Текст книги "Онтопсихологическая синемалогия"

Эдипов комплекс

Основываясь на перипетиях судьбы Эдипа, Фрейд назвал эдиповым комплексом одно из наиболее распространенных патологических проявлений детской сексуальности. Классический психоанализ считает, что он характерен для всех мужчин, сохраняющих в тайнах своей души радикальную любовь к первой, единственной женщине – матери. Под эдиповым комплексом подразумевается совокупность психических импульсов, под воздействием которых субъект относится к матери как к единственному предмету любви. Ребенок симулирует свою психическую, а иногда и физическую, кастрацию перед отцом и притворяется бесполым созданием. Это происходит в первые шесть лет жизни: мальчик ведет себя в семье так, будто забывает о своих половых особенностях, поскольку боится, что большой мужчина – его отец – кастрирует его, а также потому, что наличие фаллоса обличает его как соперника отца в обладании матерью. Вследствие этого ребенок видит в отце потенциального и грозного кастратора. Эдипов комплекс, с точки зрения фрейдовского психоанализа, присущ всем мужчинам, поэтому зрелость мужчины понимается как его преодоление. Аналог эдипова комплекса в женской психике именуется комплексом Электры.

Если реальность действительно такова, то как можно объяснить невроз у так называемых зрелых людей? И почему мы сталкиваемся с прежними симптомами патологии у тех индивидов, которые осознали свой эдипов комплекс?

Постижение мужчиной своей половой принадлежности сопровождается чувством страха, ощущением опасной, животной силы. Мужчина склонен приписывать женщине явное превосходство, он обременен ролью, требующей от него первым высказать то, что уже задано семантическим полем женщины. Следовательно, мы должны признать, что действия мужчины всегда вытекают из семантической эмотивности женщины, мужчина силен только в качестве выразителя женской интенциональности. Поэтому необходимо пересмотреть фрейдистское понятие эдипова комплекса: именно мать вызывает противостояние ревнующих ее отца и сына, возбуждая в последнем страх кастрации. Сын находится в амбивалентных отношениях с отцом, потому что мать семантически отдает предпочтение именно ему, а не мужу; большинство матерей во сне вступает в половую связь с сыном, в то же время выказывая полное безразличие к его отцу. Дочь вынуждена прибегать к идентифицирующей любви (реактивному нарциссизму) и играет роль приманки-завлекалочки, которая провоцирует на инцестуальную связь отца или другого мужчину, имеющего наибольший вес в семье. В сущности, первичная психологическая динамика внутри семьи исходит от женщины-матери, в то время как мужские фигуры – отец, дедушка, брат, муж – являются лишь точками приложения сил материнской психологии. Выступая в такой роли, женщина становится скрытой опорой, на которой выстраивается динамика семейного контекста, единственным посредником, или фильтрующим критерием, всей динамической и топической экономики данной группы. Таким образом, женщина компенсирует свою несостоятельность через обладание другими членами семьи. По этой причине в семейном контексте действуют семантические поля, вызывающие негативные психические и соматические последствия (шизофрения, депрессия, инфаркт, рак, паралич, самоубийство).

С точки зрения онтопсихологии, за пресловутым эдиповым комплексом стоит мать. Компенсируя фрустрацию от своей незадавшейся жизни, мать растит наиболее зависимого от нее сына как собственного негласного партнера, как тайного союзника. Она хозяйничает в семейном контексте так, чтобы у сына не было выхода: либо он подстраивается под мать, либо гибнет. И в отце, и в сыне разжигается взаимная ревность. С помощью данной тактики мать заручается абсолютной преданностью своего сына, но тем самым лишает его жизненной силы и обрекает на самоубийственный симбиоз. Сын любит и ненавидит так же, как это свойственно матери[106]106
  15 См. Менегетти А. Эволютивный процесс // Учебник по онтопсихологии. Указ. соч.


[Закрыть]. Он не способен на иную реакцию, поскольку лишен возможности действовать сообразно собственным эмоциям. Для того чтобы не ослушаться материнской диктатуры, сын налагает запрет на инстинктивность собственной жизни. Установленный матерью диктат осаживается между сознательным «Я» и зоной чистой организмической данности инстинктов и ориентирует зависимого субъекта на принятие только тех решений, которые одобряются определенным типом «Сверх-Я»[107]107
  16 Желание сына обладать матерью ею же и подпитывается. Например, мать притворяется, что находит поддержку и утешение только у сына: «Когда я была молода, я вовсе не любила твоего отца… Я могу поговорить только с тобой… Твой отец так занят! К тому же у него даже нет высшего образования!».


[Закрыть].

Постепенно сын утверждается в исключительной преданности матери и в противостоянии отцу, считая себя самым важным в семье существом мужского пола. Став взрослым, он ищет и во внешней среде тот примат, которым его необоснованно одарила семья; и, не получив такового, терпит крах. Единственным спасением для него становится возвращение к матери, пользующейся неудачами сына для дальнейшего закрепления своей власти над ним. Для матери, преследующей данную цель, хороши все возможности, но особенно благоприятны неудачные попытки сына завязать аффективные отношения с другой женщиной. Сначала мать якобы предоставляет сыну свободу действий, а затем, когда он терпит неудачу, она готова его понять, принять и утешить. Сын сам повинен в собственных неудачах, поскольку неукоснительно исполняет материнские вердикты, глубоко им усвоенные. Когда сын встречает на своем пути женщину, он подступает к ней с психологией зависимого существа и претендует на то же заботливое отношение, которым его окружала мать. Он привык быть превозносимым женщиной и чувствует свою состоятельность в чем-либо только тогда, когда делает это во имя женщины. Сам по себе он ни на что не способен, и, напротив, становится молодцом-удальцом, если действует из преданности женщине.

Следовательно, он любит только тех людей, которые так или иначе повторяют типологию матери. Внутренним чутьем сын распознает их немедля. И напротив, он ненавидит удачливых людей, поскольку они заставляют его чувствовать себя в опасности. Как известно, матрица образуется в детстве, а ее динамика воспроизводится в дальнейшем уже сама по себе, отчего сын, будучи взрослым, продолжает «проигрывать» все то же поведение, которое усвоил в детстве.

Фактически, эдипов комплекс – это чужеродная, внедренная в человека программа, запускаемая матерью. Все вышеизложенное прекрасно известно каждой женщине-матери, испытывающей ужасный страх от мысли быть пойманной на таких чувственных отношениях с собственным сыном. Мать является предпочитаемой инородным механизмом фигурой, поскольку обладает привилегированным доступом к источнику жизни. Через мать механизм передается сыну, после чего становится автономным в организме зависимого существа, вынужденного непрестанно воспроизводить ранее запечатленное. Таким образом, несчастливая мать служит ширмой, за которой прячется капкан для ее сына; отец, сообщник в разворачивании механической диалектики, используется как усиливающий стимул. Сын соблазнен желанием обладать матерью: жизнь блокируется, и вскоре обнаруживается первая жертва.

Вот почему семья становится наиболее плодородной почвой для распространения и развития чуждого механизма. Под семьей я подразумеваю также квартал, приход, школу, район: речь идет о том месте, в котором существует взрослый-мать, носитель оперативного терминала главного компьютера, и происходит ответное действие зависимых от нее компонентов. Действуя таким образом, машина продолжает оставаться незамеченной, при этом руководя людьми и используя их в своих целях.

Существование бессознательного доказывает, что мы, в сущности, являемся объектами динамики, всегда опережающей нашу рациональность. Внимательное наблюдение за логикой даже самого интимного поведения человека показывает, что все поступки укладываются в заданную колею, то есть структура всякого движения уже предопределена. При проведении психотерапевтического исследования определенных аспектов нашей жизни мы начинаем понимать, что существует бессознательное, которое принимает решения и действует, опережая нас самих. Каждый считает себя личностью, которая самостоятельно принимает решения, все знает и видит все ключевые моменты, определяющие ее жизненный путь. Но основательное психоаналитическое исследование обнаруживает как раз обратное: мы представляем собой поле действий, определяемое деятельностью бессознательного, превосходящего возможности нашего рационального сознания. То, что именуется нами «Я», «сознанием», способностью принимать решения, является объектом субъективности, всегда опережающей то, что доходит до нашего сознания. Имагогика, сны, ошибки, попадание в нежелательные ситуации свидетельствуют о таком порядке вещей, обнажают его. Я бы сказал, что даже самый умный человек, считающий себя совершенно свободным, в сущности, ведом своим комплексом, чем-то автоматическим, психобиологическим, «умом своего ума» – до тех пор, пока не пройдет высококлассную психотерапию.

Каждый человек, желающий блага своему существованию, должен обрести себя в той точке, которая не дает внутреннего покоя, волнует изнутри.

Люди страдают не только от проблем, вызываемых комплексами, привычками, неправильным воспитанием или агрессивностью окружения. Непрерывные мучения доставляет столкновение с негативностью в существовании: ощущение пределов, тоски, которое убеждает, что как бы ты ни старался, что бы ни предпринимал, ты ограничен, все уже предопределено и ничего нельзя изменить.

Взявшись за решение проблемы невроза и шизофрении, онто-психология обнаружила данность, в которой живут все человеческие существа, – негативную психологию.

Негативная психология передается посредством межличностного взаимодействия; она беспрепятственно переходит от бессознательного к бессознательному в соответствии с силовыми соотношениями, определяемыми динамикой жизни каждого индивида. Этот интерактивный, переходящий от личности к личности динамизм настолько тонок и интенсивен, что исподволь руководит всей нашей рациональностью, ведет и определяет наши познания. Это стандартная механическая форма, которая устанавливает себя в опережении истинно чистой интуиции и является еще более тонкой, чем рациональное мышление; закрепляется она преимущественно в женской психологии. Опытные данные показывают, что негативная психология не проникает в саму психику, в энергию мышления или ума, а проявляется на стыке чистой психической деятельности и рациональности.

Присутствия негативной психологии в женской личности достаточно для того, чтобы вовлечь в негативность все человечество, так как мужчина зависит от женщины по закону психобиологического динамизма. Располагаясь там, где жизнь концентрирует максимум действия, максимум силы, негативная психология способна перевернуть все цивилизованное сообщество.

Человек несет ответственность за собственные страдания, являемся сообщниками собственных бед. Поэтому, прежде чем претендовать на личностную целостность (как психическую, так и физическую), необходимо освободиться от индивидуальных провинностей перед самими собой. В сети психической негативности попадает только тот, кто инфантильно претендует на незаслуженную поддержку, ищет повсюду замещение своей мамы.

В целом, мужчина является позитивным существом, но склонен к пассивности по отношению к женщине, потому что лелеет в себе зависимость от ее поощрения. Мужчина зависим от женщины, потому что чувствует себя удачливым, состоявшимся человеком только в том случае, если восхваляется ею. Такая позиция обусловлена материнским комплексом: субъект ведет себя хорошо – и мама его любит, заключает его в свои объятия, отдается ему, а не отцу.

Западная педагогика предполагает определенную психологическую бомбардировку, поэтому сексуальная сфера становится привилегированным убежищем комплекса. Комплексы концентрируются в том секторе личности, который не получил должного воспитания, развития, и трудности гнездятся как раз там, где наложено табу.

Термин «пол» означает «расщепление»: очевидность принадлежности к определенному полу свидетельствует о том, что другая половинка находится где-то в другом месте, и задача индивида – достичь зрелого объединения с ней для того, чтобы стать целостным и, следовательно, способным к еще большему росту.

Стратегии женского поведения

Когда я пробовал во время проведения индивидуальных и групповых психотерапевтических консультаций с очевидностью показать женщине ее психологию, проявлялось нечто беспорядочное, как будто внутри вместо данного женского существа говорило другое. Женщина говорила, но когда мой ум зрелого человека, видящего насквозь, поворачивал ее лицом к собственной сути, женщина утрачивала свой порядок, ментальную организованность, как будто ее рациональность доходила до предела своих возможностей. То есть женщина оказывалась совершенно неспособной соотнестись со своей инстинктивной природой, оставалась блокированной. И это постоянно вызывало у нее страх.

Причиной происходящего являлся механизм, располагающийся между организмом и рациональным «Я», фильтрующий и искажающий информацию о реальности, чтобы, пользуясь личиной категорического и абсолютного знания, привести субъекта к безостановочному регрессу. Сначала он смешивается со структурой «Сверх-Я», но по прошествии определенного инкубационного периода начинает превалировать вплоть до утверждения себя как «Я» в «Я». Он способен использовать любой защитный механизм «Сверх-Я», превращая его в угрожающее и дьявольское оружие, в ущерб все более и более низвергаемому «Я». Могущество этого механизма, крепнущего в симбиозе с психической системой, возрастает настолько, что его проявления становятся почти неотличимыми от подлинной жизни человека, от его истины. Подвижники человеческого знания догадывались о наличии деструктивного начала в человеке. Но попытки указать на существование негативности выливались в создание таких ее определений, которые в реальности либо придавали ей налет мифичности, либо не позволяли отличить ее от аутентичного. Этот «антихрист» человеческого существа предпочитает обосновываться в женщине и от женского источника заражает все человеческое.

Мужчина, освободившийся от материнского комплекса, способен распознать ту эндопсихическую идею фикс, которая распоряжается личностью любимой им женщины. Зная эту особенность женщины, мужчина должен любить, не вверяя себя ее чувствам. Он должен любить, но не верить, должен давать, но не зависеть. Он должен присутствовать рядом с женщиной бескорыстно и недоверчиво одновременно, должен отдавать, но не открываться. Наслаждаться океанической невинностью женской натуры – редкостное благо, которое дается мужчине, умеющему одарить неиссякаемой любовью.

Призрак оперы

The Phantom of the Opera

(мюзикл)

[Выступление автора на конференции, состоявшейся в Мариотт-отеле, в Нью-Йорке по мюзиклу «Призрак оперы» (Бродвей, 6 января, 2001 г.)]

1. Когда Уеббер сочинял эту музыку, он подразумевал нечто определенное, связанное с его идеалами. Возможно, он хотел передать сообщение следующего содержания: великий музыкант может создать архитектуру радости экзистенциального удовольствия в надежде на то, что произойдет встреча, родство с кем-то, кто способен понять его музыку. Напротив, в его искусство приходит много посторонних, много актеров, которые используют его гений, сердце, превосходство, не понимая его. Иногда это может вызвать страдания в истинном художнике. В идеале всегда должно быть признание (это касается не только художника как исторического образа), позволяющее войти в полный контакт любви вследствие того очарования, этого поистине фатального влечения, когда неважен тип тела, форма глаз или возраст, потому что есть величие духа, которое необходимо любить и проживать. В Кристине, напротив, возникла определенная форма отказа, потому что она искала источник этой гениальности (который возносил ее через пение в уникальные измерения) в осадке, в следах, там, где уже нет самого живущего. Ей не удалось влюбиться в этот дух, который она чувствовала. Это участь многих великих. Сначала они изумляются, на какое-то мгновение они могут даже страдать от этого, а потом все возвращается на круги своя.

2. Когда человек на самом деле может зажигать свет, способен подчеркнуть реальность, которую другой человек несет в себе, может появиться проблема непонимания любимым этого измерения. Это другая огромная драма, которую проживают многие, то есть чувство безысходности из-за невозможности привести любимого в тот рай, который редкий, уникальный любящий, обладающий превосходством, сумел обнаружить в этом человеке. Любящий думает: «Я увидел ее (его), и музыка и искусство возникли во мне, следовательно, она (он) сможет понять». Напротив, она не понимает эту музыку, и появляется нечто, что создает противоречие, шок: «Но как же так! Она (он) – это красота, я ее вижу, а она ее не понимает…».

Любовь стремится к участию в измерениях, связанных со значительным ростом, но в итоге достигает понимания только любящего, а любимый чаще всего остается слепым и глухим. Кроме того, любимый, не понимая обнаруженного в нем дара, часто втягивает великого человека в проблемы, и это повсеместно встречается в жизни.

3. Гений, хотя и вступает в игру общества, несомненно, представляет собой особое Ин-се, которое обладает возможностью проявить действие, достигающее внутреннего великолепия и тотального онтического сознания. Это особое онто Ин-се рождается в том, кого оно превосходит, чтобы проявиться, и это происходит в человеческих схемах и стереотипах истории общества, где оно появляется (определенный тип семьи, друзей, жениха и т. п.), то есть в известной нам всем диаграмме существования.

Солнечный гений, начинающий свое воплощение, неизменно попадает в театр, который стремится устранить его. Нет необходимости останавливаться на образах, присутствующих в коллективном бессознательном (к примеру, архетип старухи, негативная психология, монитор отклонения), потому что весь этот театр (и сама маска) – это монитор отклонения. Гений должен говорить через эту маску, а не реальностью, которая находится за ней. Гений разыгрывает различные стереотипы, пока он должен быть в чем-то кастрирован, устранен вследствие социального монитора отклонения. Стереотипы воплощаются Кристиной,

КРИСТИНА: Я – маска, которую ты одеваешь…

учительницей танцев, очередным красивым и глупым мужчиной – червяком, а гению приходится платить за иллюзию их вторжения:

ПРИЗРАК: Дерзкий юнец!

 
Раб глупой моды
жаждет вкусить славы!
Жалкий глупец!
Этот наглый
юноша хочет
делить мои лавры!
 

Вокруг него разыгрывается опера, развивается амбиция, действие, разворачиваются события, и окружающие пожирают его, не давая другой возможности роста. Когда свершается последнее вероломство, игра заканчивается, и очевидно, что Призрак исчезнет, потому что движение было задано, но тот, кто должен был его воплотить, пребывал в инфантилизме, глупости, навязчивости. Никому не удалось установить тот внутренний контакт, который ведет к прибыли и росту. Этот мюзикл показывает историческую реальность жизни.

Глава четвертая
Кино

Кинофильм – это комплексное действие, проникающее в глубинную жизнь человека. Все явное содержание, уловимое в материальном, выразительном, формальном аспектах кинематографической данности, становится почти ничего не значащим по сравнению со все поддерживающей и настоятельной, но скрытой реальностью фильма. Важнейшие импульсы, мотивирующие человеческое поведение, постоянно прикрываются, украшаясь историко-идеологическими одеждами, под которыми, тем не менее, продолжают интенционировать.

Прежде всего фильм есть проецируемая копия[108]108
  1 Удачное выражение, ассоциируемое с самим фактом проекции: копия проекции, то есть точное воспроизведение механизма проекции в психоаналитическом смысле.


[Закрыть], копия проекции, обыкновенная проекция динамики, преобладающей на данный момент в бессознательном кинематографиста. Режиссер способен выразить внутренний мир индивида и коллектива, поэтому общество и наделяет его особыми полномочиями. Вот почему, прочитывая и интерпретируя всю семиологию, все выраженное в знаке режиссером, можно установить психическую реальность данной среды или индивидуации в ней.

Итак, содержание фильма представляет собой копию проекции бессознательного его создателя. Фильм является расширенной экспозицией онейрического действия художника в метаболизме с универсальной человеческой реальностью, и особенно с глубинной психологией вытесненного. «Художником» может быть прежде всего тот, кто способен опосредованно выразить в собственном произведении внутреннюю данность многих или даже всех людей: в таком случае художник (режиссер) – универсален.

Для меня нет разницы, анализировать ли человека, консультируя его на основе содержательного анамнеза и изложения некоторых сновидений, или же рассматривать текст романиста либо фильм, поскольку в обоих случаях я прихожу к соответствующему знанию психодинамики.

Фильм – это целостное онейрическое произведение, в котором скрыто проявляется преобладающая, но цензурированная мотивация автора.