Текст книги "Пир теней"

Глава 6. Эвон

Шумный, как будто никогда не умолкающий остров проснулся вместе с лекарем, который каждое утро ходил на рынок за новыми травами и цветами. Он использовал их в приготовлении лечебных настоек, с составом которых часто экспериментировал. Эвон любил создавать свои рецепты, намешивая в котелках мази, любил сушить травы и добавлять разные порошки в свои скрутки. Так курение становилось для него полезной привычкой, по крайней мере Эвону хотелось так думать.

Торговцы, видя золотистые, блестящие на солнце волосы, сразу узнавали его. Махали издалека и радостно зазывали к себе, вручая большую плетеную корзинку. Они заранее собирали в нее нужные травы, но каждый раз Эвон находил там что-то новое и чаще всего ему ненужное. Это были то красивые камни, сулящие удачу, то статуэтки из радужного стекла, которые травник стал невольно коллекционировать. Были и продавцы, угощавшие его сладостями из Арасы, сыром из Эверока и ягодами из Рокрэйна. Но самыми любимыми подарками для Эвона были браслеты и ожерелья, которые он надевал на себя каждый раз, выходя из борделя. Лекарь заигрывал с девушками на улице, подмигивал им и дарил улыбку. Дети всегда звонко смеялись при виде того, как он корчил им рожицы, а старики, сидящие вдоль пристани, почтительно кланялись. Они всегда ждали травника на одной и той же лавочке и каждый раз с удовольствием рассказывали ему истории о корабельных путешествиях, а он взамен за их доброту приносил им мази от болей в спине или порошки для спокойного сна.

Схиала любила его, а он любил Схиалу. На этом безбожном острове он обрел счастье и спокойствие, к которым стремился всю свою жизнь. Он полюбил эти толпы, огромный рынок, прилавки и крики продавцов, полюбил горячий воздух и слепящее солнце, соленый океанский ветер и огромные корабли, которые сменялись каждый день один за другим. Пару лет назад он и подумать не мог, что наконец-то будет жить так, как ему хочется. Продавая себя на аукционе, он ждал плохого конца, но судьба распорядилась за него, протянув золотую нить прямо в руки владельцу борделя, в котором Эвон сейчас работал.

В Юнене можно было найти любые развлечения. Жители разных стран приплывали сюда в поисках веселья. Они пьянствовали, проигрывали юны и кваны, ругались на мальчишек, которые их обкрадывали, и спали на лестницах ночлежек, так и не сумев дойти до снятого номера. Лорды из Эверока распевали песни с пиратами, грозные рокрэйнцы играли в карты со странствующими преступниками, а скромные арасийцы тратили деньги на похотливые желания, недоступные им на Большой земле. Все они были равны. И каждый из них исполнял свою давнюю мечту, становясь хоть ненадолго свободным.

Схиала была единственным местом, где разрешили держать дома с луксуриями. Люди называли их домами любви, страсти и разврата. А еще это были убежища, в которых посетитель считался неприкосновенным, будь то бродячий бандит или же барон из знатного рода.

В одном из таких публичных домов работал Эвон. Владелец «Блажи» любил его как родного сына и относился с доверием и искренней теплотой. Иногда травнику казалось, что он купил его на аукционе из-за нереализованного отцовства. Сорокалетний Муди был низкого роста, лысым, с большим, свисающим почти до колен животом. У него не было семьи и детей, зато имелись огромные мешки денег и травник, которому он изливал свою душу. Было во владельце борделя и то, что Эвону не нравилось, – жадность. Муди мало платил луксуриям и был готов на все, лишь бы получить хоть одну лишнюю монету. Он не любил беспорядка, сильно злился, когда его не слушались, и никогда не поддавался уговорам. Но Эвон был готов терпеть это. Ведь помимо работы Муди подарил ему дом и новую большую семью.

Прогуливаясь по каменной брусчатке и иногда спотыкаясь о выбивающиеся из общего ряда булыжники, Эвон вышел на узкую улочку. Домики здесь стояли совсем близко друг к другу и, казалось, пытались вытеснить самый крайний из них. В узкие просветы между стенами соседних домов можно было увидеть мелькающих людей. Все дома выглядели одинаково: коричнево-красные, двухэтажные, с двумя окнами, которые отличались лишь наличием цветочного горшка на подоконнике. На натянутых между строениями веревках висела постиранная мокрая одежда. Веревки сильно провисали под ее тяжестью, склоняясь почти к первому этажу. А капли, долетая до земли, разбивались о нее, образовывая маленькие, быстро высыхающие лужи. На этой улице пахло мылом и свежестью, а из некоторых домов, где была открыта задняя дверь, доносился аромат горячего хлеба. Эвон часто заходил в эти булочные, покупая себе на ужин горячую выпечку с рыбной начинкой. Раскачивая корзинкой, Эвон вприпрыжку подошел к закрытой красной двери. Достав из кармана штанов длинный ключ, он открыл им замок и, пройдя на ощупь по небольшому темному коридору, вышел в главный зал. Его всегда смущали огромные бархатные балдахины, подвешенные под потолок. Они были очень пыльными и, как казалось Эвону, совершенно безвкусными. Скрипучий лакированный пол выдал присутствие травника, и луксурия с посетителем, сидевшие на бордовом диване в самом центре зала, посмотрели на него.

– Вам третий не нужен? – попытался он выкрутиться из неловкой ситуации.

Луксурия соблазнительно улыбнулась, а мужчина, явно рассерженный, ревниво усадил женщину себе на колени, схватив ее одной рукой за грудь, а другой – за талию.

– Жаль. Но я понял, не буду мешать. – И, одарив их улыбкой, он взбежал по лестнице на второй этаж.

Муди выделил ему комнату в дальнем конце коридора. В ней лекарь спал и работал, смешивая различные лечебные настойки. В комнате было относительно тихо: к вечным стонам, доносящимся из соседних комнат, и музыке, что, не замолкая, играла на первом этаже, травник давно привык. Все стены в комнате Эвона были завешены покрывалами, не давая просочиться сквозь щели сквозняку. Под потолком, словно паутина, висели веревки, на которых сушилась подвешенная трава. Ее горьковатый медовый запах витал в комнате, смешиваясь с дымом недавно потушенной скрутки. Пол был усеян вещами, которые Эвон носил пару дней, а то и недель назад. Одежды было так много, что проще было ее выкинуть, чем перестирывать вручную. На маленьком деревянном столе виднелись разбросанные свитки и ступки. Неудачные эксперименты и собственные рецепты, которые так и не войдут в большую лечебную книгу. Она, кстати, лежала под горшком одного из растений и служила ему подставкой. Травник пытался выращивать цветы, но в этой комнате выжила лишь одна длинная лоза, которая начинала свой путь у подоконника. Она вилась по стене и, добираясь до изголовья кровати, большим узлом разрасталась вокруг железных прутьев. Эвон не любил яркого солнца, и чаще всего окна были зашторены, но приглушенный свет все равно завладел этой комнаткой. Тут было тепло и уютно, несмотря на царивший бардак, от которого лекарь наконец-то решил избавиться.

Внезапно без стука в дверь и приветствия в комнату зашел Муди.

– Эвон, знакомься: это лорд Паунд и его младший сын Ресей.

За хозяином борделя проследовали двое. Седовласый бородатый мужчина морщил нос: видно, его раздражал витающий в помещении запах сухоцветов. Из-за его спины выглядывал парень, уставший и злой, будто его заставили прийти сюда против воли. Эвон бегло осмотрел гостя, и тот, увидев оценивающий взгляд, нахмурился, спрятав руки за спиной. А Муди, как обычно, укоризненно посмотрел на травника, заметив раскиданные вещи.

– Муди, я сомневаюсь, что твой лекарь мне поможет. – Лорд Паунд встал посередине комнаты, рыская глазами по углам.

– Не будь так критичен, друг мой. Эвон – лучший в своем деле. Если хочешь, он тебе настойку не только от головы сделает, ну, ты понимаешь, о чем я.

Муди и Паунд беспардонно засмеялись над несмешной, как показалось Эвону, шуткой. А Ресей покосился на отца и закатил глаза.

– А он может? – лукаво спросил седовласый старик и, зажмурившись от боли, погладил свою голову.

– Конечно! Можешь сразу опробовать ее на моих девочках.

– Это позже, позже. Сначала пусть твой лекарь вылечит мою больную голову.

Лорд без приглашения уселся в кресло и, закинув ногу на ногу, уставился на Эвона. Травник проигнорировал это действие и, отвернувшись к столу, начал расставлять колбы, тихонько насвистывая. Отодвинув штору, он направил яркую солнечную дорожку света прямо на кресло, туда, где сидел незваный гость. Тот цыкнул и устало потер правый висок, пытаясь скрыть лицо в тени.

– Эвон, лорд Паунд обещал мешок юн, если твое снадобье поможет.

– Мне неинтересны деньги. – Эвон улыбнулся и, развернувшись, посмотрел на сына лорда. – Мне интересны истории. Они приносят больше пользы, чем юны.

Ресей прищурился и почти улыбнулся, но быстро осек себя, закрыв рот рукой. Широкий рукав скатился вниз по его тонким исхудавшим рукам и оголил запястье, а точнее шрамы, которые Эвон не смог не заметить. Они пробудили в травнике не только интерес, но и больные воспоминания, от которых он сразу же отмахнулся, занявшись делом.

– Любишь совать нос в чужие дела, лекарь? – сын лорда нервно поправил рукава.

– Нос у меня длинный, вот и ищу ему применение. – усмехнулся Эвон в ответ.

– Святые… Просто дай мне свои травы, а я дам тебе юны, и мы разойдемся по своим делам. – Седовласый мужчина встал с кресла и загородил своей спиной сына, прервав их разговор.

– Как долго у вас болит голова? Боль режущая, тянущая, пульсирующая?

Эвон быстро переключился с Ресея и шагнул к лорду.

– Боль мучает меня часами, иногда днями. Какая разница? Просто дайте мне…

Тот не успел договорить, как Эвон поднес руку к его лицу, тыча в нос колбой с перемолотой, резко пахнущей травой. Лорд снова зажмурился и отвернулся.

– Как давно вы нервничали, переживали? Есть ли в вашей жизни что-то, сильно раздражающее вас? – Эвон убрал колбу и взял в руки металлическую ложку и кастрюлю, которые стояли у него на столе.

– В данный момент меня раздражаете только вы!

Муди прыснул от смеха, а Ресей наконец улыбнулся. Эвону нравилось внимание клиентов, пусть даже в их глазах он и выглядел дураком.

– Вас тошнит? Рвет? Ответ «от вас – да» не принимается.

– Иногда кружится голова.

– Господин Муди, господин Ресей, будьте добры, закройте свои уши.

Не успели те выполнить просьбу, как Эвон принялся стучать ложкой по кастрюле. Лорд согнулся и недовольно зашипел.

– Что вы делаете?! У вас мозгов нет? – зажимая уши ладонями, начал кричать он.

– Мозги у меня есть. И только благодаря им я с уверенностью могу сказать, что у вас мигрень. Вы обостренно и болезненно реагируете на громкие звуки, резкие запахи и яркий свет. Тошнота, пульсирующая боль в висках, чаще – в правой стороне, – Эвон покрутил ложкой над своей головой, указывая на то самое место. – Вы хватаетесь именно за эту часть. Вам тяжело ходить, стоять, поэтому вы сразу сели в кресло в темном углу.

Муди гордо поднял подбородок, а Ресей закивал головой, будто убедившись в том, что лекарь чего-то да стоит. Эвону захотелось выдать какой-нибудь новый диагноз или сумничать, чтобы восхищенные глаза гостей потешили его самолюбие.

– Мигрень – болезнь аристократов. Я хоть и не такой, но пару раз в год сам лежу и умираю от этой боли. Заканчивайте с алкоголем или хотя бы уменьшите его количество. Реже путешествуйте. По вам видно, что вы эверчанин, а частая смена климата не приводит ни к чему хорошему.

– Я пришел сюда не за советами, а за настойкой, которая избавит меня от этого ужаса, – нетерпеливо прошептал Паунд.

– Схиала славится поставщиками опиумного мака. И вам повезло: я как раз сегодня купил свеженькую партию. Вот вам порошок. Пить его пять дней. И не забывайте больше отдыхать, достопочтенный лорд Паунд. А еще небольшой подарочек. – Эвон протянул ему руку, в которой лежал льняной мешочек. – Чай, который я смешал сам. Вот этими прекрасными руками.

Он повертел кистями, демонстрируя свои пальцы.

– Душица, тимьян, пион и лимонная мята. Пейте когда хотите, но за добавкой не приходите: не дам. Ну и советую вам растирать виски перед сном.

Лорд помял в руке мешочек с чаем и, покрутив склянку с маковым порошком, рассмотрел содержимое вблизи. Муди сразу подбежал к другу и, начав бубнить: «А я говорил, что он лучший в своем деле», вывел его из комнаты.

– А как же обещанный мешок юн? – крикнул им вслед травник.

– Получишь его через пять дней, как твоя трава начнет действовать.

Они скрылись за дверью, которую за ними закрыл Ресей.

– Растирание висков перед сном? – протянул он. – Это правда важно? Или хочешь стрясти с нас побольше монет?

– За это ты заплатишь своей историей. Тайной, которую никто до этого не слышал.

Ресей громко сглотнул, а Эвон развернулся обратно к окну и зашторил его, вернув комнате полумрак.

– Слишком большая цена для обычного лекаря.

Ресей был раздражен, но Эвон чувствовал, что из-за усталости тот быстро сдастся.

– Я хороший учитель.

– А мои секреты стоят дорого. Хочешь узнать, что скрывается за этим? – Ресей посмотрел на свои запястья. – Тогда расскажи мне и о себе тоже. Почему ты работаешь в борделе? Владелец платит тебе женщинами? Ты явно заинтересован не только во врачевании.

Новый знакомый сел на скрипучее кресло. Поднявшаяся пыль повисла в воздухе и, играясь с закатными лучами солнца, пробивающимися через штору, защекотала Эвону нос.

– В борделе сплетен больше, чем любви. – Травник улыбнулся, чихнув. – Если ты задержишься, то поймешь, о чем я говорю.

– Мне достаточно своих тайн. Чужие мне не нужны. – Ресей закинул ногу на ногу. – Поэтому поторопись. Не хочу задерживаться в твоей душной комнате.

– А ты не сильно заинтересован в выздоровлении отца. – Эвон заметил это сразу, как только Паунд начал жаловаться на боли. – Я прав?

Эвон открыл бутылек, пробка которого отлетела куда-то в угол комнаты, и, налив на ладони масло, растер его по рукам.

– Я никого не знаю на этом острове, и ты явно не тот, кому я буду рассказывать о себе.

– Иногда бывает полезно делиться тем, что тебя тревожит, с другими людьми, но это лишь твой выбор. Давай, бери масло и повторяй за мной. Итак… Растирание висков.

Глава 7. Эвон

Хоть у Ресея и не болела голова, но массаж снял напряжение, а запахи мяты и ромашки помогли расслабиться после тяжелого жаркого дня.

– Запомнил? – вытирал руки Эвон. – То же самое должен делать твой отец. Это поможет ему избавиться от мигрени.

– Да, спасибо. Ты и правда искусный целитель. Даже жаль, что время так быстро прошло.

Ресей глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его некогда понурые плечи расправились.

Эвон, довольный тем, что сумел помочь клиенту расслабиться, вытащил из кармана скрутку и, прикусив ее зубами, поджег.

– Такие вещи, – сын лорда отмахнулся от появившегося дыма, – нас медленно убивают. Проще встретиться со святыми другими способами.

Вот оно. Вот что заинтересовало Эвона в Ресее, стоило ему зайти в комнату. Вид ран, которые зажили безобразными шрамами на его запястьях.

– Не проще.

– Ох… – вздохнул Ресей. Он встал с кресла и, отряхнув штаны от пыли, подошел к окну. – Дай угадаю… Неудачная первая любовь? Тебе разбили сердце?

Младший Паунд тоже понял, что затронул больную тему.

– Нет. Я люблю быстро и страстно. Долгие и серьезные отношения не про меня. – Эвон сделал глубокий вдох и затянулся.

– Тогда долги? Ты должен счетному дому тысячи юн? Или, может, даже кван?

Ресей распахнул окно и вместе с остывшим под ночным вечерним небом воздухом запустил внутрь громкий смех мужчин, входящих в бордель.

– И снова нет. – Эвону начинала нравиться эта игра.

– А может, ты просто болван? Слабак, который не справился с трудностями?

– А может, поговорим о тебе? – травник слизал с губ горький вкус жженого табака. – Ты до сих пор не расплатился за массаж.

Он не хотел продолжать этот разговор. Слишком личный. Слишком больной. И лишь сейчас Эвон понял, что обманывал сам себя. Он думал, что смог отпустить свое прошлое, но раны так и не зажили. Стоило лишь надавить на них – они рвались и трескались. Сейчас радовало лишь то, что он не один такой, и наконец нашелся человек, прошлое которого тоже оставило свои отпечатки.

– Значит, я угадал. – Ресей наблюдал за Эвоном, лицо которого больше не украшала улыбка. – Ты испугался и сдался, как трус. Решил, что не будешь бороться, выбрал легкий путь. Хотя и это, – сын лорда провел пальцем по горлу, изображая нож, – тебе далось с трудом.

– А знаешь… – травник тяжело вздохнул. – Ты прав. Только шрамы украшают твое тело. Не мое. Наверное, было больно.

Ресей вспомнил про рубашку и, откашлявшись, вновь поправил рукава.

Эвону хотелось узнать больше. Понять, что было последней каплей в тяжелой жизни нового знакомого. Каково это – чувствовать струящуюся по рукам кровь. Дышать и бояться сделать последний вздох. Мучиться и повиноваться секундам, которые терзают, не позволяя умереть.

– Иногда кажется, что не осталось другого выбора, кроме как сдаться, – тяжело вздохнул Ресей. – Оказать услугу тем, чью жизнь обременяешь.

Сын лорда подошел к Эвону и, вытащив из его рта скрутку, пихнул ее себе в рот. Он втянул в себя дым, но тут же закашлялся. Эта скрутка явно была первой в его жизни.

– Но наша судьба в руках святых, и они решили, что мне рано умирать. – Ресей бил себя по груди, а дым так и продолжал вылетать из его рта.

– Поэтому вы променяли благородный Эверок на пропитую и развратную Схиалу?

Ресей ненадолго задумался и кивнул, но Эвон был готов поклясться, что тот соврал. Его выдал испуганный взгляд.

– Отцу тут нравится. – Ресей вновь поднял к губам скрутку, но Эвон, усмехнувшись, забрал ее у него из рук и потушил, так и не дав ему затянуться. – Да и мне этот остров по душе. Шум людей не дает провалиться в пучину собственных мыслей. Там, в западной столице, тишина поглощала меня. А тут все по-другому.

– Расскажи, что тревожит тебя на самом деле?

– Кажется, я уже заплатил за массаж, лекарь. – Ресей улыбнулся и заторопился к выходу.

– Тебе стоит найти друга, который поможет разделить боль, – не унимался Эвон.

– Дружба – это доверие, а я не хочу никому раскрываться. Мне все же лучше одному. Я сам себя спасу, выслушаю и поддержу. Мой лучший друг и есть я сам.

Эвон понимал, о чем тот говорил. Ведь у него самого тоже не было кого-то, кто помог бы помочь перестать бояться прошлого. Кто закрыл бы ему уши своими теплыми ладонями и не дал услышать женский крик, мучающий Эвона в кошмарах. Ему казалось, что если кто-то проявит к его проблемам интерес, попросит открыться, то придется вновь нырнуть в ту боль и темноту. Но Эвон был не готов вывернуть душу и показать нутро. Нутро, которое сгнило от самобичевания и дыма мятных скруток.

– Вижу, ты понимаешь меня. – Ресей подошел к двери. – Оказывается, у нас много общего, лекарь.

– Не надейся на это. – Лицо Эвона вновь озарила улыбка, которую он умело натягивал каждый раз, стараясь скрыть свои истинные чувства.

– Приходи за своим мешком юн на Корабельную улицу. Наш дом седьмой по счету, – голос Ресея, стоявшего у двери, вытянул травника из мыслей.

– Вот это наглость! – скрестив руки, наклонил голову Эвон. – Я еще и сам должен за ними идти?

– Может, там, травник, тебя будут ждать не только юны, но и истории?

Ресей хотел сказать еще что-то, но их прервал громкий стук в дверь. В комнату ворвалась девушка.

– Эвон, один из посетителей убил Нэлин, – дрожащий в истерике голос напуганной луксурии разнесся по второму этажу.

Она плакала, сжимая в руке ткань короткой юбки и нервно оттягивая ее. Луксурия бегло осмотрела мужчин и остановила взгляд на травнике.

– Лираса, подожди за дверью, – растерянно попросил ее лекарь.

– Но… Эвон… Там внизу… Убили Нэлин!! – повторила девушка.

Она стояла на месте и умоляюще смотрела на него. Ее дыхание сбилось, а лицо раскраснелось.

– У вас часто в борделе шлюх убивают?

Травник не понял, напуган Ресей или же это была неудачная шутка. Лираса, будто не услышав этого, продолжала умоляюще смотреть на Эвона. Он пока до конца не осознавал, что ему сказала луксурия и какие последствия это повлечет за собой. В голове роилась куча мыслей, но одну из них Эвону все же выделить удалось:

– Тебе нужно уходить, Ресей, и поживее, – произнес травник.

Ресей растерялся и будто провалился в свои мысли, но в конце концов кашель Эвона отвлек его, и сын лорда, кивнув напоследок, быстро вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Травник, подойдя к Лирасе, коснулся ее рук.

– Тебе нужно успокоиться, милая. – Он потянул ее за локоть и усадил в кресло, в котором какое-то время назад сидел лорд Паунд. – А с тобой я уже попрощался, – обратился он к Ресею, который стоял около открытой двери и будто чего-то ждал, но, услышав слова лекаря, поклонился ему и вышел, оставив травника с луксурией наедине.

– Что нам делать? Муди в ярости… Он зовет тебя к себе, – не дождавшись, пока закроется дверь, начала Лираса.

– Что произошло? Расскажи мне все в подробностях.

Эвон подошел к закрытому шкафу. Открыв скрипучие дверцы, он осмотрел все полки и, найдя нужную стеклянную колбу, достал ее.

– Пришел господин. Очень богатый на вид, хорошо одетый и ухоженный, но немного беспокойный. Попросил самую дорогую луксурию. Сначала его хотела взять я, но Нэлин подошла к нему раньше. Я поняла, что она задумала.

Лираса нервничала: выдавали руки, которые она все пыталась куда-то спрятать. Она не могла спокойно сидеть и, стуча носком туфли по полу, ерзала на кресле.

– Лираса, милая, – Эвон высыпал содержимое колбы в кружку и залил зеленый порошок водой, – давай попробуем успокоиться. Будет достаточно одного глотка.

Он вложил кружку ей в руки, и луксурия выпила все залпом.

– Теперь глубокий вдох и выдох. – Он показал, и она повторила. – Вот так. Умница, девочка. А теперь продолжай.

– Пока клиент отсчитывал юны, я поинтересовалась у нее, предупредила ли она тебя. Она сказала, что у тебя в комнате какие-то гости и она скажет тебе потом. Ничего страшного не случится.

Эвон тяжело выдохнул. Совесть острым комом прокатилась по ребрам. Холодные шипы впивались в каждую частичку тела. На секунду задумавшись о том, смог бы он помочь луксурии, если бы не Паунд и Ресей, сразу сам себе ответил: нет. Он не слышал криков, не слышал шума и не знал, что происходит там, внизу. Сунув руку в карман брюк, он достал табак и коробок спичек. Закусив зубами самокрутку, поджег ее: кончик заблестел красным огненным узором, и парой коротких затяжек травник вдохнул горький дым.

– Этот мужчина увел Нэлин в бархатную спальню. Они были там недолго, и вскоре из комнаты вышел он один. Даже выбежал, Эвон. Он вылетел как пробка из бутылки эля.

Короткие волосы Лирасы совсем растрепались, и она тщетно пыталась убрать выбивающуюся прядь за ухо, но та все равно сразу падала на глаза.

– Будешь? – Эвон качнул рукой, заостряя ее внимание на самокрутке.

Она кивнула, и он молча подошел к ней, дав сделать большую затяжку. Она сразу закашлялась и похлопала по груди, словно пытаясь выбить горький дым из легких.

– Кто нашел Нэлин?

– Муди. – Лираса виновато посмотрела на лекаря. – Она долго не выходила из спальни, и его это разозлило. Он пошел к ней, ну и… Вот итог.

– Он ничего не знает? – задал наконец Эвон мучающий его вопрос.

– Нет, но, боюсь, скоро все поймет. Мне нельзя терять работу, пожалуйста, не сдавай меня.

Эвон понимающе покачал головой.

– Не бойся, Лираса. Муди ничего не узнает, и пока в ближайшее время обойдемся без снотворного. Если что, я возьму всю вину на себя, но, пожалуйста, красавица, не думай об этом. И скажи другим, чтобы не подавали вида.

– Эвон, мне страшно. Нэл умерла. Святые…

– Милая, я не могу тебя ничем утешить, потому что не умею, но я видел много смертей, и каждая из них так сильно ранила мое сердце, что сейчас от него ничего не осталось. Я не могу разделить с тобой скорбь. Трагедии и горе закаляют нас, это просто нужно пережить. Знаю, что вы были подругами. Мне жаль.

Девушка обняла его, прильнув мокрым лицом к его плечу. Эвон успокаивающе погладил ее по спине.

– Ну все, утри свои слезки и вечером обязательно зайди ко мне, выпьем по горячительной ягодной настойке и помолимся святой Эвер за нее.

– Нэлин была арасийкой.

– Значит, святому Ару. Помолимся сегодня всем олхи.

Травник дружески потрепал ее по голове и, выйдя с Лирасой из комнаты, пошел на первый этаж.

Эвон был близок со всеми луксуриями и луксурами, работающими в «Блажи». Если, конечно, можно назвать осмотр и лечение гениталий близостью. Многие приходили к нему за крепкими настойками, кто-то – за самокрутками, обезболивающими, заживляющими мазями и успокоительными чаями. Все знали, что он не только хороший лекарь, но и отличный слушатель. Луксурии были не прочь поплакаться ему в жилетку, пожаловаться на трудный день или же занять немного юн, чтобы купить булку хлеба для своей семьи, которая была тут не у многих. Чаще всего деньги у него занимала Нэлин. Ей было очень тяжело, и Эвон знал это. У луксурии была маленькая сестра, которая жила одна. Нэл снимала ей комнату в ночлежке и каждый день таскала туда еду, чтобы малышка не умерла с голоду. Она тратила все заработанные деньги, брала дополнительных клиентов, выполняла их самые отвратительные и извращенные желания в надежде на то, что ей сверху оставят несколько лишних монет. Как-то она пришла к Эвону с просьбой, которая его совсем не удивила.

– Дай мне, пожалуйста, то, что можно выпить, чтобы быстро уснуть. Очень быстро! И чтобы спать, не просыпаясь, до самого рассвета.

– Не можешь заснуть, красавица? Попробуй проветривать комнату перед сном, принимай горячий душ и спи в носках. Должно помочь.

– Нет, Эвон, мне нужно что-то быстродействующее. Пожалуйста.

У лекаря была такая настойка, и, недолго думая, он отдал ей весь флакончик. Ее опухшее от слез лицо растянулось в благодарной улыбке.

– Это авторский рецепт. Дикая смесь кучи растений. Действует быстро, хватит надолго. Тебе нужно пару капель на кружку воды. Будь осторожна и не злоупотребляй им. Я мог бы дать тебе успокоительный чай, но по твоему виду догадываюсь, что все совсем плохо.

– Ты очень помог мне, Эвон! Даже не представляешь как!

Эвон и правда не представлял. Позже к нему заглянул Клиф с точно такой же просьбой, еще позже – Лираса и две другие луксурии. Спустя пару дней Нэлин раздала все долги. Потом сняла другую, более дорогую комнату для сестры. Стала покупать больше еды и даже начала себя баловать новыми нарядами. Лекарю показалось это подозрительным, и ему пришлось проследить за Нэл и клиентом, с которым она уединилась. Подсматривая через крохотную щель в двери, он увидел то, что до сих пор оставалось их общим секретом.

Лираса, Нэлин и другие луксурии, которые просили у травника сильное снотворное, опаивали посетителей. И пока те спали, обворовывали их.

– Эвон, пожалуйста, пойми нас! Мы ничего плохого не делаем, мы забираем деньги у богатых, не у бедных. Нам нужно кормить семьи. Хочешь, мы будем делить прибыль пополам с тобой?

– Нет, не хочу, но я прошу больше мне не врать. Я не стану рассказывать об этом Муди, но теперь предупреждайте меня каждый раз, когда соберетесь сделать это снова. Я невольно стал соучастником ваших преступлений, и, если что-то пойдет не так, я тоже буду виноват. А я не хочу терять работу – думаю, как и вы. Об этом больше никто не должен знать.

Эвон встал на их сторону. Тогда ему казалось это справедливым. Он захотел помочь сохранить семьи другим, пусть даже и таким способом. Эвон подумал, что, возможно, страдания луксурий окупятся и они получат те деньги, которые недоплачивал им Муди. Они заслуживали счастья и нормальной жизни, и Эвон был не вправе им мешать.

Но тогда они не знали, чем это обернется для них. Заимев деньги, луксурии, которые использовали снотворное, стали ухаживать за собой и покупать на рынке красивые платья. Богачи, приходящие в «Блажь», обращали на них внимание, выбирая для утех только их. Муди заметил растущий спрос на одних и тех же шлюх и, быстро разделив их на «обычных» и «элитных», поднял цену. Он добавил развлечений, позволял снимать несколько луксурий сразу, украсил некоторые комнаты балдахинами, подушками и коврами, ввел доплату за особые пожелания клиентов и позволил людям не ограничивать себя. Луксуриям после этого пришлось нелегко. Над ними издевались, заставляли делать ужасные вещи, а Эвон только и успевал, что варить новые снадобья и мази.

Эвон спустился вниз по большой скрипучей лестнице, ведущей в центр зала. На первом этаже было все так же шумно, словно ничего и не произошло. Луксурии вились вокруг посетителей, вольготно развалившихся на бархатных диванах. Одни продолжали танцевать перед ними, другие опаивали гостей алкоголем, а третьи, не дойдя до спальни, занимались любовью прямо на красном ковре. Уже наступил вечер, и гостей прибавилось. Выстроившиеся в очередь посетители выбирали среди представленных парней и девушек тех, с кем хотели провести эту ночь. Луксурии стояли на небольших возвышениях вдоль длинного окна во всю стену. Так они завлекали людей с улицы и демонстрировали себя тем, кто все-таки осмеливался к ним зайти. Эвон обошел толпу, направляясь к высокому столу, за которым находился кабинет Муди. Постучав, он сразу открыл дверь, зайдя внутрь.

– Вот поганец! Выродок! Сын свиньи!

Муди расхаживал по кабинету. Короткий и тесный пиджак был расстегнут, а рубашка прилипла к потной груди. Комнатка была совсем крошечной. В ней стояли два забитых свитками шкафа и стол, на котором высилась кипа бумаг. Внизу под столом находились мешки, в которых владелец борделя хранил деньги, а в углу в горшке с высохшей землей увядал пожелтевший цветок.

– Надеюсь, вы это не про меня, – Эвон попытался разрядить обстановку.

– Ты давай тут это, не шути!

– Муди, присядьте, а то мне придется и вам давать мак от головной боли. – Травник показал рукой на небольшой диванчик, куда сразу плюхнулся полный низкорослый мужчина.

– Да, сынок, ты прав. Ты тоже не стой. Разговор будет не из приятных.

Он попытался снять с себя неудобный пиджак, но, поняв, что не получится сделать это быстро, закатал рукава.

– Лираса тебе, наверное, уже рассказала, что произошло?

– Да.

– Ну что еще добавить… Жалко девку жуть как. Такая грудь была… просто смак!

– Как вы нашли ее? – Эвон попытался вытянуть владельца борделя из мечтаний, в которые тот начал стремительно погружаться.

– А, да. Покупатель очень быстро ушел. Передумал, может, не знаю. Ну, он деньги заплатил, а все остальное меня не волнует. – Муди похлопал по карману, проверяя, на месте ли монеты. – Только вот Нэлин все не выходила из комнаты. Минута, пять, десять, – загибал пальцы владелец борделя, перечисляя. – Ее уже новый клиент купил, а этой девки все нет и нет. Ну я и пошел за ней. Захожу, а Нэлин лежит на полу: с открытыми глазами, одетая… – удивленно вскинул брови Муди. – Видимо, тот мужик очень торопился, раз она даже раздеться не успела.