Текст книги "Изгои"

Молчун

Фургон трясся на ухабах, а Володя прокручивал в голове прошедшую перестрелку. Он целился в ноги, но парень в последний момент рухнул и поймал вторую пулю животом. Плохая рана. Случится чудо, если выживет. Они положили его посреди дороги, надеясь, что кто-нибудь остановится и поможет. Мысли прервал крик банкира, который неожиданно вышел из ступора:

– Вы, мелкие гандоны, быстро отпустили меня! Плесень! Вас закроют всех! Это я обещаю! Босяки безродные! Я Синицын! Вам ясно?

Молчун резко встал и треснул ему в нос. Размахнулся и добавил правой под дых. Толкнул уже согнувшегося, сбивая на землю, и три раза сильно ударил ботинком по рёбрам, вымещая всю свою классовую ненависть на этом человеке.

– Хорош! Он нам ещё нужен. – остановил Бык.

«Распределение ресурсов в мире несправедливо» – любил повторять его друг. Володя понимал это. И всегда сдерживался. Но ненависть всё – равно жила в нём. Бессмысленно отрицать. По отношению к другу он давно уже её поборол – у всех свои недостатки, и этот был у Быка. Но остальные – с детства сытые, обеспеченные, избалованные. Не знающие, что такое нужда. Для которых всё всегда спец и по особому заказу. Тыкающие тебе этим постоянно. Они злили. И Синицын был одним из таких.

Сейчас Молчун был богатым человеком. Относительно. Но отсутствие денег в прошлом явно сказалось на судьбе.

2007 год

Он бежал по парку в спортивном костюме и с плеером в ушах. Делал вес перед предстоящим чемпионатом России. После разговора с Лёхой вся тема про то, как заработать, заглохла. А он нуждался в деньгах довольно сильно. Гораздо сильнее, чем двое его друзей. В прошлом году попасть в сборную России опять не удалось, и бокс тоже денег не приносил, хотя Вовчик давно уже был мастером спорта. Это последний год, когда можно попытаться – дальше выпускные и армия. Откосить не было ни возможности, ни желания.

Будучи студентом, Молчун зарабатывал, как мог – работал и на складе, и грузчиком, и даже курьером какое – то время. Учёба не позволяла устроиться на полноценную работу, и приходилось работать там, где есть гибкий график. Работа такая, понятное дело, деньги приносила скудные.

А сейчас Молчун думал, как будет в армии, если в этом году со сборной опять не получится. Ему светил осенний призыв. Наверное, если со сборной пролетит – нужно проситься в какую-нибудь боевую часть – хоть время не зря потратит. А там видно будет. Отслужившим открыт путь и в силовые структуры.

После пробежки он вернулся в общагу и принял душ. Как всегда, при сгонке веса, на обед – варёная курица. Молчун как раз стоял на кухне и готовил её, когда к нему подошла Светка – соседка по этажу:

– Володя, привет! Что ты тут готовишь?

– Курицу.

– Здоровое питание и всё такое?

– Типа того.

– Ты чего в субботу к нам не зашёл? У Катьки день рождения был, она тебя приглашала.

– Я хотел забежать, только из-за работы не получилось…

– Всегда ты так. Работа, тренировка, к экзаменам готовлюсь… вечно занятой.

– Так получилось просто…

– Да ладно, хватит отмазы лепить. Я давно хотела тебя спросить – что это за чел, который тебя иногда на мерсе подвозит сюда? Я его пару раз в клубах видела… Откуда ты его знаешь?

– Друг просто. В одном дворе живём, тренируемся вместе.

– Так он тоже боксёр? Слушай, а можешь меня как-нибудь с ним познакомить?

– Как-нибудь познакомлю.

– Только честно…

– Да честно. Вообще не проблема. Он каждый день с кем-нибудь знакомится типа тебя.

– В – смысле, «типа меня»? Я кто, по – твоему?

– В – смысле, с девчонками. А ты что подумала?

– Неважно. Понятно всё…

Она развернулась и ушла. «Очередная клуша повелась на деньги Коляна… сколько их уже было?» Конечно, Володя завидовал ему. Только сделать ничего не мог. Да и кто виноват в том, что один рождается в семье обычных работяг, а другой – в семье миллионеров? Как будто в лотерею выигрывает. Что ему теперь, не пользоваться всем этим? Колян – друг надёжный, хоть и из золотой молодёжи. Его, во-всяком случае, ни разу не подводил. А за добро добром платят, поэтому зависть свою нужно засунуть куда подальше, а там, глядишь, что-нибудь изменится.

Молчун с улыбкой вспомнил, как недавно Шмель сцепился в словестной перепалке с одним мажором. У того парня возникли вопросы, что двое таких нищебродов делают у Быка на даче, среди приличных людей? Чуть не дошло до драки, но в разговор вмешался сам Бык:

– Ответь – ка мне, Владик, а ты что здесь делаешь тогда?

– Не понял…

– Чего ты не понял? До моего уровня ты явно не дотягиваешь. На чём приехал? Сраная Бэха трёшка. Двадцать тысяч баксов всего. Вон у меня нормальный Мерс за полтос. Чё, тебе родители не могли нормальную тачку купить? Хотя откуда? Кто они у тебя там? Обувью занимаются? Ну – ну…

– Колян, раз такой базар, я сейчас соберу вещи и уеду…

– Поторопись, пока тебе Шмель свой коронный в печень не прописал!

Владик убежал. В наступившей тишине раздался голос Молчуна:

– Зря ты ему так про машину сказал. Повесится ещё… Весь вечер только и про неё говорит, а ты так сразу – сраная и всё…

– Повесится? Это ради бога. Только не у меня дома.

Бык

Молчун держал его, а Шмель тщательно приматывал к креслу. Лев Иванович Синицын. Не очень известная, но очень влиятельная фигура в финансовом мире.

«Ребята, наверное, не очень понимают, кого похитили. Почему они мне помогают? Могли ведь просто закрыть глаза… Володя мог прикинуться больным, чтобы не стрелять самому, или просто ждать, пока его не застрелит кто – то ещё. Один мёртвый друг лучше, чем все трое. Или они ещё надеются, что смогут сбежать?»

Сначала Бык тоже надеялся, что это какая – то ошибка, и всё удастся решить разговором. Но, чем больше он думал, тем больше понимал – ошибки нет. Маховик закрутился, и вряд ли кто – то сейчас его остановит. Быку было не по себе. В этой драке опять настала их очередь бить.

Он знал из личного опыта: насилие – не развесные карамельки. Ровно не отсыпать.

Плоскогубцы лежали рядом.

«Было бы здорово не пускать их в ход».

2007 год

Проводы решили сделать за неделю до их ухода в армию. Естественно, уезжали только двое – Шмель и Молчун. Его отец был категорически против службы, да он и сам не сильно рвался туда. Большой компанией общих друзей они сначала посидели в местном баре, а потом – пошли гулять по району. Уже прилично выпили, когда большая часть компании ушла за новым ящиком пива. Три друга остались ждать их в местном парке. Прошло минут пять, когда от проходившего мимо пацана примерно одной комплекции с ним, раздался возглас:

– Эй, закурить есть? – сиплым голосом, нарочито нагло и грубо. Колян напрягся.

– Не курим. – как всегда спокойно, не нарываясь на конфликт, ответил Шмель.

– Чё, спортсмены? Тогда пиво вам зачем? Я заберу… – всё так же нагло, показывая на две оставшиеся бутылки. За спиной у него стоял ещё один такой же гопник. Бык не знал, кто это такие.

– Парни, мы сидим здесь, никого не трогаем. Чего вы нам праздник портите? – Шмель продолжил общение, а Колян отметил, что Молчун тоже уже напрягся и готов к активным действиям.

– Чё мы портим? Нормальные пацаны подошли пообщаться, а ты нас сбрить решил? Зажал пару бутылок для нормальных пацанов? Не по понятиям.

– Что не по понятиям? Я все эти разводняки знаю. Поймите, я против вас ничего не имею. Просто мы пришли сюда пообщаться со старыми друзьями, и любой новый человек будет нам тут мешать. Без обид, парни…

Сиплый несколько секунд обдумывал ответ:

– Так чё насчёт пива?

– Не, пива не будет.

Сиплый резко развернулся и борзой походкой направился куда – то в парк.

– Валить надо отсюда, а то он сейчас кого-нибудь приведёт сто пудов – подметил Бык.

Все согласились, что эти проблемы на пустом месте никому не нужны. Ребята уже ушли метров на пятьдесят, когда Бык услышал сзади топот ног. Быстро догнали. Они не успели убежать – завязалась драка. Один сразу повис на нём спереди, удерживая руки, а второй пытался обойти его, видимо, чтобы схватить сзади. Бык понял, что нельзя давать ему этого делать и стал двигаться так, чтобы второй всё время оказывался за спиной у первого. Он был сильнее того, кто его схватил, поэтому пока у него получалось. Второй увидел это и стал бить из-за спины первого, пытаясь попасть в лицо. Это было неудобно, поэтому те удары, которые проходили, сильного вреда не причиняли. Колян попытался оценить ситуацию. Трое метелили Молчуна, зажав того у дерева. Он принимал все удары в глухую защиту, закрыв голову руками. Пока держался на ногах, но надолго ли? «Дерьмово дело». Санёк кружил в стойке, напротив него был сиплый. Один. «Решил, что сам справится. Дурак». Сиплый замахнулся правой чуть ли не от пупка. В следующее мгновение Шмель поймал его великолепным правым встречным. Сиплый поплыл. Саня тут же продублировал атаку справа. Удар голым кулаком. Сиплый ещё долго не встанет. А Вован ещё держался. Санёк с разбегу влетел сбоку в тех, кто его избивал. Двоих удалось отшвырнуть в сторону.

– Молчун, работай! – крикнул Колян.

Его друг как будто вышел из ступора. Схватил левой рукой одного оставшегося оппонента и врезал жёсткий правый апперкот. Такой силы, что его соперник отлетел на пару шагов и стоял, раскачиваясь и опустив руки. Бац! С каким – то жутким глухим звуком Молчун пробил ему левый боковой. Точно в челюсть. Тот полетел вбок и рухнул, не подавая признаков жизни. «Да, мастер спорта в категории до девяноста кило – это не шутки…» Шмель тем временем кружил, не давая себя схватить и всё время двигаясь так, чтобы те двое мешали друг другу. Было видно, что они уже начали тяжело дышать. А тот второй, кто пытался бить его самого, сейчас остановился и смотрел на Вовчика. Вовчик, не долго думая, влепил ему правый прямой. Парень упал сначала на жопу, а потом завалился набок. Их осталось поровну. Вован превратился в жуткую и молчаливую машину для убийства. Одна сторона лица у него сильно распухла, вторая тоже, но меньше. Из брови справа текла кровь. А кровь из носа и рта делала всю нижнюю часть лица сплошь красной, стекая дальше на шею и одежду. Оставшихся добили очень быстро.

Вся драка заняла чуть больше минуты. Кто – то из гопников лежал на земле, а кто – то сидел, покачиваясь и ощупывая лицо. Молчун грубо выругался и залепил пощёчину одному из сидящих. Подошёл к другому и пробил пыром в живот. Никто не заметил, как подъехал наряд милиции. Три сотрудника с автоматами построили всех участников, надели наручники тем, кто был в состоянии нормально шевелиться, и стали ждать милицейский «бобик».

Подошла та часть компании, что ходила за пивом. Бык крикнул им, чтобы позвонили его отцу. Одна из девушек уточнила, куда именно их везут.

Когда подъехал «бобик» и их всех затолкали внутрь, Колян смог оценить размер ущерба, причинённый нападавшим. Вполне могло потянуть на тяжкие телесные. Если всё это раскрутят, по – любому узнают, что они спортсмены. Кого-то точно посадят. Возможно, что и всех троих. То, что их было меньше и им тоже досталось, не имеет значения. Даже если удастся доказать, что они защищались – это будет превышение необходимой самообороны. И не важно, что каждый из нападавших получил всего по два – три удара – скорее всего, скажут что-то типа «силу ударов нужно было рассчитывать». «Ага, когда тебя убивают, самое время рассчитывать».

После написания объяснительных, капитан разделил две компании и сейчас смотрел на трёх друзей у себя в кабинете, одновременно читая то, что они написали. Наверное, решает, с кого начать – подумал Колян. Скорее всего, они будут допрашивать всех, кто участвовал в драке и потом искать, за что выгоднее всего зацепиться. Молчун – то совсем плох. Как будто подтверждая его мысли, капитан указал на него и Санька, и сказал:

– Вы двое, подождите снаружи, там лавочки есть.

Выйти они не успели. В кабинет зашёл его отец с адвокатом. Адвокат представился, спросил, что именно происходит в данный момент с его клиентами и предложил дальнейший порядок работы. Но отец его перебил:

– Капитан, можно пару минут без протокола пообщаться? Вы трое на лавочке подождите…

По доносившимся до них обрывкам разговора, он понял, что отец хочет развалить дело, пока его не пустили в ход. Прошло ещё пол часа. В кабинет вошёл мужчина, примерно возраста его отца, в генеральском мундире. Из – за двери послышались взаимные приветствия. Не сухие и официальные, а как будто встретились двое старых знакомых.

Несколько минут спустя все трое уже стояли около ворот на территории участка и молчали. Только Вован один раз проговорил:

– Бык, спасибо, за нами должок…

Подошёл отец.

– Вы трое, прыгайте в машину. Довезём всех до дома, а то в таком виде любой патруль может забрать… Из – за чего драка – то началась?

– Мы им пиво не дали. И закурить…

– Вы вроде не курите все…

– Не курим. Вот и не дали…

– Понятно. Я дерусь, просто потому, что дерусь… Никому в больницу не надо?

В больницу никого не повезли. Решили лечиться дома народными средствами. А через неделю, всё ещё в синяках, ребята прощались в местном военкомате.

– Пацаны, год всего! Не заметите, как пролетит! Смотрите, не прогибайтесь там ни под кого! Вернётесь – чего-нибудь замутим! Не пропадёте! – давал им напутствия Колян.

– Да я уверен – всё нормально будет! Мы в одну часть должны попасть. Тигриные озёра, под Тверью! – Саша обнялся с другом на прощание, потом подошёл черёд Молчуна.

А после они загрузились в автобус и уехали на местный распределительный пункт. Колян ещё немного постоял, глядя вслед уезжающему автобусу, а потом – сел в свой мерс и уехал. Он собирался встретиться с Линой, а потом – пойти в клуб, но чувствовал в душе какую – то пустоту, которой раньше не ощущал. И ночные планы уже не радовали.

Часть 3

Шмель

– Лев Иванович, так почему нельзя было просто предложить мне продать контрольный пакет? Я знаю – сейчас у многих так скупают. Да, цена обычно чуть пониже рынка, но сторговались бы как-нибудь. – Коля сидел на стуле напротив и расспрашивал банкира, а двое друзей стояли рядом и пока не вмешивались.

– Это был приказ сверху. Не покупать, а провести операцию.

– Кто его отдавал?

– Он.

– Не понимаю, зачем. Я не Ходор, чтобы меня кошмарить…

Саша смотрел на лицо банкира. Что-то знакомое было в нём. Шмель пригляделся. «Такая же рожа была у директора, когда он врал мне. Много раз. Ни с чем не спутать». Уверенный в себе, холёный, Синицын молча ждал новых вопросов. «Видно, не соображает, в какой жопе он сейчас. А Бык ему, похоже, поверил. Вон, даже как-то приободрился. Но я могу это исправить. Стоит сказать слово, и банкир окунётся в более неприглядную сторону реальности. Очевидно, первый раз в своей сытой жизни». Все проходят через это. Шмель уже давно прошёл. И сначала ему тоже казалось, что всё под контролем.

– Он врёт! – все глаза в комнате обратились на Шмеля.

– Откуда ты знаешь? – спросил Бык.

– Оттуда. Просто поверь. – Саша схватил плоскогубцы и подошёл к Синицыну. Тот уверенно посмотрел на Быка. Пока уверенно.

– И вы действительно просто так поверите ему? Скажите – пусть отойдёт от меня. Я же всё вам рассказал.

Бык замешкался. Саша наклонился и попытался ухватить щипцами ноготь. Даже связанный, Синицын не давал этого сделать. Саша прижал левой рукой его кисть и попытался снова. Но банкир всё-равно как-то вырывался. Молчун приблизился и обеими руками намертво прижал его запястье к подлокотнику кресла.

– Давай! Ну!

Саша ухватился за ноготь и рванул.

2007 год

Он бежал в пятом ряду строя. Было скользко – вчера снег подтаял и за ночь превратился в лёд. В третьем ряду кто – то упал. Солдат из четвёртого тут же налетел на него и тоже свалился на землю. Шмель перепрыгнул через них и раздалась команда «стой, упор лёжа принять!». Пока те двое вставали, взвод отжался десять раз и все побежали дальше. Нормально. Ничего сверхтяжёлого. Он ожидал, что нагрузки будут посерьёзнее. Думал, лишь бы соответствовать общему уровню и не отставать. А на деле получалось, что физическая подготовка у него – одна из лучших. Пока самым трудным занятием было пришивание подшивы. Хотя, это учебка. Неизвестно, какие бойцы будут, когда их переведут в батальон…

Они с Вовчиком провели в армии уже три недели. Военная часть была одной из самых боевых в стране, поэтому их постоянно чему-нибудь учили. То физическая подготовка, то занятия в классе, то строевая. Скучать не давали, но до присяги нельзя было проводить занятия с оружием и ставить новое пополнение в наряды. Два дня назад присяга состоялась, и теперь они ждали первых стрельб. Комбат пообещал, что те, кто отличится на стрельбах, будут вывешены на доску почёта и отмечены благодарностью в личное дело. Что – ж, благодарность в личное дело до перехода в батальон ему не помешает. Так он подумал.

После завтрака, загрузившись в «Уралы», они поехали на стрельбище. Там им выдали патроны и скомандовали «снарядить магазины». На морозе это оказалось не так просто – пружина с трудом поддавалась, а патроны, автомат и сам магазин при прикосновениях обжигали руки холодом. Сейчас – ерунда, их пять штук. А если нужно будет два магазина по тридцать патронов снарядить на холоде? Да, неприятная процедура. Стреляли по пять человек. Два выстрела пристрелочных, три – контрольных. У него всё пошло хорошо – сказалось то, что отец купил в детстве воздушку и вообще, немного увлекался охотой, поэтому и сыну периодически приходилось стрелять. В итоге – двадцать шесть из тридцати он выбил. Хорошо, но на благодарность вряд ли настрелял…

Четыре часа ушло на то, чтобы отстрелялась вся учебка. Намёрзлись. Саша подумал, что в батальоне всё будет проходить по – другому – быстрее. И вряд ли дадут столько скучать в перерывах. Плохо, что их с Молчуном разделили по взводам. Интересно, как он отстрелял?

Молчун

– Аааааааааааа!

Банкир заорал, одновременно всхлипывая и брызжа слюной. Ноготь остался лежать на полу. С пальца вовсю текла кровь.

– Говори! – Шмель склонился над ним. Синицын побелел и часто дышал, но молчал. Время шло. Его друг ухватил другой ноготь и взялся за плоскогубцы двумя руками. «Сейчас опять рванёт что есть силы». Молчун отобрал их у него, одной рукой прижал кисть банкира, а щипцами ухватил ноготь.

– Так у него ногтей скоро не останется! Я не хочу рубить ему пальцы! Пока… – последнее слово он произнёс, глядя жертве в глаза и старательно изображая из себя садиста. И стал медленно отгибать зажатый ноготь вверх. Синицын опять заголосил.

Молчун был хорош во всём, где нужно действовать руками. Мозг сам подбирал нужные движения и усилие. Будто кто-то раньше его учил. Даже в стрессовых ситуациях руки сами всё делали. Вот и сейчас…

«Скоро он поймёт, что ногтей много, и терпения не хватит. Тогда заиграет по нашим правилам».

Володя невольно вспомнил тот переломный момент в жизни, когда его заставили играть по чужим правилам. Паршивым и глупым правилам. И он ничего не смог с этим сделать.

2007 год

Двадцать девять очков из тридцати. Получился лучший результат. Володя почему – то не удивился. Как и в боксе, его руки как – будто сами знали, что нужно делать. Тому, что попал на доску почёта, он не сильно обрадовался – было смутное ощущение, что здесь лучше не выделяться из общей массы. Хотя оно и ничем не подкреплено. Пока.

Перед ужином всю учебку построили на центральном проходе, и комбат объявил:

– Это – капитан Жевенков. Чью фамилию он назовёт – выйти из строя.

Капитан зачитал с листа примерно десяток фамилий, в том числе – его и Сани. Все сделали два шага из строя.

– Сюда отойдите… – спокойно, без уставной строгости и чего – то показного, сказал им капитан. И бросил комбату – У меня – всё!

– Разойдись! – выкрикнул комбат, уходя к себе в кабинет.

Жевенков собрал их в комнате досуга, закрыл дверь и стал рассказывать.

– Меня зовут Жевенков Юрий Васильевич. Я тренер сборной нашей части по рукопашному бою. Сейчас – отбираю в команду людей из вновь прибывшего пополнения. Так что у вас есть шанс попасть в команду. Но учтите – служба здесь и так не простая, а тренировки у меня шесть раз в неделю. Поэтому подумайте хорошо. Есть такие, кто уже сейчас понимает, что ему это не нужно?

Поднялось три руки.

– Бойцы, вы трое – свободны.

У оставшихся капитан по – очереди уточнил фамилии, кто чем занимался и какие были спортивные достижения.

– Что-ж, два боксёра, один борец, два каратиста и айкидист… – задумчиво проговорил Жевенков.

– Если честно, я уважаю боксёров и борцов. Если под новые правила адаптируются – начинают всё подряд выигрывать. Айкидо мне в команде ни к чему, поэтому ты, солдат, можешь идти. С каратистами посмотрим. По – разному бывает. В общем, кто остался – фамилии я ваши записал. Как вас раскидают по батальонам, я зайду и ротным всё объясню. Пока свободны.

* * *

Вся рота стояла в упоре лёжа. До подъёма было ещё три часа. Деды ходили и смотрели, чтобы никто не опускался на колени, а тех, кто больше не мог стоять в упоре, били в живот, или заставляли приседать. Не спал никто, кроме одного человека – сержант Ковалёв, укутав, как мог, своё двухметровое тело коротким уставным одеялом, посапывал, отвернувшись к стенке.

Через три дня после того, как их перевели в батальоны, началось всё то, что принято называть дедовщиной на гражданке. Каждый день кто – то из их роты косячил, а за косяки одного отвечает весь коллектив. Этих поводов хватало, чтобы все духи занимались физической подготовкой любую свободную минуту. Естественно, не косячить было невозможно – повод всегда находился.

Первые две недели Саня утешал себя и его тем, что это – такая проверка на твёрдость. Но Молчун был уверен – всё это делается из принципа. И принцип этот поддерживается из года в год как традициями, так и упоротостью местного контингента. Отец также бил его в своё время. Зачем? Для всего сразу – чтобы беспрекословно подчинялся, чтобы наказать, чтобы самоутвердиться – да просто потому, что мог. Молчун довольно быстро понял, что дедовщину в армии поддерживает всё вокруг – начиная от офицеров и заканчивая тем, какие возможности были у сержантов. Если дух отказывался делать что – то ночью, его не только били, а ещё и грамотно обрабатывали днём – на любых занятиях, будь то строевая, теория, или физическая подготовка, ему уделялось повышенное внимание. И добавлялось постоянное моральное давление – лёгкие тычки в строю, неуместные вопросы, издевательские прозвища, которые произносились любую свободную секунду. Одного сержанта, в котором оставалось чуть больше порядочности, чем в остальных, Молчун смог развести на честные разборки один на один, однако тот, вовремя вспомнив, что Володя – боксёр, захватил с собой табуретку. Хотя она не помогла, и Молчун быстро свалил его на землю. Он думал, что эта демонстрация силы подействует, но, по большому счёту, всё осталось по – прежнему. Да, его перестали трогать без крайней необходимости, но ночные подъёмы и все остальные коллективные занятия никуда не делись.

В этот раз ночные занятия продлились сорок минут – дедам тоже нужно было спать.

В пять сорок утра прогремела команда одного из сержантов:

– Рота, становись на телесный осмотр!

Две шеренги солдат в трусах и армейских тапочках построились на центральном проходе. Подошёл капитан.

– Первая шеренга, два шага вперёд, кругом!

Капитан молча осматривал личный состав. Синяков было немного – тех, кого били, били аккуратно. В основном по животу, чтобы не оставлять следов. Отправив одного бойца в санчасть с воспалившейся мозолью на ноге, капитан приказал всем разойтись, однако в последний момент вспомнил что – то и крикнул:

– Рота, стоять!

Начавший было распадаться строй опять занял своё место.

– Веснин, Геранин! Сегодня в шесть вечера у вас тренировка в спортивном зале под руководством капитана Жевенкова! Перед уходом доложить мне, как вернётесь – тоже. Всё понятно?

– Так точно! – почти в один голос ответили друзья.

– Разойдись!

Личный состав разбрёлся по казарме, готовясь к утренней зарядке, и Володя услышал, как деды тихо обсуждают их с Саней. Ничего хорошего это явно не сулило.