Текст книги "Мерцание тумана"

12
Калла
Прошлое

– И кто такой этот Яспер? – В мамином голосе звучат любопытство и легкая тревога. Она стоит в дверях моей комнаты, пока я ищу в куче одежды перед шкафом красную блузку.

– Мальчик из моего класса, – отвечаю я, присев на пол.

– Можно немного точнее?

Я со стоном вздыхаю. С тех пор, как из-за случая с Линусом я сменила школу, мне учиняли допрос всякий раз, когда я хотя бы мимоходом упоминала имя мальчика. А уж если я собиралась с ним на свидание, родителям хотелось получить на него досье, достойное самого Джеймса Бонда.

– Его зовут Яспер Петерсон, ему семнадцать, он на голову выше меня, блондин, хорошо учится, без судимостей, живет в нескольких улицах отсюда, он – представитель нашей параллели, сын директрисы и помогает мне с математикой, поскольку через две недели у нас контрольная, а я хочу написать хотя бы на тройку. Этой информации достаточно?

– Вот так бы сразу! Конечно, для начала этих сведений достаточно.

– Ну или дай мне твою анкету. Он ее постепенно заполнит.

– А что, идея неплохая. Если он наберет девяносто очков из ста, мы разрешим тебе встречаться с ним и дальше. – Голос мамы звучит настолько серьезно, что я поднимаю голову, чтобы убедиться, что ее предложение – шутка. Уголки ее рта подергиваются, и это ее выдает.

Я с облегчением возобновляю поиски. Куда я ее положила?

– Ты случайно не видела мою красную блузку?

– Ты имеешь в виду эту? – Она входит в мою комнату и снимает со спинки стула нужную вещь.

Я оторопело моргаю. Неужели она все время здесь висела?

– Слава Богу. Да, именно ее я и искала.

– Слава Богу? – Она бросает мне блузку. – Ты отдаешь себе отчет, что сидишь перед горой одежды, а в твоем шкафу висит еще пара таких блуз?

– Но я хочу надеть именно ее. Спасибо, что помогла найти, мама. Мне нужно… – В дверь звонят, и я подпрыгиваю от неожиданности.

Яспер. Он пришел, а я все еще стою в своей комнате в нижнем белье.

– Это твой одноклассник?

– Конечно. – Значит, он такой же любитель опаздывать, как и я. Я ковыляю к своей кровати, потому что там лежит мой мобильный. По крайней мере, в последний раз я видела его где-то между простыней и пододеяльником. Я роюсь в постели и нахожу телефон под подушкой. Мы обменялись номерами; он хотел написать мне, как только выйдет из дома.

– Когда он собирался за тобой зайти?

Я только что увидела, что он, как мы и договаривались, написал мне за пару минут до прихода. В 9:56 утра. Черт!

– В десять. Мама, не могла бы ты открыть ему дверь?

– Думаю, папа откроет.

– О, нет. – Черт, черт! Когда дело касается мальчиков, папа еще хуже мамы. – Мама, пожалуйста, не дай папе поставить меня в неловкое положение. И не позволь ему сделать так, чтобы Яспер больше со мной не заговорил.

– Ты преувеличиваешь. – Она со смехом выходит из комнаты и на пороге говорит: – Мы с твоим отцом желаем тебе только добра.

– Пожалуйста, тогда позвольте Ясперу спокойно меня дожидаться. Не задавайте неловких вопросов. Мама, прошу! – Я с мольбой смотрю в ее голубые глаза, которые понимающе поблескивают.

– Значит, он тебе нравится.

Пойманная с поличным, я впиваюсь зубами в нижнюю губу и чувствую, как заливает жаром уши.

– Ну, хорошо, – вздыхает мама. – Я рада, что ты так быстро нашла друга в новой школе. Но если вы начнете регулярно встречаться, тебе придется его с нами познакомить.

– Мы встречаемся ради учебы! – подчеркиваю я, на мой взгляд, излишне драматично. – А если ты оставишь его наедине с папой хоть на минуту, он убежит с громкими воплями.

– Если бы ты хоть раз в жизни собралась вовремя, ты сама бы спасла своего одноклассника от отца.

Но я опоздала только потому, что десять минут искала блузку. Кто ж знал, что она все это время висела на стуле у меня под носом? Вместо того чтобы оправдываться, я отмахиваюсь и начинаю метаться по комнате, как белка в колесе, пока мама спускается вниз. Я в рекордно короткие сроки надеваю одежду и заплетаю афро-кудри в высокую косу. Вчера я распустила все косички, чтобы волосы надышались, прежде чем я в следующем месяце заплету новые.

Я в последний раз смотрюсь в зеркало на фасаде шкафа. Затем хватаю рюкзак, запихиваю в него все учебники и тетрадки по математике и выбегаю из комнаты. Спешу вниз по лестнице и дальше по коридору. Впереди слышен смех, папин и мамин. Это настолько для них нехарактерно, что на мгновение я замираю. Озадаченная, я иду в гостиную, и открывшаяся передо мной картина полностью совпадает с тем, что я слышала. Мои родители сидят за столом. И смеются.

Я вклиниваюсь в их веселье нарочито громким «Вот и я!».

– Эй… – Яспер смотрит на меня, и в его глазах мелькает что-то, что я не могу разобрать. Я уже успеваю растеряться, когда он улыбается.

– Мы можем идти, – говорю я и радуюсь, что со стороны родителей нет возражений. Яспер встает и вежливо пожимает им руки.

– Был рад с вами познакомиться. И уверяю вас, что правдиво ответил на все пункты.

Я хмурюсь. О чем это он?

– Буду ждать с нетерпением. Дом-то у нас большой, – с улыбкой говорит папа.

В моей голове множатся вопросы. И пока мама желает нам удачи в учебе, папа с улыбкой прощается с Яспером. Никаких угроз или мрачного брюзжания.

– Я что-то пропустила? – спрашиваю я, как только мы выходим из дома. – О чем вы говорили?

– О тебе, – честно признается он и заговорщически ухмыляется.

– Я так и думала. – Я смотрю на него и жду. – И?

– И что?

– Ну, расскажи! А то я решу, что вы злословили и клеветали за моей спиной. А злословие – это подло. – Я выпячиваю нижнюю губу.

Он тихо посмеивается и сдается.

– Обвинение в злословии я принять никак не могу. В автобусе расскажу. Давай сначала дойдем до остановки. По субботам автобус ходит редко, раз в двадцать минут.

Я смотрю на часы и…

– Ой. Осталась минута. Мы успеем?

– Только если побежим.

– Тогда вперед!

Мы несемся к остановке, а вскоре уже сидим на сидении сзади, пытаемся отдышаться и звонко смеемся. Три секунды назад Яспер рассказал мне, как он – цитирую – обвел моих родителей вокруг пальца. Показав им список из десяти пунктов, которые родители хотят знать о юноше, желающем проводить время с их дочерью. Он на полном серьезе подготовил его в письменной форме после того, как я упомянула, что мои родители немного параноики.

– И что это за пункты? – спрашиваю я, заинтересованная и потрясенная одновременно.

– Хочешь знать все десять?

– Вообще-то да.

Он приподнимается с сиденья и достает из кармана джинсов сложенный лист бумаги. Я ожидаю, что он мне его отдаст, но вместо этого он зачитывает написанное вслух. Я довольна. Мне нравится его глубокий, мелодичный голос. Особенно когда в школе он шепчет мне Обиома, и моя кожа покрывается мурашками. И сейчас он говорит приглушенно и жмется ко мне, потому что перед нами сидит несколько человек.

– Пункт первый, – начинает он и прочищает горло, – меня очень качественно воспитали. Пункт второй: я твердый хорошист.

– Неужели? – с притворным скептицизмом спрашиваю я.

Он отвечает:

– Пункт третий: я всегда говорю правду.

Я криво ухмыляюсь.

– Пункт четвертый: я сделаю все, чтобы за следующую контрольную по математике Обиома получила положительную оценку. Пункт пятый: когда мы будем вместе гулять, я буду за ней присматривать.

Моя ухмылка расползается в широкую улыбку, до того мне все это кажется милым. Я могу сама о себе позаботиться, но приятно знать, что ему хочется меня защищать.

– Пункт шестой: мне нравится Обиома. Очень, – говорит он и заглядывает мне в глаза. На один миг, но в его взгляде столько огня, что мое сердце начинает биться чаще.

– Пункт седьмой: я не принимаю наркотики. Восьмой: для твоих ушей этот пункт не предназначался и попал в список только потому, что родителям это наверняка нравится, – объясняет он, что еще сильнее распаляет мое любопытство.

– Так что там, в восьмом пункте? – спрашиваю я.

– Моя девственность.

– В смысле Дева? Знак зодиака? – полушутя спрашиваю я, поражаясь его откровенности. В то же время я считаю, что это здорово, что он не делает из этого тайну, не выдумывает истории и не хвастается.

– Э-э-э… Я Рак. Может, мне следовало указать это отдельным пунктом? Или твои родители верят в астрологию и любят Дев?

Не в силах сдержаться, мы хохочем.

– А что в последних двух пунктах? – спрашиваю я, продолжая хихикать.

– Мой адрес, номер мобильного телефона и номера телефонов моей мамы и тети.

Неполная семья. У всех есть проблемы с родителями. Я, например, не знакома со своей биологической матерью и знаю только, что она живет в США.

– Как тебе пришло в голову составить этот список? – интересуюсь я.

– У моей последней девушки были строгие родители. Они не хотели, чтобы мы встречались вне школы. И вообще не хотели, чтобы мы встречались. Почему-то у них сложилось обо мне не самое лучшее представление. – Он беспомощно пожимает плечами. – Они с чего-то взяли, что у меня в голове одни глупости и что я буду творить какую-нибудь хрень. Это существенно осложняло наши отношения. Я дал себе слово, что со следующей девушкой, с родителями которой я познакомлюсь, все пройдет гладко, и вчера вечером сформулировал эти пункты. А еще я сделал твоим родителям предложение, от которого они не смогли отказаться.

– Какое?

– Я пообещал, что в случае несоблюдения любого из пунктов я в течение месяца буду добровольно приходить убираться в вашем доме. – Я хихикаю. Теперь мне ясно, почему папа говорил о размерах нашего дома и почему не включил по своему обыкновению «плохого полицейского». Яспер попросту не может не нравиться людям.

– Гм-м… Если тебе придется убираться и в моей комнате, то я бы хотела, чтобы ты намеренно нарушил один из пунктов договора.

– Но тогда мы не могли бы ничего делать за пределами школы.

– Я думала, мы пойдем заниматься в городскую библиотеку, – подчеркиваю я и с вызовом смотрю на него.

– Конечно, пойдем. Но после библиотеки мы могли бы сходить куда-то еще. Если хочешь. – Я вижу, как его щеки краснеют.

– Например?

– Например, в центр города, раз уж мы будем поблизости.

– Звучит заманчиво, – говорю я, хотя эта идея меня и не впечатляет. Но мне нравится проводить с ним время. И мне нравится, когда он широко улыбается, и на щеках играют ямочки. Вот как сейчас.

– Классно! А если ты окажешься прилежной ученицей, я тебя награжу. Ты любишь мороженное?

Теперь мы оба ухмыляемся во весь рот.

– О-бо-жа-а-а-ю мороженое.

13
Яспер
Прошлое

В городскую библиотеку мы не пошли, а сразу двинулись в кафе «Лед». Так награда Обиомы оказалась у нее прямо перед носом, а это идеальная мотивация. Однако спустя три часа мы все еще были далеки от выполнения поставленных задач. Виной всему ее пробелы в базовых знаниях. Например, мне пришлось объяснять, когда и как решать функциональное уравнение с х, что такое точка начала координат и как определить кривизну функции по второй производной.

– А как узнать, какая это функция, отрицательная или положительная? – спрашивает она, глядя на учебник по математике.

– Думай о смайликах.

– Смайликах? – Она хмурится и переводит взгляд с учебника на меня.

– Если вторая производная положительна, представь себе радостный смайлик. Если отрицательная – представь себе печальный смайлик. Кривизна функции – это как рот смайлика.

Ее лоб разглаживается, а губы расплываются в улыбке.

– Клевая ассоциация! Буду использовать ее как шпаргалку. Теперь мне больше никогда не придется гадать, является функция отрицательной или положительной. Спасибо, Яспер.

– Рад помочь. – Мы сидим здесь уже давно, но я впервые почувствовал себя математическим героем.

– Нам стоило встретиться хотя бы ради этого. Хоть что-то. – Оптимизм в ее взгляде сменяют тревога и неуверенность. Она корчит недовольную гримасу и подпирает руками подбородок. – Если я буду продвигаться как черепаха, контрольная через две недели окончится катастрофой. Меня спасет только чудо.

– Чудо сидит перед тобой, – говорю я, указывая на себя большими пальцами. Она фыркает. – Математическое чудо из Люнебурга – мое второе имя, – добавляю я, и она звонко хохочет. – Мы справимся. Даже если мне придется придумать сотню ассоциаций.

– Ты правда в это веришь?

– Нет. Я это знаю. – Она кивает, словно подбадривая себя, но на лице остается тень сомнения. К сожалению, сегодня я не в силах это изменить. – Мороженое? – предлагаю я.

– Я его не заслужила. Или заслужила?

– Еще как! Ты ведь не сдалась. – И в отличие от меня сосредоточенно работала последние три часа. А я, сидя напротив Обиомы и глядя на ее невероятно красивое лицо, постоянно отвлекался. А когда она грызла ручку, я сходил с ума. Вообще-то грызть пластиковый колпачок ручки – вовсе не сексуально. Но она умудрялась делать это так… чувственно. У нее бесконечно чувственные губы. Пухлые, с маленьким сердечком наверху. Когда я представляю, как целую ее, мое сердце рвется из груди. – Сегодня ты заслуживаешь мороженое, как никогда, – продолжаю я, чтобы она не заметила, как я пялюсь на ее рот.

– Это так мило, спасибо! – Ее лицо снова проясняется. – Закажем мороженое на вынос? Съедим его на улице, гуляя по городу. Моему мозгу отчаянно требуется свежий воздух.

Моему тоже.

– Отличная идея.

Мы собираем вещи. Она достает из рюкзака бумажник, чтобы передать мне деньги, и я отмахиваюсь.

– Я заплачу.

– Ни в коем случае. Ты и так преподаешь мне математику и жертвуешь своим временем.

– Для меня это не жертва, а удовольствие. – Она даже не представляет какое. – Кроме того, благодаря тебе я написал тест по биологии на четверку с минусом. Мы еще далеко не квиты.

– А что с напитками?

– Я планировал оплатить их вместе с мороженым, но, если ты предпочитаешь криминальную авантюру и не хочешь оплачивать счет, я с тобой.

Она сдается и раздраженно закатывает глаза:

– Ладно. Но в следующий раз плачу я.

– Договорились. – Я мысленно победоносно сжимаю кулак: значит, следующий раз состоится.

– Мне нужно в туалет. Я оставлю рюкзак у тебя? – спрашивает она.

– Конечно. Я тебя дождусь, и мы вместе сделаем заказ.

Я провожаю ее взглядом, пока она идет в уборную в другом конце зала. Судя по всему, туалет занят, и Обиома стоит рядом с дверью, прислонившись спиной к стене.

Чтобы ей не ждать одной, я подхожу к ней с нашими рюкзаками. Тут дверца туалета открывается и выходит женщина, примерно ровесница наших родителей. Она останавливается напротив Обиомы, и я решаю, что они знакомы. Но они не здороваются, и Обиома выглядит растерянной. Женщина роется в сумочке, достает из кошелька деньги и протягивает Обиоме пятьдесят центов.

– Там туалетная бумага заканчивается.

– И что? – спрашивает Обиома. – Я… я здесь не работаю.

– Ой… я думала, вы отвечаете за туалеты, – объясняет женщина и отворачивается.

Ситуация вышла настолько чудной и комичной, что меня разбирает смех. Но, заметив, что Обиома остается предельно серьезной, я умолкаю. По ее взгляду я понимаю, что моя реакция была более чем неуместна. Я бы хотел поступить по-другому, но это уже невозможно. Я хочу что-то сказать, но не знаю что. А Обиома исчезает в туалете.

Вернувшись, она избегает моего взгляда и молча забирает свой рюкзак. Я понятия не имею, что делать и что говорить. Я чувствую, что ей неприятно, и боюсь, что, если начну обсуждать произошедшее, она смутится еще сильнее. Поэтому я держу рот на замке. От непривычного молчания мне становится не по себе. В животе возникает неприятное чувство, но я не обращаю на него внимания. Как и на невидимую стену, внезапно возникшую между нами.

– Ты уже знаешь, какое мороженое выберешь? – спрашиваю я. Но моя попытка спасти ситуацию, делая вид, что ничего не произошло, приводит к плачевным результатам.

– Послушай, Яспер… Я больше не хочу мороженого. Я хочу домой.

Меня захлестывает разочарование.

– Ну, ладно. Жаль. Тогда идем домой.

– Тебе не обязательно идти со мной, – говорит она, но мне кажется, что она разрушает все мосты и вообще не хочет, чтобы я ее сопровождал. – Останься и купи себе мороженое.

Можно подумать, у меня есть аппетит.

– Нет, тогда я тоже не буду мороженое. И поскольку нам все равно в одну сторону, я поеду с тобой. – Она не отвечает, разворачивается и протискивается мимо женщины с коляской, наполовину загородившей вход. Я следую за ней. Иду рядом с ней. Через центр старого города, обратно к автобусу. Я сажусь рядом с ней. За всю поездку мы не обмениваемся ни словом. Она смотрит в окно. Я смотрю на свои руки и думаю, захочет ли она вообще когда-либо теперь иметь со мной что-то общее. Неприятное ощущение в животе усиливается, распространяется по всему телу и оседает в груди, где застревает на все время, пока мы едем.

Через двадцать минут мы подъезжаем к ее остановке. Мне нужно проехать еще одну. Я бы хотел выйти и проводить ее до двери, но, похоже, она не хочет. Она встает и прощается коротким «До понедельника».

– До понедельника, – говорю я, борясь с собой. Что мне делать – выйти с ней или остаться в автобусе? Я остаюсь, но жалею о своем решении, как только автобус отъезжает. Я вскакиваю и мчусь к кабине водителя. – Я забыл нажать на кнопку, можете высадить меня на ближайшем светофоре?

– Это запрещено.

– Пожалуйста, это важно.

– Тогда вам следовало нажать на кнопку.

Я больше не спорю. Это все равно бесполезно. Надеюсь, я смогу догнать Каллу до того, как она войдет в дом. Но для этого мне придется бежать, как никогда в жизни.

Автобус ползет по улице со скоростью улитки, а мое сердце колотится как сумасшедшее. Я делаю глубокий вдох и думаю о том, что скажу, когда окажусь перед ней. Если она вообще захочет со мной говорить.

Наконец-то. Автобус замедляется и тормозит. Двери плавно открываются. Все, разумеется, как в замедленной съемке. Как нарочно. Не дожидаясь, пока они разъедутся полностью, я выпрыгиваю и со всех ног мчусь в обратную сторону. Ветер дует в лицо и жжет глаза. А я все бегу и бегу. Пока не замечаю вдалеке красную точку. Обиома в блузке.

Собираю остатки сил и воздуха ради этого крика:

– Обиома! – Она оборачивается. – Подожди!

Она останавливается.

Я замедляю темп и, тяжело дыша, подбегаю к ней. Упираюсь ладонями в колени и судорожно хватаю ртом воздух. Проклятье. Для чего я три раза в неделю хожу на футбольные тренировки, если задыхаюсь до смерти, пробежав пару метров?

– Что такое? – спрашивает Обиома. – Ты что-то забыл?

Я трясу головой. Кислорода не хватает, но я через силу произношу:

– Я… хотел… – Я указываю на бордюр, единственное место поблизости, где можно присесть. – Мы можем… присесть? – Она колеблется. – Ну пожалуйста.

– Хорошо.

14
Яспер
Настоящее

– Извини, но я не смогу, – отвечает Штефан на мою просьбу не назначать нам с Каллой совместных смен. Он пришел десять минут назад. Он любит нагрянуть перед закрытием, проверить обстановку и составить компанию тому, кому выпало закрывать ресторан. Сегодня этим человеком должен был быть Пит. Но поскольку мне не хотелось возвращаться домой в десять, а Калла ушла в шесть, я предложил свою кандидатуру. Теперь я жду, когда уйдут последние два столика. Счет они уже оплатили. Я сижу со Штефаном за барной стойкой и пью пиво.

– Мне жаль, Яспер, – повторяет он.

– Э-э-э… Ладно… – Я вопросительно смотрю на него.

– Это будет слишком сковывать меня во время планирования. Я бы вообще отменил ее пробный рабочий день, потому что ты мне нравишься, и я знаю, как тяжело работать с бывшей. Но ты заверил меня, что все в порядке. И сегодня после ее пробной смены ты говоришь то же самое. Но работать с ней все равно не хочешь. Как это понимать? – Он растерянно хмурится. – Либо тебя все устраивает, и я могу привлекать ее к работе по мере необходимости. Не глядя на твои особые пожелания. Или тебя это не устраивает, и тогда я позвоню ей завтра и скажу, что мы ее не берем. Решай, Яспер. Но выбрать нужно что-то одно, – подчеркивает Штефан и завершает свой монолог глотком виски. – Итак, Сонни Бой[3]3
  «Сонни Бой» – оригинальный японский аниме-телесериал.


[Закрыть]? – Ненавижу, когда он меня так называет. Тем более что прямо сейчас настроение у меня, мягко говоря, не солнечное. – Чего ты хочешь?

Чтобы она не уходила. Чтобы все было, как прежде. Чтобы она снова стала моей Оби. От этих мыслей в груди разгорается пожар. Я тушу его пивом, высасываю бутылку до последней капли, вздыхаю и киваю.

– Возьми ее на работу. Она хорошо себя проявила и станет надежным подкреплением. – Штефан с сомнением вскидывает темную бровь. – Я серьезно. Возьми ее. Все будет хорошо.

– Ладно. Но сделай мне одолжение, Яспер…

– Какое?

– Чтобы никаких драм во время ваших смен. А отношения выясняйте где-нибудь в другом месте.

Отношений больше нет, хочу сказать я. Но после всего, что произошло сегодня, я понимаю, что это была бы ложь. Поэтому молча киваю.

– Отлично, – с облегчением произносит Штефан. Он делает еще глоток виски и покровительственным тоном добавляет: – Кстати, завтра ты свободен. Я записал тебя на выходные.

– А… она? – осторожно спрашиваю я. Как будто это что-то меняет.

– Пока точно не знаю. В субботу она точно выйдет. Завтра составлю план на август и отправлю в общий чат.

Значит, суббота…

Спустя некоторое время я оказываюсь на набережной Обертраве. Велосипед подо мной едет плавно, в лицо дует прохладный ночной ветер. Уже за полночь, и после закрытия всех ресторанов на улице непривычно пусто. И тихо. Так тихо, что я слышу свое дыхание. И отдаленно шум реки. Свет фонарей отражается в воде и освещает мне путь к Голштинским воротам, кирпичному памятнику Средневековья с двумя башнями, пронзающими темное небо. Обычно я всегда объезжаю это сооружение, но сегодня еду через ворота.

Я слезаю с велосипеда, несу его вниз по лестнице и иду дальше пешком. Прохожу по площади, которая в это время суток полностью в моем распоряжении. Днем площадь заполнена людьми, которые либо отдыхают на лужайке, либо фотографируются на фоне знаменитых ворот. Как будто это в какой-то степени сделает их самих достопримечательностью.

Чтобы преодолеть оставшуюся часть пути, я снова сажусь на велосипед и еду по прямой, по Мойслингер-аллее. Последние три километра я кручу педали что есть силы, надеясь устать настолько, чтобы сразу уснуть. Мой план работает. За исключением того, что последняя мысль, с которой я засыпаю, и первая мысль, с которой просыпаюсь утром, – о Калле.

Она вернулась. Встреч с ней не избежать.

Я открываю глаза и щурюсь: сквозь занавеску на лицо падает яркая полоска света. На тумбочке рядом с кроватью на ощупь ищу телефон. Вот черт, еще даже девяти нет. Я не представляю, чем занять этот день. Раньше я бы написал Фионе и предложил встретиться. Но сейчас что-то, а точнее кто-то, меня останавливает.

Я встаю, чтобы спросить Джоэля, какие у него планы на вечер. В будние дни в Любеке не так много развлечений. Но сейчас каникулы, и я надеюсь, что кто-нибудь да устроит какую-нибудь домашнюю вечеринку.

Комната Джоэля находится по соседству с моей. Дверь приоткрыта, и в коридоре слышен афробит. Я все равно стучу, потому что сам терпеть не могу, если он или кто-то еще вламывается ко мне без стука.

– Входи, – говорит он.

Я толкаю дверь и вижу, что он сидит за столом перед ноутбуком. Наверняка опять выполняет домашнее задание, в то время как я к своему еще не притрагивался. Он изучает политологию, а я – компьютерные технологии в медицине. Мы оба в магистратуре.

– У тебя есть планы на вечер?

– Пока нет. Хочешь, чтобы я что-нибудь придумал для нас двоих?

– Если тебе не трудно… буду признателен. – Да какая уже разница!

– Тогда сообщу чуть позже. А ты пока ничего не планируй.

– Что я могу планировать?

– Фиона?

– Нет, только не сейчас.

Он понимающе кивает. Наверное, осознает всю сложность ситуации.

– Как прошла твоя смена с Каллой?

Я захожу в его комнату и сажусь в кресло рядом с кроватью. Я вдруг чувствую необходимость поговорить. Хотя я и не собирался начинать день с обсуждения этой темы. Я рассказываю ему о том, как она обвинила меня, как написала записку с извинениями и как мы поговорили во время перерыва.

– Она хотела поговорить… но я не дал ей возможность.

– Почему? – вытянув лицо, недоумевает Джоэль.

– Потому что я не знаю, к чему это приведет. Разве что подтвердит то, что я и так знаю.

– Что именно?

У меня в горле ком, поскольку одна только мысль причиняет мне боль. Даже спустя год.

– Что она не любила меня настолько, чтобы вернуться из Лос-Анджелеса.

– А что, если одно с другим никак не связано?

– Это все равно ничего не меняет. После нашего расставания она могла бы позвонить или написать, чтобы все прояснить, если было что прояснять. Она не хотела меня видеть, не хотела, чтобы я был рядом. Мы не виделись почти четыре месяца, я чуть не умер с тоски, а она… – Я замолкаю. Я не хочу говорить о том, как она разбила мне сердце. Вспоминая об этом каждый раз, я словно вскрываю лезвием старую рану, и с каждым разом она все труднее заживает. Я отмахиваюсь и встаю. Вдруг в голову приходит идея. – Смена темы: рынок «Фуд Трак». На этой неделе он еще здесь, верно?

– Да, до пятницы. Хочешь пойти?

– Почему нет? Вполне подходящая отправная точка.

Джоэль улыбается, сверкнув зубами.

– И хороший способ создать основу для пары-тройки напитков. А потом гулять?

– Но где? Сегодня вторник. «Хюкс»[4]4
  Hüx – бар и дискотека в Любеке.


[Закрыть] закрыт.

– Единственный клуб, который открыт в будние дни – «Зенит». – Но это значит, что сегодня там будет не протолкнуться, – отмечает Джоэль. Но мне все равно. Я лучше буду тусить в клубе, где слишком много людей, чем останусь один на один со своими слишком громкими мыслями о Калле.

* * *

В небе еще светит солнце, когда мы в половине восьмого встречаемся с Кено и Йорисом у Голштинских ворот. У каждого в руке по пиву, а на лицах вопрос, поскольку у нас с Джоэлем пива нет.

– Вы без пивасика? – удивляется Кено, которого мы из-за его пышной бороды и длинных волос зовем викингом.

– А я-то думал, мы сегодня оторвемся по полной. – Йорис выглядит почти разочарованным.

– Вот именно. Поэтому вначале нужно закинуть в желудок что-нибудь существенное, – возражает Джоэль, а Кено взмахивает своим пивом.

– Что в этом неразумного?

– Задай мне этот вопрос, когда в следующий раз будешь валяться среди ночи на углу какой-нибудь улицы и блевать, – намекаю я на позапрошлые выходные. – Надеюсь, у тебя окажется с собой резинка для волос. Потому что я больше не собираюсь убирать с твоего лица волосы. – При этом воспоминании меня едва не тошнит, а Джоэль и Йорис фыркают от смеха.

– Старик! – недоверчиво произносит мой сосед по комнате. – Неужели так оно и было? Ты держал его волосы, пока его рвало?

– Могу это подтвердить. – Йорис поднимает руку. – Я там был.

Джоэль морщится от отвращения.

– Я бы так не смог.

– Мне стало жаль его волосы, – сухо оправдываюсь я. Я сам не знаю, зачем я подверг себя такой пытке. Наверное, тоже был далеко не трезв. – Я хочу сказать… взгляните на эту длинную золотистую гриву. – Я часто слышал, как женщины говорили, что убили бы за такие волосы.

– Не волнуйся. Я положил их на случай чрезвычайной ситуации. – Он вытаскивает не одну, а целых две резинки для волос. – Одна запасная.

Я игриво качаю головой.

Мы отправляемся в путь и идем к площади Коберг, второй по величине площади Любека, на которой сейчас открыт рынок «Фуд Трак». Легкий ветерок уже издали доносит до нас запах еды. У меня слюнки текут, а живот не просто урчит, а рычит.

Джоэль обеспокоенно косится на меня.

– Ты, что ли, льва проглотил? Или что с тобой такое?

– Ага. Время кормить хищников.

Наконец, мы доходим до площади Коберг и обнаруживаем там кулинарные изыски со всего мира, которые продаются в фургонах на колесиках. Я выбираю дим-сам, приготовленные на пару китайские пельмени. Друзья берут картошку фри, фалафель и жареную вермишель. Мы садимся на скамейку. Все едят и не произносят ни слова. Это говорит о том, как нам всем вкусно. Так вкусно, что я даже заказываю вторую порцию. И две бутылки пива в ларьке с пивом. Одно пиво для Джоэля. Теперь, когда основа готова, можно начинать праздновать.

Мы идем дальше и спонтанно оказываемся в баре «Тонфинк». Живая музыка, теплый свет и многовато посетителей для вечера вторника. Я смотрю на африканские картины и фотографии на стене, а женщина на сцене исполняет немецкий блюз. Немецко-африканская певица, имя которой мне ни о чем не говорит. У нее приятный тембр, и она попадает в ноты. Но меланхоличная мелодия меня несколько угнетает. Поэтому я предлагаю взять еще по пиву, по лестнице подняться в верхнюю часть заведения и поиграть там в настольный футбол. По дороге мы заговариваем с несколькими женщинами. Одна из них родом из Аргентины. Шакира.

– Обрати внимание: это не сценический псевдоним, – объясняет она мне и смеется. Ее ладонь ложится мне на плечо, и я уверен, что это случайность, пока она не вручает мне свой номер и не шепчет мне на ухо: – К сожалению, мне и моим девочкам пора двигаться дальше. Но я буду рада, если ты позвонишь.

Когда она уходит, я разжимаю ладонь и роняю ее номер на пол. Для развлечений подобного рода у меня есть Фиона. Хотя сейчас я ее избегаю. Из-за… Нет. Только не сегодня вечером. Я запрещаю себе даже мысленно произносить ее имя и сосредотачиваюсь на игре. Джоэль и я против Йориса и Кено, которые терпят горькое поражение.

Повезет в игре – не повезет в любви, проносится у меня в голове. Вжих – и в мыслях снова всплывает Калла.

Пора выпить. Я заказываю на всех.

– Я хочу отыграться! – орет Кено и вскоре получает очередную взбучку.

Мы с Джоэлем трясем кулаками и смеемся, пока двое других спорят, кто виноват в поражении. Спор не утихает и когда мы выходим из бара на улицу.

Наш обход пабов приводит нас к легендарному бару «Падающая звезда». Заведение, которое знают все и в котором все знают всех. Почти. Потому что этот бар втайне рекомендуют друг другу туристы. Я переступаю порог, и мой пульс учащается. Это любимый бар Каллы.

Из-за «подсветки, которая создает звездное небо для нас одних, будто мы в сказке». Это слова Каллы. «Звездное небо для нас одних». Она повторяла это каждый раз, когда мы сюда приходили, как будто оказывалась в этом баре впервые. Мы были здесь и в ее предпоследний вечер. В голове вспыхивают образы. Каллы и меня. Как мы целуемся на одном из плюшевых диванов в задней комнате, обклеенной бабушкиными обоями. А потом занимаемся сексом в туалете, просто потому что не смогли утерпеть. Наверное, это был самый горячий и страстный спонтанный секс в моей жизни. На меня накатывает возбуждение. Потом тоска и, наконец, боль.

Проклятье.

Калла.

Она вдруг оказывается повсюду. Я чувствую пальцами ее кожу. Ощущаю на лице ее дыхание. Чувствую ее аромат, медово-ванильный. Слышу ее смех, шепот, тихие страстные стоны – и крик Джоэля.

– Яспер! Ты оглох?!

Я поворачиваю голову и вижу, как он протягивает мне пиво.

– Вот, держи. Куда тебя унесло?

В прошлое. Я выдавливаю улыбку и благодарю его за пиво. Это уже третье или четвертое, но обезболивающее действие алкоголя пока не наступает. Какая же эта была дерьмовая идея, пойти в «Падающую звезду». Нужно поскорее отсюда убраться.