Текст книги "Немой крик"

Глава 26

– Пошли Брайант. Нам пора, – сказала Ким, вылезая из ямы.

Она взглянула на «Тойоту» – пикап и методом исключения определила, что эта машина принадлежит доктору Дэниелу Бэйту. Корпус над ободом запасного колеса был сильно помят, а весь автомобиль покрывал толстый слой грязи.

– Боже, а это еще что такое?! – воскликнула Ким, отпрыгивая назад.

– Э-э-э-э, вообще-то, это называется собакой, шеф, – сообщил ей Брайант.

Стоун нагнулась ближе и вгляделась в мохнатую морду, которая, в свою очередь, смотрела на нее через заднее пассажирское боковое стекло.

– Брайант, мне это только кажется, или… – нахмурилась Ким.

– Нет, шеф, не кажется. У нее действительно только один глаз.

– Инспектор, прекратите дразнить мою собаку, – сказал Дэниел Бэйт, подходя ближе. – Уверяю вас, что она ничего не знает.

– Вот видишь, Брайант, собаки – всегда точная копия своих хозяев, – повернулась Стоун к сержанту.

– Знаете, инспектор, после того, как меня сегодня разбудили в четыре утра, и после того, как мне пришлось провести за рулем три с половиной часа, мне трудно назвать вас подарком на день рождения.

– Она что, слепая? – спросила Ким, когда он открыл дверь машины. Собака выпрыгнула на улицу и уселась на землю. Доктор Бэйт пристегнул поводок к ее красному ошейнику и покачал головой.

– Она все прекрасно видит правым глазом.

Стоун решила, что эта собака – белая немецкая овчарка. Она сделала шаг вперед и дотронулась рукой до ее носа.

– А она не кусается?

– Только если речь идет о чересчур заносчивых детективах.

Ким еще раз закатила глаза и погладила собаку по голове. Ее шкура была мягкой и теплой.

Стоун запуталась. Если Бэйт ехал на машине, то ему должно было понадобиться значительно больше, чем три часа, чтобы проделать 350 миль от Данди…

– А что она здесь делает? – Инспектор вновь повернулась к Бэйту.

– После завершения предыдущего дела мы решили отдохнуть несколько дней. И как раз изучали площадки для скалолазания в Чеддере, когда мне позвонил босс. Я оказался ближе всех к вашему городу.

В голосе Дэниела не было никакого недовольства – он просто как бы подтверждал то, что такие звонки были частью его работы.

Ким почувствовала, как нос собаки тычется ей в правую руку, которой она прекратила гладить ее голову.

– Вы только посмотрите, инспектор, – сказал доктор Бэйт с лукавым блеском в глазах. – Наконец-то на площадке появилось хоть одно живое существо, которому вы нравитесь.

Стоун уже собралась было послать его на три буквы, но в это время зазвонил ее телефон. Она нажала кнопку, а Дэниел развернулся и пошел вместе с собакой к верхнему краю участка.

– Что случилось, Стейс?

– А вы где?

– Собираемся уезжать с раскопок. А в чем дело?

– А скажите, вы смотрите сейчас на верхний или на нижний край участка?

– Что?

– Мне удалось разыскать Уильяма Пейна, одного из ночных охранников.

– Давай адрес.

– Посмотрите на подножие холма. Там вы увидите семь домов, стоящих в ряд. Так вот, его дом прямиком в самом центре. Все пространство перед ним и позади него покрыто каменными плитами.

– А это-то ты откуда знаешь? – Ким уже спускалась по холму.

– Карты «Гугл», командир.

Стоун покачала головой и разъединилась. Иногда Стейси выводила ее из себя.

– И куда же мы все-таки идем? – поинтересовался Брайант.

– Поговорить с нашим первым свидетелем.

– Здесь? – уточнил сержант, когда Ким открыла калитку, доходившую ей до груди. Передний двор был весь покрыт устрашающего вида серыми каменными плитами. Дорожка начиналась прямо у калитки и шла под уклон до самой входной двери.

Полицейские постучали дважды. Дверь открыл высокий мужчина с абсолютно белой копной волос на голове.

– Уильям Пейн? – обратилась к нему Стоун.

Мужчина кивнул.

– Мы можем войти? – спросил Брайант, демонстрируя свой полицейский значок.

Хозяин дома нахмурился и не сделал никакой попытки отойти в сторону.

– Я ничего не понимаю. Вчера у нас уже был полицейский, и он записал все подробности.

Прежде чем заговорить, Ким посмотрела на Брайанта.

– Мистер Пейн, мы пришли в связи с расследованием, которое ведется в отношении Крествуда. И я сюда никого не посылала.

На лице мужчины появилось понимание.

– Ну конечно, прошу вас, заходите.

Он отошел в сторону, и Стоун окинула его оценивающим взглядом. Из-за цвета волос он казался старше, чем был на самом деле. Создавалось впечатление, что в этом человеке идут два независимых друг от друга процесса старения. По его лицу можно было решить, что ему где-то между сорока и сорока пятью.

– Только прошу вас, потише. У меня дочь спит, – попросил Уильям.

У него был приятный низкий голос, в котором начисто отсутствовал акцент жителя этих мест.

– Проходите, – прошептал он.

Затем хозяин провел полицейских в помещение, которое занимало весь этаж дома. В первой половине этого помещения располагалась гостиная, а за ней был виден обеденный стол со стульями, который стоял возле большого окна, выходившего из патио во внутренний дворик.

Идеально выложенная каменными плитами, его поверхность не оставляла никакого места для травы или кустов. Внезапно Ким услышала шум за спиной. Это были какие-то ритмичные глухие звуки, и оказалось, что они шли от прибора, который выглядел как аппарат искусственной вентиляции легких. К аппарату была подсоединена девочка, которой Стоун дала бы на вид лет пятнадцать. Ее кресло на колесиках было хитроумным изобретением, к которому была присоединена еще и капельница.

К левому подлокотнику кресла была привязана красная кнопка экстренного вызова, напрямую связанная со службой «Скорой помощи», какие обычно использовали обездвиженные пациенты. Инспектор поняла, что если бы кнопка висела у девочки на шее, то от нее было бы мало толку, поэтому ее и поместили менее чем в дюйме от ее левой руки.

Фланелевая пижама больной была украшена изображениями Бетти Буп[39]39
  Персонаж рисованных мультфильмов, созданный М. Флейшером. Образ отличался неприкрытой сексуальностью, за что и был закрыт цензурой.


[Закрыть], но они не могли скрыть атрофию тела, которое прикрывала одежда.

– Это моя дочь Люси, – сказал Уильям Пейн из-за спины Ким, затем наклонился вперед и с нежностью убрал за ухо девочки выбившуюся прядь волос. – Прошу вас, присаживайтесь, – сказал он, провожая нежданных гостей к невысокому столику. Фоном звучала негромкая музыка Джереми Кайла. – Могу я предложить вам по чашечке кофе?

Оба детектива согласно кивнули, и Пейн вышел на кухню, которая по размерам больше напоминала коробку и находилась рядом с гостиной.

Прежде чем принести кофе, хозяин дома поставил на стол три металлические подставки, на которых затем поместились три фарфоровые кружки. Запах кофе был просто восхитителен, и Ким мгновенно отпила глоточек.

– «Колумбийское золото»? – спросила она.

– Это мой единственный недостаток, инспектор, – улыбнулся мужчина. – Я не пью и не курю. У меня нет спортивной машины, и я не охочусь за женщинами. А вот без хорошего кофе я не могу жить.

Стоун кивнула и сделала еще один глоток. Брайант же выпил свою порцию с таким видом, как будто его напоили растворимым «Теско»[40]40
  Распространенный сорт дешевого растворимого кофе.


[Закрыть].

– Мистер Пейн, не могли бы вы… – начал он и остановился, почувствовав, как Ким толкнула его в ногу. Этот допрос она проведет сама.

– А можем мы узнать, чем больна Люси? – спросила инспектор.

– Ну конечно, – улыбнулся Уильям. – Я всегда рад поговорить о своей малышке. Ей пятнадцать лет, и она родилась с мышечной дистрофией[41]41
  Смертельное заболевание, при котором мышцы постепенно теряют способность сокращаться и замещаются жировой и соединительной тканью.


[Закрыть]. – Он не отрываясь смотрел на свою дочь, и это дало Ким возможность открыто понаблюдать за ним. – Мы рано поняли, что с нею что-то не так. Она поздно начала ходить и так и не перестала передвигаться неуклюжими шажками.

– А мать Люси здесь? – спросила Стоун, оглядываясь.

Уильям перевел на нее взгляд; на его лице было написано искреннее удивление.

– Простите. Иногда я совсем забываю, что у Люси была мать. Просто мы слишком долго живем с ней вдвоем.

– Я понимаю, – сказала Ким, подаваясь вперед; его голос понизился до еле слышного шепота.

– Мать Люси – совсем не плохой человек, но у нее были свои ожидания, в которых не было места неизлечимо больному ребенку, – объяснил Пейн. – Вы только постарайтесь меня понять. Я уверен, что абсолютно любой родитель мечтает об идеальном ребенке. И эти мечты не включают в себя круглосуточный уход за человеком, который никогда не сможет сам себя обслуживать… Прошу прощения.

Он взял салфетку и вытер слюну, катящуюся по подбородку дочери.

– Еще раз простите. В любом случае, Элисон честно боролась в самом начале, особенно когда еще оставались какие-то проявления нормальности, на которые можно было опереться. Но болезнь продолжала прогрессировать, и у нее просто закончились силы. К тому моменту, как жена уехала, она уже просто не могла видеть Люси и месяцами к ней не приближалась. Так что мы оба решили, что ей лучше пожить без нас. Это произошло тринадцать лет назад, и с тех пор мы о ней ничего не слышали и не видели ее.

Несмотря на то, что все это было произнесено равнодушным голосом, Ким почувствовала скрытую боль сидящего перед нею мужчины. Хотя он и относился к матери Люси с более заметным пониманием, чем отнеслась бы к ней сама Стоун.

– Именно поэтому вы согласились на ночную работу в Крествуде?

– До этого я занимался ландшафтным дизайном, – кивнул Пейн. – Но работать и ухаживать за Люси оказалось мне не по силам. А ночная смена в Крествуде означала, что весь день я смогу проводить с дочкой. Иногда соседка приходила и сидела с нею по ночам.

– И вы не женились во второй раз? – спросил Брайант.

Уильям покачал головой.

– Нет. Я поклялся любить Элисон всю жизнь. Может быть, для закона развода и достаточно, но Господь его не приемлет.

Ким подумала, что встретить кого-то, кто согласился бы ухаживать за чужим и к тому же смертельно больным ребенком, было практически нереально.

Из угла послышался булькающий звук, и Пейн вскочил. Через мгновение он уже был возле дочери.

– Доброе утро, милая. Как спалось? Хочешь попить?

Хотя инспектор и не заметила никаких движений, было очевидно, что отец и дочь каким-то образом общаются друг с другом, потому что Уильям взял питательную трубку и поместил ее у Люси между губами. Указательный палец на правой руке девочки дотронулся до кнопки на подлокотнике, и в рот ей вылилась порция жидкости.

– Хочешь послушать музыку? – Пауза. – Тогда, может быть, аудиокнигу?.. – Уильям улыбнулся. – Ну, тогда повернуться?

Тут Ким поняла, что общаются они с помощью подмигивания.

Когда Пейн повернул кресло, сотрудница полиции была потрясена бледностью гладкой кожи и прямотой и серьезностью взгляда его ребенка.

Она задумалась о том, как печально то, что идеально функционирующий мозг находится в бесполезном теле. Действительно, трудно найти более жестокую судьбу!

– Люси всегда сидит у окна так, чтобы видеть улицу. Вчерашняя деятельность заворожила ее, – рассказал хозяин дома.

– Мистер Пейн, вы говорили… – Стоун мягко постаралась вернуть его к основной теме разговора.

– Ах да, конечно. Так вот, работа в Крествуде была достаточно легкой. Мне надо было только убедиться, что все замки надежно заперты, чтобы девочки не разбежались и чтобы никто не мог попасть в дом с улицы, проверить детекторы дыма и доделать то, что не успевали доделать дневные работники. Мне это было очень удобно, и я расстроился, когда все это подошло к концу.

– Вы имеете в виду пожар?

Пейн кивнул.

– Хотя, по правде говоря, лавочку по-любому хотели прикрыть, но я надеялся, что все это продлится еще несколько месяцев.

– В ту ночь вы работали?

– Нет, это была смена Артура, но я сразу же услышал сигнал тревоги. Понимаете, я сплю в спальне, которая выходит на шоссе.

– И что вы сделали?

– Я проверил Люси, а затем перебежал дорогу. Артур вывел почти всех девочек, но стал задыхаться от дыма. Так что я бросился внутрь и в последний раз проверил все помещения, чтобы убедиться, что там никого не осталось. Первыми появились мисс Уайатт и Том Кёртис, и вот тогда начался настоящий кавардак. Все составляли какие-то списки, чтобы убедиться, что ни одна из девочек не пропала. Парамедики забирали девочек, чтобы перевязать небольшие порезы и ожоги, и никому об этом не говорили. Я тоже пытался как-то помочь, но, мне кажется, делал только хуже. Так что когда стали подъезжать остальные сотрудники, я просто ушел.

– И во сколько это случилось? – уточнила Стоун.

– Думаю, около половины второго.

– А источник возгорания удалось определить?

– Честно говоря, не знаю. Не представляю, насколько тщательно они его искали. Ведь никто серьезно не пострадал, а здание и так было уже приговорено.

– Вы знаете, что и Терезу Уайатт, и Тома Кёртиса недавно убили?

– Милая, мне кажется, что настало время послушать музыку, – сказал Пейн, вставая и подходя к дочери.

Ким не заметила никакого мигания со стороны больной, но Уильям надел ей наушники и включил музыку.

– Она великолепно слышит, инспектор, – объяснил он гостье. – В таких случаях четырнадцатилетних детей обычно просят выйти из помещения. Считайте, что это наш эквивалент уходу из комнаты.

Стоун готова была откусить себе язык. Сама того не желая, она относилась к Люси как к пустому месту, – и все из-за ее неподвижности.

Больше она подобной ошибки не повторит.

– Что вы можете рассказать об убитых?

– Не так уж и много. Я редко виделся с дневными сотрудниками. Иногда Мэри, сестра-хозяйка, дожидалась меня и передавала мне все слухи.

– И какие же это были слухи?

– В основном о том, как собачились мисс Уайатт и мистер Крофт. Мэри говорила, что это надо было видеть.

– А вам не приходит в голову, кто мог бы хотеть причинить зло кому-нибудь из девочек?

Уильям заметно побледнел и уставился в окно.

– Но вы же не думаете, что… вы же не думаете, что тело, найденное в земле, принадлежит какой-то из воспитанниц Крествуда?

– Мы не можем полностью исключить это.

– Прошу прощения, но не думаю, что я могу вам в этом как-то помочь.

Неожиданно Уильям встал. Выражение его лица резко изменилось. И хотя хозяин говорил все тем же тоном, было видно: он решил, что их время истекло.

– Так как насчет девочек? – настойчиво вмешался в разговор Брайант. – Они доставляли вам много хлопот?

– Да не очень, – ответил Пейн, постепенно отодвигаясь от полицейских. – Было среди них несколько бунтовщиц, но в основном это были нормальные, спокойные дети.

– А что вы в данном случае подразумеваете под «бунтовщицами»?

– Да ничего. То же, что и все.

Было ясно, что Уильям Пейн ждет не дождется, когда они уйдут, и Ким начала понимать почему.

– А что именно… – попытался все же добиться ответа ее коллега.

– Брайант, мы закончили, – сказала инспектор, поднимаясь. Уильям с благодарностью посмотрел на нее.

– Но я бы хотел… – запротестовал сержант.

– Я сказала – хватит. – В голосе женщины прозвучала угроза. Брайант закрыл блокнот и встал.

– Благодарю вас за беседу, мистер Пейн, – произнесла Ким, проходя мимо Уильяма. – Мы не будем вас больше задерживать.

С этими словами она подошла к креслу больной девочки, остановилась и легко дотронулась до ее левой руки.

– До свиданья, Люси. Мне было приятно познакомиться с тобой.

В дверях Стоун обернулась.

– Мистер Пейн, еще один короткий вопрос. За кого вы нас приняли в самом начале, когда мы только появились?

– Позавчера нас попытались ограбить. Ничего не пропало, но я все-таки решил заявить, – объяснил Уильям.

Ким благодарно улыбнулась, и он закрыл за ними дверь.

Когда они вышли за ворота, Брайант повернулся к начальнице.

– В чем, собственно, дело? Ты что, не заметила, как он изменился, когда мы стали спрашивать насчет девочек? Он не мог дождаться, пока мы уберемся!

– Ты все не так понял, Брайант.

Инспектор перешла через дорогу и остановилась, осматривая дом. Из всех семи зданий он был единственным, на воротах которого была установлена охранная система. Источник инфракрасного излучения и сенсор были направлены прямо на ворота, а чуть раньше Стоун заметила, что такой же датчик был установлен на заднем дворе. Шестифутовая изгородь была по верху украшена шипами против кошек. Обычно домушники не связываются с самыми охраняемыми домами в окрестностях. А в случайные совпадения Ким никогда не верила.

Брайант продолжал кипеть.

– Как ты можешь знать, что я понял, когда ты не дала мне даже шанса попытаться что-то выяснить? Он очень нервничал, шеф!

Поднимаясь вверх по холму, Ким покачала головой.

Она прошла мимо Дэниела Бэйта, который с собакой на поводке возвращался к машине.

– Привет, инспектор. Все никак не можете нас забыть? – улыбнулся он.

– Точно, док. Не могу, – ответила Стоун, даже не остановившись.

– Шеф, что, черт возьми, происходит?! – выпалил Брайант, когда они подошли к машине. – Раньше ты никогда не боялась прямой конфронтации. Этот парень настолько разнервничался, а ты просто взяла и ушла!

– Вот именно.

– Он уже был готов вышвырнуть нас силой!

– Вот именно. Ты абсолютно прав, – Ким повернулась и посмотрела на своего друга поверх крыши машины. – Потому что ему срочно надо было поменять подгузник своей дочери.

Глава 27

Дом для престарелых был идеально симметричен. Во входном шлюзе, друг напротив друга, располагались две стеклянные двери. По правую руку от Ким оказался крохотный офис, в котором стояла пара столов и сидела женщина в черной футболке. Привратник.

– Могу я чем-то помочь? – Инспектор скорее прочитала по губам, чем услышала вопрос через стеклянный барьер, который их разделял.

– Мы хотели бы поговорить с одной из ваших пациенток, – сказала Стоун.

Служащая пожала плечами, явно не поняв, что ей сказали. Ким указала на раздвигающиеся двери, но женщина покачала головой и произнесла одними губами: «Только в случае тревоги».

На мгновение инспектор почувствовала себя закрытой в какой-то дезактивационной камере. Она показала на внутренние раздвижные двери. Женщина кивнула и, в свою очередь, ткнула пальцем в журнал, который лежал справа от окна. Правой рукой она сделала какой-то пишущий жест, и Ким поняла, что ей велят записаться в журнал.

– Это сразу заставило меня вспомнить о мировых достижениях в сфере коммуникаций, – пробормотала она Брайанту. Они записались и стали ждать сигнала.

Войдя в здание, Стоун тут же поняла, что в нем живут два мало связанных друг с другом сообщества людей. С левой стороны находились еще ходячие резиденты. Кто-то передвигался при помощи ходунков, а некоторые сидели в креслах на колесах, погруженные в беседу. На экране телевизора Филип Шофилд[42]42
  Филип Шофилд – известный английский киноактер, комик и певец.


[Закрыть] бубнил что-то о том, как надо управлять своими собственными деньгами. Все резиденты повернулись и теперь смотрели в сторону полицейских – новых, свежих посетителей с незнакомыми лицами.

С правой стороны звуков почти не доносилось. Сестра провезла тележку с набором лекарств для раздачи больным. На них никто и не посмотрел.

Женщина за стеклом вышла из своей комнатки. Прямо над левой грудью она успела прикрепить именной знак с надписью: «КЭТ».

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Мы хотели бы переговорить с одной из ваших пациенток, – сообщила ей инспектор. – С Мэри Эндрюс.

Кэт подняла руку к горлу.

– Вы ее родственники?

– Мы из полиции, – ответил Брайант. Он еще продолжал говорить, но по реакции женщины Ким поняла, что случилось что-то малоприятное. Они опо-з-дали.

– Мне очень жаль, но Мэри Эндрюс умерла десять дней назад.

Еще до того, как все началось, машинально подумала Ким. Или, может быть, именно с этого все и началось?

– Спасибо, – ответил Брайант. – Мы переговорим с патологоанатомом.

– А это еще зачем? – спросила Кэт.

– Чтобы узнать, от чего она умерла, – пояснил сержант.

Ким развернулась и толкнула дверь, но та оказалась запертой.

– Вскрытия Мэри Эндрюс не было, – ответила служащая. – Она была неизлечимо больна – рак поджелудочной железы, – так что ее смерть никого сильно не удивила. Не было никакого смысла подвергать ее семью дополнительным испытаниям, так что ее выписали прямо к Хиктонам.

Ким не надо было объяснять, о чем идет речь. Любой в округе знал имена владельцев кладбища Крэдли Хит. Они хоронили жителей города с 1909 года.

– В день смерти у Мэри Эндрюс были посетители? – спросила Стоун.

– У нас здесь пятьдесят шесть резидентов, так что, думаю, вы извините меня, если я скажу, что не помню.

В голосе Кэт звучала враждебность, но Ким не обратила на это внимания.

– Но вы не будете возражать, если мы посмотрим ваш журнал посещений?

Служащая задумалась на мгновение, а потом кивнула в знак согласия. Она нажала зеленую кнопку, двери раздвинулись, и Ким смогла пройти во входной шлюз. Пока она листала журнал, Брайант ногой придерживал дверь, чтобы та не закрылась.

– Сэр, или вы дадите двери закрыться за вами, или сейчас прозвучит тревога, – предупредила его Кэт.

Получив по заслугам, сержант тоже вышел во входной шлюз.

– Что с тобой происходит? Ты что, имеешь что-то против стариков? – спросила Стоун, заметив внезапно окаменевшее лицо Брайанта.

– Да нет. Просто такие места вгоняют меня в депрессию, – проворчал тот.

– Что? – переспросила Ким, перевернув еще пару страниц.

– Ну, когда начинаешь понимать, что для них это уже последняя остановка. Когда ты еще в реальном и бескрайнем мире, то может произойти все, что угодно, но когда ты попадаешь в такое место, у тебя остается всего один выход…

– Хм-м-м-м, веселые же у тебя мысли… Вот, – сказала инспектор, постучав пальцем по странице. – Десятого числа в двенадцать пятнадцать. В графе «Имя» посетители, которые хотели навестить Мэри Эндрюс, написали что-то совсем не читаемое.

Брайант показал пальцем на верхний правый угол фойе.

Ким повернулась и постучала по стеклу. Из-за него на полицейских оскалилась Кэт. Инспектор указала на внутренние двери. Раздался зуммер.

– Нам надо посмотреть записи с ваших камер наблюдения.

Сначала было похоже, что сотрудница дома престарелых хочет послать незваных гостей куда подальше, но потом ее настроение быстро изменилось.

– Сюда, – поманила она их за собой.

Они прошли следом за ней через основной офис и оказались в маленькой каморке.

– Все здесь, – сказала Кэт и вышла.

Помещение, в котором они оказались, сложно было назвать комнатой. Здесь хватило места только для стола, на котором стоял старенький монитор и лежал пульт управления. Сбоку пристроился пленочный видеомагнитофон.

– О цифровой записи можно и не мечтать, – пожаловался Брайант.

– Да, придется удовлетвориться старой доброй пленкой. Только бы они были пронумерованы! – Ким уселась на единственный стул, а ее коллега занялся шкафами с записями.

– На нужную нам дату есть всего две кассеты, – сообщил он вскоре. – Одна дневная и одна ночная. Пленки здесь меняют каждые двенадцать часов.

– Значит, пишут с временными интервалами.

– Боюсь, что так, – Брайант взял кассету.

С точки зрения доказательной базы, запись в реальном времени вполне подходила, потому что фиксировала все подряд. А вот при записи с временными интервалами камера включалась через определенные промежутки времени, так что запись воспроизводилась рывками, и изображение выглядело набором фотографий.

Ким вставила кассету в видеомагнитофон. Экран осветился, и она перемотала пленку на нужное им время.

– Ты видишь то же, что и я? – спросила инспектор через несколько мгновений.

– Пленка пришла в полную негодность. Проклятие, на ней ничего не видно!

– Как думаешь, сколько раз ее использовали? – спросила Стоун, откинувшись на спинку стула.

– Судя по качеству изображения, никак не меньше ста.

Пленки для видеокамер внутреннего наблюдения обычно уничтожались после двенадцати циклов, чтобы избежать того, что напарники видели сейчас на экране.

Ким продолжала рассматривать размытые фигуры, входящие и выходящие из фойе.

– Боже, вот это вполне могла бы быть я сама! – вырвалось у нее.

– И это действительно ты, шеф? – серьезно поинтересовался Брайант.

Стоун отклонилась назад и открыла дверь.

– Кэт! – крикнула она. – Можно вас на минутку?

Служащая появилась на пороге.

– Знаете, инспектор, вам совсем не обязательно…

– Мы забираем эту пленку, – объявила Ким.

– О'кей, – пожала плечами Кэт.

– Где мы должны расписаться?

– Чего?

– Брайант!.. – произнесла Стоун в полном изнеможении.

Полицейский вырвал листок из своего блокнота и написал на нем порядковый номер пленки, их с Ким имена и название полицейского участка.

Работница дома престарелых взяла листок, хотя было видно, что она не понимает, зачем он ей нужен.

– Кэт, а вы понимаете, что эта ваша система наблюдения абсолютно бесполезна? – спросила ее Ким.

Женщина посмотрела на нее, как на полную идиотку.

– Инспектор, это дом престарелых, а не тюрьма для особо опасных преступников. – Она явно почувствовала себя триумфатором.

Стоун согласно кивнула, а Брайант занялся изучением своих ногтей.

– Вы абсолютно правы… но если бы записи были четче, то мы сейчас, возможно, смогли бы опознать человека, ответственного за два, а то и за целых три убийства. И мы бы постарались лишить его возможности убивать опять. – Ким одарила охваченную ужасом собеседницу приятной улыбкой. – Так что спасибо за ваше время и полезное сотрудничество.

– Знаешь, шеф, я всегда знал, что ты страшнее всего, когда улыбаешься, – заявил сержант, когда они вышли на улицу.

– Отвези эту пленку Стейси. Может быть, она знает какого-нибудь волшебника, который сможет что-то из нее выжать…

– Есть, командир. Куда теперь?

Ким взяла у напарника ключи от зажигания.

– А теперь, Брайант, прокатимся в средоточие твоих ужасов, – сказала она, широко открывая глаза. – Прямо из дома скорби в дом последнего прощания.

– Прекрасно, – вздрогнул детектив. – Но уж если ты за рулем, то постарайся, чтобы эта поездка не оказалась для меня последней, лады?