрослый как бы ставит перед ребенком задачу воплотить в жизнь эту сказочную реальность.

К сожалению, большинство сказок является категоричным выражением монитора отклонения. Большая часть художественных произведений представляет собой сублимацию индивидуальных, а еще чаще коллективных комплексов. Комплексы и негативная психология являются скрытыми факторами антижизни, даже если внешне они прославляют жизнь: на самом деле в лучшем случае они жизнь оплакивают. К несчастью, наши дети живут в мире, где, согласно общепринятому мнению, радость невозможна. А ведь она как раз и возможна.

Может показаться, что вся современная психопедагогика заботится о позитивном развитии детей. Но эта задача выполнима только там, где взрослые, прежде чем заниматься детьми, займутся собственной аутентификацией с помощью психотерапии. Эффективным воспитателем может быть только тот, в ком свободно взаимодействуют Ин-се и «Я».

Дети всегда «святы». Если они болеют, то только потому, что в них соматизируются конфликтные ситуации близких взрослых людей. За каждым больным ребенком просматривается семантическое поле больного и несчастного взрослого человека.

Глава одиннадцатая. От семи до одиннадцати лет. Последний период детства: религиозное чувство

Говоря о педагогике, не стоит отвлекаться на медицинские вопросы, но очевидно, что здоровая психика всегда базируется на здоровой соматической структуре, а поэтому полноценная психическая функция невозможна без полного упорядочения физиологической основы.

Отметив это, посмотрим, что же происходит в последний период детства, который хронологически мы ограничиваем 7 и 11 годами, но который психологически может охватывать период от 6 до 14-15 лет.

Ошибочно считать, что процесс формирования личности определяется этапами школьного обучения и, следовательно, зрелость определяется биологическим возрастом. Учащийся лицея может обладать совершенно инфантильной психикой.

Этот период характеризуется упорядочением процессов, которые стали проявляться между 4 и 6 годами. В 4-5 лет закладываются основы окончательного определения «Я», подкрепляемые развитием памяти. Начинается влияние социального «Сверх-Я» как реальной силы, дающей совершенно новые возможности. Однако его не следует понимать как синоним группы людей.

Как только этот принцип вступает в силу, «Я» начинает развиваться, сообразуясь с силой реализованного социума. Нужно 4-6, а иногда и 10 лет, чтобы личность почувствовала себя уверенно в социальной среде, чтобы у нее появилась свобода движения, рефлексии и поведения. Ребенку было легче сначала узнать себя, потом семью и друзей, потому что было достаточно психоорганического контакта, основанного на личной привязанности.

Сейчас для него уже невозможно вникнуть во все многообразие форм социального поведения, во всю многогранность движущих социальных сил без помощи определенных точек своего организма. Невозможно по двум причинам.

1) Социальное «Я» – это психическое измерение, почти всегда сводимое к рациональным параметрам. Рациональность не является врожденной особенностью человека, она приобретается через память, посредством сохранения в памяти решений, найденных для ряда аналогичных проблем, которые вставали перед человечеством с момента его возникновения. Поэтому рациональность не может быть определена организмическими параметрами и не может проводить семантическое поле. Рациональное познание – это внешнее действие, подкрепляемое волевой сферой.

2) Не существует человека или группы людей, способных немедленно перевести универсальную теорию в практику, человек не может накопить энциклопедические знания на основе собственного непосредственного опыта (особенно в современной цивилизации).

Вследствие этого ребенок вынужден обращаться к разным источникам. Он нередко сталкивается с разочарованием, но должен научиться держать удар, если хочет стать хозяином места, которое занимает в мире. На инстинктивном уровне в освоении социальной среды он прибегает только к помощи собственного организма.

Импульс социальной среды берет начало от двух инстинктов, одного врожденного и одного приобретенного с привычкой. Врожденный инстинкт – это принцип, по которому каждый стремится к абсолютному утверждению своего «Я». Овладев пространством семьи и маленьких групп сверстников, ребенок видит перед собой «безбрежное море» – общество, и тогда в нем неизбежно появляется желание обладать им, усилить им свое «Я». Этот импульс и продолжает поддерживать его. Другой инстинкт – это детский опыт вознаграждения: познавая себя, личность растет, и этот закон продолжает действовать почти по принципу инерции в положительном смысле. В данном инстинкте сыграли свою положительную роль и родительские амбиции, семантически воздействующие на организм. Это естественная амбиция среды, в которой растет ребенок. Каждый взрослый в разных проявлениях стремится к большему. Даже у фрустрированного взрослого с вытесненными импульсами сила комплекса подпитывает его амбиции. Все это стимулирует, воздействует на ребенка и побуждает его во всем добиваться большего.

Ребенок в этом возрасте может попытаться убежать из дома или найти себе компанию, резко отличающуюся от его семьи. Надо расценивать это не как вредное влияние среды, а как часть позитивного процесса роста. Им движет любопытство, желание найти более короткий путь, чем предлагается, в более короткое время, чем дается, стремление овладеть той властью, которая присутствует на всех уровнях социальной лестницы.

В этом возрасте еще не проявлен интерес к сексу, преобладает стремление к росту и утверждению своего «Я» в социальном контексте.

Немедленное приобретение статуса лидера не вызывает интереса. Ребенок доволен своим положением, стремится к позитивному утверждению своего существования, если только не испытывает жестких ограничений.

В процессе своего развития ребенок сталкивается с концепцией трансцендентального и метафизического – религией. Каждая религия – это рациональная попытка объяснить необъяснимое и построить внешний храм во имя единственной истины, которая является высшим проявлением души.

Ребенку нетрудно проникнуться благоговением к этой силе, присутствие которой он ощущает и в себе, и вокруг себя и к которой он инстинктивно тянется. Однако у него нет потребности в организованной религии, поскольку он видит, что религия является самоцелью, средством социального давления.

Социальная среда использует врожденный инстинкт поклонения, монополизирует его, в каком-то смысле обедняя. Сначала ребенок приспосабливается к такой ситуации, используя ее для самоутверждения, затем, не имея твердой позиции для критики социальной среды, теряет ориентир и пытается найти в истории место для Бога, который изначально находится за пределами истории.

Чтобы помочь ребенку на этой стадии, надо приступить к серьезной корректировке, причем взаимодействовать с ним как взрослый со взрослым. Нужно поставить ребенка в такую ситуацию, чтобы он был таким, какой он есть. Родитель должен воспитывать ребенка поступками и объяснять свои действия; постоянно заводить разговор на тему вечного и реального, разрушая мифологизированные символы.

Воспринимать жизнь как игру и быть верным собственному становлению, меняя способы реагирования от ситуации к ситуации (даже если при этом рискуешь потерять и религию, и детей, и любимого человека), – все это необходимо, чтобы ребенок научился не довольствоваться социальными стереотипами, а получать радость от факта собственного существования. Когда взрослый убедится в том, что цель достигнута, имеет смысл познакомить ребенка с жизнеописаниями людей, которые благодаря своим прогрессивным идеям передали нам знания о том, где и когда жизнь открывается в полной мере.

Глава двенадцатая. Критерий здоровья: период половой зрелости

Критерий полного физического, эмоционального и психического здоровья, или психофизического совершенства, базируется на двух принципах.

1) Готовность мальчика или девочки к физическим отношениям в играх и в проявлении привязанности к членам семьи; способность взаимодействовать или адекватно реагировать на физический контакт. Ребенок спонтанно владеет и управляет своим телом в близком взаимодействии с окружающей средой. В этом контексте родители должны следить, чтобы эта спонтанность не искажалась невротическим или даже извращенным окружением. Когда я говорю о теле, я имею в виду все тело, потому что, как уже указывалось, ребенок с гармоничным любопытством ощущает каждую его часть. Родители ни в коем случае не должны подавлять это любопытство. Более того, они должны объяснить, что разные люди думают по-разному, что не все думают как он и что у соседей по дому моральные принципы могут быть иными. Тогда ребенок научится регулировать свое поведение в разных ситуациях.

2) Постоянное проявление ребенком любопытства к различным играм: он не замыкается на одной игре, а стремится ознакомиться со многими, что позволяет ему познавать окружающую его культурную среду. Отсюда я исключил бы то, что ребенок берет из книг, телевидения или от людей, чуждых его среде, так как в этом ребенок может скрывать какие-то свои недостатки.

Поэтому не стоит считать здоровым самого послушного ребенка, так как чаще всего именно такой ребенок больше всего подчинен жестким моделям социального «Сверх-Я», тогда как открытость сознания, подтверждаемая постоянной вовлеченностью в игру (постоянное удовлетворение любопытства в игре), – это и есть признак здоровья, стремления к постоянному росту.

Важно понять, в чем состоит здоровое развитие ребенка. Тогда можно предупреждать потенциальные патологические отклонения и постоянно убеждаться в правильности процесса развития, создавая предпосылки для появления в будущем лидерских качеств. В целом можно утверждать, что ребенок здоров в той мере, в какой его тело способно целостно реагировать на любое проявление эмоций, агрессивности или любви. Хорошо, если с возраста одного года между родителями и детьми установится взаимность телесных отношений: в проявлениях нежности, объятиях, поцелуях, борьбе, играх и т. д.

Ребенок через физическое ощущение любви становится увереннее в своем общении с миром, развивает широкую гамму висцеральных ощущений и воспринимает жизнь как нечто дружелюбное.

Во время полового созревания подросток самостоятельно учится реагировать на негативную динамику: умение распознавать висцеральные ощущения, воспитанное годами развития в дружелюбном окружении в семье и в компании друзей, одобряемых родителями (сверстников в детском саду, школе и во дворе, двоюродных братьев и сестер), превратится в способность определять пользу или вред конкретной ситуации, опираясь на единственный критерий организмического Ин-се, и, соответственно, выбирать тактику избегания или нападения.

Между понятиями «юность» и «период полового созревания» есть как смысловая, так и хронологическая разница.

Юность – это период созревания в широком смысле, переход к взрослому состоянию.

Точнее будет сказать, что период полового созревания охватывает промежуток от 9 до 18 лет и затем переходит во взрослый период. Однако для упрощения сохраним классическую формулировку: биологический возраст от 9 до 15 лет; психологический период около полутора лет, который может проявиться в течение этих шести лет. Чем медленней этот процесс, тем позитивней будет впоследствии взрослый.

Что же характерно для ребенка в стадии созревания? Этот процесс еще не отодвигает детство на задний план. Помимо детского стремления к экспериментам (что запрограммировано в любой эволюции), у подростка появляется ощущение собственной силы и значимости, осознание своего главенства в жизни. В этом возрасте подросток внезапно осознает, что окружающая среда резко расширила его проприоцептивную способность.

Его голофрастичность развивается, что увеличивает степень восприимчивости к среде и среды к нему. Начинается фаза активного взаимодействия с другими личностями, ведущая к взаимному обогащению.

Метаболическое взаимодействие между личностью и средой, которое никогда не прекращалось, укрепляет психическую основу, которая отныне обладает достаточной зрелостью и для проявления в различных соматических аспектах. Развитие половых органов – следствие, а не причина этого процесса (функция создает орган). Итак, субъект поднялся на новый уровень возможностей, диапазон его экзистенциальной деятельности расширился. Ранее он принимал один тип семантических полей, сейчас он способен сам передавать и принимать достаточно мощные поля.

В этот момент, если бы не было мощного социального «Сверх-Я», каждый подросток почти немедленно переходил бы во взрослый период.

Наша культура и система образования значительно тормозят развитие подростка, навязывая ему овладение различными знаниями и навыками, его как бы обрекают на пассивное обучение, блокируя его способность познания окружающего мира (благодаря которой он научился бы гораздо большему). И вот подростку навязывается борьба, в которую он вынужден вступать: жизнь предлагает ему огромный выбор возможностей, открытое взаимодействие с собой и со средой, социальный фактор всей своей тяжестью толкает его к той сфере, пустоту которой он ощущает и равнодушие которой предчувствует. Он должен отказаться от новизны познаваемого им мира и покориться, освоив самые инфантильные модели поведения, которые впоследствии станут определяющими чертами его личности.

Что касается проявления половых признаков, то причиной подросткового кризиса является не новизна психоорганических ощущений, а усиление социальных запретов, касающихся феноменологии личности подростка. Речь идет о разломе, приводящем к кризису былого чувства уверенности. Необходим новый образ – гештальт для усиливающейся идентичности. Происходит раскрытие жизненных сил, усиливаются процессы жизнеутверждения: элементы, упорядоченные в течение всего периода детства, создают потенциал взрослой индивидуации. Пробуждается оригинальный темперамент, чтобы уже по-взрослому координировать взаимоотношения между индивидом и средой.

На этом этапе чрезвычайно важен диалог со взрослым человеком, признанным социально и воспринимаемым подростком в качестве критерия жизненности его собственных устремлений. Выбор за подростком, и взрослый не должен противоречить ему. Такой взрослый должен стать для подростка инструментом, но никак не целью. В этом возрасте подросток продолжает ощущать потребность утверждения собственного «Я» в организованном социуме. Параметры этого самоутверждения определяются опытом раннего детства и актуальным опытом подростка.

Для подростка ориентиром социального самоутверждения может явиться человек любой профессии – крестьянин, механик, врач, ученый, политик, художник и т. д.

Для периода полового созревания характерно развитие так называемого расширенного сознания (смутное ощущение априорного «Я»), в ходе контакта со взрослым для подростка приоткрывается вечность его собственной исторической индивидуации. Не передавая подростку свои знания и опыт, взрослый дает ему расширенное восприятие, чувство бесконечности, становясь своего рода посредником между историческим утверждением и близким присутствием вечности жизни, как бы говоря: «Я здесь и не здесь, и ты тоже можешь так».

В этот период отношения между мужчиной и женщиной не играют решающей роли, потому что подросток, стремясь самоутвердиться путем конкретных поступков, показывает: «Я способен на это и на любой другой значительный поступок, чтобы подтвердить полноту своей жизни, и в этом не уступлю взрослым». Этот импульс действует постоянно, это начало осознания априорного «Я» и потребность его утверждения в историческом плане собственного существования. Чтобы обеспечить развитие и новизну бытия для подростка, взрослый должен играть с открытыми картами. Он должен щедро делиться всем лучшим, что в нем есть, но всегда через призму аутентичности подростка и его развивающегося «Я».

Взрослый должен привить подростку осознание относительности социальных абсолютов и в то же время терпимость к ним, чтобы использовать их, не изменяя своему априорному «Я».

В этот период подросток замечает трансцендентные формы жизни, которые он хотел бы идентифицировать с трансцендентными категориями общества. В детстве проявления абсолютной опоры на основные постулаты культурной антропологии следует рассматривать как выражения чуждой семантики взрослых. Для здорового подростка естественно стремление соотносить абсолютный характер своего мироощущения с исторической реальностью функциональной антропологии, при этом он всегда стремится играть главную роль.

Глава тринадцатая. Двенадцать, четырнадцать, семнадцать лет

Подросток чувствует в себе потенциал, позволяющий ему стать взрослым и принять на себя все связанные с этим статусом права и неизбежные обязанности. Его тяга к этому огромна. К сожалению, социальный контекст не способен создать условия для реализации этой возможности, так как множество взрослых с позиций силы оберегает свое право на существование и препятствует появлению новых полноправных членов в своем сообществе.

Подросток убегает из дома, ищет новых друзей, чтобы обрести естественное пространство для роста рядом с другими, ведь в семье для него уже нет места. Он тянется к родителям или другим взрослым членам семьи, но они уже связаны иными отношениями. Ограниченность жизненного пространства в рамках семьи вынуждает подростка искать себе место на чужой территории, завоевывать новые контексты. В семье он не может расширять свои возможности, ведь все пространство уже занято. Если же он останется внутри этой среды, то станет ее пленником. Каждый подросток, довольный своим главенствующим положением в семье, представляет собой колонию чужого взрослого семантического поля. Некоторые подростки пытаются занять положение своего отца, однако это не делает их зрелыми людьми, так как фактически они занимают чужое прошлое, что не может быть позитивным само-утверждением априорного «Я», которое стремится к уникальности, через накопление своего неповторимого опыта.

Другой аргумент против такой преждевременной остановки подростка в развитии – это недопустимость инцеста. Родители не должны в своем возрасте отрекаться от взрослого «Я», от своего социального и супружеского эгоизма, сосредотачиваясь на взрослеющем ребенке. Полное сосредоточение отца или матери является табу, запретом, установленным интенциональностью природы, так как подобная симбиотическая связь убьет в ребенке стремление к свободной самостоятельной деятельности в жизненном социальном пространстве. Родители, навязывая ребенку свою верность, в действительности паразитируют на его душе, создавая двойной центр тяжести в организмической целостности ребенка. К сожалению, именно семья часто способствует развитию шизофрении.

В этот период появляется острая потребность в близком человеке или эротическом партнере. Она столь интенсивна не в силу природной необходимости взаимодополнения, а, скорее, по причине того, что является способом переноса напряжения, не решенного в процессе самоутверждения. Партнер дополняет развитие, но не является его целью. Подросток приписывает объекту любви все те черты, которые на самом деле могут появиться только в процессе реального самоутверждения: вода необходима во время путешествия по пустыне, но не является целью этого путешествия.

Часто случается, что подросток стремится к проекции своего незавершенного развития, скрывает экзистенциальные обязанности за различными формами религиозного или мифологического поклонения. Но никакое внешнее прикрытие его внутреннего долга перед самим собой не даст ему удовлетворения и покоя.

Никто другой не поможет мне в самоопределении, ведь другой является лишь спутником моего бытия.

Драма заключается в том, что подросток, с одной стороны, ощущает возможность взросления, а с другой стороны, испытывает недостаток пространства и инструментов, обеспечивающих уверенное самоутверждение.

Будучи неспособным утвердиться в мире, подросток вкладывает свой потенциал в сублимированные формы мистики, поэзии, политики, чувств. Любое проявление идеализма в этом возрасте – это сублимация неспособности личностного вложения, а не часть психологического потенциала.

В принципе, нормальный подросток строит свою жизнь в перспективе самоутверждения через действия, проявляя свою личность, раскрывая свои духовные возможности в той среде, где он находится. Он наблюдает за последствиями действий, строит планы воплощения той психической энергии, которая наполняет его и окружающую среду.

Среда – это естественная утроба, в которой происходит становление каждого индивида, развивающегося в соответствии со своими способностями. Масштаб этой среды соответствует способностям к самовосприятию на сенсорном, психологическом и ментальном уровне. Среда каждого из нас соответствует возможностям нашего собственного сознания, и диапазон нашей деятельности ограничен горизонтом этого сознания. Каждое пространство (земное, домашнее, межзвездное) измеряется сознанием. Да и время измеряется не рациональными параметрами, а параметрами сознания. Под сознанием я подразумеваю объективную реальность, соотносимую с деятельностью «Я» данного субъекта: если меня нет в данном месте, я не знаю, что там происходит, и не взаимодействую в этом месте ни с кем и ни с чем. Я могу быть причиной только в среде, которую знаю.

Казалось бы, на основе такого определения можно сделать вывод, что образец совершенства – это подросток с гениальными способностями. На самом деле это не так. В гениальном ребенке комплекс развит сильнее «Я» и контролирует всю личность в целом. Такой ребенок чрезмерно информирован в одной области, но невежественен во многих других, он вербализует то, что уже где-то существует, но не создает ничего нового. При серьезном психотерапевтическом исследовании он не отличается от шизофреника-параноика. Но общество не считает его больным, потому что комплекс в данном случае совпадает с одной из социальных функций.

Здоровый подросток, даже имея определенную цель, проявляет интерес ко всем формам и граням бытия, он открыт любому новому знанию, хотя и выстраивает иерархию ценностей в зависимости от своего внутреннего мира. Иерархия ценностей строится в соответствии с максимальной отдачей, которую субъект получает от своего выбора, от тех отношений, которые он устанавливает с другими. Она не зависит от социальных установок, как раньше. Ценности отбираются согласно априорной предрасположенности. Предпочтение отдается таким потребностям, которые занимают наибольшее пространство в его организмической реальности. Априорное и глобальное организмическое чувство в данном случае совпадают.