Текст книги "Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне"

Тяжелые бои на улицах Берлина продолжались до 2 мая – дня капитуляции немецкой армии. 30 апреля Гитлер в своем бункере покончил жизнь самоубийством. В этот же день над Рейхстагом водрузили Красное знамя. Несмотря на капитуляцию защитников немецкой столицы, до 5 мая продолжались бои с мелкими немецкими частями, пытавшимися вырваться из города на запад и сдаться американской армии. 8 мая германские представители подписали капитуляцию. 9 мая 1945 г. сдались остатки немецких частей в латвийской Курляндии и в Данциге.

Последними сдались немецкие солдаты в Чехословакии. 55-я гвардейская танковая бригада под командованием Драгунского вместе с другими войсками была послана командующим 1-м Украинским фронтом в Чехословакию для уничтожения немецких частей и помощи чешским повстанцам в Праге. В районе Праги и Дрездена на юго-востоке Германии все еще оставалось большое скопление немецких частей группы армий «Центр», насчитывавшее 900 тыс. солдат. Советское руководство опасалось, что немецкие войска предпочтут держаться до прихода туда американцев в расчете на то, что союзники – США и Англия – попытаются первыми вступить в Чехословакию и повлиять на будущее этой страны. Поэтому 6 мая началось наступление на немецкие позиции в районе Дрезден – Прага. С севера атаковали части 1-го Украинского фронта и польской армии, а с юга – части 2-го Украинского фронта. В тот же день сдался немецкий гарнизон в Бреслау. 9 мая танки Драгунского вошли в Прагу. Другим подразделением 1-го Украинского фронта, направленным на Прагу после берлинских боев, стала 309-я пехотная дивизия под командованием Героя Советского Союза генерала Бориса Давидовича Льва. Лев воевал в 1941–1942 гг. на Волховском фронте, участвовал в Курской битве, переправе через Днепр и захвате Берлина. Его боевой путь окончился с капитуляцией немецких солдат в районе Праги [Shapiro 1988: 97–99, 344–346; Свердлов 1992а: 108–109; 170–172; Поспелов и др. 1960–1965 (3): 317–330].

Последние немецкие части прекратили военные действия 11 мая.

Евреи в политическом управлении армии

В октябре 1942 г. в разгар боев под Сталинградом Красная армия провела реформу, имевшую большое значение для многих евреев-военнослужащих: была отменена должность комиссаров. Главное политическое управление Красной армии, созданное еще в дни Гражданской войны и осуществлявшее двойное командование во всех подразделениях армии, перестало существовать. До 1940 г. комиссар имел равные права с командиром. После финской войны по требованию наркома обороны Тимошенко полномочия комиссаров были ограничены, и командиры частей получили первенство над политическими руководителями. В самом начале войны, в июле 1941 г., когда Красная армия терпела поражение, ЦК ВКП(б) решил «по совету армии» с целью укрепления влияния и идеологического контроля расширить полномочия комиссаров. Этот шаг означал возрождение двойного командования. В первые три месяца войны проходила специальная мобилизация 132 тыс. членов партии и комсомола для последующего назначения их на посты комиссаров и политруков в армии.

Возможно, в это трудное время такой подход способствовал поддержанию боевого духа и способности советских солдат к сопротивлению. Когда Красная армия превратилась в армию-победительницу, нужда в этом отпала. Двойное командование противоречило армейским представлениям о функциях командира и его полной ответственности за дисциплину и порядок. В течение первых 15 месяцев войны в армии сформировался корпус молодых командиров, чья преданность советскому государству выдержала испытание. Отпала нужда в постоянном присмотре комиссаров за командирами. Одновременно многие из комиссаров набрались опыта руководства в бою, и некоторых из них назначили командовать военными частями.

9 октября 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР упразднил институт военных комиссаров в Красной армии. Комиссары и политруки стали заместителями командиров по политической части, подчиняясь им при решении всех вопросов. Были предприняты и другие шаги для укрепления статуса командиров (с 1943 г. офицеров) в армии, например восстановление погон, упраздненных после революции [Верт 2001: 247].

Официальные данные о количестве евреев в политическом управлении армией к началу войны или сразу после него не публиковались. По данным 1926 г. 10,3 % комиссаров Красной армии были евреями. Можно предполагать, что вследствие преобразований и репрессий в период от 1926 г. до начала войны процент евреев в политическом командовании армии снизился. В состав политического руководства направлялись члены партии и комсомола – органов с относительно большой долей евреев. Соответственно и процент евреев, служивших во время войны комиссарами и политруками, был высоким сравнительно с другими должностями евреев-военнослужащих. Согласно некоторым данным накануне войны евреи составляли 4–5 % членов компартии, что почти втрое больше их доли в населении. Вероятно, процент евреев среди комиссаров был не меньше, поскольку на политические должности, как правило, назначали образованных людей, а евреи составляли наиболее образованную часть среди коммунистов.

Самой значительной фигурой в политическом управлении Красной армии накануне войны являлся еврей Л.З. Мехлис. Уже в Гражданской войне коммунист Мехлис воевал на Украине в качестве комиссара дивизии. В 1937–1940 гг. он был начальником Главного политического управления Красной армии, которому подчинялся весь корпус армейских комиссаров. Когда Германия напала на Советский Союз, Мехлис вернулся на должность главного комиссара армии (в 1940–1941 гг. он был наркомом госконтроля); кроме того, он теперь занимал пост заместителя народного комиссара обороны. Он прослужил в этой должности около года, пока не был отстранен Сталиным в июне 1942 г. после провала в Крыму. Вместо него назначили А.С. Щербакова. При Мехлисе статус политического персонала приравнивался к статусу военного командования. После увольнения Мехлис служил на высших должностях в военных советах разных фронтов, и в 1944 г. его повысили до звания генерал-полковника [Ржешевский 1990: 255–256].

Некоторые данные о количестве евреев в политическом управлении армией содержатся в книге А. Абрамовича, в частности в главе, описывающей 250-дневную осаду Севастополя и 900-дневную блокаду Ленинграда.

Севастопольская оборона имела четыре основных рубежа, каждым из них руководил штаб, включавший агитационный отдел. В двух штабах служили комиссары-евреи: на первом рубеже находился комиссар Аарон Хацкевич, а на четвертом – Яков Мельников, занимавший одновременно пост комиссара 95-й стрелковой дивизии, сражавшейся на этом участке. В дивизию входили 241-й полк, где комиссаром служил С. Абрамович, и 161-й полк, где заместителем командира был комиссар Самуил (Шмуэль) Лившин. На втором рубеже обороны воевала 172-я стрелковая дивизия, где комиссаром был Георгий Шафранский. Эта дивизия отражала мощнейшее немецкое наступление в декабре 1941 г., на помощь ей выслали 7-й десантный полк, где начальником штаба служил майор А.К. Кернер, погибший в боях за Севастополь. Комиссаром пятого батальона полка был З. Шапиро, а комиссаром 40-й кавалерийской дивизии Абрам Марголис [Абрамович 1981: 270–272, 285–286, 289].

В обороне Ленинграда политотдел оперативной морской группы, защищавшей отрезанный от города Ораниенбаумский плацдарм, возглавлял комиссар-еврей Матвей Абрамович Басовский. С упразднением института комиссаров в декабре 1942 г. Басовскому присвоили звание полковника и назначили заместителем командира оперативной морской группы по политической части.

Многие комиссары-евреи отличились в сражениях, и немало их погибло. В боях к западу и юго-западу от Ленинграда под Кингисеппом пал комиссар десантного полка Давид Якобсон. В оборонительных схватках на полуострове Ханко отличился комиссар Арсений Расскин. Во главе политического управления Ленинградского фронта стоял комиссар (позднее полковник) Михаил Давидович Орловский. Главным комиссаром базировавшейся в Кронштадте балтийской флотилии подводных лодок был Илья Ривчин, а в частях, непосредственно действовавших на «Дороге жизни», служили комиссары Э.С. Гершкович, Е.А. и Ф.Г. Фурель, М.Ю. Гальперин и многие другие [Абрамович 1990: 11, 23, 42–43].

Эти комиссары составляли лишь небольшую часть евреев – политических работников в войсках, защищавших Севастополь и Ленинград. О других информации не имеется.

Евреи в советских Военно-воздушных силах

Советские Военно-воздушные силы (ВВС) сильно пострадали в первые дни войны. Однако оставались и неповрежденные аэродромы с боеспособными самолетами, например в авиационных частях Балтийского флота, базы которого находились на островах в море и потому меньше подвергались атакам. Самолеты с этих баз бомбили стратегические цели в немецком тылу: Кёнигсберг, Берлин, нефтяные поля Плоешти и т. д. Однако качество и количество советских самолетов не позволяли осуществлять длительные полеты и бомбардировки в глубине вражеского тыла. К тому же немцы вскоре захватили аэродромы на западе СССР. До Сталинградского сражения действия советских ВВС в основном сводились к тактической поддержке сухопутных войск в оборонительных сражениях. Однако несмотря на немецкое превосходство в количестве и качестве самолетов советские летчики сумели защитить небо Москвы и многие стратегические цели в советском тылу.

С мая по ноябрь 1942 г. ВВС реорганизовались в воздушные дивизии и воздушные армии. Во второй половине 1942 г. советская военная промышленность начала поставлять армии новые самолеты, по качеству не уступавшие немецким, а иногда и превосходившие их. Среди новых моделей появились усовершенствованные самолеты типов Ил (Ильюшин), МиГ (Микоян и Гуревич), Ла (Лавочкин) и другие, причем количество производимых самолетов постоянно росло.

Уже в сталинградских боях было сбито много немецких самолетов, пытавшихся сбросить грузы для осажденной 6-й немецкой армии, – ВВС почти полностью предотвратили выполнение этой задачи. В сражении под Курском советская авиация также доказала свое превосходство. В то время как советские ВВС в течение войны усиливались, немцы не могли восполнить свои потери в самолетах и летчиках. Английские и американские ВВС бомбили Германию, нанося урон немецкой промышленности и приковывая немецкую авиацию к обороне своих городов. В сражениях на Днепре, Одере, Висле и в Берлине советские ВВС постепенно добивались превосходства в воздухе, что способствовало победам сухопутных войск.

В воздушных действиях принимали участие многие летчики-евреи. Самолеты 43-й эскадрильи Балтийского флота под командованием капитана Вахтермана атаковали в первые недели войны вражеские колонны, двигавшиеся через Литву и Латвию. Позднее они участвовали в оборонительных боях под Лиепаей. Самолеты 40-й эскадрильи под командованием капитана Могилевского атаковали Кёнигсберг, Клайпеду и другие города. 26 июня 1941 г. капитан Николай Гастелло, командир эскадрильи бомбардировщиков, направил свой подбитый самолет в скопление немецких танков. Гастелло посмертно наградили званием Героя Советского Союза, его имя постоянно звучало в советских средствах массовой информации. На следующий день, 27 июня, в ходе атаки вражеских колонн возле белорусского города Радошковичи смертью храбрых пал Исаак (Ицхак) Пресайзен, также направивший свой загоревшийся самолет в скопление немецких танков и машин. Пресайзена посмертно наградили орденом Ленина [Абрамович 1981: 102–104, 172–174; Свердлов, Вайнер 1999: 48–49].

Капитан Исаак (Ицхак) Иржак служил заместителем командира эскадрильи самолетов в Балтийском флоте. 17 января 1944 г. его самолет загорелся от прямого попадания, Иржак направил его в колонну немецкой армии. Командующий морской авиацией на Балтике писал:

В боях по полному прорыву блокады Ленинграда, в районе Ораниенбаума <…> Иржак И.А. повторил бессмертный подвиг Н. Гастелло. В качестве ведущего группы самолетов ИЛ-2 он вылетел для нанесения бомбо-штурмового удара по скоплению живой силы и техники врага. <…> Фашисты сосредоточили весь огонь зенитных автоматов на ведущем. От падения снаряда загорелась кабина летчика, огонь охватил весь самолет. В последнюю минуту капитан Иржак твердой рукой развернул свой горящий самолет на здание, вокруг которого скопилась основная группа солдат и техники, и с пикирования вместе с бомбами врезался в самый центр скопления гитлеровцев. Летчики-штурмовики, бывшие в это время над целью, видели огромной силы взрыв. <…> За героизм и отвагу ходатайствую о присвоении тов. Иржаку И.А. звания Героя Советского Союза посмертно (цит. по: [СИВ. № 20. 2006: 87]).

Иржака представили к званию Героя Советского Союза уже после окончания войны, звания он не получил, но удостоился посмертно ордена Отечественной войны первой степени.

Для первой бомбардировки Берлина ночью 8 августа 1941 г. были выбраны лучшие летчики Балтийского флота, в том числе капитан Михаил Плоткин. Официальные издания сообщали, что «спецгруппа 1-го минно-торпедного полка авиации Балтийского флота под командованием полковника Е.Н. Преображенского на 12 самолетах ДБ-3 провела в ночь на 8 августа первую бомбардировку Берлина». Самолеты вылетели с острова Сааремаа в Балтийском море и направились к цели, придерживаясь шведских берегов и огибая районы, охранявшиеся ПВО. Плоткин вел первую тройку самолетов, которые благополучно вернулись на базу. 13 августа, через 5 дней после налета на Берлин Плоткину и еще четверым летчикам присвоили звание Героя Советского Союза. Плоткин стал вторым евреем на войне, получившим звание Героя, после генерала Якова Крейзера. Немцы не могли поверить, что советские ВВС осуществили такую атаку, и сообщили, что бомбардировку провели англичане. Затем Плоткин сражался под Ленинградом и на Балтике, 6 марта 1942 г. его самолет был сбит во время рассеивания морских мин на входе в немецкий порт в Балтийском море [Абрамович 1981: 175–177; Ржешевский 1990: 46; Shapiro 1988: 438–448].

В воздушных боях за защиту неба Москвы в начале войны отличился летчик Марк Галлай. Первая немецкая бомбардировка Москвы произошла 22 июля 1941 г. Галлай был одним из пилотов, отбивших немецкую атаку. В июне 1943 г. его самолет сбили во время налета на немецкий аэропорт около Брянска, но Галлай вместе со штурманом выбросился в районе действия партизан и вернулся за линию фронта. Галлай продолжил совершать боевые вылеты и участвовал в испытаниях новых моделей самолетов. Трижды он был награжден орденом Ленина, а после войны получил звание Героя Советского Союза [Абрамович 1981: 175; Shapiro 1988: 136–139; Свердлов, Вайнер 1999: 50].

Точных данных о количестве летчиков-евреев в советских ВВС нет, но несомненно, что их было несколько сотен. По некоторым данным, из 150 евреев, в ходе войны получивших звание Героя Советского Союза, 20 были летчиками. Согласно советским данным командир боевой эскадрильи капитан Владимир Левитан сбил 20 немецких самолетов, капитан Абрек Баршт – 18 самолетов. За капитаном Яковом Верниковым числилось более 300 вылетов, 64 воздушных боя и 16 уничтоженных самолетов. Летом 1942 г. его самолет был сбит в районе Дона, он выпрыгнул с парашютом, вернулся к своим и продолжил воевать. 23 апреля 1944 г. во время боевой операции на Северном море погиб капитан Илья Катунин. Он возглавил отряд из 8 самолетов Ил во время атаки на немецкий караван кораблей, вышедших под прикрытием авиации из норвежского залива Варангер-фьорд. От прямого попадания его бомбардировщик загорелся, и Катунин направил горящую машину во вражеский корабль, погиб смертью храбрых вместе со своим связистом-пулеметчиком.

Капитан Борис Лунц занимался транспортировкой боевого снаряжения к партизанам во вражеском тылу и вывозом оттуда раненых. Командир партизан Ковпак упоминал его в своих мемуарах.

Среди отличившихся летчиков были и женщины. Полина Гельман совершила сотни боевых вылетов. Когда началась война, Гельман была студенткой исторического факультета Московского университета. Она добровольно пошла в армию, окончила курсы летчиков и попала в воздушный полк, где служили только женщины. Полк состоял из легких ночных бомбардировщиков По-2, летающих на низкой высоте. Гельман сражалась в Крыму, бомбардируя вражеские цели в районе Керчи и Севастополя, в Белоруссии, Восточной Пруссии и Берлине. За подвиги ее наградили званием Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 114–116, 145–153, 252–259, 393–395, 707–710]. Другой проявившей героизм летчицей стала Лили Литвак, служившая в женской эскадрилье под командованием Марины Расковой. Литвак воевала над Ростовом и была ранена на Сталинградском фронте, но вернулась на фронт. На ее счету было множество полетов, пока 19 августа 1943 г. во время боя над территорией, контролируемой немцами, ее самолет не сбили. Ей тогда был 21 год. Командование представило Литвак к званию Героя Советского Союза, но поскольку тело и самолет не обнаружили, звание не было присвоено: руководство не было уверено, что она не попала в плен. В 1960-е годы благодаря инициативе журналистов и семьи летчицы самолет был найден, и в 1990 г. Лили Литвак присвоили звание Героя [СИВ. № 16 (прилож.). 2002: 29].

Евреи в советских военно-морских силах

Советские военно-морские силы (ВМС) активно участвовали в операциях в прибрежных районах во взаимодействии с сухопутными частями. Они воевали в основном на побережьях Черного, Балтийского и Азовского морей, а также рек и озер. Советский флот включал подчиненные ему воздушные силы.

В советских ВМС евреи занимали командные должности разного уровня. Арсений Раскин был заместителем командира и комиссаром морской базы на полуострове Ханко на юго-западе Финляндии. После эвакуации базы Раскина перевели с Балтики и назначили главным комиссаром советского флота на Черном море. Он погиб в конце декабря 1942 г. [Абрамович 1981: 129–139, 133]. Евреем с самым высоким званием в советских ВМС стал контр-адмирал Павел Аронович Трайнин, командовавший флотом на Рижской морской базе. После эвакуации базы его назначили командиром флотилии на Ладожском озере, служившем главным маршрутом поставки продовольствия в блокадный Ленинград. Осенью 1941 г. Трайнину поручили командование морской базой в Керчи, где шли тяжелые бои. Корабли Трайнина обеспечивали огневое прикрытие сухопутных войск, помогали им высаживать десант и эвакуироваться морем. После отступления из Керчи Трайнин командовал ВМС на Таманском полуострове и в Новороссийске [Абрамович 1981: 138, 266, 371–372]. В Керченском проливе в ноябре 1941 г. отличился также капитан второго ранга Аркадий Свердлов, начальник штаба флотилии на Азовском море. Командующий советским флотом во время войны Н.Г. Кузнецов писал:

В дни эвакуации армии начальник штаба флотилии капитан 2 ранга А.В. Свердлов <…> лично руководил действиями кораблей, на которые была возложена задача обеспечить переправку отступающих частей через Керченский пролив в Тамань. С Крымского полуострова в тот период было перевезено более 120 тысяч бойцов [Кузнецов 2000: 148].

После оккупации немцами Прибалтики с первых месяцев войны вплоть до лета 1944 г. Ленинград оставался единственной морской базой советского флота в Балтийском море. Контролируя морские просторы, немецкие ВВС и ВМС серьезно затрудняли действия советского флота, поэтому в основном они производились подводными лодками и небольшими быстроходными торпедными кораблями. Немцы и финны установили мины в Финском заливе на выходах из Ленинграда и Кронштадта. Однако командир торпедной флотилии в Балтийском море капитан 3-го ранга Абрам (Авраам) Свердлов сумел, маневрируя между минами, эвакуировать остатки советских сил с полуострова Ханко и совершать атаки в Балтийском море. Ночью 1 июля 1944 г. торпедная флотилия Свердлова вела бой против немецких кораблей в Финском заливе недалеко от Выборга. Задачей кораблей Свердлова являлось предотвращение высадки немецких войск, намеревавшихся вновь захватить остров Нарва на входе в контролировавшуюся советскими войсками Выборгскую бухту. За потопление нескольких немецких кораблей Свердлов получил звание Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 524–527; Шейнкер 2003: 102–103].

Немало евреев командовали подводными лодками в Балтийском море. Среди них капитан 3-го ранга Н.И. Смоляр – командир подводной лодки Щ-306, подорвавшейся на мине и затонувшей в 1942 г.; командир подводной лодки Д-2 капитан Роман Линдберг; командир подводной лодки Щ-309 капитан Исаак (Ицхак) Кабо. Командир подводной лодки Л-3 капитан Владимир (Вольф) Коновалов получил звание Героя Советского Союза за различные подвиги, в том числе за потопление немецких кораблей «Гойя» и «Роберт Миллер» в районе Данцигской бухты во второй половине апреля 1945 г. Эти корабли везли тысячи немецких беженцев и солдат из Восточной Пруссии. На корабле «Гойя» водоизмещением 5 230 тонн находились около 6 700 беженцев и солдат 35-го танкового полка; 16 апреля 1945 г. подводная лодка Л-3 атаковала его двумя торпедами, после чего судно раскололось надвое и утонуло за четыре минуты. Лишь 183 человека сумели спастись. После войны Коновалова повысили в звании до контр-адмирала [Шапиро и др. 1994: 267].

Подводная лодка Щ-3 под командованием капитана 3-го ранга Самуила Богорада в январе и апреле 1945 г. потопила 3 немецких корабля, эвакуировавших немецкие силы из Курляндии. Богораду присвоили звание Героя Советского Союза [Левитас 2007: 75; Шапиро и др. 1994: 77–79].

Капитан 2-го ранга Израиль Фисанович командовал подводной лодкой М-172, поразившей 12 вражеских кораблей в Северном море возле Мурманска. Летом 1944 г. четыре отборных экипажа подводников были посланы в Англию для получения нескольких итальянских кораблей, в том числе четырех подводных лодок, разделенных между союзниками после капитуляции Италии. Среди командиров четырех экипажей было два еврея – Израиль Фисанович и Исаак Кабо. Подводные лодки вышли из Англии в направлении своей базы в Мурманске, но прибыли к цели только три из них. Четвертая лодка под командованием Фисановича вместе с экипажем пропала при неизвестных обстоятельствах [Левитас 2007: 542; Шапиро и др. 1994: 599 и сл.].

Среди евреев-командиров подводных лодок на Черном море были Израиль (Исраэль) Израилович, командир подводной лодки Д-4, и Исай Зельбст, командовавший подводной лодкой Щ-210. Известны имена еще 15 евреев – командиров подводных лодок, воевавших в Северном, Балтийском и Черном морях [Лернер 2005][37]37
  Автор статьи был проектировщиком и некоторое время главным ответственным за строительство подводных лодок на верфи Красное Сормово. В статье перечисляются имена 15 командиров подводных лодок (с некоторыми он был лично знаком), 13 офицеров – старших механиков и десятков других евреев-подводников, офицеров с высокими званиями, среди них контр-адмиралов и др.


[Закрыть].

Евреи в медицинских и инженерных войсках

Большое количество евреев в медицинских и инженерных войсках в целом обусловлено профессиональной ориентацией: множество советских евреев были врачами и инженерами. Согласно переписи населения 1939 г. среди работавших евреев, определенных как «интеллигенция», насчитывалось 14,4 % (52 тыс. человек) работников медицины и 6,8 % инженеров и архитекторов (25 тыс. человек) [Пинкус 1986: 205]. Во время призыва в армию большинство из них определилось в медицинские и инженерные войска.

Медицинские войска

Многие десятки евреев исполняли обязанности начальников госпиталей на фронте и в тылу, тысячи врачей-евреев работали там на разных должностях. Члены медицинского персонала действовали в пунктах первой помощи на передовых линиях фронтов, в полевых госпиталях и санитарных поездах, вывозивших раненых в тыл. Пост главного кардиолога Красной армии занимал генерал-майор Мирон (Меер) Семенович Вовси, участник Гражданской войны. Генерал-майор Владимир Левит служил в Красной армии с 1918 г. и в годы Гражданской войны был полковым врачом, а во время Великой Отечественной стал заместителем главного хирурга Красной армии. Главным стоматологом Красной армии был генерал-майор Давид Энтин. Генерал-лейтенант Леонид Ратгауз служил с 1919 г. в Красной армии, участвовал в Гражданской войне, а с 1941 г. исполнял обязанности заместителя начальника санитарной службы Красной армии. О доле евреев, служивших в медицинских частях и погибших в годы войны, свидетельствуют следующие данные: 473 выпускника Военно-медицинской академии в Ленинграде, завершившие обучение в 1925–1944 гг., погибли на войне. Из них евреями оказались 97 человек – 20,5 % от общего числа погибших, при том, что число евреев среди слушателей академии составляло 12–15 %. В боях под блокадным Ленинградом погибли 27 врачей – выпускников академии, в том числе 9 евреев – 33 % [Шнеер 2003 (2): 34].

В Советском Союзе не было обязательной мобилизации в армию женщин, кроме представительниц медицинских профессий. По некоторым данным в Красной армии во время войны служило 800 тыс. женщин, из них 20 тыс., то есть 2,5 %, евреек. Около 6 тыс. из них были врачами, медсестрами и фельдшерами [Шнеер 2003 (2): 29]. Они действовали на передовой, постоянно рискуя собой. Многие десятки тысяч солдат обязаны им своей жизнью. Врач Хана Менская самоотверженно лечила раненых в Сталинграде под вражеским огнем. В поезде, эвакуировавшем раненых из Сталинграда, фельдшером служила лейтенант Батья Довжевич-Ильны, получившая орден Красной Звезды и другие награды [Свердлов 1993: 5, 133, 177]. Рива Орман, которую на фронте звали Ривочкой, в начале войны была 18-летней девушкой. Она добровольно пошла в армию и в июле 1941 г. определилась в медицинское подразделение в районе Смоленска.

Рива работала в палатке, где на деревянных столбах размещались носилки, используемые в качестве операционных столов. Вокруг разрывались бомбы. Когда она сняла повязку с руки раненого, чуть не упала в обморок от увиденного: смесь загрязнённых остатков кожи, кусков трепещущего живого мяса и обломков костей. После окончания операции Рива не могла прикоснуться к ампутированной руке, лежащей на столе недалеко от раненого. Доктор Эфраим Гинзбург взял ее и бросил в мусорное ведро. <…>

Январь 1943 г. В одной из атак в районе Седлачёва Рива заметила, что из одного танка идет густой дым. Она мгновенно преодолела расстояние до танка и открыла люк, окутанная дымом. В первый момент она отпрянула назад. <…> «Командир и водитель убиты, вытащи меня», – крикнул ей кто-то, неразличимый в дыму. Это был связист. Рива взяла его под мышки. <…> С трудом Рива сумела вытолкнуть его наружу и удержать от падения вниз головой из танка. Потом оттащила его подальше от горящего танка… [Тимор 1971: 54–57, 65–66].

Рива Орман лечила тысячи раненых, спасла жизни многих из них, дошла до подступов к Берлину и дожила до Победы.

На долю хирурга Аркадия Каплана выпал опыт, вылившийся в несколько тревожных месяцев: он оперировал маршала Рокоссовского (тогда командующего 16-й армией в чине генерал-лейтенанта) после тяжелого ранения осколком снаряда в марте 1942 г. В своих воспоминаниях Каплан писал:

Осколок разорвавшегося снаряда тяжело ранил командарма. На другой день Рокоссовского эвакуировали санитарным самолетом в Москву, во фронтовой сортировочный эвакогоспиталь, где я был главным хирургом. <…> 10 марта в 2 часа ночи, когда я оперировал Рокоссовского, дежурный штаба госпиталя передал, что мне звонили и просили быть у телефона ровно через час. Звонил А. Поскребышев, голос которого мне был знаком. Он и ранее осведомлялся о генералах, лечившихся в госпитале. На сей раз его интересовал Рокоссовский. Как обычно, он повторял каждое слово моего ответа. Я предполагаю, что их записывал секретарь. Когда я сказал, что температура у Рокоссовского 38,7, громкий голос с явно грузинским акцентом спросил: «Почему температура?» Голос «хозяина страны» нельзя было не узнать. Я объяснил. Заканчивая разговор, Поскребышев предупредил меня, что завтра в это же время (было 3 часа ночи) он будет звонить.

Ранним утром тех же суток мне сообщили, что приехали какие-то «начальники» и требуют меня. Закончив очередную операцию, я зашел в помещение, где меня ждали трое военных. Один из них в овчинном тулупе сидел за столом, двое других стояли справа и слева от него. Стоявшего слева я знал. Это был оперуполномоченный СМЕРШа в госпитале, грубый, невоспитанный и злобный интриган. Все его боялись и ненавидели. У него были ярко-рыжие волосы, и с легкой руки сестер он носил кличку Рыжий кот. Я представился и поздоровался. Человек в тулупе не ответил, не подал руки. Пронзительно посмотрев на меня, он резко спросил: «Каково состояние Рокоссовского?» Я коротко ответил. Затем в том же тоне последовало: «Сознаете ли вы ответственность за Рокоссовского? За его жизнь? Сделали вы все необходимое?» Как потом я потом узнал, это был начальник СМЕРШа Западного фронта. Фамилия его была, кажется, Цанава. Он, вероятно, был уверен, что военврач 1 ранга со «странной» фамилией Каплан не может не быть вне подозрений.

Через двое суток я случайно обнаружил, что из истории болезни генерала исчез вкладной лист, заполненный мною. В нем содержалось описание состояние Рокоссовского через полтора часа после его поступления в госпиталь (ухудшение), запись решения о повторной операции и подробное ее описание. О пропаже я доложил начальнику госпиталя военврачу 1 ранга Н. Рудакову. Николая Петровича любили и уважали. Это был энергичный, безукоризненно порядочный человек. Выслушав меня, он сказал: «Да, вы правы, это дело Рыжего кота». Он, очевидно, решил, что в случае печального исхода с Рокоссовским сумеют, фальсифицируя этот документ, построить обвинение против меня. <…> Между тем тревожные дни миновали. Уже 25 марта генерал Рокоссовский впервые встал с постели и начал передвигаться по палате. <…> 28 мая Рокоссовский выписался из госпиталя и уехал на фронт [Каплан 1998: 56–57].

Инженерные войска

Генерал-майор Леонтий Котляр, служивший в Красной армии с 1920 г., до немецкого вторжения исполнял обязанности начальника штаба инженерных войск и руководил управлением по созданию укреплений. Осенью 1941 г., в тяжелые дни сражений на подступах к Москве на него возложили ответственность за создание линий обороны и фортификационных укреплений. В контрнаступлении на Сталинградском фронте Котляр командовал инженерными частями Юго-Западного фронта при переправе через Дон. В начале 1943 г. его назначили начальником инженерных войск 3-го Украинского фронта. Войну Котляр закончил в чине генерал-полковника и заслужил звание Героя Советского Союза за превосходное управление инженерными частями в Берлинской операции [Ржешевский 1990: 338; Шапиро и др. 1994: 280–281].

Линии обороны вокруг Москвы включали обширные поля специальных мин с взрывчаткой, приводимых в действие секретными электронными средствами П-10 путем дистанционного управления при помощи передвижного радиопередатчика. Руководил созданием таких оборонных препятствий возле Москвы инженер генерал-лейтенант Михаил Иоффе. Частью, занимавшейся специальным минированием, командовал полковник Яков Рабинович. Специальное минирование предназначалось для мостов и зданий, которые могли попасть в руки немцев, – строения намечалось взорвать, когда немцы окажутся внутри них или поблизости [Абрамович 1981: 242–244]. Маршал В.К. Харченко высоко отозвался об участии Иоффе и его солдат в битве за Москву: