Текст книги "Мерцание тумана"

9
Калла
Настоящее

Время с Лео и Лисой пролетело незаметно. Час назад они сели в поезд до Гамбурга и две минуты как благополучно прибыли. Я лежу в постели, умиротворенно закрыв глаза. Благодаря смене часовых поясов и коктейлям, которые мы выпили после ужина в баре «Конфетти», у меня нет сил думать о Яспере. Честно говоря, в этом и заключался мой план: употребить столько алкоголя, чтобы все мысли в голове покрыла густая пелена тумана. Но когда на следующий день в восемь утра меня будит звонок будильника, туман рассеивается. И первое, о чем я думаю, открыв глаза, – Яспер. Безразличие, с которым он подошел к нашему столику. Холодность, когда я попросила его уделить мне пару минут. И ужас, когда я рассказала ему о своем испытательном сроке в ресторане.

– О боже, – я закрываю лицо руками, понимая, что с понедельника мы с Яспером можем стать коллегами. Вернее, не можем стать, а станем. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить эту работу. Ведь другую работу мне в спешке не найти. Тем более в разгар курортного сезона. Так что придется смириться со столь неожиданным поворотом. Хотя я и не представляю, как буду там работать. Со всеми чувствами, всплывшими на поверхность за очень короткое время. А если нам придется работать бок о бок целую смену…

Будильник номер два прерывает поток моих мыслей. Я выключаю его и заставляю себя встать с кровати. Полдевятого. Через тридцать минут у меня встреча с фрау Вагнер, и я не хочу опаздывать. Еще меньше я хочу явиться к ней с запахом перегара.

Я чищу зубы вдвое дольше обычного, глядя из окна на красивый двор. Мужчина с лысиной читает за чугунным столиком газету и пьет эспрессо. Женщина напротив него поливает из лейки мальвы. Мимо нее пробегает кот, скрываясь потом в коридоре. Вот как выглядит неторопливая жизнь старого города субботним утром. Мне не верится, что я тоже часть этой жизни.

Я возвращаюсь в ванную, полощу рот и принимаю душ. Без десяти девять я стою на кухне одетая и с сожалением понимаю, что у меня нет ни кофе, ни черного чая. Да и откуда им взяться, если я до сих пор не дошла до магазина? Напрасно я не приняла предложение родителей снабдить меня кое-какими припасами на первое время. Я фыркаю и смотрю на экран мобильного. Остается подождать еще десять минут, прежде чем я смогу спуститься вниз. Это время я провожу в Instagram, TikTok – и в мыслях о Яспере.

Наконец, я внизу перед дверью. Фрау Вагнер передо мной. На ней кимоно, на этот раз с узором зебры, а на ногах по-прежнему розовые кроксы.

– Доброе утро, Калла. Как хорошо, что ты вовремя. – Она говорит так, словно знает, что я время от времени опаздываю. Вернее, относительно часто. Но только не когда дело касается работы.

– Доброе утро. – Я улыбаюсь и воздерживаюсь от комментариев.

– Пожалуйста, входи. – Ковыляя, она отходит в сторону, освобождая мне дорогу.

– Спасибо.

Я пропускаю ее вперед. В нос ударяет запах ароматических палочек или свечей. Дымная, сладкая нота с легким землистым оттенком. Я следую за фрау Вагнер через длинный узкий коридор в уютную гостиную с высоким потолком. Аромат усиливается, но он по-прежнему не назойливый. Все предметы мебели, если не считать дивана, яркие и прекрасно сочетаются друг с другом, при этом выглядят почти антикварными. В хорошем смысле. Словно у каждого из них своя история. Цепочки, серьги и браслеты из разноцветных камней развешаны на маленьких золотых подставках за стеклом витрины, которая, как и украшения, выглядит так, словно была с любовью изготовлена вручную. Витрина стоит возле стены, настолько плотно увешанной фотографиями, что почти не видно обоев. Один из снимков притягивает мой взгляд. На нем обнаженная женщина с длинными светлыми волосами сидит, скрестив ноги и покуривая кальян. Она напоминает фрау Вагнер. По крайней мере, ее более молодую версию.

– Это я, – с гордостью подтверждает она мои подозрения. – Еще молодая и бесшабашная. – В ее голосе слышна меланхолия. – Эти фото сделаны во время моего пребывания в Сан-Франциско. – Она подходит ко мне и вздыхает. – Вот были времена! Беззаботные и свободные. Травка продавалась на каждом углу.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому молча киваю в надежде, что добывать для нее наркотики не входит в мои обязанности. Это фото не единственное, на котором она употребляет травку. Судя по шмоткам, фотографии сделаны в семидесятые. Или когда там были времена хиппи?

– Ты куришь травку? – спрашивает она с такой непосредственностью, словно осведомляется, который час.

– Э-э-э… нет. – За исключением того раза с Яспером на выпускном вечере.

– Вот как.

Она выглядит удивленной, и я догадываюсь почему. Фрау Вагнер не первая, кто считает, что чернокожим нравится выкурить косячок. Полицейские не раз останавливали меня в рамках регулярного контроля дорожного движения, когда я ехала одна за рулем маминой машины.

– А то я бы предложила тебе печенье, – с улыбкой продолжает она, а я… Простите, что?! Она только что предложила мне печенье с наркотиками? – Тогда приготовлю нам чаю. Или ты предпочитаешь кофе?

Мне страшно угощаться в ее квартире, но мысль о кофеине слишком соблазнительна.

– Я люблю и то, и другое, поэтому на ваше усмотрение, фрау Вагнер.

– Эльза, – она напоминает мне, что мы уже перешли на ты, и указывает на диван посреди комнаты. – Садись, не стесняйся. Я только чайник поставлю. Хотя… нет. Знаешь что? Давай-ка устроимся на кухне. – Прихрамывая, она спешит на кухню, я – за ней.

Спустя некоторое время мы сидим друг перед другом за ее кухонным столом и пьем черный чай с соевым молоком и медом манука. В мед она окунает печенье. Вернее, половинку, а другую половинку опускает обратно в банку. Как будто целого печенья ей слишком много. О господи.

– Я скоро пойду в магазин. Вам что-нибудь купить? – перевожу я разговор на тему, из-за которой я, собственно, здесь и нахожусь. Кроме того, когда она доставала молоко, я заметила, что в ее холодильнике пусто.

– Да, было бы чудесно. Сейчас набросаю тебе список покупок.

Я достаю телефон и открываю заметки.

– Или скажите, что вам нужно, я запишу сама.

– Если так можно.

Она диктует мне список покупок, а после мы обсуждаем другие задачи. По средам и субботам я буду закупать для нее продукты, по воскресеньям – убираться в ее квартире. Когда я прошу письменно оформить договор, она выглядит почти обиженной.

– Боишься, что я тебя ограблю?

– Нет. – Я и правда не представляю, что она могла бы так поступить, хотя кто знает, что в голове у людей, даже таких милых пенсионерок-хиппи. – Но я не хочу работать нелегально.

Она с пониманием кивает и обещает, что к среде контракт будет лежать в моем почтовом ящике.

Через полчаса, даже не зайдя в свою квартиру, я направляюсь в супермаркет «Rewe» на Брайтештрассе, чтобы не возникло соблазна снова бухнуться в постель. Я хочу как можно скорее вернуться к жизни по центральноевропейскому времени. А значит, мне предстоит продержаться до девяти вечера. Это в целом сложно, но сложнее всего в бодрствовании – не думать о нем. Поэтому я старательно пытаюсь себя отвлечь. Закупкой продуктов для нас с Эльзой. Разборкой чемодана по возвращении домой. Поисками украшений и красивых аксессуаров для дома в интернете. Вечер я провожу в компании Netflix, а почти все воскресенье – за просмотром «Дорогих белых»[2]2
  «Dear White People» – сериал, рассказывающий историю четырех чернокожих студентов колледжа, входящего в состав «Лиги плюща». Ребята сталкиваются с дискриминацией, и однажды на одной из вечеринок Лиги вспыхивает бунт.


[Закрыть] и нового сезона «С большой буквы». Проснувшись в понедельник утром, я чувствую, как тревожно колотится сердце. Возможно, это меня и разбудило. Через два часа начнется моя пробная смена в «Травемюнде». Через два часа я увижу его.

10
Калла
Настоящее

Управляющий «Травемюнде» во время нашего телефонного разговора сказал, что в понедельник утром в ресторане спокойнее всего, и это лучшее время для испытания новичка. Под словом «спокойно» я понимаю что угодно, но только не то, что люди стоят в очереди перед дверью, поскольку свободных мест, видимо, уже нет. Ни снаружи, ни внутри.

Ресторан наполняет гул голосов; кто-то завтракает, кто-то делает заказ. Гремят тарелки, пахнет кофе, яичницей, беконом и вафлями. В дополнение к нервозности у меня разыгрывается аппетит. Как же хочется перепробовать всю вкуснятину, что тут подают!

Я жду у стойки, стараясь никому не мешать. Никто из персонала не обращает на меня внимания. Рыжеволосый парень в баре сосредоточенно готовит напитки. В мою сторону движется официантка, но она проносится мимо с такой скоростью, что я не успеваю с ней заговорить. Потеряв надежду на то, что меня кто-нибудь заметит, я подхожу к бармену.

– Простите?

Он поднимает глаза, на его лбу сверкает пот.

– Да?

– У меня сегодня пробная смена. Меня зовут…

– Карла! – он прерывает меня и продолжает говорить, прежде чем я успеваю его поправить. – Наконец-то. Сама видишь – сегодня мы рады любой помощи.

– Чем могу помочь? – Что меня зовут Калла, а не Карла, я решаю сообщить ему позже.

– Я Давид. А это… – Он разворачивается, достает что-то из выдвижного ящика и поворачивается ко мне. – Твоя рабочая одежда. – Он протягивает мне через стойку белую блузку и черный фартук. – Комната для персонала справа за углом. На двери так и написано, не промахнешься. Переодеться можно там, в туалете, – приветливо, но торопливо объясняет он. Очевидно, ему не терпится поскорее сбыть меня с рук и вернуться к своим заказам.

Я его благодарю и оставляю свои вопросы на потом.

Следуя его указаниям, за баром я поворачиваю направо и останавливаюсь перед дверью с табличкой «Комната отдыха». Моя рука тянется к ручке, как вдруг дверь распахивается изнутри, и в меня врезается стена. По крайней мере, так ощущается столкновение с грудью здоровяка, который, судя по всему, тоже здесь работает. Я потрясенно выдыхаю.

– Ой, ты… – Парень хватает меня за плечи, чтобы я не упала, и резко замолкает. Его голос мне знаком, и мое сердце замирает. Яспер. Я хочу отскочить в сторону, но ноги не слушаются. Я откидываю голову назад и внимательно смотрю в его лицо. На его напряженный мужественный подбородок. На русую щетину вокруг полных губ. И наконец, в зеленые глаза, которые смотрят на меня и удивленно, и тревожно. – Ты в порядке? – заканчивает он оборвавшуюся фразу.

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Он слишком близко. Мое тело вспыхивает жаром, грудь наполняет сладкое, теплое чувство. Доверия и близости. Такой близости не испытаешь ни с родителями, ни с лучшими подругами или друзьями. А некоторые не находят ее за всю жизнь.

Мы оба почти одновременно делаем шаг назад.

– Да. А ты? – спрашиваю я, кажется, спустя сто лет.

Яспер потирает грудь и кивает.

– Все цело.

Я ему почти верю, но его учащенное дыхание показывает, что наше столкновение сильно его взволновало.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Мы уже как будто работаем вместе.

– И не только работаем. – Я вопросительно хмурюсь. – Я буду тебя сегодня обучать.

Интересно, знал ли он об этом в пятницу? Когда я переступила через себя, чтобы его предупредить. Чтобы он не почувствовал себя задетым, когда я вдруг возникну перед ним в качестве новой коллеги. Почему же он ничего не сказал?

– Ты об этом не упомянул, – произношу я как можно более нейтральным тоном.

– Да, потому что… – он ненадолго замолкает, – …я старался найти кого-то другого. К сожалению, не получилось.

– Понимаю. – Мое сердце сжимается. На его месте я поступила бы так же, но мне больно. Чертовски больно. Тем самым он четко дал понять, сколь нежелательно для него мое присутствие. – Мне очень жаль, – срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановиться. Черт, что это было? За что я извиняюсь?!

Продолжая злиться на себя, я бормочу «Увидимся», протискиваюсь мимо Яспера в комнату для персонала и исчезаю в туалете. Прислонившись спиной к закрытой двери, я на мгновение закрываю глаза. Делаю глубокий вдох и выдох. Стараюсь стряхнуть с себя все, что может помешать мне хорошо выполнить работу. Нужно вести себя профессионально и не позволять Ясперу влиять на мое состояние. Глубоко вздохнув, я закрепляю этот план и переодеваюсь, быстро смотрюсь в зеркало и проверяю, на месте ли заколка для волос. Я бодро улыбаюсь себе, расправляю плечи, поднимаю подбородок и говорю своему отражению:

– Ничего плохого не случится.

* * *

Однако же оно случается.

Я думала, Яспер обсудит со мной номера столиков, объяснит работу кассового аппарата и кратко расскажет о еде и напитках. Но на это у него нет времени. Или он даже не хочет его искать. Он торопливо проговаривает номера столиков, расположенных как внутри, так и снаружи. Даже ни разу на меня не взглянув. Иначе он бы заметил, что я с трудом успеваю за его перечислением, потому что номера абсолютно непоследовательны. Но спросить я не решаюсь. Ресторан трещит по швам, и чем дольше я задерживаю Яспера, тем труднее приходится двум другим официантам.

– Пока все понятно?

Вообще ничего не понятно.

– Да, вроде понятно, – с трудом выдавливаю я.

– Тогда вперед. – Он сует мне в руки ручку, блокнот и поднос. – Принимай заказы – по листку бумаги на каждый столик – и складывай их у кассы, чтобы мы их забили. И пожалуйста, сразу уноси пустые тарелки или блюда, к которым больше не прикасаются. Иначе на кухне закончится посуда. – Голос Яспера звучит настолько деловито и буднично, что кажется, будто мы незнакомы. От привычного тепла не осталось и следа. – Хорошо?

– Хорошо.

Но уже через два часа нет ничего хорошего. Я путаю номера столиков и тем самым создаю хаос. Даже не помню, сколько раз я извинялась со словами: «Простите. Сегодня мой первый рабочий день». А когда я сталкиваюсь с Яспером, он либо смотрит сквозь меня, будто я воздух, либо хмурится, видимо, недовольный мной.

– Калла, верно?

По пути к уличным столикам я останавливаюсь перед одним из своих коллег, имя которого я, как назло, никак не вспомню. И это очень неловко, потому что он мое имя помнит.

– Да, верно.

– Я хотел тебе сказать, что теперь и сам справлюсь с внешними столиками. Тебе больше не нужно принимать заказы вместо меня, – приветливо произносит он, словно желая избавить меня от бремени. Но возможно, ему хочется, чтобы я перестала, наконец, путать столы.

– Ладно, – отвечаю я, пряча свою неуверенность. Но она сопровождает меня на каждом этапе пути. А это значит, что я по пять раз перепроверяю каждый заказ и работаю еще медленнее, хотя и на меньшей площади. На столах громоздятся пустые тарелки. Посетители начинают выкрикивать заказы, как только я попадаю в их поле зрения. Я чувствую, что не справляюсь. Должно быть, этого Яспер и добивался. Неужели он на такое способен? Неужто он настолько расчетлив?

– Извините, – женщина с темным каре и ребенком на руках перекрывает мне дорогу, – можно сделать заказ?

Вообще-то с собиралась сначала отнести на кухню гору тарелок. Но если принять заказ сейчас, я сэкономлю время на беготне.

– Ваш столик снаружи или внутри?

– Внутри. – Она указывает на один из столиков у окна. По-моему, это номер одиннадцатый. Стол на шестерых, за которым сейчас сидят как минимум человек восемь. – Мы бы хотели… – Она достает листок бумаги и начинает диктовать. Она называет не одно блюдо, а много блюд. Слишком много, чтобы запомнить. Мне нужен блокнот, а он в кармане фартука. Но руки у меня заняты. Когда я пытаюсь переместить тарелки с правой ладони в левую, башня начинает раскачиваться. О, нет. Нет, нет, нет! Я стараюсь восстановить баланс, но тщетно. Я беспомощно наблюдаю, как тарелки и подносы вываливаются из рук, посуда с грохотом бьется, куски фарфора летят во все стороны. На пару секунду в ресторане повисает мертвая тишина. Это было бы даже приятно, если бы на меня не были направлены, словно наконечники стрел, пятьдесят пар глаз. Мои щеки вспыхивают. Малыш на руках женщины плачет, и гул голосов возобновляется.

– Простите, – выпаливаю я.

Женщина смотрит на меня так, будто я нарочно испугала ее ребенка.

– Все в порядке, мышонок. Знаю-знаю, было громко. Но сейчас все в порядке, милый. – Она с любовью гладит лысую головку ребенка, который продолжает неистово вопить.

– Мне очень жаль. Надеюсь, вы не поранились.

Она с молчаливым презрением отворачивается и уходит. Меня охватывает стыд. И разочарование. Мне хочется разреветься прямо на месте, и я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я изо всех сил борюсь с ними, проглатываю комок в горле и опускаюсь на пол рядом с осколками. Я дрожащими руками подбираю крупные фрагменты и выкладываю их на поднос. Вдруг мне на помощь приходят чьи-то большие руки. Мне не нужно поднимать взгляд, чтобы догадаться, что это Яспер. Я знаю его руки, как свои собственные.

– Осторожнее, не порежься. – Я молчу. Я не могу открыть рот, иначе он услышит, как дрожит мой голос. – Ты в порядке? – допытывается он.

Я собираюсь снова промолчать, а потом думаю: да какая разница?

– Почему тебя это вдруг интересует? – Мой взгляд прикован к осколкам, которые я поспешно складываю на поднос. Но я отчетливо слышу, как Яспер выдыхает.

– У нас проблемы? – В его голосе напряжение, и он перестает подбирать осколки.

Поскольку договор после такой смены мне все равно не светит, я решаю говорить начистоту. Хотя место и время для разговора не просто не самое удачное, а, наверное, худшее из возможных: мы сидим среди груды осколков в забитом под завязку ресторане.

– Да, проблема. Зачем ты меня подставил?

Я с упреком смотрю на него.

– Что ты имеешь в виду? – хмурится он.

– Ты обучал меня ровно три секунды, а потом швырнул в ледяную воду и спокойно наблюдал за тем, как я тону. Разве у меня был шанс не облажаться? Скорее всего, этого ты и хотел. Чтобы меня не взяли на работу. – Мой голос дрожит. – Поздравляю. Ты добился своего.

– Ух ты! Значит, года достаточно, чтобы полностью забыть, кто я такой и что я за человек?! – Он в недоумении трясет головой. – Будь я подонком, за которого ты меня принимаешь, тебя бы вообще сюда не позвали. Штефан предлагал мне отменить твою пробную смену, если я не хочу работать со своей бывшей. – У меня в горле ком. – И нет, я не смотрел спокойно, как ты тонешь. Я попросил Пита взять на себя все столики снаружи.

Я открываю рот, но с моих губ не срывается ничего, кроме «Ой». Хотя мне стоило бы извиниться. И сказать спасибо. Но чувство вины лишает меня дара речи. Поэтому я просто наблюдаю, как Яспер молча встает и оставляет меня наедине с осколками.

11
Яспер
Настоящее

– Спасибо за отличное обслуживание. Все блюда были восхитительны. – Руководительница туристической группы из двадцати человек, занявшей без предварительного бронирования полресторана, довольно улыбается. – Это всей вашей команде. – Она вкладывает мне в руку купюру в пятьдесят евро.

– Большое спасибо. Рад, что вам у нас понравилось.

– Еще как! Мы приехали на три дня. Возможно, заглянем к вам на ужин перед отъездом.

– Будем рады! Лучше забронировать столики заранее. По вечерам у нас бывает много народу, – советую я ей, и не совсем бескорыстно. Чтобы Штефан успел скорректировать график смен, и мы не испытывали такую острую нехватку персонала, как сегодня.

Я желаю ей приятного пребывания в Любеке, а она желает мне удачной смены. Когда ее группа покидает «Травемюнде», сразу освобождается полресторана.

– Наконец-то, – произносит Давид, озвучивая мои мысли. Он подходит ко мне и драматично стонет, будто освободился от адских мук. – Как же они нас утомили!

– В дальнейшем будем брать большие группы только по предварительной брони, – предлагаю я.

– Расскажи это Штефану. Он решит, что ты спятил.

Я вздыхаю.

– Тогда нужно иметь хотя бы одного запасного официанта, которого можно вызвать в любой момент. Я слишком стар для такой беготни.

– А обо мне тогда что говорить? Тебе хотя бы еще нет тридцати.

– Я думал, ты моложе. Тебе легко можно дать двадцать девять, – шучу я.

– Берегись, Яспер. Ты ступаешь на тонкий лед.

– Пока он не стал еще тоньше, пойду-ка я уберу столы.

– В этом нет необходимости. – Он указывает подбородком на опередившую меня Каллу. Она собирает грязные стаканы и тарелки на большой нескользкий поднос, один из тех, на которых мы подаем блюда. Меня снова охватывает желание поспешить ей на помощь. Как прежде, когда она уронила тарелки… и обвинила меня в подлости вместо того, чтобы поблагодарить.

Больше я к ней не подойду. До конца смены и в будущем, если Штефан возьмет ее на работу. К сожалению, я думаю, так оно и будет.

Я говорю Давиду, что могу заняться напитками, чтобы он немного передохнул. Он с благодарностью снимает фартук и исчезает на кухне со стаканом колы. Поскольку новых клиентов нет и все столики обслужены, я решаю прибраться в баре. Он выглядит как после взрыва. Все раскидано, все поверхности липкие, в поддонах автомата для разлива пива и безалкогольных напитков накопилась жидкость. Я сливаю все, мою поддоны и вытираю столешницу тряпкой. Тем временем мои мысли и взгляды то и дело возвращаются к Калле.

Вместе с подносом она направляется к барной стойке и осторожно относит его к раковине. Я делаю вид, что занят, хотя это и правда так. Однако краем глаза я постоянно наблюдаю за ней. Она наполняет корзину посудомоечной машины и поворачивает голову ко мне. Подходит ближе. Останавливается. Даже не оборачиваясь, я чувствую, что она на меня смотрит. Ее взгляд ощущается покалыванием на лице и в груди. Как будто ее глаза посылают электрические импульсы.

Не оборачивайся. Не оборачивайся. Не…

Я поворачиваю голову и встречаю взгляд ее больших темных глаз. Она смотрит на меня, словно извиняясь, и это выглядит чертовски обезоруживающе. Я жду, что она что-нибудь скажет. Но она молча достает из кармана фартука блокнот и что-то записывает. Заказ. Несколько заказов, судя по тому, как долго она пишет. Разочарованный тем, что извиняться она не собирается, я отворачиваюсь. Она кладет бумажку на стойку и молча уходит, а я читаю то, что совсем не похоже на заказ:

Прости, что я сорвалась. Это так глупо с моей стороны! Если бы я так безнадежно не испортила свой испытательный день, я бы предложила отмотать время назад и начать все сначала. Но скорее всего, это мой первый и последний день в ресторане. И я не хочу, чтобы он закончился так нелепо.

От слов Каллы и горько, и сладко. Они отбрасывают меня назад в прошлое. В школьные времена, когда мы писали друг другу записки.

Отмотать время назад и начать все сначала. Эту фразу я написал в нашей первой переписке. Часть меня хочет верить, что Калла запомнила эти слова. Что ее формулировка не случайна.

– Ну, вот и я, – прерывает мои сентиментальные размышления Давид. Он возникает рядом со мной до того внезапно, что у меня ощущение, будто его телепортировали. – Что произошло в мое отсутствие? Не случилось ли каких катаклизмов? Не напала ли на нас очередная группа туристов?

– Не-а. – Я сминаю в кулаке записку Каллы и ловлю себя на том, что прячу ее в карман фартука, а не отправляю в мусорное ведро.

– Да ты тут прибрался! – Он обводит взглядом бар. – Спасибо.

– Отблагодари меня чаем со льдом. И… коктейлем с маракуйей. – Калле тоже не помешало бы отдохнуть. Она на ногах уже четыре часа без перерыва. – В коктейле должно быть две трети воды и треть сока. – Так Калле нравится больше всего.

– Ну у тебя и сушняк!

– Нет, коктейль – для Каллы, – подчеркнуто нейтрально произношу я. Как будто голос может выдать мою нервозность. Возможно, уйти вместе с ней на перерыв – не такая уж и хорошая идея.

– Ясно, – с понимающей ухмылкой говорит Давид, хотя понятия не имеет, что происходит. – Прощупываешь почву, да?

– Она моя бывшая, – объявляю я, чтобы разом пресечь какие бы то ни было слухи.

Давид испуганно морщится.

– Вот это да! И как? Вы ладите?

– Поживем – увидим, – говорю я, обращаясь прежде всего к самому себе, и выхожу на внешнюю террасу. Чтобы сообщить Питу, что у меня перерыв. Но он занят тем, что принимает оплату. Как всегда, одновременно несколько столов требуют счет. Так что я могу со спокойной душой немного отдохнуть. Насколько это, конечно, позволит мой пульс.

Я возвращаюсь в бар и беру холодный чай и коктейль. Калла понесла на кухню гору посуды. Я следую за ней и перехватываю на обратном пути.

– Пить хочешь? – спрашиваю я и протягиваю ей коктейль.

– Это мне? – В ее глазах все еще тень сожаления.

– Да. Или ты хочешь латте?

– Не в такую погоду. – Она с неуверенной улыбкой забирает у меня стакан. – Ничего, если я сделаю перерыв?

– Ну, конечно. Давид только что отдыхал. Теперь наша очередь. – Наша слетает с моих губ случайно. По крайней мере, я так себе внушаю и предлагаю выйти на улицу.

– На террасу?

– Нет. Во двор, чтобы спокойно поговорить.

В ее глазах тревога. Неудивительно, учитывая то, как серьезно я на нее смотрю. Я быстро натягиваю улыбку.

Она следует за мной на кухню. Насквозь через все помещение, туда, где находится склад продуктов и дверь во внутренний двор. Выйдя на улицу, мы буквально натыкаемся на стену неподвижного горячего воздуха. Я указываю на каменную ступеньку под деревом, дающим немного тени. Мы одновременно садимся, но июльское солнце до того жаркое, что мы тут же спрыгиваем с раскаленного камня, словно нас ударило током.

– О господи! – вскрикивает Калла, вскакивая. – На нем можно яичницу жарить.

– Или стейк.

Мы смеемся, проверяя чуть не пострадавшие пятые точки. Еще никогда что-то привычное не казалось таким одновременно странным и чужим. Как тогда, когда мы столкнулись, и она оказалась так близко от меня. Так чертовски близко, что я слышал стук ее сердца. И чувствовал, как по моему телу разливается жар. Словно желая охладиться, я подношу к губам холодный чай и делаю большой глоток. А потом еще больше. Калла повторяет за мной. Мы смотрим друг на друга поверх бокалов. Это серьезно мешает направить мысли в нужное русло.

Я разрываю зрительный контакт, опускаю стакан и достаю из кармана фартука ее записку.

– Здесь твои извинения. Спасибо.

– Тебе спасибо. За то, что принял их. – Ее глаза светятся облегчением, а я размышляю, как мне сформулировать следующую фразу. И решаю говорить прямо.

– Если хочешь получить работу официанткой, я скажу Штефану, что с моей стороны возражений нет. – Ее глаза становятся огромными от изумления. – Однако нам придется как-то ладить. В команде в целом позитивный настрой. Нельзя, чтобы его испортили ситуации вроде той, что недавно произошла. Это не должно повториться.

Она кивает.

– Может быть, нам…

– Постараться держаться друг от друга подальше, – договариваю я за нее. Но она смотрит на меня так, что я понимаю: она собиралась сказать что-то другое.

– Я хотела предложить нам сесть и… поговорить. Мы столько всего не успели обсудить, Яспер!

– Да, потому что ты разорвала всякую связь между нами. Ты уехала и не вернулась. – Эти упреки я бы предпочел оставить при себе, но не удержался. Потому что мне до сих пор чертовски больно.

– Я здесь… разве нет?

– Калла… – Я качаю головой, потому что не могу продолжать этот разговор. Не хочу продолжать. Или я вернусь в состояние, с которым боролся несколько последних месяцев. Мне потребовалась уйма времени, чтобы выкинуть ее из головы. Ее голос, смех, ощущение ее губ на моих губах. Ощущение того, как я ее обнимаю, засыпаю и просыпаюсь с ней. Стереть все это из памяти было чертовски тяжело. И нельзя сказать, что я в этом преуспел. Когда у тебя такие долгие и счастливые отношения с кем-то, этот человек становится частью тебя. Воздухом, которым ты дышишь.

Калла была моим воздухом, и, когда она ушла, я чуть не задохнулся.

– Я здесь, я вернулась, – тихо повторяет она.

Но не из-за меня. Я изо всех сил сжимаю губы, чтобы из меня не вырвалось ни слова.

Калла делает полшага ко мне. Она смотрит мне в глаза, и я чувствую, что снова пропадаю.

Проклятье.

– Оставь это, Калла. Пожалуйста. В противном случае я не знаю, – я указываю попеременно на нас двоих, – как это будет работать. Я попрошу Штефана составить план так, чтобы у нас, по возможности, не выпадало общих смен. Думаю, на данный момент это лучшее решение. Для меня.

Калла сглатывает.

– Ладно. Если ты этого хочешь. Но просто чтобы внести ясность, Яспер: это ты тогда порвал со мной.

Я киваю.

– Да. Я этого хочу.

Я разворачиваюсь и почти бегом устремляюсь во двор.